Пенелопа Дуглас
Доверие
Я киваю.
После чего, положив инструменты на кухонную стойку, ухожу.
Этой ночью, спустя несколько часов бушующей грозы, которая началась после ужина, я резко просыпаюсь. Каждая мышца в моем теле напряжена и горит. Я сжимаю простынь в кулаках, моя грудь вздымается и опадает в такт быстрым вздохам, пот струится по шее.
Поймав ртом воздух, стараюсь вдохнуть, но пошевелиться не получается, мать твою. Пытаюсь сглотнуть. Только с четвертой попытки удается смочить пересохшее горло.
Я окидываю взглядом комнату, изучаю окружающую обстановку. Отголоски страха все еще кружат в голове, однако я не уверена, что его спровоцировало.
В спальне темно, гром до сих пор не унимается за окнами. Капли дождя барабанят по террасе.
Медленно расправляю пальцы, отпускаю простынь и сажусь, поморщившись от боли, пронзившей плечи и шею из-за слишком долгого оцепенения.
Мне приснился сон? Я закрываю глаза, с век на уже мокрое лицо скатываются слезы. Не помню, когда начала плакать. Ничего не помню. Но я, должно быть, рыдала или кричала, потому что в горле саднит, и костяшки пальцев ноют после того, как я сжимала кулаки. Быстро глянув на дверь, с облегчением отмечаю, что она по-прежнему закрыта. Слава богу, я вела себя недостаточно шумно, чтобы всех разбудить.
Сбросив с себя одеяло, подхожу к комоду, достаю мобильник.
В детстве у меня случались ужасные приступы, истинная полночная мания: я кричала и плакала, даже глаза открывала, при этом продолжая спать. Взрослые называли это ночными кошмарами. Когда приступ заканчивался – если Мираи или няни помогали мне опять уснуть, – я ничего не помнила. Утром об этих эпизодах свидетельствовала лишь моя изможденность, пересохший рот и горящие от слез глаза.
Я включаю телефон.
1:15 ночи. В горле покалывает от слез, однако я их подавляю.
Родители говорили, это всегда происходило в районе 1:15 ночи. Что-то вроде внутренних часов.
Только мои ночные кошмары прекратились. Приступов не было… с класса четвертого, по-моему?
Бросив телефон обратно, опираюсь локтями на комод и хватаюсь руками за голову.
Я взрослая. Я одна.
Вновь мельком смотрю на дверь. Не хочу, чтобы они слышали, как я кричу, словно чокнутая.
Наконец-то замечаю, что болит предплечье. Опустив взгляд, вижу три красные раны в форме полумесяца и сразу понимаю, откуда они взялись. Воспоминания мгновенно возвращаются, будто это было вчера.
Я поцарапала себя во сне.
На комоде стоит пакетик с конфетами. Махнув рукой, сбрасываю его в мусорную корзину. Черт, что со мной творилось? Как я могла не проснуться? И что делать, если это случится, когда я буду одна в Лос-Анджелесе или в колледже, где у меня наверняка появится соседка?
Мне не следует оставаться в одиночестве.
Однако я не уверена, что должна остаться здесь с ними. Смерть родителей могла стать триггером, снова всколыхнувшим кошмары. Или причина в чем-то другом.
Глава 5
Джейк
Она не должна здесь находиться. Это ошибка.
Я ничем не смогу помочь Тирнан. Мне едва удается контролировать собственных детей. Ной на грани того, чтобы в любой момент собрать сумку и уехать отсюда, а Калеб…
Господи, Калеб… Никогда не мог вообразить, какое будущее ждет этого пацана, потому что мужчины вроде него долго не живут. Он заводит чересчур много врагов.
Сбрасываю с себя одеяло. Несмотря на то, что в постели без Джулс было просторно, спал я хреново.
Пора запирать двери на ночь. То есть какой парень откажется проснуться в два часа ночи с оседлавшей его обнаженной двадцатитрехлетней рыжей? Но у нее это уже входит в привычку.
К тому же секс с ней не очень-то хорош.
Я тру лицо ладонями. Не знаю. Может, и хорош, просто мне скучно. Я не могу с ней разговаривать. Как и с тремя ее предшественницами.
И мне определенно ни к чему взваливать на себя ответственность за еще одну проблему под крышей моего дома.
