Пиня Копман
Байки негевского бабайки. Том1
Он был отморожен малость, резок как Жан-Клод Ван Дамм,
И у ног его валялось в день по десять милых дам.
А она была желанна, что и в сказке не сказать,
и дышала то туманом, то Шанелью номер пять.
Знал любой ажан Монмартра наизусть её досье:
Бабка соблазнила Сартра, дядя спал с Мирей Матье
И она писала прозу в виде миленьких эссе,
а еще любила розы и пила кафэ’-гляссе.
Ах, беспечная овечка! Что поделать? Сэ ля ви!
Лишь пока её сердечко не изведало любви.
Но однажды придумал проказливый бес
как их встречу устроить хитро'
и обрушился ливень на город с небес
как в помойку помоев ведро.
И неслась она птичкой из ловчей сети,
он, как демон, восстал из метро,
бес не дал им уйти, бес им спутал пути
и столкнул возле входа в бистро.
Пусть как будто ты свободна, но не выйдешь из границ:
есть влеченье разнородно подзаряженных частиц.
Был он в минусы заря́жен, положительна она
динамичней абордажа встреча оных быть должна.
Нет опасней искаженья, чем даёт самообман.
Душ взаимопритяженье, взрыв страстей. Какой шарман!
Были ринги и арены, и Вюйярова пастель
Ах прогулочки у Сены, круасанчики в постель!
Биржа, Лувр, паркур дворами и богемское стекло
что в конце к любовной драме двух влюбленных привело.
Ревность ссоры, примиренья, и побои и суды.
Не достало им смиренья, были слишком уж горды.
Он привык к богемной жизни стал душой слезлив и мил
Он забросил спорт и бизнес, а потом и пол сменил
Поселился в Таиланде, среди храмов и руин,
пристрастился в контрабанде, возит в Мьянму героин.
А она играла Листа в Bed and Breakfast La Villa,
вышла замуж за штангиста, а потом за футболиста,
за шпагиста, бобслеиста, дзюдоиста, шахматиста,
и в финале за троцкиста,– Мексиканского пола.
Танец с шляпой с ним плясала, каблучков вплетая стук.
Скучно комменты писала в Инстаграм и на Фейсбук.
Образцовой работой был Ад восхищён,
бес отозван от дров и котлов.
Прямо к чертовой бабушке послан был он
на трёхлетние курсы козлов.
Золотою медалью пожалован бес
Отчеканен на ней Бармаглот.
И вознес его сам Сатана до небес
взяв директором в Аэрофлот
Друг-читатель, брови хмуря сообщить тебе спешу:
любит нам литература вешать на уши лапшу
Верят ей одни балбесы под зазывный звон цимбал.
Нет амуров, только бесы. Нет любви – лишь интересы
Под густой любви завесой сам Нечистый правит бал!
4.32 Щербины
Любовь… Это что-то безмерное, как океан.
Но молодость кончится быстро и некуда деться.
А если в шестнадцать все мысли окутал туман,
то кто ж отругает за это горячее сердце?
Уроки, гитара, дзюдо, поэтический клуб.
Весь в бизнесе daddy, и mum до полуночи в школе.
А девочке хочется теплых и ласковых рук
и нежных объятий физрУка красавчика Коли.
Пусть кем-то придуман тупой устаревший запрет
и сказки про принцев, – давно устаревшие сказки.
Подружки все знают, и учит всему Интернет.
А тело созрело, настойчиво требуя ласки.
В эпоху цинизма сам дух мелодрамы смешон.
Ромео с Джульеттой священник был нужен не слишком.
В спортзале на матах был быстренький перепихон.
И Коля умчался к уюту, – к жене и детишкам.
Мир рухнул, конечно. И что-то болело внутри
Снег жалил колюче, а лед был и тонкий, и ломкий.
И девочка Оля, что жаждала счастья любви,
тащилась домой, подгоняема злобной позёмкой.
А к ночи прогнозы уже обещали пургу.
Зима. Потому и душа ощущала щербины.
И будто бы красными каплями кровь на снегу…
Привиделось. Это краснели лишь кисти рябины.
4.33 Баллада о громкой любви
В припортовых тавернах в далёких восточных морях,
меж воришек и нищих, поэтов и прочих отбросов,
ходит странная сказка, как дочка морского царя
за глаза и отвагу влюбилась в простого матроса.
