Петр Ингвин
Мужское счастье
Почему они не поддались призыву, какой фактор сыграл роль? Ответ может лежать в любой плоскости, от внешности до настроения.
И все же надо разобраться. Хотя бы попробовать.
Возраст «неучастников»: девятнадцать, пятьдесят два, тридцать семь.
Семейное положение: не женат, женат, разведен.
Прически: длинные прямые волосы с челкой на глазах, посеребренная сединой короткая стрижка и остатки кудрей вокруг плеши.
Цвет волос: светло-русый, седеющий каштановый и ярко-черный, цвета воронова крыла.
Лица: узкое с прямым носом, квадратное курносое, грушеообразное с носом-картошкой.
Растительность на лице: подростковая куцая бородка, усы, пышная борода с усами, которой, не будь она грязна и помята, позавидовал бы Дед Мороз.
Кожа: розовато-молочная как у младенца, загорелая, болезненно-бледная.
Цвет глаз – ставим отметку: выяснить.
Сложение: хрупкий хиляк, крепкий пузоносец, амебоподобное образование, притворившееся человеком.
Рост: высокий, средний, низкий.
Отношение к жизни: «Все будет», «Все есть», «Все было».
Конечно, надо бы познакомиться с ними ближе. Посидеть за стаканчиком – не вариант. Что остается? А ничего не остается. Единого рецепта нет, к каждому нужен индивидуальный подход.
В расследовании пригодилась бы помощь Маши. К сожалению, Иван не имел права ее посвящать, необходимо разрешение от Коляуса, согласованное с его конторой, и чтобы Маши расписалась в документе о неразглашении. А ее помощь была бы неоценимой. Например, с работавшим в Центре гипнотизером. Иван однажды поинтересовался у Маши:
– Говорят, он лечит от вредных привычек?
– Не справляешься?
– Это не мне. Иногородний приятель спрашивал. Он скоро приедет в Тихомировск.
– Наш Эрик – единственный в Центре специалист, который не совсем специалист в своей области. Ищем другого, а он сидит для комплекта, чтобы пусть не гипнотизировать, но хотя бы консультировать и направлять в другие города к подходящим специалистам.
Направиться к Эрику после такой отповеди – вызвать волну вопросов. Оставим гипнотизера до лучших времен.
От Коляуса пришло письмо:
«Известная тебе Нина Папагеоргиу, подруга Даброго, имеет родственников в Айос Хараламбосе (поселок в районе Лиапаты), поддерживает с ними тесные отношения. Кажется, тебе не стоило убегать от нее у Даброго. Постарайся со своей стороны выяснить о ней как можно больше, особенно интересуют связи с военным заводом».
Ага, «не стоило убегать от нее у Даброго». Коляус заигрался. Работа превыше всего – это не про Ивана, у него другие приоритеты. Нину он, конечно, поищет, и данные о ней, по возможности, соберет, но существует черта, которую не перейти.
Кстати, найти Нину труда не составит, на стоянке Центра ее кислотно-желтый «Ситроен» мирно спал в ожидании хозяйки среди других стальных лошадок. Иван увидел его днем, объезжая места избиений. Утром, когда Маша отправлялась на работу, и вечером, когда она возвращалась, желтого «Ситроена» не было. Значит, Нина работает в Центре, приезжая позже и уезжая раньше, или пользуется его услугами – например, посещает салон красоты, вход в который располагался рядом с воротами.
На следующий день, попрощавшись с Машей у ворот Центра, Иван остался ждать в машине. Сотрудники Центра подтягивались на рабочие места в течение двух часов, кто-то приезжал на рейсовом автобусе, кто-то на вахтенном, кто-то на собственном автомобиле. Многие шли с железнодорожной станции. Стало понятно, что Маша приезжала на работу одной из первых, опережая даже черный «Гелендваген» директора фонда – Грантика Петросовича. Когда Иван услышал имя в первый раз, он удивился.
– Почему директора зовут уменьшительно? Он разрешает себя так называть?
– Директора так зовут по-настоящему, Грантик – паспортное имя, – объяснила Маша. – Актера Фрунзика Мкртчана знаешь?