Ни сейчас, ни в будущем. Я ужасный отец и уже староват для сюрпризов в виде живущей у меня девушки-подростка. Пусть Ханнес катится к чертовой матери, в каком бы аду он ни горел.
Свесив ноги с края кровати, я встаю и подхватываю джинсы со стула.
Вот же сукин сын. Я не разговаривал со своим сводным братом и членами этой семейки больше двадцати лет, однако удостоился упоминания в завещании? Неужели не нашлось никого другого, кто знал его дочь и с радостью забрал бы ее к себе?
Но нет, я позвонил ей той ночью, услышал в ее голосе нечто зацепившее меня за живое и сделал необдуманное предложение.
У девчонки проблемы.
Разумеется, этим она ничуть не отличается от моих детей, только Ханнес и Амелия серьезно с ней облажались. Тирнан совершенно не оправдала моих ожиданий. Она тихая, скованная, испуганная. Понятия не имею, как с ней обращаться. Я недостаточно умен для этого. Люди вроде нее, которые не показывают свои эмоции, находят другие способы их выплеснуть.
Что же предпочитает она? Наркотики? Алкоголь? Нанесение себе порезов?
Секс?
В мыслях возникает образ тяжело дышащей Тирнан на заднем сиденье какой-нибудь машины, с испариной на лице, липнущими к щекам волосами, закрытыми глазами, и я замираю.
Выдохнув, хватаю футболку и засовываю ее в задний карман на потом. Пусть только попробует. Я не обеспечу этот город новой киской. Наклонив голову влево-вправо, слышу, как шея пару раз щелкает.
Ханнесу и Амелии вообще не следовало заводить ребенка. Я никогда не понимал, чем ее родители привлекли друг друга, но дерьмо тянет к дерьму, полагаю. Потерять их – лучшее, что могло случиться с Тирнан. Мне лишь жаль, что это не произошло раньше.
Выйдя из спальни, пересекаю коридор и стучу в ее дверь.
– Тирнан.
Сейчас начало шестого. Я разминаю затекшие мышцы шеи. Не хочу ее будить, однако вчера мне не представилось шанса извиниться. Весь остаток проклятого дня она провела в своей комнате.
Только я не позволю ей прятаться здесь из-за моего свинского поведения.
Не получив ответа, стучу еще раз.
– Тирнан?
В доме царит тишина, не считая доносящейся из комнаты Ноя тихой музыки, под которую он спит.
Я приоткрываю дверь, нерешительно и медленно, чтобы не напугать ее.
– Тирнан, это Джейк, – говорю едва слышно, заглянув в комнату.
Запах девушки накатывает на меня, отчего я замираю.
Пахнет…
Кожей, влажной от дождя. Внезапно испытав чувство дежавю, вдыхаю глубже. Так пахнет нежное местечко у женщины за ухом, где ее собственный аромат смешивается с запахом парфюма, шампуня и пота.
Я буквально ощущаю вкус. Всегда любил целовать ее в это место. Боже, я и забыл.
Прокашлявшись, расправляю плечи.
– Тирнан, – окликаю я, правда, получается слишком грозно. Не знаю, что вывело меня из себя.
Вхожу в спальню. Когда в поле зрения попадает кровать, вижу, что та уже заправлена. Девушка точно не спит. Сердце пропускает удар. Я распахиваю дверь шире и оглядываюсь по сторонам.
Она бы не уехала…
Лампы не горят, зато в балконные двери просачивается тусклый утренний свет. Комната выглядит так же опрятно, как до приезда Тирнан, хотя какие-то мелочи были переставлены. Ее личные вещи лежат на столе и комоде. Возле прикроватной тумбочки замечаю ее вьетнамки.
Ладно, значит, Тирнан не уехала. Да она и не смогла бы, учитывая то, в какой труднодоступной местности мы живем, но с нее станется попытаться.
Я ухожу, закрыв за собой дверь, дважды громко стучусь к Ною, проходя мимо, затем спускаюсь по лестнице. Ему тоже нужно вытаскивать свою задницу из постели. Факт, что мне до сих пор приходится выступать в роли будильника для моего двадцатилетнего сына, просто смешон.
Едва добравшись до гостиной, улавливаю аромат кофе. Все-таки не я один бодрствую. Тирнан чем-то занята за столом. Я пытаюсь рассмотреть, что она делает, направляясь к кофеварке.
