Павел Юрьевич Фёдоров
Формальность
У Жени отлегло от сердца, как будто она неожиданно почувствовала облегчение после продолжительного недуга. Они сидели, как обычно на кухне, пили чай, болтали о всяком.
– Женя, что с тобой, такая молчаливая, вся просто на себя не похожа, тебе нездоровится?
– Да, Люба, мне очень нездоровится, – Женя вдруг покраснела, в глазах стояли слезы, – я обманула его, предала, Люба что мне теперь делать, я боюсь Люба, боюсь…
– Да что случилось, не плачь… хотя лучше, как раз поплачь, это помогает.
Но Женя взяла себя в руки, вытерев глаза платком и уже уверенно посмотрела на Любу.
– Нет, нет ничего, так, что-то не складно всё у меня, даже не знаю…, пока не знаю, что и думать, но само как ни будь пройдёт и наладится…, да всё нормально, на самом деле, просто раскисла что-то, всё хорошо Люба….
– Ну, наверное…, а у тебя правда всё нормально…?
– Да, да всё нормально, не беспокойся.
Вечером, когда ДНТ уже закрывался, Женя спускалась по лестнице, размышляя о том, что, пожалуй, сегодня она пройдётся пешком до дому по вечерним улицам, когда неожиданно по коридору быстро навстречу ей вышел Олег.
– Олег, ты что так поздно?
– Да, понимаешь, опять свою педаль для микрофона куда-то подевал, хочу посмотреть, может где-то здесь лежит…?
– Ну только быстро, а то я уже закрываюсь.
Они шли неторопливо по пустым улицам, горели фонари, было тепло и тихо.
– Вы совсем перестали играть я смотрю…
– Жень, – Олег замялся, – Жень мы больше не будем у тебя работать…
– Почему это? – у Жени от его слов сжалось всё внутри.
– Ну, Игорь почему-то решил, что больше не будет сюда приезжать, далеко ему ехать, с другого конца города, потому мы переедем куда-нибудь… к нему поближе.
– Ну, как знаете, – произнесла она еле слышно, – но Игорь же не закончил работу…, не доделал… – совсем еле слышным голосом прошептала Женя.
– Он сейчас, наверное, никак не сможет, очень занят, – Олег с сомнением смотрел на сникшую Женю.
– Чем, интересно, он так занят? – отвернувшись сама себе язвительно спросила она.
– Конференция же, очень много работы…
– А причём тут он, что конференция ему мешает? – Женя с сомнением посмотрела в упор на Олега
– То есть, как это причём тут он? – Олег даже не понял, что спросила Женя, – он же главный специалист по теме конференции, ведущие учёные со всего Мира, приехали, чтобы выработать единую концепцию по его исследованиям.
– Он… главный специалист? – Женя не верила Олегу, – ты говорил же, что он просто лаборант?
– Нет, ну что ты…, лаборантом его прозвал Главный, когда Игорь ещё студентом писал диплом. У Главного есть одна черта, он часто, раньше, по ночам бродил по пустым коридорам главного корпуса, и вот один раз заметил свет в одной лаборатории, а там Игорь, что-то для себя, какую-то свою идею проверял и сидел как раз на месте лаборанта. Главный зашёл в лабораторию, ну и у них с Игорем была научная дискуссия на всю ночь. Как правило, после таких бесед, собеседник Главного вылетал из Академии, без разговоров, а здесь всё наоборот, он ни то что не выгнал Игоря, а сказал, что сам лично будет наблюдать за работой Игоря. Месяца три прошло после той ночи, вот Главный вызывает к себе Игоря, а кто такой Игорь он не знает, только сказал помощнику, что мол там есть один сотрудник, вроде как лаборантом работает, найдите и что он его ждёт. Долго искали этого «лаборанта», пока не сообразили вообще о ком идёт речь. Вот с тех пор за Игорем и висит прозвище не иначе как лаборант, в память о тех поисках, хотя он руководитель большого сектора – целого направления в Академии. Я бы даже сказал, что сейчас на Конференции идёт речь о выделении его направления исследований в отдельную самостоятельную область что ли в науке. Особенно в последние месяцы, просто гигантский прогресс, как прорвало, готовили, готовили и на тебе результат, сразу, полностью завершённый Тор, как взрыв прямо. Хотя, как говорит Игорь, Тор именно так только и мог проявить Себя…
– Олег, а можно мне прийти на Конференцию?
– Ну, я тебе выпишу пропуск, если хочешь, завтра правда уже последнее заседание, потом все разъедутся, приходи, это интересно.
