Петр Сосновский
Белые пески
1
Торопиться, ― давить на акселератор необходимости не было, так как Семен выехал из Москвы рано утром, еще затемно, пользуясь хорошей дорогой, легко преодолел не одну сотню километров. До дома, в большом селе Щурово, в котором он когда-то провел детство, оставалось всего ничего.
Семена вел брат Федор. Он, время от времени делал запрос о месте нахождении родственника, тот отвечал. Ответы не были серьезными, например, оставив позади Наро-Фоминск, Семен шутливо отписался: «на нарах не лежал». Такое сообщение было связано с тем, что Федор в этом городе два года отслужил в армии танкистом. Затем, когда автолюбитель перебрался через известную реку, написал: «Угра, стояния никакого не было, мост отличный». Что еще? Москвича отчего-то заинтересовала обычная речушка под названием Брынь, и он тут же сообщил о ней брату. Затем она, сделав петлю, снова приблизилась к дороге, и Семен сообщил второй раз: «Брынь-Брынь». Федор, конечно, его не понял и, немедля отправил сообщение: «тут без пол-литра не разобраться». Ну, хорошо подумал родственник, однако в дискуссию ввязываться не стал: от дороги отвлекаться не следовало.
Многие из городов: Калуга, Жиздра, Брянск Почеп, Унеча, Клинцы остались в стороне. На Брянской земле у памятника воинам-водителям автолюбитель посигналил, остановился, покушал, немного отдохнул. На все-про-все ушло пятнадцать-двадцать минут. Задерживаться основательно Семен не собирался, лишь размялся: присел-встал, присел-встал. Дорога у него должна была занять семь-восемь часов. По времени он укладывался. Федор последние километры брата не доставал. Возможно, одной из причин была плохая связь.
Семен вел себя спокойно, хотя и чувствовал некоторую усталость. Дорога не кишела автомобилями. Оттого внимание у него было притуплено. Однажды придуманный им анекдот: едешь-едешь, догнал вереницу машин, обогнал, снова догнал, снова обогнал, затем догнал, пристроился в «хвост» и добрался до места, ― мог работать в одну сторону при поездке в Москву, но никак не до Щурово. Правда, то, что не следовало расслабляться, он понял довольно быстро: неожиданно на пересечении основной трассы с дорогой из небольшого поселка перед ним возникала фигура женщины. Затормозил Семен резко. Автомобиль остановился легко без какого-либо заноса. Сработала автоматика. А еще то, что скорость была километров шестьдесят не более. Он тут же выскочил из машины и снова увидел женщину. Она тащила через дорогу сумку на колесах. Шла неторопливо. Одета женщина была в длинное плотное темно-зеленого цвета платье, из-под которого при движении высовывался то один то другой ботинок, на голове у нее был Павлово-Посадский платок с бахромой, туго завязанный вокруг шеи. Точно такой платок когда-то носила и мать Семена, ― черный с красными цветами.
Это было, какое-то наваждение? Разве в реальности такое могло быть? Нет! Нет и нет!
– Не понимаю! ― выкрикнул Семен, не ожидая, когда женщина подойдет к нему ближе: ― Вы, вы же были у меня только что перед машиной и вдруг, как ни в чем не бывало снова выходите на дорогу?
– Что я? Ненормальная, бросаться к вам под колеса! Я еще пожить хочу! У меня на руках внучка!
Зеленые глаза нарушительницы вспыхнули и медленно погасли, сделавшись черными. Женщина поправила платочек и продолжила:
– Это была всего лишь моя тень, или как там у вас молодых сейчас говорят: копия, реплика, клон? Она пошла через дорогу. А остановила я вас неслучайно. Была вот в гостях у своей подруги в Дубраве.
Семен тогда не придал значения ее словам. Хотя не так давно за неделю до отъезда встречался со своим одноклассником. Он был родом из этой самой деревушки. Товарищ, подняв стакан водки, пожаловался другу: «Все, после смерти моих «предков» ― родителей мне больше некуда ездить, опустела моя Дубрава, о-пу-сте-ла», ― и, поник головой.
