Петр Ингвин
Вы не хотите летать
– За что же, если ты их не знал? – не поняла Соня.
– Они продали меня, этого достаточно.
Ингвар пожал плечами:
– Продать ребенка, когда нет денег – это нормально.
– У меня все. – Савелий опустил голову.
Соня видела, что рассказать он мог гораздо больше, но касаться каких-то тем ему было тяжело, а другие он боялся затрагивать, чтобы не выдать некой информации противнику – за этим пристально следил толстяк.
Эстафета историй дошла до Ингвара. Он покрутил в руках дубинку.
– А что рассказывать? Меня зовут Ингвар, но это вы знаете. Моя семья владеет Валдаем, поэтому мы контролируем водные ресурсы половины Европы: у нас берут начало Днепр, Волга, Мста, Сясь, Молога, Тверца, Западная Двина и многие другие, всех не упомнишь. Все территории, которые расположены вдоль берегов, платят нам отступную ренту.
– В чем именно вы контролируете? – уточнил Матвей. – То есть, за что вам платят?
– За экологию.
– А я слышал, что на темной Земле реки загажены и напоминают канализационные стоки, – не поверил Матвей, – и что воду пьют только после многократной очистки, и она все равно грязная и воняет.
– Правильно, – сказал Ингвар, – а наша семья может свалить туда отходы с атомных станций, и тогда никакие фильтры не помогут. За это нам и платят – за право пить незараженную воду. Это прибыльный бизнес, и у нас, понятное дело, много недоброжелателей. Семье приходится постоянно курсировать между Себежским, Рдейским и Полистовским особняками. Между бункерами проложены тоннели и внешние железные дороги, по ним постоянно ходят отвлекающие поезда – чтобы конкуренты внезапно не нанесли точечный удар. За хорошую жизнь приходится платить безопасностью. – Ингвар вздохнул. – Это ведь только кажется, что у богатых нет забот. На самом деле, если сравнивать, то забот нет у бедных. У бедных проблема одна: нет денег, на этом их беды кончаются. У богатых чем больше богатство, тем больше проблем, о которых бедные даже не догадываются. – Заметив, что сочувствия никто не проявил, Ингвар резко закончил: – Объявленные на отдых двадцать минут прошли. Предлагаю не продолжать работать, а разойтись до утра. Но если кто-то хочет еще потрудиться на общее благо, – он поглядел на Матвея, – это будет похвально, и вся команда скажет ему спасибо.
– Расходимся до утра, – подытожила Соня. – Завтра нам понадобится много сил.
Показывая пример, она ушла первой. Или хотела вырвать первенство у Ингвара, стремившегося верховодить во всем?
В комнате Соня первым делом помылась в гиенике. Функции сушки и укладки не работали, и волосы просто лежали на плечах, высыхая естественным образом. Одеться в пижаму не удалось: купание в морской воде не прошло даром, по ткани расползлись жуткие соляные разводы. Пришлось стирать. Заодно Соня постирала и купальник, потный и грязный после трудового дня.
Входная дверь приотворилась.
– Я тебя не приглашала! – взвизгнула Соня, крепче кутаясь в полотенце. – Почему ты вошел?!
Ингвар захлопнул за собой дверь и иронично сощурился:
– Потому что открыто. Почему ты не закрываешься?
– Зачем?
– Вот я и воспользовался тем, что у вас закрываться не принято.
Он был в пижаме – как Соня, когда ходила к Савелию. Ингвар то ли намеренно выбрал удобство в ущерб вежливости, то ли не стал утруждаться переодеванием. Или просто не думал о таких мелочах, как вид, который производит. Впрочем, нет. Ингвар всегда думал, прежде чем что-то сказать или сделать, и на светлой Земле его однозначно определили бы как единицу.
– У вас вообще не разделяют людей по двоичной системе – никого и нигде? – Соня вышла из гиеника.
– Разделяют как угодно, по любой системе, только не по вашей двоичной. – Разглядывая комнату, Ингвар бесцеремонно плюхнулся на кровать. – Кто же в своем уме согласится быть нулем?