Женя долго не решалась войти в Башню, где располагался большой конференц-зал, всё ходила по улице и уговаривала себя подняться по лестнице. Наконец она вошла в фойе, он был забит народом, все галдели что-то громко обсуждали, перебивая друг друга, смеялись. Видимо заседание только что закончилось и учёные ещё не желая расходиться, пытались пообщаться в последние минуты перед отъездом. Игорь стоял в центре большого скопления людей и немногословно отвечал на вопросы. Он был в великолепно сшитом по нему костюме, аккуратно подстрижен и побрит, прямо как с картинки. Как же он сейчас отличался от того мрачного бродяги, которого она выгоняла со сцены и из студии. Он был очень бледен, сутулился, Женя физически чувствовала, как он устал. Она села в углу в глубокое и мягкое кресло, буквально спрятавшись в нём и смотрела из своего укрытия только на Игоря. К нему без конца подходили, жали руку, что-то показывали, спрашивали, пытались доказать и со всеми он был внимателен, старался ответить, посмотреть, быстро прочитать, он рассеянно еле заметно улыбался и немного щурился.
Вечером Женя сидела, по обыкновению, в своём кресле, смотрела в аквариум и даже не пыталась разговаривать сама с собой, она просто молчала. Диалог был остановлен.
– Не пытайся уйти от себя, некуда тебе больше пойти, признайся себе во всём, – голос был неумолим, он настойчиво напоминал о себе, хотя она всеми силами пыталась защищаться от его назойливого присутствия.
– В чём признаться, в том, что я оскорбила человека, унизила его и ради чего, просто ради своих принципов, а скорее ради своих комплексов? Все пройдёт, и это тоже пройдёт, забудется со временем.
– Нет, не об этом ты думаешь, не о том, что ты его оскорбила…
– Конечно не о том, да как мне себе признаться то в этом, ведь всё же было ясно с самого начала… – Женя закрыла лицо руками, она видела осунувшееся, усталое лицо Игоря, которому хотелось уйти куда-нибудь, посидеть, а ещё лучше полежать, отдохнуть, – да какое я имею право кому-то приказывать, требовать…, да даже просто просить о чём либо, кто я такая, что я в конце концов сама-то могу!? Вот он стоял тогда в студии и так просто – давай стену уберём, а здесь отодвинем…, ты понимаешь это, да нет для него никаких преград или трудностей…, захочет стену уберёт или новую поставит, может дом, город, страну, да всё что хочешь может снести или заново построить, он всё может, да даже не он – Они, Они всё могут…, а я? Что я могу? Нет, это не унижение, это насилие, вот что это такое – Насилие! И именно из таких мелочей рождаются самые чудовищные преступления против человечества, против жизни, против природы, вот из таких, казалось бы, незначительных мелочей…, вот что страшно, и я оказалась способна на это…, мне даже не плакать хочется, а выть от отчаяния, но что я могу теперь изменить, что?
– Он тебе об этом говорил, вспомни…
– Говорил, в жизни всегда так, тебя предупреждают, прежде чем сделаешь или даже подумаешь, а последствия всегда необратимы, это наказание мне за самомнение, за иллюзии.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– Меня не беспокоит жизнь как люди
Не значу Я в твоей судьбе ни в чём!
– А разве можно говорить не зная жизни
Судьба жестока и мне лишь в назиданье
Не ведаю о том куда потом идти
Что жизнь одна на всех как оправданье
В мечтах пройти свой век и всё забыть
Мой долог век и заслужил ли я прощенье
Не в этом всём лишь суть моя
Тогда же в чём? – Ответь без сожаленья!
– Он только в том – что скажет Человек!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Женя тяжело поднималась по лестнице, она сегодня ночью так и не смогла уснуть. К утру острое состояние отчаяния притупилось от усталости, веки были тяжёлыми, мысли путались, но она заставила себя переключиться от самокопания к сегодняшним текущим делам, успокаивая себя, что в конце концов она же будет всё также встречаться и дружить с ними, пусть и отдалённо, через Любу и Костю…и, наверное, это правильно. Подойдя к своему кабинету Женя открыла дверь хотела войти, но неожиданно задержалась, потом повернулась подошла к комнате ребят и тихо тронула дверь, она была не заперта и приоткрылась. На самом краю дивана, скрючившись, в майке, трусах и носках спал Игорь. Костюм и рубашка висели на вешалке. Женя постояла немного, грустно смотря на него, потом очень тихо прикрыла дверь и пошла к себе в кабинет. Там она достала из шкафа плед и небольшую подушку, вернувшись в комнату к ребятам, она накрыла аккуратно Игоря пледом, а потом попыталась подпихнуть подушку ему под голову, но он неожиданно застонал. Женя постояла над ним, немного раздумывая, потом неожиданно сняла туфли и быстро начала снимать с дивана какие-то приборы и аппаратуру, укладывая всё на пол. Потом она приподняла Игоря за плечи и быстро села на диван, поджав под себя ноги, положила его голову к себе на колени. Игорь не проснулся, не издал ни единого звука, даже не шелохнулся. Женя чувствовала, как он стал постепенно расслабляться, успокаиваться, вытянулся на диване наконец во весь рост и крепко спал.