– Где он играл?
– Например, в «Мимино».
– Не смотрел.
– В общем, у них с Грантиком схожая ситуация.
Грантика Петросовича сотрудники боготворили, Маша говорила, что без него не было бы феномена Центра и основы для взрывного роста Тихомировска. Маша рассказала, что раньше директор фонда (он не любил слово «управляющий», как назывался в действительности) руководил медцентром, но отдал бразды правления заместителю, перейдя на новое место. Для перехода на новую работу он переехал в соседнее здание за общим забором – из больницы в пирамиду фонда. Судя по отзывам, Грантик Петросович был не меньшим работоголиком, чем Маша, но проблемы решал другие – более масштабные, связанные с управлением и развитием. Маша занималась чистой благотворительностью и конкретной помощью людям.
Одной из последних в Центр приехала та, кого ждал Иван. На стоянку зарулил желтый «Ситроен», из него к салону красоты направилась знакомая фигуристая особа. Иван вышел навстречу:
– Улучшенная версия Димочки хотела бы узнать, что копия его невесты и бывшая подруга друга делает в этом богоугодном заведении?
– Ты всегда так вычурно разговариваешь?
– С каждым я разговариваю, как он того заслуживает. Ты не ответила на вопрос.
– Я здесь работаю.
– В салоне? – Иван поднял глаза на здание с красочной вывеской «Лиана».
Кроме салона внутри располагалась гостиница под тем же названием, но он угадал. Нина расцвела в улыбке, знакомой по торгашам на рынке, когда они чувствуют в случайном посетителе потенциальную жертву:
– Заходи, сделаю скидку как старому другу.
– Я стригусь сам. – Иван пригладил отросший «ежик» на голове. – Армия приучила.
– Я не парикмахер.
– Извини, маники-педики и прочие юры не употребляю.
– А я мастер в другой сфере. Поверь, хороший массаж никому не помешает, ко мне ходят спортсмены, охранники, военные, и урона для репутации никто не ощущает.
«Военные». Коляус просил узнать о связях с военным заводом.
– Военные – на массаж? Наверное, твои клиенты – высокие чины, которым бег противопоказан, чтобы в мирное время не вызывали смех, а в военное – панику.
Нина улыбнулась старой армейской шутке.
– Разные бывали, – сказала она. – Ну что, ты со мной?
– А массаж… обычный?
Этим словом что только ни прикрывалось, поэтому следовало заранее узнать специализацию Нины.
– Разный. – Притворившийся улыбкой плотоядный оскал показал, что умения Нины простираются далеко за рамки приличий. – Классический, тайский, эротический, с окончанием, с продолжением…
– Это как?
– Как захочешь. У нас, – Нина кивнула на вывеску «Лиана», – как в любом уважающем себя заведении, клиент всегда прав. Как скажешь, так и будет.
Иван понял, что пора бежать. «Тебе не стоило убегать от нее у Даброго», – писал Коляус. На самом деле от нее стоило бежать всегда.
Ретироваться Иван не успел, к нему и Нине быстрым шагом подошел увидевший их из пирамиды Дабрый. Как говорится, легок на помине.
– Салют Водяному из всех брандспойтов! Интересуешься массажем или массажерками?
– Просто поздороваться подошел, – объяснил Иван.
– Привет. – Нина кивнула Даброму довольно прохладно, не как хорошему знакомому, а, скорее, как человеку, от которого она зависела. – Я пойду?
– Иди.
Нина отправилась в салон, Дабрый полностью развернулся к Ивану:
– Как у вас с Машей дела? Все нормально? Как она тебе?
Последний вопрос прозвучал странно. Возникло ощущение, что Дабрый ждет от Ивана интимных подробностей и невероятных восторгов.
– Летом свадьба.
– Поздравляю.
– Летом поздравишь, пока просто порадуйся.
– Радуюсь. – Дабрый заговорщицки понизил голос. – Завтра у меня отгул, днем в сауну собираемся, там будет Оля – моя нынешняя… в общем, нынешняя. С ней подружка пойдет – такая убойная барышня, закачаешься. Составишь компанию?
