Пьер Маэль
Остров Робинзонов
III. Остов «Сен-Жака»
Вторую ночь потерпевшие крушение провели, как и первую, в своей пещере. Их спокойствие не нарушалось ничем, и при восходе солнца, как и накануне, они начали осмотр берега. Это не обошлось без неожиданностей. Во-первых, море убыло меньше, чем вчера, – доказательство, что день самого сильного морского прилива миновал. Зато море усыпало низменный берег обломками всякого рода, оторванными, очевидно, от остова несчастного судна, на котором ехал доктор Риво со своими детьми: тут были реи и снасти, обломки марсов, даже куски мачт, доски обшивки, доказывавшие, что корабль наткнулся на какую-нибудь из соседних скал.
– Все это, – заметил Жан, – убеждает меня, что вокруг нашего острова существует сильное течение, которое приносит сюда постепенно то, что морские волны отрывают у кораблей, погибших поблизости.
Эти слова молодого человека обнаруживали в нем большую наблюдательность. Действительно, прибывающая вода подтвердила его предположение, подвигая с юга к северу, вдоль берега, обломок доски, который в конце концов остановился на песчаной отмели.
– Как жаль, – со вздохом сказала Жанна, – что у нас нет никаких орудий, чтобы рыть землю или рубить дерево.
Брат тотчас угадал благочестивую мысль сестры.
– Да, – отвечал он, – я сам горюю о том. У наших бедных покойников очень жалкая могила.
Однако с этим приходилось смириться, хотя соседство двух разлагавшихся мертвых тел было не особенно здорово. Жан решил пока переселиться из пещеры, слишком близкой к первобытной усыпальнице капитана и миссис Эллиот, чтобы устроиться как-нибудь на дереве, отвоеванном у мапаны.
– Если только там нет других змей, – заметила Жанна, которую беспокоила мысль о таком соседстве.
– Ну что ж, тогда мы перебьем и других, – храбро отвечал брат.
Они тотчас устроили это переселение, которое не потребовало много времени, потому что запасы детей стали истощаться. Что касается альбатроса, чрезвычайно аккуратно ощипанного Жаном под руководством сестры, то его оставалось только испечь. Правда, это была самая трудная операция.
– Топлива-то у нас много, да нет огня. Откуда мы его добудем? – спросила Жанна.
– О, у меня много способов добыть огонь! – весело отвечал Жан. – Кораблекрушение оставило мне кое-какие ресурсы.
И он последовательно вынул из своего кармана довольно сильное зажигательное стекло, огниво с пружинкой, при котором сохранился еще довольно длинный фитиль из трута, и коробку зажигательных спичек. Но последние никуда не годились, потому что морская вода обратила их в бесформенное месиво, где нитки смешались с растворившимся воском и фосфором. Но трут успел просохнуть и мог отлично пойти в дело. Он воспламенился при первом ударе огнива. Опыт удался. Оставалось только отправиться к дереву и расположиться на нем. Но молодой человек предварительно стал собирать обломки, принесенные течением. Он сложил их в довольно большую кучу и при виде их невольно вздохнул.
– Ах, будь у нас пила или, по крайней мере, простой топор, мы могли бы извлечь пользу из всего этого дерева!
Однако Жанна напомнила ему о неотложных нуждах. В данную минуту самое важное было приготовить обед. Убитого альбатроса притащили к подножию дерева, а потом сложили костер из хвороста, на котором должно было жариться мясо морской птицы, разрезанное на куски. Затем Жан, раздувая зажженный трут, ухитрился развести огонь для этой стряпни под открытым небом.
Жаркое вышло не особенно вкусным: мало того, что мясо альбатроса оказалось грубым и пахло очень неаппетитно, самый способ приготовления был плох, а приправа почти совсем отсутствовала, хотя Жанна вздумала добыть соль, зачерпнув морской воды в широкие листья пальмы и оставив ее испаряться на солнце.
Однако брат с сестрой сочли настоящим пиром эту скудную трапезу и запили ее несколькими каплями рома. Пресной воды у них не было вовсе, так что горло детей пересохло от жажды.