– Это не обидно, – вступилась Соня за нулей, – это просто классификация.
– Быть нулем – не обидно?! Тогда без обид. Ты – полный ноль как девчонка, и даже Сабринка тебе сто очков вперед даст, хотя у нее ни кожи ни рожи.
– И в чем же она лучше?
– Нулям не понять.
Оказалось, что в некоторых случаях нулем быть неприятно. Слова Ингвара Соню задели, тем более, что некрасивых людей на светлой Земле не рождалось уже больше трех поколений, наука постаралась. В отместку Соне захотелось тоже сказать что-то вроде «Если здесь кто-то и ноль, то достаточно посмотреть в зеркало», но она сдержалась. Излишняя пухлость Ингвара могла быть следствием болезни, и ему будет обидно. К тому же, когда кидаешься грязью, может не долететь, а к рукам прилипнет.
А еще очень хотелось припомнить толстяку его отношение к Сабрине. К сожалению, та просила молчать. Если Соня вмешается – не выйдет ли только хуже?
Ингвар обратил внимание на проем гелевого холодильника, от которого на Луне остались только внешний вид и название.
– Это что?
– Новая система для хранения продуктов.
– И мяса?
– Всего-всего. На какой угодно срок.
– Отличное изобретение. Можно использовать как темницу. Открываешь холодильник – а там твои недоброжелатели рядком ждут милости и готовы на все за прощение или хотя бы за право подвигать шеей! Или можно самому залезть, и никакой тепловой датчик не обнаружит. Придут киллеры – а никого нету! Классно. А у того, кто находится внутри, сознание не отключается? Если отключается, то можно переждать лихие времена, как в криогенном анабиозе, и явиться во всем блеске, когда все подумают, что тебя уже поджаривают в аду на сковородках. Вот тут и станет ясно, кого на трон, а кого на сковородки. Хочу такой холодильник. – Взгляд Ингвара сдвинулся влево и в задумчивости остановился на закутке гиеника. – Это же душ, как понимаю? Пойду помоюсь. – Он поднялся, и вскоре изнутри раздалось: – Как тут все интересно. У нас не так. Оно, что ли, живое? Как оно работает? И другой вопрос: почему оно работает? На Луне вся техника глохнет или испаряется – я так проглоченную видеокамеру потерял.
– Ты проглотил видеокамеру?! Как ты умудрился?
– Мы с папашкой думали, что в желудке ее не найдут и я добуду здесь ценные кадры. Ничего не получилось, она просто рассосалась. Как включить и регулировать воду?
– Словами.
Когда Ингвар помылся и вышел из гиеника, Соня, скрестив руки, стояла в ожидании его ухода. Весь вид ее говорил, что незваному гостю пора бы отправиться восвояси.
Ингвар повернулся к ней спиной:
– Заплети косичку.
Руки сами поднялись помочь, но Соня одернула себя. Приказной тон, да еще без «пожалуйста»?
Она отвернулась от толстяка:
– Сначала ты мне.
– Растешь, светлая.
Он, на удивление, справился быстро. Когда она заплетала ему, Ингвар со смешком предложил:
– Давай пройдемся по комнатам и чем-нибудь намажем спящих. А утром они проснутся такие…
Еще вчера Соня то же самое предлагала Мишке и получила замечательную отповедь. Что же получается: у нее мышление как у темных?
– Представь себя на месте тех, – сказала она словами брата, – над кем ты решил подшутить.