– Я, вот, ― снова, заняв внимание автолюбителя, размеренно проговорила женщина, ― еду, точнее иду домой. Меня, наверное, уже заждалась внучка. Она у меня красавица! ― помолчала, затем снова открыла рот:
– Да-а-а, о чем это я? Так вот ногами, сам знаешь, топать очень далеко, а на машине раз и там. Стара, я стала, годы мои уже не те, ― помолчала, затем, подняв на Семена глаза, спросила: ― Ну, мне как, можно на вас рассчитывать? Довезете, не оставите на дороге?
– Садитесь бабушка, что же делать, ― ответил Семен и поспешил распахнуть дверь автомобиля, но видно не ту, так как женщина помотала головой: она пожелала усесться рядом, возле водителя. Москвич, как истинный джентльмен хотел ей помочь, но та резко отстранила его руку, и сама забралась на кресло, а вот сумку на колесах отдала в его распоряжение.
Неторопливо устроившись в машине и, дав начать движение, женщина открыла рот:
– Меня зовут Маниха.
Семен хотел представиться, но женщина опередила его:
– Не нужно. Я вашу породу знаю, хотя лично с вами за руку не знакома. ― Она помолчала.
– Я вижу, что вы устали, ― сказала женщина, ― постараюсь для вас не быть обузой и надолго не задержать. Может, даже чем-то помогу. ― Семен услышал ее, но никак не отреагировал. Она взглянула на него и добавила, словно, в оправдание: ― Мне тут недалеко.
– Ну, недалеко, так недалеко, ― ответил автолюбитель и уставился на дорогу. У него не было желания проехать мимо своего села. Он был уже запрограммирован на записанный в голове маршрут и, добравшись до Щурова, мог просто расклеиться: вначале бы ему отказали глаза, затем руки, ноги, разболелось бы неожиданно тело. А рисковать Семен не хотел.
Дорога была неплохой. Машина шла легко. Они проехали поселок Вариново. В нем когда-то еще девочкой жила мать Семена, пока не вышла замуж и не переехала в Щурово к мужу, в маленький домик его родителей. Наверное, благодаря этому обстоятельству молодая семья довольно быстро приобрела свой угол, а затем на этом месте поставила большой кирпичный дом. Это в него направлялся Семен на побывку. Дом, после смерти родителей вначале достался в наследство ему и его сестре, которая после, на определенных условиях от своей доли отказалась в пользу брата, так как жила далеко в Сибири. Он ей оказался без надобности. Отец и мать среднему своему сыну Александру, после его женитьбы ― деньги были, ― сторговавшись с Хорошенькой купили большой готовый дом, а вот Федору ― младшенькому построили из нова. То есть жильем все дети были обеспечены.
Семен, в родных местах давно не был и вот горел желанием пожить в одиночестве вдали от цивилизации, осмотреться, и как говорят, поискать где-то затерявшееся детство. В Щурово он, окончил среднюю школу и получил аттестат зрелости, наверное, жил бы много-много лет, как его братья, но после службы в армии неожиданно вместе с другом уехал в Москву. Правда, и из Москвы после окончания института молодой специалист чуть было не укатил, нет, не назад в село, хотя тянуло, а в другой город, приглашали не раз, давали хорошую должность, однако остался, наверное, из-за того, что на тот момент был женат. Он мог взять участок под дачу, ― организация предоставляла шесть соток земли, и построить себе домик, что напоминало бы ему житье в Щурово, но не взял. Отец, когда Семен, однажды, приехал на побывку в отпуск, сказал, как отрезал: «Посмотри на этот большой кирпичный дом, ― чем тебе не дача? Уйдешь на заслуженный отдых, приезжай и живи!».