И безмерной была словно сам Океан их любовь.
Страсти штормом. И так эти двое друг друга любили,
что и страны тонули, чтоб вовсе не вынырнуть вновь,
и вздымались цунами волнами на целые мили.
Мать Земля зарыдала, не зная где день и где ночь.
Небо рвали любовные стоны, природу дурманя.
Царь морской, сам влюбленный в прекрасную дочь,
в дикой ревности сжег дочь с любимым в подводном вулкане.
Этой сказки для взрослых (сердечко моё, не реви!)
столь печальный финал всем влюбленным на свете наука:
Кто бы как ни стонал от великой и страстной любви, -
но негромко и чтоб за пределы квартиры – ни звука!
4.34 Ночь роения бабочек
Прошел я сто морей, три бурных океана,
и, кажется, в душе ракушками оброс.
А старость – вот она, негаданна-нежданна.
Из зеркала глядит линялый альбатрос.
Читаю я на лбу и на щеках обвислых
как надпись на клише, чеканку на ноже,
что жизнь имела смысл во всех известных смыслах.
И поимеет впредь, идя к концу уже…
Гульнув и сбросив дурь в тупой дворовой драке,
я возвращался в порт, на старый ржавый Дон.
Ты вышла из теней, Морена, фея мрака,
и мир ушел к чертям, был проклят и спасен.
История любви. Банальней нет историй.
В кладовке, на тюках рабочего шмотья
метало нас с тобой. Так легкий шторм на море
бросает и кружѝт в волнах за молом ял.
Как бабочек рои вокруг метались тени.
Дыханье, стон и всхлип. И были чуть видны
то темный шелк волос, то белые колени
то кровь… моя-твоя, как тушь в лучах луны.
Пусть не звучало слов. Казалось на мгновенье:
рождается во тьме под стоны вразнобой
не только страсть. Еще, – как будто единенье
двух одиноких душ в борьбе с самой судьбой.
И я сбежал, как трус. Порвалась паутина.
Уже кончалась ночь и растворялась тьма.
А утром мы ушли. Не будет ждать путина.
Потом… Пусть жизнь длинна, зато полна дерьма.
Моряк, – как альбатрос: свобода и паренье.
Но все же, иногда сквозь искры у костра,
бывает, вижу вновь тех бабочек роенья,
те тени, блики тел… и плачу до утра.
4.35 Не возвращайтесь…
Голодный вечер выжег свечи.
Был как скулёж бокалов звон.
Нет ничего грустнее встречи
Где «бывшие» она и он.
Пытался он быть нежным с нею,
хоть горечью сводило рты.
Но одиночество страшнее:
не терпят люди пустоты.
Луна светила отстраненно,
как за день и позавчера.
И рвались сквозь портал оконный
наружу жалость и хандра.
Был каждый шаг длиннее мили
и губы – будто ком земли.
Путём, где прежде вы ходили,
лавины горные прошли.
Есть безвозвратные утраты.
Нельзя, пусть снова невтерпёж,
любимых, брошенных когда-то
поднять с земли, как медный грош.
4.36 Маджнун
Маджнýн (араб. – безумный) прозвище полулегендарного арабского поэта. Маджнун прославился своей преданной любовью к соплеменнице Лейли, которую её отец выдал за другого.
Несчастный поэт удалился в пустыню, где сочинял стихи в честь возлюбленной. Повесть о Лейли и Маджнуне вдохновила многих поэтов и прозаиков Востока
Если жаба со злости проглотит Луну
если Солнце утонет во Млечном пути,
то явилась бы Ангелом, милая, ты,
обездоленный мир освещать с высоты,
заменить все светила и звезд конфетти,
чтоб всегда на тебя любоваться одну.
Что безумен я – то невеликий секрет.
Есть в безумии нечто, что выше ума.
Но безумцем, родная, меня не зови,
потому что безумье моё от любви.
Сколько черных оттенков содержит сурьма?
Столько роз для тебя соберу я в букет.
Если мало тебе и любви, и цветов,
я оставлю и близких, и землю, и кров.
Прокляну все что было и встретится вновь.
Я отдам тебе жизнь. И по капельке кровь
отдавать тебе снова и снова готов.