Ее волосы собраны в небрежный пучок на макушке. Похоже, девушка склеивает какие-то детали.
Налив себе кофе, с трудом сглатываю.
– Спасибо, что починила холодильник, – произношу, не глядя на нее.
Вчера, когда Ной рассказал мне, почему продукты лежали не на своих привычных местах – прежде чем отремонтировать, ей сначала пришлось опустошить холодильник, – я почувствовал себя последней сволочью.
После того, как удивление развеялось, я был впечатлен. Большинство людей в нашем мире либо меняет сломавшиеся вещи, либо нанимает кого-нибудь для ремонта, не желая обременять себя необходимостью учиться чему-то новому. Даже с тем разнообразием помощи, которое можно найти в интернете.
Тирнан самостоятельная.
Не дождавшись от нее ответа, оборачиваюсь, делаю глоток из своей кружки и медленно приближаюсь.
Судя по всему, она аккуратно склеивает разбившуюся тарелку. Это одна из наших, зеленая. Уголок моего рта приподнимается в легкой улыбке.
Серьезно, ей не стоило беспокоиться. Они дешевые, легко бьются.
Вновь смотрю на лицо девушки. Ее взгляд сосредоточен, губы сомкнуты, она дышит размеренно, словно меня нет рядом.
– Тирнан?
Она по-прежнему молчит. Господи, я будто со своими детьми разговариваю. Все подростки такие?
Сопоставив последний фрагмент, Тирнан несколько секунд держит его, после чего вытирает полотенцем излишки клея.
– Я могу помочь тебе с чем-нибудь сегодня? – вдруг интересуется она, наконец-то подняв взгляд.
А?
Выбившиеся пряди волос обрамляют ее лицо, спадают на глаза, и я опять застигнут врасплох. Я готовился к конфронтации из-за своего вчерашнего поведения, однако… Тирнан готова об этом забыть. Нужно ли мне настоять на беседе или оставить все как есть?
Провожу ладонью по голове. Без разницы. Если она упростит задачу, я не стану жаловаться.
– Да, – отвечаю, выдохнув с облегчением.
Она встает со стула, оказавшись прямо передо мной. Ее взгляд моментально устремляется к моей груди, но девушка быстро отводит глаза.
Поджав губы, я выдергиваю футболку из кармана и надеваю ее. Ханнес буквально родился в костюме, а «Бринмор» – школа с раздельным обучением девочек и мальчиков. Полагаю, Тирнан к обнаженным торсам не привыкла. Хотя здесь она наберется опыта.
– Куда ты меня отправишь? – спрашивает она с таким видом, словно готова уйти куда угодно, лишь бы подальше от кухни.
Я прячу улыбку.
– Нужно… эмм, подоить Бернадетт.
Тирнан осекается.
– Корову, – поясняю я. – Покормить лошадей, почистить конюшню. Ной покажет тебе, как это делается.
– А потом?
А потом?
Крепче вцепившись в свою кружку, опираюсь на стойку.
– У нас есть кое-какая работа в мастерской, поэтому, если захочешь приготовить завтрак… очень нам поможешь.
Вчера мне следовало попросить ее более вежливо.
Она просто кивает.
Направившись к выходу, я останавливаюсь возле Тирнан и смотрю на нее сверху вниз.
– Поджарь бекон точно так же, как вчера. Поняла?
Постояв с опущенными глазами еще несколько секунд, в итоге она встречается со мной взглядом.
– Поняла.
Я продолжаю пристально смотреть на нее.
Вот бы Тирнан улыбнулась. После всего, что с ней произошло, я этого не жду, но девушка, похоже, и без того редко улыбается.
Она симпатичная, в этом плане вынужден отдать должное ее родителям. Безупречная кожа, почти фарфоровая. Высокие скулы, впалые румяные щеки. Брови немного темнее волос, длинные ресницы и серые глаза Амелии, только более пронизывающие, потому что зрачок Тирнан окружает темное кольцо, которое она унаследовала от отца.
И все-таки большинство черт ей передалось от матери. Изящная шея, плавный изгиб талии, грациозная осанка, порой делавшая ее похожей на статуэтку. Амелия выглядела холодно, а Тирнан… глядя на нее, невольно задумываешься, как она будет изгибаться и двигаться в чьих-то руках.
Чьих-то.