– Опять это ваше «с другими как с собой». – Ингвар поморщился. – Ни у вас нормальной жизни нет, ни у нас. И с каждым днем везде только хуже становится: у вас зануднее, у нас жестче. Раньше люди были проще и добрее, одна половина хотела все как у тебя, вторая – чтобы у тебя все как у них. Сейчас все мечтают поменяться с тобой местами. Думают, что на новом месте их ждет тишь да гладь, но ведь от себя не убежать. Сбежишь, а в другом месте снова либо ты, либо тебя. Несовершенство мира в собственном соку. Хорошим можно быть только вопреки здравому смыслу, и нет в мире греха, кроме глупости. Ты спрашивала про единиц и нулей, так вот: у нас они тоже есть. Но вслух об этом не говорят. Зато все видят. Ведь сразу понятно, кто единица, а кто полный нуль. И, что обидно, каждый нуль считает себя не менее чем десяткой. Берешь работника, чтобы установил сигнализацию или усилил забор – он продаст недоброжелателям секреты и выдаст слабые места той защиты, за которую ты ему заплатил. Нанимаешь охранника, чтобы следил за работником – охранник тоже норовит тебя продать. Приглашаешь наблюдателя за охранником, который охраняет охранника, который следит за работником – и каждый из них в свою очередь продает тебя с потрохами. Кладешь деньги в банк – он банкротится. Страхуешь риск – страховая компания говорит, что случившееся не соответствует условиям договора в подпункте приложений к инструкциям выполнения договора, в котором, как ты считал, этот случай четко и ясно обозначен как страховой. Нанимаешь юраста – он заинтересован, чтобы суды длились вечно, потому что от этого зависит его зарплата. Платишь только за результат – после этого страховой компании действительно прижимают хвост… и она закрывается из-за того, что на счетах нет средств, а завтра открывается под другим названием с теми же сотрудниками по тому же адресу, и они смеются тебе в лицо. Приглашаешь внесудебного специалиста, чтобы разобрался с обидчиками – противник платит ему больше, и он подставляет тебя. Нанимаешь киллера, чтобы расквитаться с наглым специалистом от криминала – за мзду он выкладывает всю подноготную тому, с кем у тебя дрязги и кто заинтересован в твоем падении. Не мир, а гадюшник. Каждый ждет подвоха везде и всегда. Даже на семейный обед члены семьи приходят с телохранителями, каждый раз с новыми, чтобы родичи не подкупили. И едят исключительно то, что принесли с собой, и из своей посуды. Папашка боится, что я поступлю с ним, как с братьями. И правильно боится! – Ингвар засмеялся. – Эх, если б я мог измениться на время, чтобы… – Он осадил сам себя. – У вас же умеют изменять свое тело?
– Это называется «модифицирование». Любой может меняться как угодно, хоть хвост отрастить, хоть копыта.
– К нам попадали такие, потому и спрашиваю. А жабры можно?
– Для тех, кто работает под водой – скажем, для ученых, которые изучают океан – это лучший выход. Но меняются всегда временно.
– Почему?! Я стал бы тигром… Отрастил клыки, когти… Меня никто бы не тронул! – Задор в глазах Ингвара быстро угас. – От пули все равно не уйдешь. А можно сделать пуленепробиваемую кожу? Или панцирь?
– Можно все. Я слышала, что до училища кое-кто выращивал себя другим, но обратно с Луны ни один такой не вернулся. Ходили разговоры, что все они попали к вам. Кто-то из выпускников рассказал. Сначала у нас не понимали, почему так получилось, потом кто-то объяснил: они делали хорошо себе… то есть, думали, что делали хорошо, а близким от этого было плохо. У нас принято думать о тех, кто тебя любит. После училища никто не менял себя больше, чем нужно для какого-то дела. Теперь у нас так: глубокая телесная модификация – только для конкретной работы, а затем переделка обратно или погружение в интересующую сферу деятельности навсегда.
– Нам бы ваши возможности… – Ингвар поднял лицо и громко сказал: – Вы хотите нам помочь? Дайте нам изобретения будущего, и мы решим все свои проблемы!
Ответ андрика прозвучал незамедлительно:
– Вы должны сами.
– В чем ваша задача?
– Учить и помогать.
– Вот и помогите! Научите!
– Не имеем права.
– Боитесь, что мир пойдет другим путем?
– Мы не умеем бояться. Мы исполнители.
– Чьей воли? – уцепился Ингвар.
– Вашей.
– Так исполняйте! Хочу глубокую телесную модификацию по своему выбору!