Опять на те же грабли. Вроде бы друг, пуд соли вместе съели. И не понимает очевидного.
– Скажи прямо, – Иван посмотрел Даброму в глаза, – ты не хочешь, чтобы я женился на Маше?
Взгляд приятеля упорхнул в сторону.
– Мы друзья, и я желаю тебе самого лучшего. Понимаешь, Маша многим отказала, в том числе довольно солидным людям. Они в недоумении. Теперь ты станешь их врагом.
– Пусть только сунутся.
– Никто к тебе не сунется, но твоя жизнь в Тихомировске осложнится.
– Думаешь, меня это остановит?
– Я надеялся, что да, но вижу, что нет. Прости. Я на твоей стороне. – Дабрый протянул руку. – Мир?
– Мир. – Иван пожал руку.
– Как у тебя с работой?
– Можешь что-то предложить?
– С твоим «военником», умениями и моими рекомендациями у нас тебя с распростертыми объятьями примут.
– В «Леопард»? Не хочу. Виктор Алексеевич там что-то вроде босса?
– Он узнает тебя ближе и переменит мнение.
– Зато я не переменю.
Дабрый потоптался на месте.
– Я зайду как-нибудь в гости?
– Заходи.
Дабрый ушел, а Ивану пришла на ум новая идея. Он отправил Коляусу вопрос:
«Кричали действительно слово "Лиапата"»?
Ответ пришел через несколько секунд:
«В начальных показаниях, до того как свидетели от них отказывались, в делах, когда их еще заводили, призыв писался именно так. Почему возник вопрос?»
«Просто мысль. По созвучию слов. Что если на самом деле кодовое слово к избиению – "Леопард"?»
Опекавшее фонд охранное агентство с навязчивым Виктором Алексеевичем не давало Ивану покоя.
Коляус ответил:
«Агентство проверяем. Не забывай, что Дабрый – сотрудник агентства, он либо пешка в чужих руках, либо игрок на чужой стороне. В любом случае за помощью к нему не обращайся и ни о чем не спрашивай. О том, что мы занимаемся скрываемыми городом актами массового помешательства, он знать не должен. Слово "Лиапата" при нем не употребляй».
Глава 7. Сестры
С работы Маша возвращалась усталая, но радостная, лицо светилось, и череда добрых дел, сделанных сегодня, казалось, тянулась за ее спиной сверкающим шлейфом, как платье сказочной королевы. Иван не уставал восхищаться. Для него Маша была ангелом-спасителем, для окружающих – ангелом хранителем и доброй феей. Стало понятно обожание, которое выказывали Маше окружающие.
– Почему ты выбрала меня? – недоумевал Иван. – Рядом столько других – умнее, богаче, привлекательнее…
– Глупыш. С тобой не сравнится никто, ты не похож на других, хотя сам этого не понимаешь. Ты сильный духом и телом, ты добрый, ты готов к самопожертвованию – рискуешь собой ради других, не задумываясь, стоят ли они того. Ты поехал спасать позвонившую соседку без размышлений, ни на миг не задумавшись чем это грозило тебе. Большое видно издалека, я увидела это в тебе с первой же минуты. О своих недостатках ты знаешь, и борешься с ними, и побеждаешь их, а твои достоинства не сразу видны даже тебе самому. Мне кажется, в этом мы с тобой похожи, я тоже всегда хочу как лучше, и готова рисковать ради других.
Ночами постельные баталии начинались как схватки проголодавшихся львов, Маша не стеснялась своего тела, не боялась экспериментов. Она накидывалась на Ивана, ее желание было очевидно, но едва доходило до главного…
Хотелось выкопать отчима из могилы, перемешать его кости с грязью и переколотить молотком – в пыль, в прах, в неопознаваемую труху. Если существует ад – Иван согласен попасть туда, чтобы встретить сладострастную тварь лицом к лицу и объяснить, что допустимо в жизни, а что находится за гранью человеческого в человеке.
Маша оттаивала постепенно. Каждое единение тел начиналось с мощного единения душ, но в момент, когда единение становилось полным, Маша зажималась, ее будто замораживало, и дальше Иван продолжал один.