Если разом с бураном вослед декабрю
неба купол расколет Всевышнего гром
на пятьсот миллиардов крупиц хрусталя,
чтобы скрыли их камни вода и земля,
я метнусь комаром, я нырну осетром.
Я их всех соберу и тебе подарю
Пусть в засохшую землю зароют меня.
Прорасту я травой и зеленой лозой.
И красы несравненной цветы распущу,
чтоб сверкали опалами и бирюзой,
чтобы ты удивлялась такому плющу,
чтобы радовать взор твой средь ночи и дня.
Пусть неясное скрыто в заоблачной мгле,
стану тенью в жару и огнём в холода.
Буду я мягче пуха и шелка нежней.
Сколько б не было нам уготовано дней
будь со мною сегодня, что значит – всегда.
«Завтра» нет для живущих на этой Земле,
4.37
126 килокалорий. Блюз
Всего сто грамм риса свари с молоком.
Желудок слегка заряди вечерком
для лучшего из двоеборий,-
сто двадцать шесть килокалорий.
Прекрасно, когда ты способен хоть раз
зажечь в глубине восхитительных глаз
огонь обожанья и страсти
под тихое «Das ist fantastisch!»
Другие числа в мире есть.
Но я число сто двадцать шесть
свою судьбу благодаря
впишу в подножье алтаря.
Любви алтарь мой посвящен.
Кто чтит 126,– влюблен.
Хоть за три моря уплыви
Тебе не скрыться от любви
А если довольны и ты и она,-
по паре бокалов сухого вина
достойнейшей из категорий:
сто двадцать шесть килокалорий.
И оба сольются в желаньи одном
слегка подогретом хорошим вином,
движения и обмираний
в награду любовных стараний.
Другие числа в мире есть.
Но я число сто двадцать шесть
свою судьбу благодаря
впишу в подножье алтаря.
Любви алтарь мой посвящен.
Кто чтит 126,– влюблен.
Хоть за три моря уплыви
Тебе не скрыться от любви
Пресытившись временно сладкой игрой
дополним её бутербродом с икрой.
Должно в нём быть (в свете теорий)
сто двадцать шесть килокалорий.
И вновь для сближенья достаточно сил
Чтоб вновь ощущения каждый вкусил
в порывах и ласки и неги
в прекраснейшем третьем забеге.
Другие числа в мире есть.
Но я число сто двадцать шесть
свою судьбу благодаря
впишу в подножье алтаря.
Любви алтарь мой посвящен.
Кто чтит 126,– влюблен.
Хоть за три моря уплыви
Тебе не скрыться от любви
Ах было же время, и я был влюблен
и мог до утра продолжать марафон.
Но славной истории вехи
В двадцатом закончились веке
А нынче хоть трижды по сто двадцать шесть
я вечером мог бы и выпить, и съесть,
но хватит единственной схватки
меня иссушить без остатка.
Другие числа в мире есть.
Но я число сто двадцать шесть
свою судьбу благодаря
впишу в подножье алтаря.
Любви алтарь мой посвящен.
Кто чтит 126,– влюблен.
Хоть за три моря уплыви
Тебе не скрыться от любви
На дев молодых я бесстрастно смотрю,
со старой подругой встречаю зарю
и ей посвящаю свой ужин.
Иной компаньон мне не нужен
Про тайну, что я до сих пор берегу
лишь детям и внукам поведать могу.
И имя царицы историй:
«Сто двадцать шесть килокалорий»
Другие числа в мире есть.
Но я число сто двадцать шесть
свою судьбу благодаря
впишу в подножье алтаря.
Любви алтарь мой посвящен.
Кто чтит 126,– влюблен.
Хоть за три моря уплыви
тебе не скрыться от любви.
––
Да-да, читатель. Такое вот мистическое совпадение:
сто грамм отварного риса -126 ккал.
200 грамм сухого вина высшей категории -126 ккал.
одна порция бутерброда с красной икрой – 126 ккал.
15 минут интенсивной тренировки, или
"сами понимаете что", – тоже 126 ккал.
4.38 Песенка зяблика
Ах, помнишь ли Нелли, в зелёном апреле
нам весело было вдвоем.
Взлетали качели и зябликов трели
звенели над звонким ручьём
Сип-сиИп, чьюки-сИп, чири-чьИви
Мы так молоды и так красивы
Влюблены мы и беспечны.