Меня бросает в жар, несколько секунд я не разрываю наш зрительный контакт. Амелия и Ханнес. Уголки моих губ дергаются от желания улыбнуться, однако я не подаю вида.
Мне не нужно, чтобы она оставалась. До лампочки, если девчонка уедет.
Правда, я могу запретить Тирнан уехать, если захочу.
Хотя бы ради возможности отыграться на ней за неиссякаемый запас обид на ее отца. Чтобы заставить отработать его долг передо мной.
Испоганить ей жизнь немного.
Заставить ее…
Тирнан облизывает свои розовые губы, и у меня перехватывает дыхание на миг.
Если бы я был человеком похуже…
Поставив чашку, я подхожу к шкафу, беру с вешалки свою бейсболку «Рокиз»[11] и надеваю ее. Мне нужно выбраться отсюда. Не понимаю, в какие чертовы дебри занесло мой рассудок, только это неправильно. Я несу ответственность за Тирнан. Она не мишень для расплаты. Не говоря уже о том, что девушка тихая, скучная и немного жалкая. Я не могу издеваться над тем, что не даст сдачи.
Секунду спустя я слышу шаги Ноя по лестнице. Босиком, с футболкой, переброшенной через плечо, он направляется к кофеварке.
– Сегодня у нас много работы, – предупреждаю его, прекрасно зная – обычно парень выбирается на улицу минимум минут через двадцать после пробуждения.
У меня два сына, и обоих днем с огнем не сыщешь. С Калебом проще, когда он дома. А Ной здесь постоянно, но с ним просто не бывает.
– Покажи Тирнан, как убирать в конюшне и кормить лошадей.
Он кивает, не глядя на меня, и широко зевает.
Надев сапоги, я возвращаюсь на кухню и переливаю кофе в кружку-термос, чтобы взять с собой на улицу.
– Ты надела футболку? – слышу голос Ноя.
Я оборачиваюсь к ним. Тирнан кивает. Она в джинсах и блузе в деревенском стиле, не слишком нарядной, правда, белой.
– Тогда снимай свою кофту, – говорит он, сделав глоток.
Девушка хмурит брови.
– Я дам тебе другую, – поясняет парень, швырнув фланелевую рубашку через плечо на спинку стула. – Туфли тоже снимай.
Он подходит к двери мастерской, открывает ее, достает свои старые грязные резиновые сапоги, которые носил лет в тринадцать, и бросает ей.
Хорошая идея. Тирнан не захочет испортить свою дорогую одежду.
Мельком посмотрев на нее, я ожидаю увидеть неуверенность, однако она, замешкавшись лишь на мгновение, начинает медленно расстегивать блузку.
Я снова прокашливаюсь и отвожу взгляд. Ей следовало сделать это в ванной.
Краем глаза вижу, как Тирнан снимает блузку, складывает ее и вешает на стул. Она остается в чем-то белом. Ной подходит к девушке, но я не поворачиваюсь – вместо этого выбираю себе яблоко.
И все равно мой подбородок будто кто-то тянет невидимым крюком, заставляет опять взглянуть на нее. Несколько раз моргнув, стремительно ухожу и впиваюсь зубами в яблоко.
Чушь какая-то.
Час спустя подъезжаю к конюшне на квадроцикле, нагруженном несколькими тюками сена. Мой телефон звонит.
Выудив его, замечаю номер того же штата, откуда родом Тирнан.
– Алло? – отвечаю я. Не хочу тратить время на ерунду, но это может оказаться адвокат ее родителей, так что…
– Здравствуйте. Мистер Ван дер Берг? – говорит женщина с легким акцентом. – Меня зовут Мираи Пател. Я ассистентка миссис де Хаас.
Прижимая мобильник к уху плечом, надеваю свои рабочие перчатки.
– Как у мертвой женщины может до сих пор быть ассистентка?
Она не отвечает. Я едва не улыбаюсь, потому что с успехом проявил бестактность.
– Что вам нужно? – спрашиваю я, перетаскивая сено к стене конюшни. – У Тирнан есть телефон, если хотите поговорить с ней.
– Вообще-то, я хотела поговорить с вами.
Зачем, ради всего святого?
Мисс Пател молчит несколько секунд, потом интересуется:
– Как она?
Как она? Поэтому ты мне звонишь?