– Прости, – почти со слезами шептала Маша, прижимая к груди его голову и гладя вспотевшие волосы.
– Это ты меня прости. Все будет хорошо.
– Обязательно будет.
И пусть заканчивалось все не столь взаимно-активно, как начиналось, зато сколь страстными и зубодробительными были прелюдии…
В целом Иван был счастлив. У него было почти все, что нужно, а чего не было, то будет. Наверное, это и есть рецепт счастья.
По выходным Маша тоже работала, дела фонда не кончались никогда, и все были срочными. Отложить нельзя, каждая канувшая в прошлое минута – чьи-то жизни и судьбы. Иван принимал как должное: Маша – такая, какая есть, ее не переделать. И не надо. Иначе это будет не Маша.
Звонить ей в рабочее время, если ничего не случилось, Маша запретила, звонки отвлекали от сосредоточения на деле и важных переговоров. Зато, едва выдавалась свободная минутка, она с удовольствием звонила сама, а на выезды часто брала Ивана с собой. Вместе с Машей Иван побывал в роддомах, больницах, детских домах и домах престарелых по всей области. Удалось вновь вместе съездить в Безводное: Маша добилась включения в объекты помощи фонда взорванной сто лет назад церкви и разрушавшегося здания клуба. Как выяснилось, в прошлый визит кто-то жаловался во время застольных песен, что деревенский хор остался без помещения. Здание клуба обветшало, догнивало без хозяина и никому не было нужно в таком состоянии. Фонд выкупил здание, вскоре начнутся работы по восстановлению. Надо ли говорить, что отныне в невесте Ивана родственники и односельчане души не чаяли.
В Тихомировске знакомые многодетные семьи и часть лежачих больных, лечившихся на дому, Маша навещала лично, некоторые адреса оказывались рядом с домом или с Центром, туда они с Иваном ходили пешком – Маша показывала дорогу, Иван нес подарки от фонда или лекарства. В одном из разговоров выяснилось, что знакомство Ивана с Машей состоялось, когда она возвращалась с такой же акции – от брошенного родственниками старика.
Во время очередного возвращения их нагнал уже знакомый Ивану черный «Гелендваген». Стекло водителя опустилось.
– Вижу новое лицо в нашем городе, – в окошко высунулся директор фонда – седой армянин с острым взглядом, морщинистым лбом и внушительным носом. – Лучшую сотрудницу умыкнуть желаете?
– Грантик Петросович, знакомьтесь: Иван, мой жених. Приглашаем на свадьбу.
– Когда? Где?
– Заявление подали, с местом пока не определились.
– Считайте, что определились, в Центре выделю актовый зал и столовую. Там, если надо, половина города поместится. Помещения, транспорт, продукты, украшение – все за счет фонда.
– Грантик Петросович…
– Молчать, когда старшие говорят! Если сотрудников не ценить, они разбегаются. Даю то, что можем себе позволить. Где жених работает?
– Водитель, все категории. Еще не устроился. – Маша улыбнулась: – Непьющий.
Грантик Петросович моргнул и округлил глаза:
– Это же судьба! Нам как раз требуется водитель микроавтобуса – встречать зарубежных гостей в столичных аэропортах, возить делегации и сотрудников на конференции, доставлять новое оборудование или возвращать на заводы-изготовители для ремонта… Много разъездов, зато зарплата не просто удивит, она ошеломит. Возражения не принимаются. Я хотел дать команду, чтобы искали нового сотрудника, а теперь даже ничего делать не надо. Завтра… нет, сегодня же жду на стол заявление.
Грантик Петросович уехал, Маша бросилась к Ивану с поцелуями:
– Как здорово! В жизни всегда так: после плохой новости всегда приходит хорошая.
– А какая плохая?
– В фонде опять проверка. На этот раз трясут охранников, выясняют подноготную каждого, поднимают старые документы, запрашивают материалы по командировкам и отчетности…
Коляус писал: «Агентство проверяем». Вот и подтверждение.