– Хотеть – нормальное свойство человека. Когда человек хочет правильно, желание исполняется.
– Как научиться хотеть правильно?
– Это рубеж, за которым находится следующий уровень. Все в ваших руках.
Ингвар сплюнул на пол и повернулся к Соне:
– И вот так каждый раз.
– Не плюйся, это некультурно.
– Не тебе меня учить. Вы, светлые, думаете, что на вас свет клином сошелся, а на самом деле вы обречены. Ваш мир слаб и жалок. Когда между нами откроется проход…
Соня побледнела:
– Это произойдет скоро?!
– Тсс! – Ингвар приложил палец к губам. – Тайна. Хочешь узнать?
Как бы не показать, что эта информация для Сони важнее всего на свете?
Толстяк ухмыльнулся:
– Молчишь, боишься выдать интерес? Правильно. Но со взглядом нужно поработать, глаза бегают, не смотрят на меня, а это прямой намек, что в мозгах идет бешеная работа.
– Что ты хочешь узнать взамен? – Соня посмотрела ему в глаза.
– А что ты можешь предложить?
Пауза затянулась. Соня встала напротив развалившегося на кровати Ингвара:
– Мне не настолько интересно, чтобы чем-то жертвовать. Ты же соврешь, а я не смогу проверить.
– Могу соврать, – весело кивнул толстяк. – Но могу и правду сказать, а ты потом локти кусать будешь.
– И какова же цена?
– Думаю, что мог бы назначить любую, и ты в конце концов согласишься – потому что ты истинная дочь своей матери. Но я сегодня добрый, все расскажу за один поцелуй.
– Еще чего. – Соня отшатнулась.
До сих пор она целовала только маму, папу и грандов, и даже сама мысль купить информацию за такой интимный поступок была противна.
Ингвар облизался, потом пожал плечами:
– Не хочешь в губы? Понимаю. Это противоречит твоим принципам.
– Да.
– Даже если в обмен дадут что-то ценное?
– Да.
– Понимаю. А еще боишься, что тебя обманут. Так?
– Да.
– А если резко снизить цену? Например, поцелуй в щечку тебе ничего не стоит, это как у мужчин друг другу руку пожать.
– И ты расскажешь мне про работу над порталом?
– Все, что знаю, – резко посерьезнев, подтвердил Ингвар. – Ну что? Договор согласован? Я обязуюсь говорить правду и только правду, а ты – проявить усердие, чтобы мне хоть немножко понравилось.
– А ты все равно обманешь, – задумчиво произнесла Соня.
Ингвар вновь повеселел:
– Заметила, что произошло? Торг начался с категорического отказа, потому что в деле замешаны нерушимые принципы. А через минуту выясняется, что принципы ваши ничего не стоят, дело только в цене. Сначала обладатели таких, с позволения сказать, моральных принципов, продают поцелуй, потом себя, потом родину…
Соня почувствовала, как у нее пылают щеки и уши. Ее обвели вокруг пальца.
– Уходи. – Она указала на дверь. – Не хочу с тобой разговаривать.
– И снова обманываешь сама себя, – Ингвар не шелохнулся. – Тебе нужна эта информация, иначе в начале разговора ты вела бы себя по-другому. Но я, как уже говорил, сегодня добрый. Я расскажу бесплатно. К тому же, у нас о делах с порталом знают многие, значит и андрики тоже, они же копаются у нас в головах. Не знаете только вы. Но светлые об этом и не узнают. – Он чему-то улыбнулся. – Да, наши ученые работают, чтобы открыть прямой доступ к вам, но у них пока ничего не выходит. И мы нашли решение. Достаточно подождать, пока Дверь откроется с другой стороны, и быть к этому готовым. Именно к этому. Вы ведь тоже работаете над порталом?
У Сони едва не подкосились ноги. Мама говорила: «Мы тоже ищем Дверь со своей стороны…»
– Вы строите космические корабли, а мы – бомбовозы, – продолжал Ингвар. – А вы не умеете даже закрываться. Так что, открывайте Двери, мы ждем.