И вот Семен ехал. Было желание почувствовать себя сельским жителем или хотя бы дачником. Никогда им не был. Его спутница, подсаженная недалеко от поселка Дубравы, молчала. Наверное, была занята собой. Это, уже после, москвич понял, что она не сидела сложа руки: иначе бы добравшись до Щурово и вырулив на свою улицу, он вдруг, ни с того ни с сего не проехал спокойно свой дом. Что странно? Даже не взглянув на него Семен с пустыми, ничего не видящими глазами, выбрался из села и отправился дальше.
Автолюбитель добрался до леса, через лес до реки, переехал ее по мосту, после чего завернул на проселочную дорогу. И вот тут вдруг осознал, где он находится и что делает. «Немыслимо, как я мог так поступить опрометчиво ― проехать свой дом?» ― подумал Семен.
Маниха сообразив, что москвич пришел в себя, слегка поерзав на сидении, подала признаки жизни:
– Не торопись, поезжай чуть помедленнее, впереди низина. Это сейчас она не залита водой….
– А куда мы едем? ― спросил Семен. Дороги назад уже не было. Кричать и размахивать руками, нужно было раньше.
– Куда-куда? ― передразнила его женщина, и глаза ее вдруг вспыхнули зеленым светом: ― В Ивановку. Ты же местный! Что, не узнал? Уже немного осталось. Совсем ничего.
Семен знал о существовании Ивановки. Правда, бывать в ней ему не приходилось. Это его средний брат Александр по молодости любил ездить туда на мотоцикле с ребятами «до девок».
Что он мог сказать об этом поселке? Видел его, правда, только издали, поднявшись на противоположный крутой берег реки, когда в детстве ходил на рыбалку. Это место у ребят называлось Бобровым, и было отмечено обгрызенными и поваленными в реку деревьями. Рыба там клевала отменно. Без улова никто не уходил. Оказаться на Бобровом месте было непросто, не иначе, сделав большой крюк: километров десять. Был еще один из способов, позволявший раза в два уменьшить расстояние, ― отправиться на Бобровое место со стороны Белых песков, правда, для этого нужно было, взяв в руку палку, одолеть небольшое болотце. Оно обычно открывалось только сухим летом, а так в нем стояла вода.
Ребята ― Семен, Александр и Федор обычно рыбалку совмещали с другим не менее важным делом, ― помогали отцу пасти коров. В Щурово было два стада по сто, а то и более голов. Одним из них «командовал» их родитель. Он нанимал подпасков. Весной и осенью от них не было отбоя, а вот летом хватало проблем, и отец на школьные каникулы «запрягал» своих сыновей. Правда, не запросто так, за хорошие подарки. Он, в свое время, купил им фотоаппарат, гармонь, ружье, да и многое другое. Обижаться не было причин. Тогда люди жили бедно, не шиковали. У многих их друзей ничего этого не было.
Что ребятам не нравилось в этой работе? Это то, что вставать нужно было с петухами ― чуть свет и, заглядывая в каждый двор собирать коров, затем гнать их всех в сторону Щурова Лога, ― на пастбище.
Дети, вдали от людских глаз, чувствовали себя хорошо, особенно после дойки животных, когда крикливые женщины оставляли их в покое, и они вместе со стадом следовали через лес на водопой и отдых на Белые пески ― возвышенное место у реки. Один из братьев оставался с отцом наблюдать за коровами, а другие, вытащив из кустов припрятанные удочки, торопились на Бобровое место. Там, им никто не мешал. «Белые пески» от Щурово находились в отдалении, оттого редко кто туда захаживал. Для детворы на рыбалку было проще отправиться по дороге на мост, а не идти по коровьим тропам. Они, как тогда говорила детвора, были «заминированы»: можно было в спешке, невзначай наступить босыми ногами «на лепешку» и испачкать их. Не все такое могли стерпеть.
Семен еще собирался что-то вспомнить из далекого детства, но женщина его неожиданно одернула:
– Здесь, молодой человек попрошу быть очень внимательным, не отвлекаться, ― Москвич тихо хмыкнул: какой это «молодой человек»? Был им, спору нет, лет, наверное, двадцать назад.