– Погоди, – говорил Жан сестре, чтоб утешить ее немного, – через несколько дней, когда мы здесь обживемся, наша кухня будет лучше, потому что мы заведем нужную посуду. Если море по-прежнему будет так любезно, оно скоро доставит нам все, в чем у нас ощущается пока заметный недостаток. Ведь море обязано позаботиться о своих жертвах после такого жестокого насилия; выбросив нас на этот пустынный берег, оно должно искупить свою вину.
Бедняжка Жанна пыталась улыбнуться, но это было очень трудно; тоска терзала ей сердце, а рыдания подступали к горлу.
В самом деле, положение этих бедных детей, заброшенных на пустынную скалу Атлантического океана, являлось ужасным, и они были лишены всякой физической и моральной поддержки в борьбе за существование.
Теперь, когда они пришли в себя и вернулись к жизни, то хорошо поняли, что их силы слишком ничтожны, и яснее представляли себе страшную будущность, которая все более пугала их.
Но вместе с заботой к ним пришло и серьезное размышление; горькие лишения заставили их оглянуться на прошлое. Дети вспоминали своего отца, благородного и доброго человека, для которого они были единственной отрадой, единственной привязанностью, к которому сами они питали такую горячую любовь, встречая в нем полную взаимность. Брат и сестра были еще малютками, когда лишились матери, и потому эта незаменимая утрата не была так тяжела для детей, как для их отца. Впрочем, доктор Риво старался всеми силами заменить им несравненную материнскую любовь, которая, однако, увы, ничем нельзя заменить.
И он отчасти достиг своей цели. С материальной стороны дети не страдали от этой потери, но относительно сердечных чувств они, пожалуй, выиграли бы, если бы Провидение сохранило дольше ту, которой они были обязаны жизнью. Это несколько отразилось на их воспитании, которое вышло немного небрежным, со значительными пробелами, и в нем чересчур преобладало мужское влияние. Этот недостаток, конечно, более всего давал себя чувствовать в характере Жанны.
Однако молодая девушка была так кротка, так добра и великодушна от природы, что нечего было особенно пугаться ее мальчишеских манер. Время обещало сгладить эти шероховатости и придать ее поступкам и обращению ту мягкость, которая составляет неотъемлемую, почти исключительную прелесть женщины.
В настоящее же время это мужское воспитание не только не могло ей вредить, но даже оказывалось очень полезным. Привычная к телесным упражнениям, к выносливости, решительная и смелая, она служила брату драгоценной помощницей, и оставалось только пожалеть, что роковая случайность кораблекрушения осложнилась для нее переломом руки. Поэтому она грустно говорила, не жалуясь на судьбу ни в чем остальном:
– Мой бедный Жан, вот я осталась безрукой на целый месяц, и ты должен еще заботиться обо мне!
– Ну что ж такое! – говорил славный малый. – Два и один составляют три; там, где хватает на двоих, хватит и на троих, говорит пословица, значит, у нас три руки, чтоб прокормить двух человек. Это еще лучше, чем гласит поговорка.
Они снова забрались на секвойю, но на этот раз внимательно присматриваясь к тому, что происходило вокруг. Жанна, наклонившаяся над дуплом у разветвления, чтоб заглянуть внутрь дерева, тотчас выпрямилась в испуге.
– Ведь я говорила тебе, что там есть другие змеи! – воскликнула она.
Жан наклонился в свою очередь. Беспрерывный шорох, вперемешку с шипением, вырывался из отверстия. Было ясно, что дупло служило жилищем для других змей. Молодой человек заглянул в него ближе, принимая, впрочем, необходимые предосторожности. Потом он поднялся, успокоенный.
