pavshiy angel Сплит

Я смотрел в потолок, чувствуя, как наша общая влага растекается по коже, липкая и реальная. Вот она, точка невозврата. Теперь я не просто Юки. Я – ее Юки. И, кажется, она – моя Мия. Иного пути уже не было.

Мы уснули, даже не накрывшись, и утром я проснулся от того, что ее пальцы уже сжимали мой член, а ее голос, хриплый от сна, тянул меня из небытия.

– Юки… Проснись… – она шептала это прямо в ухо, и ее дыхание обжигало кожу.

Я открыл глаза в полном недоумении, еще не успев стряхнуть с себя остатки сна. Кто бы мог подумать, что эта, с виду робкая, замкнутая девчонка окажется такой ненасытной стервой в постели?

Но сегодня она не позволила мне войти в нее. Вместо этого ее губы опустились ниже, и ее язык, неуверенный, но настойчивый, обвил мой член. Да, она была небрежна – зубы слегка задевали кожу, причиняя легкую, почти приятную боль, но в этой неумелости была какая-то дикая, животная правда. Это был лучший, самый откровенный минет в моей жизни.

Она смотрела на меня снизу вверх, и в ее глазах читалось всё – и власть, которую она имела надо мной в эту секунду, и собственная покорность этому моменту. Она поймала мой взгляд, в котором, наверное, было написано всё, и ускорилась, ее движения стали увереннее, настойчивее. Она знала, чего я хочу. Всегда знала.

Я кончил ей в рот, сдавленно застонав, вцепившись пальцами в простыни. И она… она не просто проглотила, скривившись. Она жадно приняла всё, не отводя взгляда, будто говорила без слов: «Это мое. И твой член – тоже мой». И в тот момент я понял, что это чистая правда.

Глава 4.

Ты будешь со мной?

Я не переставал думать, любит ли она меня. Что всё это значит? Но наш секс становился только лучше, откровеннее, и с каждым разом мы узнавали друг о друге что-то новое. Шли дни, а я всё не мог найти подходящего момента. В один из вечеров она, как обычно, потянулась ко мне, но я мягко остановил её руку.

– Мия, мне нужно поговорить, – сказал я, и в голосе прозвучала неуверенность, которую я не смог скрыть.

–Хорошо,давай, – она устроилась поудобнее, глядя на меня с лёгким любопытством и тревогой.

У меня сжались челюсти, в голове поднялась каша, а руки предательски дрожали. Я не знал, как прогнать этот ком из горла.

Внезапно она произнесла то, о чём я боялся даже думать, ее губы тронула улыбка:

–Влюбился в меня?

Я встал в ступор, не зная, что сказать. Выглядел, наверное, как полный идиот.

– Угадала, значит… – она рассмеялась, и звук этот был таким легким. – Юки, послушай, как ты думаешь, стала бы я делать всё это с человеком, которого не люблю? Конечно, я втрескалась в тебя. Ты буквально спас меня, а всё остальное… просто приятный бонус.

Я не нашёл слов. Просто обнял её так крепко, как никогда раньше, зарылся лицом в ее шею. В тот момент мне было не до секса. Я просто хотел быть рядом, чувствовать её дыхание, ее тепло. И в этом простом желании не было страсти, а была тихая, всепоглощающая благодарность за то, что она есть.

– Слушай, Мия, пойдём погуляем. Мы ведь ещё ни разу не выходили вместе по-нормальному. Пойдём, пошопимся, – предложил я, желая сделать для нее что-то нормальное, парень-и-девушка.

Я всё это время откладывал деньги – ведь у неё не было ни нормальной одежды, ни хорошего телефона. Она коротала дни, бродя по двору или уставившись в экран моего старого «чёрного ящика». Мне хотелось дать ей кусочек обычного мира, простого и яркого, в котором не пахнет одиночеством.

– Я рада, что ты позвал. Пойдём, – ответила она, и в ее глазах вспыхнули искорки радости. Эти искорки были дороже любых денег.

Мы поехали в центр, в торговый центр «Красная Площадь» – самое приличное место в нашем городе. Мы обошли кучу магазинов, и я покупал ей всё, что ей нравилось. Она, конечно, смущалась, бормоча: «Не надо, Юки, это дорого», но мне удавалось её уговорить, видя, как она тайком поглаживает мягкую ткань свитера. Каждая купленная вещь казалась мне не тратой, а инвестицией в её улыбку, в наше общее завтра.

Около фонтана я попросил её подождать – рядом был рынок, где продавали цветы. Я помчался туда. В разговоре она как-то упомянула, что любит бордовые розы и лилии. Лилий я не нашёл, но розы – были.