Он поднялся и вразвалочку направился к выходу.
– Это называется «ловушка Фукидида», – бросила Соня вдогонку. – Вы считаете нас угрозой, но мы…
– Точно, – перебил Ингвар. – Ловушка. Однажды вы в нее попадете.
Он был уже в дверях, когда Соня спросила:
– Почему ты сказал, что светлые не узнают о том, что ты мне рассказал?
Ингвар обернулся в проеме:
– Потому что ты не вернешься к своим. Ты наша, только еще не знаешь об этом. – Он хохотнул: – Впрочем, теперь знаешь. Ну и ладно. Это еще один шаг к пониманию.
Он уже вышел, но в последний миг снова обернулся:
– И еще, Софья Максимовна Зайцева. Мы, дети властителей мира, должны держаться вместе. Однажды мы можем пригодиться друг другу – связями или знаниями. Именно поэтому я с тобой разговариваю.
Дверь захлопнулась.
Глава 10.
Осторожно, двери открываются
Когда Ингвар пришел, Соня испугалась: ей показалось, что предупреждения Савелия сбылись, и толстяк пришел мстить. Но Ингвар забыл прошлое или сделал вид, что забыл. Он выбрал другую тактику. Теперь следовало понять, что он хотел сказать. Другими словами: что он задумал?
Но…
Топором махать – неженское и недетское дело, и стоило голове коснуться подушки… Когда в дверь постучали, снился уже десятый сон.
Открывшимся глазам вид за окном показал ночь.
– Соня, это Сабрина, – донеслось снаружи. – Можно к тебе?
– Одну минуту. – Пижама все еще сохла, поэтому Соня влезла в платье. – Заходи.
– Ой, а ты чего при параде?
– Постиралась. Что случилось?
Сабрина быстро прошмыгнула внутрь. Расслабилась она лишь после того, как дверь закрылась.
– Можно, я останусь у тебя? Я могу спать на полу.
На ней по-прежнему был купальник, словно она еще не ложилась.
– Он снова?.. – догадалась Соня.
Сабрина опустила лицо:
– Ингвар послал меня подружиться с Матвеем, чтобы кое о чем расспросить, а тот кроме Аниськи никого видеть не хочет. У вас всегда светлокожие блондины дружат с чернокожими брюнетами? Это для улучшения породы?
– У нас каждый дружит с тем, с кем хочет. Ингвар опять тебя бил?
Сабрина в очередной раз пропустила вопрос мимо ушей:
– А еще мне нужно выведать у тебя хоть что-то ценное, иначе меня снова накажут. Прошу, придумай что-нибудь похожее на правду, все равно никто не проверит, а мне будет, что рассказать.
Увести разговор в сторону не получилось. Соня потребовала:
– Покажи.
Сабрина нехотя повернулась спиной и спустила лямки купальника.
У Сони заскрипели зубы.
– Жди здесь.
Она помчалась на берег.
Память выдавала нехорошие слова. В груди бурлило.
На острове Соня поколебалась долю секунды и вместо тропинки к Ингвару понеслась к Матвею.
– Это Соня, открой!
Одетый в пижаму сонный Матвей появился в дверях только через минуту:
– Чего шумишь среди ночи?
– Ингвар бьет Сабрину!
– И что? Это их дело. Чего ты лезешь?
– Ты не понимаешь? Он ее бьет! – Соня изобразила жестами. – По-настоящему! Пойдем к нему вместе…
Она попыталась вытащить Матвея за руку, но тот вырвался.
– Не вижу причин лезть в чужую жизнь. – Он протяжно зевнул. – Темные к битью привыкли, это часть их жизни. Они сами выбрали так жить. Я тебе не советую вмешиваться, и сам не собираюсь. У меня сейчас все хорошо, мы с Анисьей решили пожениться после того, как я закончу институт и прилечу к ней на Марс. Проблемы темных – не мои проблемы. Каждый выбирает сам, как ему жить. Для этого мы здесь.