– С ней все в порядке, – кряхчу я и тяну следующий тюк с квадроцикла.
Женщина снова умолкает, тишина затягивается. Я беру сотовый в руку, готовый сбросить вызов. Мне некогда.
– Слушайте, не знаю, каким образом сказать это, чтобы избежать неловкости, – наконец произносит она, – поэтому просто скажу прямо.
Отлично. Бросив взгляд в сторону входа, вижу над бортом стойла головы Ноя и Тирнан, взбивающих сено.
– Я бы хотела, чтобы Тирнан вернулась домой, – заявляет Пател.
Тирнан вольна уехать, когда пожелает. Я не заставлял ее сюда приезжать.
И в то же время кем эта женщина себя возомнила, раз указывает мне, что делать с моей племянницей?
Мираи Пател продолжает:
– Заставить ее я не могу, и она, вероятно, разозлится на меня из-за разговора с вами, но…
– Но?
– Я беспокоюсь о ней. Она неразговорчивая. И то, как ее родители ушли из жизни, не дало Тирнан возможности разрешить проблемы в отношениях с ними. Мне хочется поддержать ее. Я боюсь, что все те чувства, которые она копит в себе, рано или поздно вырвутся на волю.
– Вырвутся на волю?
Кто эта женщина? Ей хватает надменности думать, будто я не справлюсь? Я, конечно, могу не справиться, только она этого не знает.
– Уверена, вы обратили внимание, что она тихая.
И? Если тихий ребенок – это все, с чем мне предстоит иметь дело, тогда, возможно, я обладаю всем необходимым для этого опытом.
– И вы думаете, что можете лучше ее воспитать? – спрашиваю я.
– Я думаю, что вы ее не знаете. А я знаю.
Крепче сжимаю трубку.
Незнакомка, с которой я ни разу не встречался, о которой даже не слышал до сегодняшнего дня, заявляет права на ребенка моего брата и ждет, что подобный разговор пройдет удачно?
– А я думаю, в случае передачи вам опеки над Тирнан вы получите контроль не только над ее эмоциональным состоянием, но и финансовым. Я прав, мисс Пател?
Она не отвечает, и я улыбаюсь. Зачем еще постороннему человеку взваливать на себя ответственность за несовершеннолетнюю сироту? Баснословно богатую сироту.
Однако затем женщина произносит уверенным тоном:
– Я имела доступ к ее финансам с тех пор, как начала работать на родителей Тирнан десять лет назад. Мне можно доверять. Заслуживаете ли доверия вы?
Мои глаза сужаются.
– Только задумайтесь, что все эти миллионы сделают для вашего бизнеса, мистер Ван дер Берг.
Я с такой силой стискиваю свои проклятые зубы, что челюсть пронзает молниеносная боль. Вот, значит, как она думает? Да я скорее спущу эти деньги в гребаный унитаз.
– Место Тирнан… – в итоге цежу я, – рядом с ее семьей.
– Место Тирнан рядом с тем, кто ее любит.
– Наш разговор окончен.
Я опускаю телефон, но останавливаюсь, вдруг вновь услышав ее голос.
– Раньше она постоянно просыпалась в районе часа ночи, – сообщает Пател. – Словно по часам, но без будильника. Вы знали об этом, мистер Ван дер Берг?
Я сохраняю молчание, не уверенный, правду ли она говорит. Мне претит тот факт, что эта женщина может обладать информацией, которой нет у меня.
– Вы в курсе, почему это происходило? – продолжает дразнить она.
Глянув на Тирнан, замечаю, как та выскакивает из стойла, накрыв нос и рот ладонью в попытке сдержать рвотные позывы из-за запаха. Ной похлопывает ее по спине, тихо хохоча. Внезапно девушка шлепает его по руке, отчего он смеется сильнее.
– Вам не кажется, что ее «семья» должна бы знать об этом, – с издевкой усмехается Пател. – До свидания, мистер Ван дер Берг.
После этого на линии повисает тишина.
Уставившись на секунду на дисплей, перевожу взгляд на Тирнан. Они с Ноем обмениваются колкостями. Он с широченной улыбкой на лице не отдает ей грабли, которые она пытается забрать. В итоге девушка хватает их и марширует обратно в стойло.