Прошло несколько часов, Игорь открыл глаза и первое что он увидел, была глухая стена за окном. Он лежал на спине и смотрел ни о чём не думая на эту стену, потом поднял глаза, сверху прямо перед ним на него смотрела, улыбаясь Женя.
– Ты спишь как Лёшка, тихо-тихо и вздрагиваешь.
– Жень…, – Игорь хотел встать, но Женя остановила его, накрыв ему рот своей ладонью.
– Ничего не говори…, помолчи, ты просто ещё спишь, а я охраняю твой сон, чтобы ничто и никто никогда не потревожил его, просто полежи… – Женя едва касаясь провела рукой по его лицу, волосам, – я не буду просить у тебя прощения…, потому что простить можно неловкость, проступок, даже, наверное, обман, а это простить нельзя, нет этому прощения, потому просто помолчи, а я буду говорить….
– Женя, я хотел умереть… – Игорь неотрывно смотрел ей в глаза.
– Правда? И я тоже хотела умереть… и почему же мы не умерли? – Женя засмеялась, в глазах у неё стояли слёзы – потому что я люблю тебя, потому, как же я могу умереть, вот если бы ты умер, то и я бы сразу умерла…. Когда ты меня обнял и прижал к себе, я испугалась…, так испугалась, что потеряла чувство реальности, со мной просто паника сделалась, я даже не помню, что натворила тогда и вдруг ты отошёл…, ну я же тебе кричала: обними меня, крепче, не отпускай…, изо всех сил кричала – что ж ты дура наделала…, а вместо этого оттолкнула тебя…, как я тогда на себя кричала, это я о себе тогда так…, не о тебе.
Игорь сел на диван, накрывшись пледом, Женя вдруг неожиданно охнула.
– Что случилось!? – Игорь испугано смотрел на неё не понимая, что с ней.
– У меня ноги совсем онемели, не разогнуть…
Игорь встал перед Женей на колени и начал осторожно массировать ей ноги, через некоторое время Женя смогла спустить ноги на пол. Игорь снова сел с ней рядом, а она вдруг обхватила его крепко за шею и стала целовать в глаза, щеки, лоб, губы….
– Женя, я сейчас с дивана свалюсь, – со смехом тихо сказал Игорь.
– Не свалишься, я тебя крепко держу.
– А сколько сейчас времени? Уже вроде вечер или ночь.
– Не знаю, через вашу стену не видно. А ты чего сюда пришёл, ночевать негде?
– Нет, просто как освободился, так сразу и пришёл, я же не закончил студию.
– Ты что, всю ночь работал?
– Ну я же обещал…, всё готово, можешь посмотреть…
– Спасибо тебе, спасибо за всё… – Женя смотрела в темноте в контур его лица.
– И что мы теперь будем делать?
– Как что – жить.
– Можно у меня жить, у меня есть маленькая квартирка родителей.
– Знаешь, я тебе сейчас кое-что открою, но ты скажешь, что я сумасшедшая, потому что это так.
– С чего ты взяла?
– Помнишь, когда мы были все вместе после рождения Лёши у Любы…, помнишь?
– Да, помню… и что?
– Вы ещё на компьютере всё разрабатывали каким должно быть жилье для семьи? Помнишь?
– Помню…
– Так вот, я долго искала и нашла такую квартиру, она такая, как ты тогда говорил, буквально всё, что ты тогда говорил я всё сделала…, – Женя уткнулась ему в плечо.
– Зачем, Костя же уже переехал?
– Это для нас с тобой, я живу там уже три месяца…, как будто с тобой, представляешь…, как будто мы живём вместе…
– Правда, ты не шутишь?
– Правда, как будто у нас дети и всё-всё как ты хотел…
– Ну Женька, это и правда…
– Да, правда, я такая…
– Ты знаешь кто?
– Ну, скажи, кто я, в конце концов я узнаю о себе правду?
– Ты Евгения Мудрая или даже Наимудрейшая, помнишь была Василиса Премудрая, а ты Женя – Наимудрейшая.
– Скажешь тоже…
– Да, да это так Женя, ты даже не представляешь кто ты на самом деле. Я, когда впервые тебя увидел, то почувствовал, что более прекрасной женщины в природе не существует, ты для меня не на Земле, а где-то там за облаками существуешь. Помнишь первый концерт, Костя тогда тебе руки целовал, а я не смог, хотя готов был на руках тебя носить…, помнишь, я тогда ведь сбежал от тебя, во мне всё перевернулось, открылось, столько сразу сил, идей, чувств, немыслимо, только одна встреча и многолетняя задача была решена за час, просто и естественно…, но я-то дурак тогда думал, что сам додумался, сам сделал! Нет, это ты, именно ты за всем этим стоишь. Я вчера сидел в зале, итоги подводим и всё в восторженных тонах о перспективе мировой науки, о безграничности познания и так далее, а сам сидел и думал, что вот сейчас не здесь, а там, где-то, есть самая красивая женщина на свете, благодаря которой мы сегодня здесь собрались, только благодаря ей – её вдохновение и ум, и необузданный поток творческой энергии наконец нашёл своё применение и не в каких-то там пустяках, а в Истине, в этом и есть источник Творца Мироздания, отсюда его энергия…!