– Ты была права, но это не так страшно, как тебе кажется. В этом дупле находится гнездо, и пресмыкающееся, убитое нами вчера, по-видимому, оставило там многочисленное потомство. Надо думать, что треугольноголовые производят на свет живых детенышей подобно нашим ехиднам. Кроме того, это отверстие не настолько глубоко, чтобы в нем могли поместиться две змеи таких размеров, как вчерашняя. Убьем противных гадов, оспаривающих у нас наше жилище, и останемся единственными его обитателями.
Он схватил свое ружье и направил дуло на зияющее отверстие.
– К чему терять понапрасну заряд? – возразила осторожная Жанна. – У нас есть более действенное средство.
– Какое? – спросил немного удивленный юноша.
Вместо ответа Жанна взяла левой рукой бутылку с ромом и откупорила ее зубами.
– Браво, сестрица! – воскликнул Жан. – Если тебе не хватает руки, зато голова у тебя изобретательная. Смелей! Сожжем это отвратительное отродье.
Однако из предосторожности он помог сестре сойти на землю. Потом, зажегши фитиль из трута, предварительно намочив в спирту его конец, чтобы пламя вспыхнуло скорее, он обильно полил ромом внутренность дупла.
Шипение змеенышей сделалось яростным. Жан осторожно поместился на краю дупла, чтоб размозжить ударом приклада первую показавшуюся голову. Тогда быстрым ударом своего ножа он отделил воспламенившуюся часть фитиля, которая и упала в отверстие.
Там поднялся страшный шум. Длинные языки голубого пламени вырвались из дупла, как из трубы, и при его ярком свете Жан увидел, как в дупле прыгали и извивались штук тридцать длинных, нитеобразных тел, которые быстро пожирал неумолимый огонь этого внутреннего очага.
– Прекрасный пунш, – пошутил молодой человек, помогая сестре влезть на дерево, чтобы присутствовать при этом зрелище. – Положим, мы потеряли полбутылки превосходного рома, но я не жалею о нем.
И действительно, не стоило жалеть. Огонь пылал не более трех-четырех минут, поддерживаемый сухим мхом и хворостом, выстилавшим это гнездо мапан, но результат вышел чудесный. Противные гады совершенно изжарились, так что не только не могли вредить больше своим присутствием, но не могли и заражать воздух, предаваясь разложению.
– А теперь, – сказал Жан, – заткнем отверстие и приготовим себе ночлег.
Он набрал большое количество мха, который тотчас зажег в дупле и продолжал эту операцию до тех пор, пока хорошо осевшая зола не наполнила отверстие до краев.
Затем, при помощи Жанны, он внес до «второго этажа», т. е. до второго разветвления дерева, более легкие доски, найденные ими на берегу.
Таким образом, дети устроили помост около метра шириной и в полтора метра длиной, довольно неровный, но достаточный для того, чтобы на нем можно было растянуться, как на походной кровати. Но этого оказывалось мало. Надо было по возможности закрыть свою воздушную спальню.
Жан пустил в дело обломки рей и шестов, которые связал как можно крепче с помощью тросов и веревок разных размеров, которые ему удалось собрать. Исполнив эту работу, дети очутились как бы на ажурном балконе, поперечные перекладины которого предохраняли их от падения, всегда возможного во сне.
– Жаль, что нет крыши, – заметила молодая девушка. – А это большой недостаток.
– Правда, – согласился ее брат, – и мы лучше сделаем, если проведем эту ночь в нашем первом убежище. А до тех пор я осмотрю все этажи нашего дома. Мы вычистили погреб, но не знаем пока, что у нас на чердаке.
И он полез наверх с сука на сук. Эта секвойя хотя и не равнялась высотой со своими калифорнийскими собратьями, однако была не ниже метров шестидесяти, и Жан добрался до ее вершины не без царапин, но зато с этой высоты мог окинуть взглядом панораму, расстилавшуюся на несколько лье в окружности.
К востоку раскидывалось безбрежное пространство океана, к западу другой океан – девственный лес расстилался волнистой скатертью зелени, терявшейся в отдалении.
Но к северу и югу зрелище изменялось. По северной стороне тянулось плоское, унылое, болотистое побережье; оно развертывалось перед глазами с безотрадным однообразием до синеватой линии возвышенностей, исчезавших в тумане, так что нельзя было определять их высоты.