Жизнь прекрасна и бесконечна.
В пастельном июне мы были так юны,
так жарки объятья твои
Мистерии в дюнах, и ночи так лунны,
и зяблики как соловьи:
Сип-сиИп, чьюки-сИп, чири-чьЁчи
Как волшебны летние ночи!
Как сердца стучат ошалело
Как душа пылает и тело.
В сентябрьской прели, ты помнишь ли, Нелли,
как сладко слияние тел.
Мы в благостном хмеле как фрукты созрели
и зяблик наш в клетке запел:
Сип-сиИп, чьюки-сИп, чири-чьЮчи
Страсть медовая сладко-тягуча
И поверь мне, не видно морщинки,
просто в сладости капля горчинки.
Сады опустели, заснежены ели,
ведь время не остановить.
Но, знаешь ли, Нелли: и в зимней метели
мне слышится отзвук любви
Сип-сиИп, чьюки-сИп, чири-тьЯсти
А любовь может быть больше страсти
Нежных губ поцелуй мягче ваты,
зрелых вин тонки ароматы.
Закаты-восходы,– проделки природы.
Пусть в небе прекрасен полёт,
но зяблику в клетке теплей, чем на ветке
и он беззаботно поёт:
Сип-сиИп, чьюки-сИп, чири-тьЕрти
Жизнь прекрасна, не думай о смерти.
Всё проходит, но всё не напрасно.
Жизнь прекрасна! Жизнь прекрасна!
4.39 Песенка о несбывшемся
За зеленым холмом
за широкой рекой
намечтаю я дом -
тишину и покой.
Чтобы клумба лаванды
балкона крыло,
чтоб широкой веранды
блестело стекло.
Чтобы дни чередой,
чтоб в колодце вода.
И чтоб я молодой
и жена молода.
И чтоб печь с дымарем,
черепица красна
вишня, столб с фонарём
и большая сосна.
Чтобы пол без щели,
и стена не худа
чтоб мой дом обошли
горе, хворь и нужда
Ни жестокой толпы
ни кровавой войны
только в поле снопы,
только добрые сны.
Я возьму бирюзы
и добавлю лазурь
ни осенней слезы,
ни октябрьских бурь.
Будет мягкой зима,
будет дружной весна
будут живы и мама,
и дочь, и жена.
Чисты воды реки
и обилие трав
и объятья крепки
и закат не кровав.
К белой вишне в цвету
прикоснусь я щекой
и уйду в ту мечту
за широкой рекой.
4.40 Признание в любви.
Я, конечно, не богач,
но не нищий, слава Богу.
Так что, милая, не плач!
Поживем еще немного.
Только, милая, не плачь!
Я не слаб и мне не лень,
я готов к любому делу.
Были б руки-ноги целы,
будет хлеб на каждый день.
Свежий хлеб на каждый день.
Пусть сырой туман с полей,
одеяло все в заплатах,
но с тобою мне теплей
чем во мраморных палатах.
И тебе со мной теплей.
Раз в печи трещат дрова,
значит будет каша с маслом.
Лишь бы чувства не погасли,
да любовь была б жива.
Лишь была б любовь жива.
Сквозь окошко до дверей
тянет лунный свет соломку.
Обмими меня скрей,
прошепчи "Люблю!" негромко!
Обними ж меня скорей!
А когда придет наш час
ты не трусь, и я не струшу.
К Богу, к черту ль наши души
лишь не разлучили б нас.
Лишь бы вместе в этот час!
4.41 Сиреневые ночи
Весна была, сирень цвела,
а мне по теме масть не шла,
я как бы кантовался не у дел,
и я ругал житье-бытье.
Как вдруг красивую, ее
в толпе на остановке углядел.
Я о такой мечтал давно.
Ах, мое счастье – вот оно!
Я был готов запеть как соловей.
Я больше не хочу страдать,
я все, что есть, готов отдать,
лишь только бы она была моей.
Сиреневые ночи, и ясно, между прочим,
что прогуляться с Вами я не прочь.
Ах, что у Вас за очи! Ах, я люблю Вас очень!
Мадам! Так я прошу Вас мне помочь!
Ах, я больной, ах, я чумной!
И что с того что я блатной?
Я ей всего себя готов отдать!
Чтоб с ней под крышей жить одной
и чтоб под каждый выходной
Ее с работы на диване ждать!