Иван проводил Машу до внутренней проходной административного здания, где зашел в отдел кадров и написал заявление о приеме на работу. Как выяснилось, Грантик Петросович предупредил работников, Ивана ждали. Микроавтобус, который предстояло водить, прибудет на следующей неделе, выход на работу – через понедельник.
Иван вернулся на автостоянку. Освобожденное от зимней хмурости солнце, набравшееся сил за долгие месяцы, радостно било в глаза, лужи и остатки талого снега ослепляли, заставляя щуриться и мечтать о темных очках, кованый забор Центра пугал самодельными плакатиками «Окрашено!» и бил в нос едкостью свежей краски. В целом пахло весной и новой жизнью во всех смыслах. Двигатель мягко мурлыкнул спрятанной под капотом мощью, но Иван заглушил его – телефон булькнул, пришло сообщение от Коляуса.
На этот раз послание оказалось пространным:
«Интереса по линии дипломатических ведомств к событиям в Тихомировске и участия иностранных спецслужб на сегодня не зафиксировано, корни происходящего следует искать в самом Тихомировске. Греческая версия понижена в приоритете из-за слабости найденных мотивов, недостатка фактов и отсутствия у подозреваемых лиц необходимых возможностей. Иностранные государства не прочь получить информацию о военном заводе, остальное, что является предметом нашего расследования, наружу еще не выплыло. Отсечкой информации и происками зарубежных «партнеров» занимаются другие, а моя и, соответственно, твоя задача – сделать, чтобы так оставалось и чтобы не повторялось. Необходимо установить причину, в том числе ответить на вопросы "кто", "как", "для чего". Я вернулся в Россию, временно работаю в архиве, поднимаю старые дела. Надпись "Пол", возможно, имеет отношение к нашему расследованию. Я затребовал отчет капитана Стольского и материалы, которые он собрал. Выяснились любопытные вещи. Обработка данных выявила, что впервые надпись "Пол" зафиксирована около четырех лет назад, дважды в один промежуток времени. В первом случае она обнаружена на трупе Александра Никифоровича Серявина, отчима сестер Пономаренко, покончившего с собой в колонии номер три Тихомировского района, во втором – на утонувшем во время рыбалки Андрее Александровиче Серявине, сыне Александра Серявина от первого брака, сводном брате твоей невесты».
Послание не закончилось, но рука с телефоном опустилась, глаза продолжали глядеть вперед. Пульс не сразу вернулся в норму. Впервые в жизни Иван ощутил, что сердце – не вставленный с рождения бесперебойный насос, а нечто другое. Оно может болеть.
Вспомнились слова Маши: «Одно время слухи про Лиапату лили грязь на мою семью». И вырвавшееся у одной из бабулек у подъезда: «Старшая сестра, глаза б мои ее не видели…» Почему в одну кучу валят выкрик-призыв к избиению, странную надпись на живых и мертвых и Машу с сестрой с их страшным прошлым?
Когда Иван привозил Стольского в Тихомировск, они встречались с Дабрым, в то время работавшим в полиции. Дабрый принимал Ивана и его шефа дома. Стольский задавал вопросы, Дабрый отвечал: о надписи «Пол» он слышал, это ребяческие проделки, внимание на них обращать не стоит. Стольский остался недоволен разговором. Через неделю дело было закрыто.
Иван вновь поднял экран к глазам:
«Первая официально зарегистрированная в Тихомировске жертва немотивированной массовой агрессии – Аркадий Борисович Ключевой, сорок лет, разведен (причина: предположительно, пристрастие к спиртному), бывший военный, на пенсии по выслуге. Ключевой добился принятия заявления для возмещения материального и морального ущерба. В первоначальном тексте заявления он обвинял участников избиения также в нанесении резаных ран в виде надписи "Пол". После допроса в полицейском участке Ключевой от медицинского освидетельствования отказался, претензии к обвиняемым сняты, дело прекращено. Единственным фактом, найденным Стольским про Ключевого – на момент избиения у Аркадия Борисовича случились проблемы с салоном "Лиана". В чем состояли проблемы – неизвестно. От встречи с сотрудниками нашего ведомства бывшая жертва отказалась, сославшись на состояние здоровья и нежелания ворошить прошлое.