– Осторожнее, ― снова подала голос женщина: ― постарайся двигаться легко, будто переступаешь носочками ног с кочки на кочку… ― Семен, послушался ее, не хватало забуксовать в трясине, ― оттого, где нужно ― мягко притормаживал, а где ― слегка нажимал на акселератор, придавая автомобилю небольшое ускорение.
Вдали, слева от них метрах в ста поблескивало зеркало реки. Незаметно они въехали на неухоженную улицу. Это была Ивановка. Вся, заросшая травой, кустарником, молодняком березы, сосны, осины. Дома были брошены. Они под воздействием непогоды разрушались и не только. Некоторые из крыш были разобраны полностью, или же частично. Постарались мародеры. Увиденное представляло жуткое зрелище. Будто ребра торчали жерди из гниющего чрева, там и сям лежащих исполинов ― домов. Семен представил, что будет через месяц, другой, когда лето войдет в свои права и зелень, уже охватившая эти места, словно «цунами» зальет и поглотит все вокруг. А ведь не так давно в этом поселке кипела жизнь: слышался глухой басок мужика, крик женщины и, конечно же, смех и визг малышни. Да, что тут говорить, даже большое село Щурово и то потрепала жизнь похуже любой войны. Половина домов пустует. А те, что заняты, в них доживают свой век старики. Молодежи очень мало. Улицы пусты. Тишина.
Автолюбитель, буквально продирался, между стоящих по бокам деревьев, едва не касаясь ветвей, опасно нависших над дорогой-улицей. Что было интересно? Порой ему казалось не проехать, но они вдруг будто бы приподнимались и пропускали. Мужчина мысленно крестился и продолжал путь.
– Ну, где мне притормозить, у какого дома? ― спросил Семен у женщины, пытаясь заглянуть ей в лицо.
– Я подскажу, уже недалеко, осталось метров сто…. Мой дом, правда, отсюда не виден. Он удачно поставлен, не мозолит людям глаза. ― Семен тут же представил родительский дом. Отец его ставил рядом со старым деревянным так, чтобы он не вылезал, был подальше от дороги. Баба Паша соседка, ― это было, когда каменщики стали заливать фундамент, ― увидела и взмолилась: ― Володя, ну что же ты делаешь? Разве ты не видишь, что, когда снесешь свой старый дом, моя глухая стена будет вся как на ладони! ― Отец нашелся, что ей ответить: ― Не беспокойся, я спрячу ее, разобью небольшой садик. ― После так и сделал: высадил несколько яблонь и вишен. Семен ― воткнул в землю липу. Она выросла огромной и высокой, нависая над черепичной крышей дома бабы Паши. Правда, бабы Паши давно уже нет. Жалко, умерла через несколько лет после того, когда Семен, вернувшись из армии, уехал устраивать свою жизнь в Москве, поступать в институт.
– Так-так-так, ― сказала, неожиданно встрепенувшись, попутчица, ― мы уже подъезжаем! Вон и моя внучка стоит с белым платочком у калитки! Нас выглядывает. Она даже ворота вам открыла. Так что заезжайте прямо во двор. ― Москвич хотел было воспротивиться, но, подумав, согласился, однако ничего не ответил, засмотрелся на внучку. Уж очень она была хороша: невысокого роста, идеально сложена, лицо белое, большие зеленые глаза и аккуратный нос, волосы распущенные, как у русалки, ее босые ноги крепко стояли на земле. Правда, что-то было не так. Но что, он так и догадался. Ее нельзя было сравнить с накрашенными городскими особами. Семен, начав осмотр с ног, заглянул девушке в лицо и увидел, та, щурясь на солнце, хитро улыбается, заметила, что приглянулась.
Маниха, хотела что-то сказать, но Семен, не отрывая взгляд от внучки, опередил ее ― и тут же, сообщил:
– Давно, я не бегал по земле босяком. Ох, как давно! А ведь в детстве вся наша ребятня, еще, не успев окончить школу, вернувшись с занятий, сбрасывала с ног тяжеленые ботинки и до темноты носилась по улице.