На юге виднелся гигантский лиман, шириной в несколько миль, но быстрое течение показывало, что тут находится устье или, по крайней мере, один из рукавов громадной реки.
Молодой человек спустился с дерева с сияющим лицом.
Он запыхался и едва мог говорить.
– Что там такое? Что ты видел? – засыпала его вопросами Жанна, которая истолковала по-другому волнение, отражавшееся в чертах брата.
– Я видел… я видел, – проговорил он, переводя дух, – наш «Сен-Жак», вон там, в какой-нибудь миле расстояния к югу.
– «Сен-Жак!»
Имя корабля, произнесенное таким образом, равнялось восторженному гимну благодарности. И в самом деле, разве бедные дети, покинутые на этом пустынном берегу, не должны были горячо благодарить Провидение? Найденный корабль был для них громадным ресурсом, обеспечением их жизни на много дней, пожалуй, на целые месяцы, до того времени, когда какое-нибудь другое судно пройдет мимо острова.
Дети прекрасно помнили, что «Сен-Жак» был одним из пароходов гаврского порта, которые доставляют в Бразилию, Аргентинскую республику и Уругвай громадные грузы зернового хлеба, вин и различных продуктов Европы, а из Америки привозят мясные консервы. Доктор Риво с детьми и немногие пассажиры, ехавшие на этом корабле, попали туда только благодаря знакомству с главой обширного торгового дома, производившего снаряжение кораблей, который мог распоряжаться этим большим коммерческим судном. Брату с сестрой было хорошо известно, что когда у парохода сломался винт, он не мог более бороться с яростью урагана, и команда не успела, ввиду громадной опасности и близости берега, спасти товары. Следовательно, они остались на судне, хотя, может быть, и сильно подмоченные; во всяком случае из них должно было уцелеть достаточное количество, чтобы спасти от голода с его мучениями двоих пассажиров, оставшихся в живых.
Поэтому неудивительно, что Жан и его сестра с несколько лихорадочной поспешностью спустились с дерева, чтоб отправиться на поиски искалеченного судна. С высоты своей обсерватории молодой человек, к счастью, ухитрился рассчитать расстояние и угадал кратчайший путь, по которому можно было достичь того пункта, где разбился корабль.
Для этого приходилось пересечь лесную чащу. Таким образом, устранялась необходимость идти по болотистому берегу, занятому кайманами, но в лесу грозили опасности другого рода, пожалуй, не менее ужасные. К несчастью, у детей не было выбора, и обе крайности этой географической дилеммы могли оказаться одинаково пагубными.
– Погоди, – сказал Жан своей сестре, когда они остановились у подножия дерева, – самое главное – это предохранить наши ноги.
Он проворно разорвал спереди и сзади платье и юбки Жанны. Потом, разорвав на узкие полоски одно из полотенец, мальчик устроил Жанне настоящие панталоны, плотно прилегавшие к ногам. Затем точно так же он сделал ей пару ботинок из парусины, и, видя, что девушка не может удержаться от смеха при таком маскараде, сожалея в то же время о потере своих юбок, молодой человек сказал:
– Экая важность, море и солнце и без того порядком измяли их! Но если ты ими дорожишь, то можешь на досуге починить свой костюм с помощью иглы и ниток.
То же самое Жан сделал и для себя, завязав низ своих брюк вокруг щиколотки. Затем он осмотрел стволы своего ружья и убедился, что один из них заряжен пулей, а другой – дробью.
– Ну, теперь вперед, сестрица. Мы пройдем не больше часу. Господь поможет нам.
Они смело пустились в чащу леса. Им не понадобилось даже и часу времени на это путешествие. Первая борьба с лианами, конечно, была очень упорна. Но, к счастью, брат с сестрой вскоре заметили, что лес поворачивал вместе с берегом, что удлиняло по всем направлениям пояс, доступный влиянию ветров, насыщенных морской солью, который поэтому не мог слишком зарасти высокими травами.