Капитаном Стольским также установлено, что в города, где фиксировались татуировки и резаные раны в виде надписи "Пол", в отрезки времени, когда появлялись надписи, из Тихомировска выезжали сотрудники охранного агентства "Леопард". Надписи наносили, скорее всего, непосредственно перед смертью либо сразу после, что подразумевает насилие и присутствие посторонних. Это, в свою очередь, подвергает сомнению официальные версии о самоубийстве Александра Серявина и случайной смерти его сына Андрея и требует пересмотра дел ввиду открытия новых обстоятельств.
Информация к размышлению. В прошлом году Дмитрий Дабров назначен заместителем начальника агентства "Леопард" по линии профилактической работы, одновременно он курирует отдел специальных операций, прежде возглавляемый пошедшим на повышение Виктором Алексеевичем Винобором. Стольский проверил передвижение сотрудников "Леопарда", пересмотрел тысячи записей с камер видеонаблюдения и установил, что связь между надписью и агентством существует с большой долей вероятности – слишком много необъяснимых совпадений. До того, как отказаться от дальнейшего расследования и сдать дело в архив, в итоговой версии отчета Стольский, не приводя фактов, упоминает, что сотрудники агентства "Леопард" могли действовать по поручению или в интересах сестер Пономаренко. В качестве основной версии Стольский предположил, что сочетание букв "ПОЛ" означает сокращение от "ПОномаренко Лена" или "ПОномаренко Лала". Дело о надписях прекращено и сдано в архив именно в момент, когда расследование Стольского вышло на финишную прямую. Похоже, у кого-то есть способы давления не только на полицию и прокуратуру. Я ходатайствовал о возобновлении расследования в негласном порядке.
И кое-что о салоне "Лиана". Возможно, Маша или другие местные жители поделились информацией раньше меня, в любом случае упомяну, что салон красоты "Лиана" и одноименная гостиница при Центре принадлежат сестре Маши Елене Михайловне Дабровой, после развода сохранившей фамилию мужа. Фонд "Тихомир" выкупил земли, прилегавшие к старому медцентру, часть обустроил или сдал в аренду, а выстроенное у центральных ворот здание гостиницы передал в собственность одному из соучредителей фонда».
Иван вновь отвлекся от чтения. Маша рассказывала, что квартира ей осталась от старшей сестры, у которой сейчас свой бизнес. Значит, вот о чем шла речь.
«Далее. По моему запросу поступили данные, что, Нину Папагеоргиу и Дмитрия Даброва, предположительно, не связывали настолько близкие отношения, как оба утверждали. Информация требует перепроверки, но полученные сведения намекают на отсутствие нежной "дружбы", поскольку оба, скорее всего, состоят в отношениях "наниматель-работник". Нина имеет родственников за границей (в поселках Айос Хараламбос и Камена Вурла в районе Лиапаты, что до появления окончательной версии оставляет Нину в качестве подозреваемой), копит на переезд в Европу, работает в "Лиане". Известна неразборчивостью в связях и средствах, если они ведут к нужному ей результату.
И последнее на сегодня. Прежде чем ответить на приведенное ниже предложение, хорошо подумай, решение останется за тобой, но положительный ответ поможет как нашему делу, так и твоей будущей карьере, если продолжишь ее в нашей структуре. Суть проблемы: в исправительной колонии под Тихомировском находится свидетель, готовый сотрудничать по направлению, которым мы сейчас занимаемся. Официальные попытки встретиться с ним или перевести в другое место закончатся для него плачевно, очередной "повесившийся" или "наступивший в бане на обмылок и упавший виском в кафель" (цитирую из списка капитана Стольского) будет на нашей совести. Руководство приняло решение отправить в колонию своего человека, который после встречи со свидетелем будет освобожден "по вновь открывшимся обстоятельствам". Так как я рассказываю о плане тебе, ты понимаешь, что "засланцем" предложили тебя. Лучшей кандидатуры не придумать: недавно был судим, беспрепятственно влился в тюремную иерархию, имеешь условный срок, при этом негласно работаешь на "контору". На тебя заведут уголовное дело по фальшивому обвинению, реальное алиби на суде не представят, его покажут после твоего разговора со свидетелем, чтобы вернуть обратно без объявления, что ты выполнял задание. Если что-то пойдет не так, изымем тебя оттуда любым способом, вплоть до привлечения столичных силовиков – на случай если местные власти заартачатся. Операция находится на стадии проработки, ответ от тебя требуется в течение недели. Надеюсь, ты хорошо подумаешь, прежде чем сказать "да" или "нет". До скорой встречи, Коляус».
Слишком много новостей сразу. Они усваивались постепенно, последняя придавила ответственностью решения, как тапок зазевавшегося таракана, но покоя не давала другая.
Пономаренко Лала. Почему «Лала»? У Маши было прозвище или она сменила имя? И почему Стольский подозревал Машу? О старшей сестре плохо отзывались все, от бабулек на лавочках до Даброго, успевшего побывать с ней в недолгом браке. Но при чем здесь Маша?!
Иван набрал номер Даброго.
– Надо поговорить.
Совладать с голосом не удалось, волнение прорвалось.
Дабрый понимал, когда хохмить и ерничать, а когда быть серьезным. Не прозвучало ни одного лишнего слова, только необходимая информация, как в боевых условиях:
– Насколько срочно?
– Средне.
– Ты где?
– У вашего офиса.
– Я далеко. Через час устроит?
– Да. Приезжай ко мне, буду ждать дома.
– К Маше?
– Я и говорю.
Дабрый приехал через пятьдесят минут.
Взвинченный и не находивший себе места, Иван впустил его в квартиру. Разувшись, Дабрый открыл дверь гостиной, не перепутав ее ни с кухней, ни со спальней, двери в которые Иван тоже предварительно закрыл.
Неприятно, когда кто-то по-хозяйски ориентируется в квартире твоей невесты.
– Бывал здесь?
– Конечно, когда встречался с Леной.
Иван опустился на диван.
– Я еще не спрашивал Машу напрямую, но, по-моему, у нее с Леной не очень хорошие отношения. Маша говорит о ком угодно, только не о родной сестре.
– «Не очень хорошие отношения» – мягко сказано, сестры давно не общаются.
– Почему?
– Вряд ли кто-то знает правду, а они отмахиваются в стиле, что, типа, с сестрами такое бывает. – Дабрый заглянул Ивану в глаза: – На тебе лица нет. Что случилось?
– Появились вопросы к жизни. Расскажи о бывшей жене, если можно.
– Салон «Лиана» видел? В последний раз мы с тобой разговаривали около него. Лена – его хозяйка. Парикмахерская, косметический кабинет, массажный салон. Гостиница.
– Разве в маленьком городе это прибыльно?
Дабрый опустился в кресло и закинул ногу на ногу.
– Скажу честно, популярностью у горожан салон не пользуется, дорого и душком неприятных слухов попахивает – некоторые считают «Лиану» борделем. Зато от приезжих отбоя нет. Медцентр предлагает услуги лучше столичных за меньшие деньги, люди едут со всей страны, будто им тут медом намазано. Гостиница «Лиана» – как и салон, тоже дорогая по меркам райцентра, но для гостей города цены приемлемы. Согласись, проще ночевать рядом с местом, куда приехал, чем в затрапезной «Привокзальной», где сервис, обстановка и персонал сохранились с советских времен. Там даже телевизоры с выпуклыми кинескопами, если тебе это о чем-то говорит.
– Ламповые?
– Транзисторные. Ты, оказывается, «шаришь» в технике?
– Примерно как ты в рукопашке. А ты, значит, тоже шаришь?
– С недавних пор. Изучаю по работе. У нас, как в Зазеркалье, кто стоит – тот бежит назад. Приходится соответствовать.
Надо же, разбитной жизнелюб взялся за ум. Впрочем, Коляус написал, что Дабрый пошел на повышение.
– Почему вы не отмечали свадьбу как принято, – спросил Иван, – с размахом, застольем, с друзьями и родственниками?