– Да, вы здесь именно для этого, – раздался бесстрастный голос. – Матвей Мурик, своими поступками и желаниями ты, сам того не ведая, первым совершил главный выбор жизни.
Мир замерцал и колыхнулся, будто состоял из тумана. Соне показалось, что вместо моря вокруг острова вновь проявился зал прибытия, и в призрачной стене прорезались две двери. Справа – светлая, слева – темная. Темная приоткрылась…
Матвей исчез. И сразу же мир вернулся в прежнее состояние. Блестела от звездного света рябь на воде, вдали грозила неизвестностью громада новой земли… которую Матвей уже не увидит.
Камни захлестнуло водой, они погружались в море. Соня быстро допрыгала до берега, и тропинка вместе с дверью комнаты, где жил Матвей, растворились в воздухе.
– Где Матвей? – выкрикнула Соня в безучастное небо.
– Он сделал выбор и отправлен по новому месту жительства.
«По новому» – с ужасом повторила про себя Соня. В горле стоял крик: «Почему?!»
Ответ был очевиден. С детства Соню учили: «Хуже всего – не ненависть к ближнему, а равнодушие; это и есть истинная вершина бесчеловечности». Главный закон жизни гласит: «Возлюби ближнего как самого себя». Ближние – это все, а не кто-то конкретный. Матвей неправильно понял любовь.
Ошеломленная, Соня побрела к себе. Мысли путались, в глазах по-прежнему стоял неверящий в происходящее Матвей, перед которым открылась не та дверь. Краем глаза Соня заметила Савелия: выйдя от Ингвара, он увидел, что произошло, и поспешил обратно. Видимо, на доклад к «высокочтимому».
Сабрина все поняла по виду Сони:
– Кого-то из ваших забрали к нам?
– Матвея. Из-за меня.
Сабрина обняла Соню:
– Ты ни при чем. Это из-за меня. Ты хотела помочь мне. Но мне помочь невозможно. – Она и Соня опустились на кровать. – Я обязана вернуться назад, а такие, как Ингвар, у нас – цари и боги. Непокорность карается, и кроме виновных страдают их семьи и все, кто дорог.
– Ты не обязана возвращаться, – сквозь всхлип перебила Соня, – ты можешь уйти к нам. Все зависит от тебя. Тебе нужно понять, что жизнь такова, какой ты делаешь ее сама.
Сабрина со вздохом покачала головой. Ее лицо выглядело очень взрослым, как у Сониных грандов, когда они умилялись глупости малышей:
– Это тебе нужно понять, что жизнь – не хотелки и мечталки, а тяжелый труд, где за неверный шаг бьют и даже убивают. Отвечать за себя легко, хотя многие даже этого не умеют. А если от твоих поступков зависят жизнь и счастье близких? Видишь это? – Сабрина откинула сиреневую прядь за ухо. След ожога выглядел жутко, и Соня, передернув плечами, отвернулась. Сабрина горько усмехнулась. – Кому-то понадобилось от папы нужное решение, и меня похитили. Если бы папа не сделал, как велели, меня в поджаренном виде присылали бы ему по кусочкам. Папа меня любит, поэтому пошел навстречу похитителям. Я отделалась парой ожогов. А могли вовсе не отпустить, в нашем мире редко держат слово. Видимо, папа тоже нашел способ надавить на тех, кто меня удерживал.
– Рассказывая о себе при всех, ты не хотела говорить именно про это?
– Там совсем другое. Тоже хочешь услышать?
Соня кивнула. Сабрина тихо начала:
– Все из-за андриков. Десять лет назад разрешили браки с ними, потому что люди боятся и ненавидят друг друга, и многие не хотели других семей. Для этого человекоподобным роботам дали все права человека. Тем, кто работает в доме, например, теперь требовалось платить за их труд. В нашей семье слуги-андроиды сначала были у каждого, потом, когда у папы начались неприятности, у нас остался один слуга, чтобы убираться и готовить. Когда с деньгами стало совсем плохо, андрик предложил ссудить нам нужную сумму под проценты, ведь его зарплата тратилась минимально – только на подзарядку и техобслуживание. Позже мы заняли у него еще. Потом еще. Через несколько лет сумма стала такой, какую мы не собрали бы за всю жизнь. Оставалось продать жилье. И тут андрик, силиконовая скотина, узнал, что люди женятся на роботах. Деньги ему не нужны, и он предложил простить наш долг, если я выйду за него замуж.
