Петр Вяземский
Письмо в Париж
Где видишь одного, другой уж верно там!
По справедливости должно признаться, что из сего общества отделяется неизвестный автор, скрывший имя свое под буквами – в, на 39 странице помянутого Прибавления. Наши писатели и даже кандидаты в писатели так все на счету, мы так прислушались к каждому, что нельзя не догадаться, когда новый голос раздается посреди известных. Жаль, что сей новый рыцарь завербовался в подобный поход под знаменами, не имеющими девиза Бурбонского знамени: Drapeau sans tache. Лучше поберег бы он свое мужество для блистательнейших действий и для поприща, более достойного его пера и дарований.
Согласен, и Телеграф далек от совершенства; но все же решительно не хуже он других журналов наших; а расположением, разнообразием своим более других удовлетворяет требованиям журнальных читателей. Видно, что издатель еще не победил всех затруднений, предстоящих ему, что слог его не совершенно созрел в постоянном и прилежном упражнении; но, по крайней мере, видны усилия надежные, деятельность, благонамеренность; но, по крайней-мере, писатель, который дорожит своим честным именем, может, не краснея, вписать его на страницы журнала, еще органа литературного, а не разглашателя личных ненавистей, личных расчетов, личных пристрастий. Забавнее всего: противники издателя Телеграфа суть те же, которые приглашали его снять откуп журнальный и со всем жаром сердобольного участия пугали его затруднениями, сопряженными с званием издателя, уговаривая действовать лучше общими силами. Vous êtes orfèvre m-r Josse! Всему этому я видел письменные доказательства, а по моему мнению, если выставить их в книжной лавке на показ любопытным, то стоили бы они монеты, которую издатель Архива намеревался отдать в лавку Смирдина. Пишет ли у нас какой-нибудь летописец позорный временник, la chronique scandaleuse нашей современной литературы? Сколько богатых материалов! Или за чем не составить бы, по истории словесности, летопись о мятежах, в которой также явились бы свои Лже-Дмитрии и свои Мнишки!