Я улыбаюсь сам себе. Тирнан сильнее, чем считает эта женщина. Может, Мираи Пател и заботится о моей племяннице, однако она провела с ней десять лет. И что хорошего это дало девчонке? Пател упустила свой шанс.
Вытащив платок из заднего кармана, я складываю его в треугольник и иду в конюшню, где нахожу Тирнан, согнувшуюся пополам. Она ворошит сено. Ее волосы, собранные в хвост, торчат из отверстия бейсболки, явно одолженной Ноем.
– Эй. – Я дотрагиваюсь до ее спины.
Тирнан резко выпрямляется, разворачивается и врезается в мою грудь.
Протянув платок, указываю на лицо девушки.
– Он чистый. Поможет бороться с запахом.
Собираюсь помочь ей повязать его, но она качает головой.
– Я в порядке.
Я тихо смеюсь. Ничего другого и не ждал.
– Почему ты такая упрямая?
Я подхожу к ней сзади и завязываю платок, прикрыв ее рот и нос, прежде чем девушке выдастся шанс еще раз возмутиться.
Шагнув вперед, смотрю на нее. Между козырьком бейсболки и платком виднеются лишь глаза Тирнан. Она похожа на грабителя банка. Я едва не прыскаю от смеха, только Тирнан выглядит не особо довольной, поэтому свою шутку я не озвучиваю.
– Тебе не обязательно быть такой суровой, – дразню ее я, стукнув по козырьку кепки. – Тут чертовски воняет. Хотя ты к этому привыкнешь.
Вместо того чтобы сказать спасибо, она просто разворачивается и продолжает работу.
Несколько мгновений я стою на месте; мои мышцы напряжены из-за легкого раздражения. Уверена, вы обратили внимание, что она тихая.
Да, дамочка, она тихая. Медленно развернувшись, двигаюсь к выходу, но потом еще раз бросаю взгляд через плечо. Тирнан смотрит на меня. Она перестала грести.
Ее глаза кажутся темными в тени козырька. Они заставляют мое сердце пропустить удар. Я замираю.
Вскоре Тирнан опускает голову, словно ни в чем не бывало, и возвращается к своему занятию. Наблюдая за ней, я вспоминаю слова Мираи.
Все те чувства, которые она копит в себе, рано или поздно вырвутся на волю.
Мои губы изгибаются в едва заметной улыбке. Может, именно это девчонке и нужно.
– Уже управились? – спрашиваю направляющихся ко мне Ноя и Тирнан.
Я стою на грузовой платформе пикапа, сметая метлой остатки сена, грязи и прочей фигни, которую приходилось перевозить на этой неделе.
– Не волнуйся, – встревает мой сын. – Мы все сделали правильно. Но она, похоже, загорелась какой-то целью.
– Есть еще работа? – Тирнан, повязавшая платок на шею, смотрит на меня выжидающе.
Еще?
Она тяжело дышит. Достав мобильник, проверяю время. Они выполнили задание гораздо быстрее, чем это делают Ной с Калебом.
Я убираю телефон в карман и говорю ей:
– Сними высохшую одежду с бельевой веревки. И мне нужна свежая мыльная вода. Горячая. – Глянув на Тирнан, добавляю: – А потом займись завтраком.
Кивнув, девушка разворачивается кругом и поспешно идет в дом.
Ной смотрит ей вслед.
– Помню, когда работа по дому была для меня в новинку, – произносит он с тоской. – В каком-то смысле даже весело было. На несколько минут.
Я качаю головой. Сомневаюсь, что Тирнан находит труд забавным.
– Если мы ее натренируем, готов поспорить, вы и не заметите моего отсутствия.
Не отрываясь от уборки пикапа, я пронзаю его взглядом и предупреждаю:
– Не беси меня сегодня.
Ной никуда не уедет, а Тирнан здесь не для того, чтобы взять на себя его обязанности.
Краем глаза вижу, что парень смотрит в мою сторону. Он явно хочет начать разговор, но я не уступлю. Мы это уже обсуждали, с меня хватит. Ной не уедет. Твою мать, ему всего двадцать лет. Он понятия не имеет, чего хочет. Или в чем нуждается.
Для совершения ошибки достаточно нескольких секунд. А за последствия ты расплачиваешься до конца жизни. Я не пожелаю своим сыновьям подобных страданий.
Прежде чем Ной успевает возразить, я спрыгиваю с машины и иду домой за своей мыльной водой.