– Можно большой букет бордовых роз, – попросил я у продавщицы.

–Конечно,внучок, – ответила милая бабушка за прилавком, и ее доброта почему-то смутила меня еще больше. Её взгляд будто говорил: «Молодец, парень, люби свою девушку». И от этого становилось и тепло, и неловко одновременно.

С огромным букетом я вернулся к фонтану. Она стояла, вглядываясь в толпу, словно солнечный зайчик в сером каменном мешке. Я подошёл сзади и протянул цветы.

– Это… мне? – на её лице расцвела улыбка, смешанная с недоверием. Она взяла букет, как драгоценность, прижала к груди, и казалось, будто эти темные лепестки впитали в себя весь свет площади.

–Конечно,– ответил я, чувствуя, как горит лицо.

–Ты будешь со мной встречаться?– выпалил я, снова ощущая себя пятнадцатилетним. Сердце колотилось где-то в горле, выстукивая глупый и наивный ритм надежды.

–Хм…а я думала, мы уже встречаемся, – сказала Мия с такой искренней удивленностью, что у меня ёкнуло сердце. В её голосе не было ни капли кокетства или игры – лишь чистое, почти детское удивление от того, что для меня это ещё был вопрос.

Мы решили ехать домой – купили всё, что хотели, и теперь оставалось только провести время вместе. Как пара. И это слово, такое обычное для других, для нас звенело тихой, сокровенной нотой.

Весь оставшийся вечер мы просидели под одеялом, смотря какой-то сериал, и я не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким… цельным. Ее нога была заброшена на мою, а голова лежала на плече. И это было идеально. Идеально, как тишина после долгой бури. Как точка, в которой наконец-то перестаешь искать что-то ещё.

Глава 5

Поражение

Прошёл месяц, а может, два, с тех пор, как мы с Мией стали встречаться. В шараге уже все пронюхали. Обсуждают, будто я подобрал какого-то бродячего щенка. Но мне было глубоко похуй на эти слухи. Я её правда любил. До сих пор помню, как Илья, хмурясь, говорил: «Юки, будь осторожен, а то обчистит и свалит». К счастью, этого не произошло. Она потихоньку начала адаптироваться к миру, чаще выходила со мной куда-то, и ее тихая улыбка становилась все увереннее.

В один ничем не примечательный день я, как обычно, покинул стены колледжа и решил заскочить в магазин по пути домой, купить ей чего-нибудь. Обычный супермаркет, вроде тех, где бывает каждый. Я стоял у прилавка со сладким – в голове сидел этот дурацкий стереотип, что девушку нужно радовать конфетами, – и в этот момент меня накрыло.

Я учуял шлейф. До боли знакомый, но я не мог сообразить, откуда. Древесина? Ваниль? Что-то дорогое и удушающее. Почему этот запах вызывал такую дикую, животную реакцию в моём организме? Сердце заколотилось, в висках застучало.

Я схватил первые попавшиеся под руку конфеты и уже собрался идти на кассу. Но тут увидел её. Те самые чёрные волосы, уложенные в идеальную укладку, худое тело, будто с глянцевой обложки. Татуировка на шее – одно крыло бабочки. Алла. То есть, моя мать.

В ту же секунду из головы вылетело всё. Кто я, где я, что я делаю. Чувства сплелись в один ком – ярость, паника, ступор. Все теоретические эмоции разом стали реальными. Сейчас, оглядываясь назад, понимаю – это была паническая атака. Земля уходила из-под ног.

Я буквально выбежал из магазина, бросив тележку на растерзание. Бежал так далеко и так быстро, будто за мной гнался призрак.

Наверное, стоит объяснить, что же такого случилось между мной и этой женщиной. Как я уже говорил, мой батя был конченым бабником, алкашом и абьюзером. И умер подобающей ему смертью. Единственный человек, кто мог меня защитить, – это моя мать. Но никакой защиты не было. Было лишь добивание. Я до сих пор помню, как отец избил меня до полусмерти, как я лежал на полу в луже собственной крови. И как она подошла и принялась бить меня ногами. Полумертвого сына. И орала: «Это всё из-за тебя!» А я что? Я просто лежал. Лежал и не мог даже плакать от боли, глядя в ее холодные, пустые глаза.

Этот человек предал меня. А после кончины отца просто выставила за дверь. Кинула немного денег на квартиру и прочие расходы. И пошла трахаться с левыми мужиками. Я бы никогда не хотел, чтобы эта женщина узнала, что со мной. Ни за что. Она была могилой, которую я закопал в самом дальнем уголке памяти.