Петр Вяземский
Письмо в Париж
Но перейдем к другому, если только вы имели терпение следовать за мною. Во всяком случае прошу, в минуту негодования или мщения не выдавать наших тайн Французским журналистам, как то делали иные из наших литературных сутяг, которые, не надеясь выиграть тяжбу дома, прибегали с чужим инстанциям. Нет, сделайте одолжение, не вывосите ни сора, ни ссор наших из избы. А уже если захотите не скромничать, то вот вам добрые вести о нашей стороне.
Мы ожидаем в скорости появления 12-го тома Истории Государства Российского, который обнимет промежуток времени столь драматический, столь занимательный разнообразием и важностию событий, так сказать заключивший бедствия и перевороты нашего отечества и открывший новый период нашего государственного бытия.
Мелкие стихотворения и новая поэма Пушкина Цыгане готовятся к печати. Слышно, что юный атлет наш испытывает свои силы на новом поприще и пишет трагедию: Борис Годунов. По моему, должно надеяться, что он подарит нас образцовым опытом первой трагедии народной и вырвет ее из колеи, проведенной у нас Сумароковым не с легкой, а разве с тяжелой руки. Благоговея пред поэтическим гением Расина, сожалею, что он завещал почти всем Русским последователям не тайну стихов своих, а одну обрезанную, накрахмаленную и по закону тогдашнего общества сшитую мантию своей Парижской Мельпомены. Как жаль, что Озеров, при поэтическом своем даровании, не дерзнул переродить трагедию нашу! Тем более опыт Пушкина любопытен и важен. Между тем поэтический роман Евгений Онегин подвигается. Жаль, что две или три следующие главы, которые, как слышно, уже готовы, до сей поры остаются в рукописи. Нашим типографиям нужна утешительная система Азаиса, система вознаграждений (compensations). Литературные лазутчики доносят еще, что в Москве печатается новое собрание басен, в роде апологических четверостиший Мольво (Mollevaut). Некоторые из сих басен напечатаны в Полярной Звезде без имени поэта; но точность и правильность языка, исполненного поэтической силы и живости, отпечаток вкуса зрелого и, одним словом, все признаки мастера своего дела обнаружили тайну анонима. Вот наши надежды в засеве, а прочие пока преют в ожидании. Надеюсь, вы обрадуетесь моим вестям, а теперь хочу удивить вестью почти неслыханною.