Молодые люди приветствовали криками радости, настоящего детского восторга громадный корпус судна, стоявший почти прямо перед их глазами на конце мыса, подобного тому, на который они были выброшены сами. Море очень хорошо распорядилось, и покровительство неба было очевидно. Только громадная до невероятия, сверхъестественная волна встречного течения могла унести подобную массу на такое расстояние от моря, то есть на двести метров от берега, и пригвоздить ее таким образом одним ударом на острой вершине скалы, которая вонзилась в киль и до сих пор держала судно наподобие гигантской оси.
Бедный корабль был тут, неподвижный и жалкий, выставлявший на вид свои зияющие раны.
На палубе все было поставлено вверх дном. Рубка на шканцах была на три четверти оторвана, бизань-мачта почти снесена, ее-то обломки и были собраны детьми на берегу. Фок-мачту буря пощадила больше. Ее сломило ветром на высоте марса, и весь рангоут висел кое-как. Ванты и рей перепутывались между собой, скрипя под напором морского ветра, а бессильно повисшие канаты корабельных снастей напоминали распущенные волосы неутешно плачущей женщины. Утесистый мыс, на котором скалы громоздились одна на другую, соединял как будто перешейком злополучный пароход с твердой землей.
Жан в сопровождении своей сестры полез по скалам и добрался наконец до борта судна. Оно так крепко сидело на пробившей его скале, что в нем ничто не дрогнуло, когда дети бросились бегом по трапу.
Осмотр палубы убедил их, прежде всего, что вопреки предположению, которое заставило команду покинуть пароход, он вовсе не опрокидывался. В самом деле, каким-то чудом уцелело три клетки с курами, и все птицы в них остались живы, кроме старого петуха. На баке жалобно блеяли два барана, причем один из них, наполовину задавленный веревкой, которая обмоталась вокруг его шеи, употреблял напрасные усилия освободиться.
Жан поспешил ему на помощь и выпустил на волю также и его товарища. Он вытащил из клетки мертвого петуха и бросил его через борт в песок, пропитанный какой-то влагой, состоявшей только наполовину из морской воды. Затем, откинув дверцу одного из люков, молодые люди спустились в среднюю палубу.
Она совсем не пострадала. Все там осталось на месте. То же самое было и в каютах, где прежде помещались капитан, его помощники и пассажиры. В кают-компании, служившей общей столовой, еще покачивалась лампа, которую можно было хоть сейчас зажечь, и, не считая почти незаметного наклона, судно выглядело как обычно.
Молодому человеку понадобилось некоторое время, чтоб проникнуть в помещение трюма. Однако это ему удалось, и он мог спуститься в самую глубь корабельного корпуса. Только тут он имел возможность рассмотреть существенные повреждения, которым подверглось несчастное судно. Капитан слишком поторопился покинуть свой корабль. Не считая поломки винта и связанных с нею внутренних повреждений, не было никакой иной аварии, которая угрожала бы гибелью корабельному корпусу, и даже недавняя пробоина, причиненная ударом о скалу, не помешала бы пароходу держаться на воде. Действительно, «Сен-Жак» пострадал только снаружи. Непроницаемые переборки препятствовали образованию внутренней течи.
Осмотр трюма окончательно обрадовал Жана. На судне находился целый арсенал: три бочки с порохом, содержащие в себе около ста фунтов; тюк патронов с пулями для шести карабинов системы Винчестера и другой – для шести превосходных ружей французской работы; все это оружие находилось в отличном состоянии; тут же лежала дюжина револьверов крупного калибра с патронами для них; одна митральеза Максима и одна пушка Гочкиса с достаточным количеством снарядов, чтобы дать отпор целому батальону, дополняли этот богатый склад. Кроме того, тут был запас топоров, пил, шпаг, сабель, пик и всего, что требуется для обработки дерева и для рытья земли. Теперь молодому человеку не оставалось больше ничего желать относительно необходимых инструментов и средств обороны.