Завернув руль автомобиля круто влево, они въехали во двор. Семен тут же представил как, переключив на заднюю скорость, сделав все в точности до наоборот, он снова окажется на дороге, затем заглянув в зеркало заднего вида, москвич снова уставился на девушку. Ау-у-у парни, отчего вы часами сидите по домам за мониторами компьютеров в Интернете, а не назначаете красавице встречи, не торопитесь в поселок Ивановку или еще куда-нибудь, что в России мало таких забытых богом селений, мало прелестниц?
Едва Семен заехал во двор, как тут же, оставив в покое свою попутчицу, он бросился помогать девушке, закрывать ворота. На стыке створок они встретились, и до москвича донесся ее мягкий приятный голос:
– Здравствуйте, молодой человек! ― Ну, вот, подумал Семен: «снова эти бабушкины слова: ― «молодой человек», ни как это козни Манихи? Чего ей стоит, изменить меня в глазах внучки, не меняя внешность. Она, наверное, и не на такое способна. Иначе бы я не проехал свой дом.
– Я, Волина, ― сказала девушка и без какого-либо стесненья протянула руку. Москвич взял ее ладонь и слегка замешкался, затем, опомнившись, быстро назвался: ― А я, Семен! ― хотел добавить ― Владимирович, ― но отчего-то осекся, во рту стало сухо, язык отяжелел.
– Очень приятно! ― донесся до него ее голос.
Затем, внутри что-то будто щелкнуло, опомнившись, Семен бросился к машине и открыл двери. Из салона неторопливо вылезла, на время забытая им, попутчица и пригласила пройти в дом.
– Хочу угостить вас своим чаем! Возражений я не принимаю. А уж потом можете и откланяться!
Захватив сумку на колесах, москвич покатил ее вслед за женщиной, но не успел проскочить в проем двери, она вдруг неожиданно закрылась перед самым носом, а затем снова открылась, открылась от руки Волины:
– Я, поддержу, проходи, ― сказала девушка и улыбнулась: ― Бабушка может так вдруг неожиданно….
– Хлопнуть дверью? ― спросил Семен.
– Ну, да! Вы же все на меня смотрите, и оттого к ней невнимательны! ― ответила Волина, ― вот она и пошутила. Правда, без всякой обиды. Так, для вида. Я думаю, что вы ей чем-то понравились. Иначе бы…, ― девушка еле слышно прошептала: ― Вас тут не было бы.
Семен, а следом и Волина вошли в полутемное помещение. В доме он увидел перед собой большую печь. Внизу на небольшом табурете пыхтел самовар. Его железная труба была выставлена в зев печи, наверное, оттого Семен не почувствовал запаха дыма. Женщина накрывала стол.
– Молодец, внученька, молодец! Ты, зря времени не теряла, подготовилась к моему приезду, все сделала, как нужно. Я сейчас в честь гостя заварю наш фирменный чай, а ты сходи, нарви для него впрок нужных травок. Они ему еще пригодятся. Знаешь для чего.
– А можно и мне сходить за травками? ― спросил Семен и, ожидая ответа, взглянул Манихе в глаза.
– Можно, можно! ― тут же согласилась хозяйка дома и отпустила их на улицу. Они, не мешкая, выбрались из полумрака на свет. Окна в доме были небольшими, солнце пропускали плохо, а электричества в поселке уже не было. Москвич, заметил на столбах порванные провода.
Волина сразу же увлекла Семена в сторону реки, на пригорок. Там было изобилие трав. Видно, оттого что земля лучше, чем где-либо прогревалась под майским солнцем. Гостью было интересно, с какой такой целью попутчица хотела снабдить его травами. А еще, он пытался разглядеть, какие растения выберет из большого разнотравья девушка? Однако ни того, ни другого узнать ему не удалось. Волина не проболталась. Она на заданный вопрос ответила просто:
