Вчера с вечернею зарей, С последней, красной вспышкой света, В зловещих тучах над землей Печально умирало лето,
И осень с бледною луной Взошла – и пел ей до рассвета, Всю ночь, в листве еще густой Изменник-ветер песнь привета.
Сегодня в небе нет лучей, И дождь, дождь льется безнадежно, Как слезы скорбных матерей!
И в этой тихой мгле безбрежной, Смотри, к краям весны мятежной Летит станица журавлей!
<1893>
Сатана
Однажды пролетел по аду вихорь света, – И ожил вечный мрак, ликуя, как слепец, Прозревший чудом вдруг нежданный блеск рассвета, И стону вечному мгновенный был конец.
С улыбкой кроткою небесного привета Пред Сатаной стоял божественный гонец И рек: «Несчастный брат, тяжелого запрета Снимает иго днесь вселюбящий отец.
Смирись! К ногам его, к престолу всепрощенья, С раскаяньем твоим, как с даром, полечу, И ад не будет ввек, не будет ввек мученья!»
Ответил Сатана со смехом: «Не хочу!» И весь погибший люд, все жертвы искушенья Владыке вторили со смехом: «Не хочу!»
<1893>
Мать Сыра Земля
Я – Мать Сыра Земля! Я – гроб и колыбель! Поют мне песнь любви все голоса творенья – Гроза, и соловей, и море, и метель, Сливаясь в вечный хор, во славу возрожденья, –
Живит меня Перун, меня ласкает Лель; Из недр моих к лучам и к радости цветенья Стремится тонкий злак и царственная ель, И мне, о человек, неведомы мученья.
Неутомимая, всех любящая мать, Могла б я всем равно в довольстве счастье дать… И зло не я, не я, благая, породила!
Незыблемый покой усталому суля, Для бодрого всегда надежда я и сила! Я – гроб и колыбель! Я – Мать Сыра Земля!
<1894>
К……
Не верь, не верь толпе! Не умер Аполлон. Да! Старый мир погиб, и затопляет Лета Руины славные, где зову нет ответа; Пустынною скалой чернеет Геликон…
Но в их святой пыли наш новый мир рожден! Ужели божеством спасительного света В чудесном зареве грядущего рассвета На радость новых лет не пробудится он?
Жизнь бьет ключом теперь, но, робкие невежды, Не видим мы еще поэзии надежды В эпической борьбе природы и труда.
Явись, о вещий бог! Не зная сожалений, Не веря смутным снам и грезам без стыда, Ты новый гимн найдешь для новых упоений!
<1895>
Андрей Шенье
О, если бы во дни, когда был молод мир, Родился ты, Шенье, в стране богов рассвета, От Пинда синего до синего Тайгета Была бы жизнь твоя – прелестный долгий пир!
При рокоте кифар и семиструнных лир Венчали б юноши великого поэта, И граждане тебе, любимцу Музагета, В родимом городе воздвигли бы кумир.
Но парки для тебя судьбу иную пряли! И ты пронесся в ночь кровавых вакханалий По небу севера падучею звездой!..
Как греческий рапсод, ты страстно пел свободу, Любовь и красоту бездушному народу И умер перед ним, как греческий герой.
<1895>
Чехарда
Царю тринадцать лет. Он бледен, худ и слаб. Боится пушек, гроз, коней и домового, Но блещет взор, когда у сокола ручного Забьется горлица в когтях зардевших лап.
Он любит, чтоб молил правитель-князь, как раб, Когда для подписи уж грамота готова; И часто смотрит он, не пророняя слова, Как конюхи секут сенных девиц и баб.
Однажды ехал он, весной, на богомолье В рыдване золотом – и по пути, на всполье, Заметил мальчиков, игравших в чехарду…
И, видя в первый раз, как смерды забавлялись, Дивился мальчик-царь: и он играл в саду С детьми боярскими, но те не так смеялись.