– Лена не хотела привлекать внимания. Говорила, что слухов о ней напустили достаточно, зачем лишний раз попадаться на глаза и плодить новые?
– Почему вы разошлись?
– Из-за меня. Обойдемся без подробностей, лады?
Видно, что говорить о разрыве Даброму неприятно, но проклятая интуиция нашептывала: «Не все так просто, он что-то скрывает или специально наводит тень на плетень».
Если истинный повод развода утаивают, однажды правда так или иначе выплывет наружу, все тайное становится явным. «Чтобы тайное стало явным, – говорил батяня-комбат, – нужны время, деньги или еще немножко надавить на болевую точку». В случае с Дабрым давить не стоило, как и лезть в душу. Само вылезет.
Иван созрел для главного вопроса.
– Машу когда-нибудь называли именем «Лала»?
– С чего бы? Наоборот, так она звала сестру.
– Лену?!
– Зачем? Клару.
– С этого места, пожалуйста, поподробнее. Какую Клару?
– Третью сестру.
– Ты говорил, что у Анастасии Афанасьевны были дочки, погодки. Младшая – Маша, старшая – Лена.
– Все верно. Я же не говорил, что дочек было две, и не смог бы так сказать. Дочек три, Клара средняя, еще ее звали Лалой, с подачи Маши, и Магдой.
– Почему Лалой?
– Маша прозвала, все подхватили. Заметил, как Маша «эр» выговаривает? Последствия психологического стресса. Много лет Маша почти не говорила, ее понимали только сестры. Специалисты с большим трудом наладили ей речь только в Центре.
Оказывается, как же мало Иван знал о Маше.
– Почему «Лала» – теперь понятно, а почему «Магда»?
– Это уже с моей подачи. Типа, троица, как Вера, Надежда, Любовь, только Мария-Магда-Лена.
Юмор по-Дабровски. Можно было догадаться.
– Где сейчас Клара Пономаренко?
– Начнем с того, что с некоторых пор у нее двойная фамилия, Пономаренко-Трубецкая.
– Замужем?
– Была. Развелись, муж уехал в областной центр. Сейчас Клара замкнулась, ни с кем не общается, никого не хочет видеть. Лечится в Центре, работает в фонде «Тихомир».
Работает вместе с Машей. Сколько же новой информации.
– От чего лечится и кем работает?
– Не все в порядке с психикой, случаются частые депрессии, вплоть до стремления к суициду. За ней присматривают. Клара живет в Центре, подрабатывает сиделкой, а основную часть времени посвящает делам благотворительного фонда.
– Как можно жить в Центре? В гостинице, что ли?
– В больничной палате, в психиатрии. У Клары сложный статус, она сразу больная, сотрудница и, как сотрудник фонда, в некотором роде меценат – от нее многое зависит. Клара живет в палате со всеми удобствами, обстановка – лучше, чем в пятизвездочных номерах, и, если что, врачи всегда рядом.
– К ней можно попасть?
– Клара не любит посетителей, она даже в офис ходит по ночам, чтобы ни с кем не пересекаться.
– Не любит общаться с посторонними?
– Просто боится людей.
– Ночную сиделку представляю легко, а как выглядит ночной благотворитель?
– Как подросток, у которого появилась собственная комната: круглые сутки сидит за компьютером. Клара взяла на себя всю техническую часть работы: поиск объектов, проверка, оформление заявок, составление писем, ответы на письма… Можно сказать, что она в фонде администратор и модератор.
Вопросы получили ответы, тема исчерпалась. Иван задал последний, неприятный для Даброго вопрос-проверку:
– Нину специально подослал?
Сознается или соврет? Настал момент истины.
Дабрый покачал головой:
– От тебя ничего не скроешь. Да, позвонил ей, говорю, друг проблем ищет из-за тоски по женскому полу, помоги человеку. Я не подозревал, насколько у тебя все серьезно, хотел увести от беды. Прости, я ошибался. – Дабрый вздохнул, следующие его слова вышли тихими и задумчивыми: – Надеюсь, что ошибался. Время покажет.