На всех других мне наплевать.
Я даже брошу воровать,
зарою свой шикарный пистолет,
Я на работу поступлю,
скажу ей, как ее люблю,
и вместе проживем мы много лет.
Сиреневые ночи, а седце знать не хочет,
и справиться с тоской ему невмочь.
Сиреневые ночи. Мадам, скажу короче:
"Прошу Вас уделить мне эту ночь!"
Вот так меня попутал бес.
Ее я взял в свой Мерседес
мы мчались по Одессе как стрела.
А под конец шального дня
она обчистила меня
оставив в том, в чем мама родила.
Ах, что себе я говорил,
как за любовь себя корил.
когда мальчишек свист летел во след.
Пешком домой я поспешал
а из одежды украшал
меня лишь мой шикарный пистолет.
Меня сомненье точит, и мне судьба пророчит
что вряд ли я ее увижу вновь.
И ясно, между прочим: в сиреневые ночи
бывает очень сложная любовь.
Пол города хохочет. Пусть кто-нибудь замочит
принцессу из моих волшебных снов.
В Одессе или Сочи сиреневые ночи
не время, чтобы бегать без штанов.
4.42 В восточных мотивах
Ты прекрасна, Лейла, словно пери,
как средь звезд молодая луна.
Но закрыты мне райские двери -
как луна ты ко мне холодна.
Мое сердце лишила покоя,
но глядишь мне в глаза визави
как студент в сопромат с перепою,
не внимая стихам о любви
Вай-мэй! Не внимая стихам о любви
О,очей моих бедных услада,
о отрада в юдоли земной!
Если б был я халифом Багдада,
я б тебя своей сделал женой.
Белой пеной китайского шелка
Я твою покрывал бы кровать.
Ветерок сквозь нескромные щелки
залетал бы тебя целовать
Вай-мэй! Залетал бы тебя целовать
Изумруды от гор Индостана,
жемчуга от ниппонских пловцов
привозили б тебе караваны
деловитых багдадских купцов.
Плыли б в струях ночного эфира
ароматов цветочных слои
и ласкали б рабы из Офира
дынным маслом лодыжки твои
Вай-мэй! Дынным маслом лодыжки твои
Любовался б тобой непрестанно,
позабыв о трудах и делах,
Принимала б ты винные ванны
(пить вино запрещает Аллах)
Чтобы звездочки глаз твоих ясных
непрестанно горели огнем,
я б послал сто наложниц прекрасных
развлекать тебя ночью и днем
Вай-мэй! Развлекать тебя ночью и днем
Впрочем, тут призадуматься надо:
сто наложниц и ванны вина…
Если б был я халифом Багдада
На фига бы нужна мне жена?
Вай-мэй! Мне и на фиг жена не нужна!
4.43 Осенний марафон
Ноль часов, ноль-ноль минут.
Стрелки снова круг замкнут.
Чуть подсушит – наши души
вновь одна к другой прильнут.
Ветер свиснет мудрено
бросит листьев горсть в окно.
Не смущайся, все нормально,
продолжается кино.
Робость сбросим,
просто осень,
дым несносен
листья жгут.
Клёнов свечи,
Плащ на плечи,
наши встречи -
горсть минут.
Будет дождь, капель и прель
и туманы как кисель,
и опять закрутит осень
золотую карусель.
Неба серого печать.
Но не бойся вновь начать,
для того она и осень,
чтоб сильнее ощущать:
слов причины,
вкус рябины,
журавлиных
стай маршрут,
нежность речи,
ветер хлещет,
наши встречи-
горсть минут.
Скучных дел обрыдлый гнёт.
Солнце изредка блеснёт,
тень счастливого покоя
снова мимо проскользнёт.
Утром лужи под ледком,
город чист и незнаком.
Бег по кругу,– мелодрама,
или все-таки ситком?
Разудалость,
Генов шалость.
Счастья малость,
словно кнут.
Взгляд лепечет,
Лад всё редче,
Наши встречи
горсть минут.
4.44 Разговор по телефону Фергана – Тель Авив
В телефонную трубку молчу.
Ты не думай, что это обман.
Я, конечно, к тебе прилечу
даже если туман и буран.
Звук дыхания слышен едва,
только смысл легко уловить.