– И ты?!..
– В свое время мне придется. Надеюсь, он к тому времени сломается или перегорит. Лучше бы выйти за прокуратора, тот хотя бы человек. Но придется ждать, пока он помрет и оставит наследство. К тому времени мою семью выгонят из дома. Да и наследство может уйти в другие руки, у нас такое часто бывает. Придется идти за андрика.
– Это чудовищно, ведь ты продаешь себя. Причем, даже не человеку. И если в других семьях ситуация с деньгами такая же, как в вашей… – Соня ужаснулась. – У вас роботы скоро будут владеть людьми.
– Или их создатели, – печально вымолвила Сабрина. – Как бы то ни было, я должна вернуться. Без меня семья пропадет, им грозит выселение и даже рабство.
– У тебя есть братья или сестры?
– Есть, но андрик выбрал меня. Даже если местные андрики, – Сабрина указала глазами вверх, – посулят мне жизнь в удовольствии в другом месте, у меня нет выбора. Я люблю свою семью и несу за нее ответственность. Это выше меня.
– Выбор сделан, – разнесся бесстрастный голос. – Сабина Минихазеева, ты определилась с главным выбором жизни, отныне твоя судьба пойдет иным путем.
Вновь, как с Матвеем, реальность завибрировала, заколебалась, и в ней проявились смутные очертания зала с двумя дверьми. Та, что справа, светлая, отворилась.
– Но мне нужно туда! – Сабрина рванулась влево.
Ее удержали:
– Именно поэтому тебе туда не нужно. У твоих родственников все будет хорошо, они справятся, а ты достойна другой жизни.
***
После исчезновения Сабрины Соня как упала в кровать, так и лежала – в платье, поперек, не в силах подняться. Заснуть после всего, что случилось, не получится, голова раскалывалась от мыслей. Платье было в них на последнем месте. Ну, помнется или порвется, и что? Как парадная одежда оно уже вряд ли пригодится. Завтра опять надевать купальник – и вперед, на новую землю, с остатками команды, чтобы искать еду и играть в последних представителей человечества. Без Матвея и Сабрины ситуация ухудшилась. Из девочек остались Соня с Анисьей, из мальчиков – Ингвар и Савелий, самовлюбленный тиран и беспрекословно подчиняющийся ему раб. Как пойдут дела, что произойдет, к чему нужно приготовиться?
Кажется, завтрашний день станет решающим.
Дверь распахнулась настежь.
– Соня! – Савелий, как и днем, был в плавках, то есть он еще не ложился. И что-то в нем изменилось. Вечно тусклые опущенные глаза, которые невозможно было представить другими, сейчас глядели прямо и ярко блестели. – Выйди, посмотри.
– Почему не стучишься?!
– Какая теперь разница? Выйди, говорю, и сама увидишь. Это у тебя вместо ночнушки? – Он покосился на платье, когда Соня выглянула. – Жирно живете, светлые.
От острова в море вели всего две тропинки – к Соне и к двери Савелия. Остальные исчезли вместе с комнатами.
– Ингвара отправили домой! – пылко сообщил Савелий, и на его губах впервые заиграла улыбка. – Я рассказал ему про уход Матвея, тогда Ингвар пошел к Анисье, как сам сказал, «познакомиться поближе»: расклад сил изменился в нашу пользу, поэтому Ингвар думал, что отныне будет здесь главным. Без Матвея ни ты, ни Анисья ничего не сможете, и даже если бы Ингвар объявил себя здесь королем, вы бы только кивнули и безропотно подчинились.
– Он думал, что я буду его слушаться?!