В жестяном ящике, крепко принайтовленном к полу, хранилось даже несколько динамитных патронов, тщательно обернутых паклей и ватой.
Пока брат рылся в складе оружия, Жанна отыскивала съестные припасы. По этой части также были сделаны весьма утешительные открытия. На корабле ни в чем не было недостатка. Вся кухонная посуда уцелела, а в камере для топки нашлась даже целая бочка пресной воды. Правда, вода приняла несколько неприятный вкус, будучи поставлена в такое жаркое место, но прокипятив ее, можно было устранить этот недостаток. Впрочем, большой кухонный фильтр мог еще лучше помочь беде.
Спустившись вторично в подводную часть корабля, молодые люди окончательно убедились в его стойкости, увидев, что вода, которая омывала пароходный киль, приносилась громадным речным течением и опресняла морскую воду на большом пространстве. Следовательно, нечего было бояться, что море снова подхватит остов судна, отброшенного им далеко от себя.
– Знаешь ли ты, – улыбаясь, спросила Жанна, – какая странная мысль пришла мне в голову?
– Кажется, я ее угадываю, – также с улыбкой ответил Жан. – Но все равно скажи. Мне будет приятно, если мы напали на одну и ту же идею.
– Вот видишь, мне кажется, что если мы нашли себе здесь кров и пропитание, то с нашей стороны было бы очень глупо, если б мы рисковали схватить где-нибудь в другом месте воспаление легких или болотную лихорадку.
– Вот именно, моя дорогая сестрица. Я отгадал и вполне согласен с тобой. Но отсюда еще не следует, чтобы я пренебрегал нашими прежними помещениями. Болотные лихорадки также или еще в большей степени угрожают нам здесь, чем на нашей вышке, в ветвях секвойи, по причине более близкого соседства с болотами. Но так как мы можем пользоваться переменой воздуха, то нам ничто не помешает временно поселиться в нашем железном доме. Я признаю, что на пароходе мы расположимся со всеми удобствами и комфортом, а главное – на просторе. Итак, водворимся тут поскорее.
Разговаривая таким образом, они разделили между собой каюты и другие помещения.
Жан выбрал себе каюту помощника капитана, предоставив сестре более обширную капитанскую комнату, с лучшей вентиляцией. Затем молодой человек нашел нужным вытащить из трюма и поместить на шканцах взрывчатые вещества, которые он прикрыл просмоленным брезентом; вместе с тем юноша перенес поближе к себе оружие и патроны, намереваясь, как только Жанна будет владеть своей сломанной рукой, установить на баке и на шканцах пушку Гочкиса и митральезу Максима.
Так как в шкафах оказался большой запас белья, то Жанна поспешила переменить простыни на койках и навести самую безукоризненную чистоту в этой импровизированной квартире. Она перенесла в свое помещение необходимую посуду и тотчас сварила на ужин шоколаду на сгущенном и стерилизованном молоке, которое нашла в количестве около двадцати бутылок в кладовой погибшего старшего повара.
День закончился мирно, горячей благодарственной молитвой к Богу.
При наступлении вечера бедные дети, измученные усталостью в эти три дня борьбы и лишений, с истинным наслаждением улеглись на чистую мягкую постель, чтобы заснуть сладким сном. Но перед этим Жанна сообщила брату свое последнее опасение:
– Только бы, Жан, нашему кораблю не пришла фантазия сорваться с утеса и унести нас в море, не предупредив о таком коварстве.
– Ну, это радикально невозможно, – отвечал молодой человек. – Именно радикально, потому что наш добрый «Сен-Жак» крепко укрепился на этой скале. Только он мог совершить такое чудо и прилипнуть там, где не растет даже мох. Впрочем, море и не думает о нас; разве землетрясение могло бы сдвинуть наше судно с места, а без этого оно будет торчать во веки веков на этом клочке земного шара.
Брат с сестрой не долго продолжали разговор. Усталость и мягкая чистая постель вскоре убаюкали их, и детям всю ночь снились самые приятные сны.