Ведь молчание тоже слова
если двое молчат о любви.
В этом тесном кругу мироздания
ни начала найти, ни конца.
Потеряли свой смысл расстояния,
если в такт бъются наши сердца
И сверкают моря, словно лужицы,
вьется рек серебристая нить.
А планета стремительно кружиться
чтобы нас с тобой соединить.
Над уснувшею снежной зимой,
над горами с щетинкой лесов
между мной и тобой по прямой
пять недолгих полетных часов
Самолет наберет высоту
снег взлетит стаей вспугнутых птиц.
Штурман вычислит курс "На мечту"
через восемь нелепых границ.
В этом тесном кругу мироздания
ни начала найти, ни конца.
Потеряли свой смысл расстояния,
если в такт бъются наши сердца
И сверкают моря, словно лужицы,
вьется рек серебристая нить.
А планета стремительно кружиться
чтобы нас с тобой соединить.
И Камю раздавив "За кураж",
запивая Нескофи водой,
будет ржаньем вторить экипаж
анекдотам моим с бородой.
А в эфире сквозь слезы и смех
обещания гаснут вдали
и монетками падает снег
в чаши зябких ладоней Земли.
Будет мерзнуть Земля, а над ней
по пути от зимы до весны
табунами волшебных коней
будут мчать предрассветные сны.
Чуть туманом плеснув на стекло
и турбиной взревев высоко
самолет голубое крыло
окунет в облаков молоко.
В этом тесном кругу мироздания
ни начала найти, ни конца.
Потеряли свой смысл расстояния,
если в такт бъются наши сердца
И сверкают моря, словно лужицы,
вьется рек серебристая нить.
А планета стремительно кружиться
чтобы нас с тобой соединить.
И разрезав стрелой синеву
самолет приземлиться в краю
где смогу не во сне, наяву
я увидеть улыбку твою.
А у вас в Тель-Авиве весна
и не меньше чем двадцать в тени.
Я не сплю, мне совсем не до сна.
В горле ком. Помолчу. Извини.
В этом тесном кругу мироздания
ни начала найти, ни конца.
Потеряли свой смысл расстояния,
если в такт бъются наши сердца
И сверкают моря, словно лужицы,
вьется рек серебристая нить.
А планета стремительно кружиться
чтобы нас с тобой соединить.
4.45 Сарагосская серенада
Красота твоя, о донна, холодна и непреклонна.
Оглушенный и смущенный пред тобой стою сейчас.
А глаза твои бездонны словно небо Арагона.
Тверже бронзовой колонны взгляд твоих бездооонных глаз.
Веснааа
Весна пьянит сильней вина,
а воздух слаще абрикоса
Темна
Ночь ароматна и темна
и тихо дремлет Сарагоса.
Лунааа
Луна глядит на нас, нежна
как головенка Купидона.
Слышнааа
Небес мелодия слышна
и ты услышь её, о донна!
Так взгляни же благосклонно, словно солнце с небосклона!
Я коленнопреклонённый и покорный здесь стою.
Я, почти умалишённый, жизнь готов отдать, о донна,
без сомнения и стона за улыбку зааа твою.
Веснааа
Весна пьянит сильней вина,
а воздух слаще абрикоса
Темна
Ночь ароматна и темна
и тихо дремлет Сарагоса.
Лунааа
Луна глядит на нас, нежна
как головенка Купидона.
Слышнааа
Небес мелодия слышна
и ты услышь её, о донна!
Опрокиув все кордоны я гляжу завороженно,
ожидая напряженно что в глазах истает хлад.
Ночь нежна и благовонна, а цветы в древесных кронах
обещают всем влюбленным вечность неги иии услад.
Веснааа
Весна пьянит сильней вина,
а воздух слаще абрикоса
Темна
Ночь ароматна и темна
и тихо дремлет Сарагоса.
Лунааа
Луна глядит на нас, нежна
как головенка Купидона.
Слышнааа
Небес мелодия слышна
и ты услышь её, о донна!
Вдохновенным баритоном я пою тебе канцоны.
Под гитары перезвоны кардамоном пахнет май.
Так сойди ж ко мне с балкона, только осторожней, донна!
Вес твой, все же, четверть тонны. Лестницу не поооломай!
Веснааа
Весна пьянит сильней вина,
а воздух слаще абрикоса
Темна
Ночь ароматна и темна
и тихо дремлет Сарагоса.