– А что тебе оставалось? К тому же, Ингвар говорил, что глубоко в душе ты темная и нужно лишь подтолкнуть, чтобы ты это поняла. Ты не похожа на обычных светлых, и, без всяких сомнений, из училища отправишься к нам.
Соня схватилась за косяк. Савелий громко продолжал:
– А мне кажется, что он ошибался. Ты не темная. Но и не светлая. Ты другая. После Анисьи Ингвар хотел снова зайти к тебе, чтобы закрепить новое положение вещей. Не знаю, что у них с Анисьей произошло, но явились андрики и, – Савелий наморщил лоб, а глаза закатились вверх, словно через надбровные дуги заглядывали в черепную коробку, – «ввиду нецелесообразности дальнейшего пребывания» отправили обоих по домам. А с Сабриной что случилось?
– Она выбрала любовь и полетела на светлую Землю. – Соня, наконец, взяла себя в руки и вернулась в настоящее. – Не знаешь случайно, почему андрики назвали ее Сабиной?
– Она и есть Сабина, но хотела быть загадочней и привлекательней. Ингвар, между прочим, тоже не Ингвар, все знают, что наследника Валдайского конгломерата зовут Игорь Борзых. Имя «Игорь» ему не нравилось, казалось слишком затасканным, и здесь он назвался Ингваром.
– А тебе твое имя нравится? – спросила Соня.
– Нет. – Савелий бесцеремонно отодвинул ее с пути, без разрешения вошел в комнату и уставился на невиданные прежде интерьеры и виды. – В переводе с чего-то древнего мое имя означает «тяжкий, непосильный труд», оно слишком похоже на мою жизнь.
Сделав несколько шагов, он заглянул в гиеник, на секунду приоткрыл дальнюю дверь, пробежался взором по пустому морю за ней, развернулся и стал щупать живую мебель. Соне не нравилось его поведение, но она решила посмотреть, что будет дальше.
– Я слышала, как ты представился Сабрине: «Савелий из черных крыс, падальщик с железных плантаций под Владиком». В рассказе о себе ты об этом умолчал. Пояснишь, что за крысы, почему черные, и про все остальное?
– Крысы – общественные рабы, они принадлежат всем, а не кому-то лично. Черные – значит, территория под бандитами, а высокие власти получают от них отступные и не вмешиваются. После боев под Владивостоком огромные земли стоят выжженными, из-за химии и радиации нормальные люди туда не суются, поэтому сбором остатков техники и оружия занимаемся мы, падальщики. – Он обернулся к Соне и засмеялся. – Никогда не думал, что понравлюсь светлой. Ты мне тоже нравишься.
Разговор пошел куда-то не туда. Соня напряглась.
– Разве у вас принято мальчикам ходить в гости к девочкам? – Она вспомнила, как Савелий смущался ее присутствия в своей комнате, а потом прятал под кровать.
– Еще как. Особенно после того, как девочка приходила сама. И это не будет называться «в гости». Мне здесь нравится, теперь я буду жить здесь.
– А я? – удивилась Соня.
– А куда ты денешься? Ты теперь моя. Больше никого нет, и весь мир – мой.
Его плечи распрямились, подбородок поднялся. Переставшая горбиться фигура у Савелия оказалась мощнее, чем у Матвея. Мышцы вились жгутами и пузырились, стоило им напрячься. На лице появился хищный оскал:
– Я больше не раб. Я свободен. Я могу делать все, что хочу. – Он оглянулся на гиеник, понюхал подмышку и объявил: – Хочу принять душ. Сделай, чтобы эта штука работала, и помой меня.
– Нет.
Глаза Савелия сузились.
– Кажется, ты чего-то не понимаешь, дорогуша. – Он говорил совсем как Ингвар, при этом был намного выше и сильнее. – Придется заняться твоим воспитанием. Принеси мне ремень.
– Нет.
Глядя, как Савелий приближается, а его огромный кулак поднимается в замахе, Соня подумала: надо было принести нож и…
Губы вышептали:
– На помощь!