Лунааа
Луна глядит на нас, нежна
как головенка Купидона.
Слышнааа
Небес мелодия слышна
и ты услышь её, о донна!
4.46 Скажи ей.
Прилип язык к гортани? – Что ж такого?
Перед глазами миражи?
Но ты лишь вспомни слово
Она уже готова.
И ты скажи ей, все скажи.
Вечерний ветерок ласкает кожу
И кувыркаются стрижи
Она звезда, так что же?
Любовь всего дороже
Ну так скажи ей, все скажи.
Почувствуй сердцем это: все серьезно
Не будет между вами лжи
Скажи пока не поздно:
Ее глаза как звезды.
Скажи же это ей, скажи!
Вздохни, сглотни, забудь пока про плеер,
Тихонько губы оближи
Ну будь чуть-чуть смелее,
Уже заря алеет
Пойди, скажи ей! Все скажи.
4.47 Бесконечное лето. Песенка Лены
Мелодия – Богословский, "Песня старого извозчика"
(лирический вариант)
Это лето, может, крайний шаг до зрелости.
Скоро кончиться сезон и спустят флаг.
Только где бы взять в себе немного смелости
Как решиться, чтобы сделать важный шаг.
Игры, спорт и пляж, ведь это же не главное:
улетает юность, хоть сачком лови.
Как пичужка бьется сердце своенравное,
Боже мой, как сильно хочется любви!
Вот сгорят костры, а где же жизнь личная?
Не останется не углей ни золы.
А мальчишки, даже те, что симпатичные,
совершенные придурки и козлы.
Никакой свободы детям не положено.
Как дружка себе сердечного найдешь?
Только Сеня, несмотря что отмороженный,
на Янковского немножечко похож.
От предчувствий помутняется сознание.
Душу жмет, как перетянутая нить.
Не хочу до самой школы окончания
словно дура нецелованной ходить.
Что-то от костра слезинки под ресницами
и краснеют щеки, но не от стыда…
За рекою небо пыхает зарницами,
Утекает время, как в реке вода.
***
Визуальная новелла "Бесконечное лето"
разрослась на десятки модов. Окончаний не счесть.
Работа художников великолепна (Браво, Смолев!),
а с песнями (если честно, – то и с вменяемыми текстами)
полный провал. Так что песенка одной из героинь
в духе 80-х будет не лишней
4.48 Погадай, гадалка!
Погадай мне на картах, гадалка,
хоть не верю в гаданье твое.
Мне отдать сколько хочешь не жалко:
Я меняю рубли на вранье.
Ты соврешь и немного возьмешь,
Пусть слова твои душу мне лечат
Пусть смешаются правда и ложь,
Может, станет хоть чуточку легче.
Говори про то, про это,
ври об этом и о том.
Про бубнового валета
(Чтоб он сел в казенный дом)
И еще совсем немного:
где меня удача ждет,
и про дальнюю дорогу,
что к любимой приведет
Ты соври откровенно и прямо,
как нетрезвую душу мою
ждет свиданье с червонною дамой
в тридесятом далеком краю.
Пусть предчувствия мелкая дрожь
словно иглы вонзается в кожу.
Мне не важно, где правда, где ложь,
если правда и ложь так похожи.
Говори про то, про это,
ври об этом и о том.
Про бубнового валета
(Чтоб он сел в казенный дом)
И еще совсем немного:
где меня удача ждет,
и про дальнюю дорогу,
что к любимой приведет
Пряча штуку под складки одежды,
Посули мне любовь без измен.
Я меняю рубли на надежду -
Это очень удачный обмен.
То, что было уже не вернешь.
Все случилось со мною и с нею.
Разве важно, где правда , где ложь,
если правда всего лишь больнее.
Говори про то, про это,
ври об этом и о том.
Про бубнового валета
(Чтоб он сел в казенный дом)
И еще совсем немного:
где меня удача ждет,
и про дальнюю дорогу,
что к любимой приведет
Потеряв только пару бумажек,
Я уйду, исцеленный тобой.
Кто еще мне на свете подскажет
как бороться с злодейкой-судьбой?
Потащу свою глупую боль
Я по жизни ни шатко, ни валко.
Не валет, и уже не король.
Так гадай мне на картах, гадалка!