– Ты действительно так думаешь обо мне, я же обычная женщина, даже не так умна, как Люба и не так, если уж честно, хороша, как Оля?
– Ты такая, какая есть, а для меня … ты знаешь, в моей жизни не так уж много открытий, я имею в виду настоящих, таких, которые меняют жизнь. Первое, что пришло ко мне – это мои друзья, сначала появилась Люба, потом пришёл Костя. Когда они впервые встретились, трудно было понять кому сколько лет, с виду так было всё наоборот, не Костя, а Люба была его старше на шесть лет, он как ребёнок. А потом появился Олег, я тебе расскажу, как мы познакомились.
– Мне Люба говорила, что во время драки, он тогда тебя спас и принёс к ним на себе.
– Да это так, но не это самое главное. Я тогда самого удара-то не почувствовал, просто резкая жгучая боль в пояснице, и я как сломался, упал, ног не чувствовал совсем, но сознание работало как никогда ясно, я всеми силами старался защитить голову от ударов. Он появился бесшумно из темноты, как тень…, буквально возник. Те двое, у которых был железный прут и цепь от его прикосновения легли не шевелясь сразу. Понимаешь, он их даже не бил, а просто неуловимым движением коснулся и всё, а вот с остальными тремя он повёл себя очень странно, он давал им сначала себя ударить и только после этого наносил сокрушительный удар, представляешь, только в ответ, он как бы давал сдачи. Когда и эти трое легли, вот только тогда я заметил, что стоит ещё один человек в тени у кустов. Олег подошёл к нему, тихо, спокойно и встал между ним и мною – он закрыл меня собою, как стеной оградил от чего-то. Тот человек через некоторое время скрылся в кустах, не знаю, что между ними было, о чём говорили. Олег подошёл ко мне, присел передо мною на корточки и спокойно так, как будто ничего не произошло, спросил меня, но не о том, как я себя чувствую или что-то в этом роде, а – за что я сейчас готов был жизнь свою отдать? А я не знал, что ему ответить – не за что, просто так. Но это как-то нелепо погибнуть в драке просто так не за что, правда? Но я правда не знал тогда, что ему сказать, а теперь знаю – за Тебя!
– За Нас…, Игорь, здесь на диване хорошо, но дома лучше…, пойдём домой?
– Пойдём.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– Прозрел когда – что я увидеть был готов?
Зачем Ты отворил все двери дома
Я не готов быть тем кем был Творец всегда!
Он – смог! Оставшись мне укором на века.
– Уйти готов оставив мир бессмертным?
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
***
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– На что мне жизнь коли творить не смею
Не жажду вечной жизни так как Он
Лишь радости хочу – её приемлю
Я не рождён как смерть – я сотворён!
– Лишь потому уйти готов без сожаленья?
– Здесь нет меня – здесь нет надежды
Не мир таков что воспитал меня
Я сам несу ту участь жизни
Что даром дал мне Человек
Прости меня что не оправдал свой век
Не стану отрицать что мир наполнен Ею
И смысл этого мне не понять во век!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Академик сидел один в своём саду перед небольшим водопадом и наблюдал за движущейся водой. Из-за кустов показалась фигура мужчины, неторопливо идущего по траве, подойдя к скамье, на которой сидел Академик, мужчина остановился и молча долго стоял не двигаясь.
– Это ты Олег? – Академик наконец спросил, не поворачивая головы.
– Да, я. Как вы себя чувствуете?
– Ничего, так себе…, наверное, даже лучше, чем обычно.
– Что случилось, вы разрушили обсерваторию…, зачем?
– Зачем? Потом сам поймёшь, это всё не сложно, наверное, от безысходности, всё, рано или поздно, этим заканчивается…, должно заканчиваться, даже у…, время тоже заканчивается. Знаешь, что я тебе хочу сказать… – у Академика в лице появилось что-то хищное, зловещее, – я бы тебе и близко не дал подойти к ней, но ты удивительным образом похож на одного человека…, может он это ты и есть? Опять пришёл…, чтобы посмотреть на свою работу? – Академик быстро повернулся и жёстко пристально посмотрел в глаза Олегу, – ну да, ты и есть…, и как тебе здесь, всё устраивает? Всем доволен…?
– Не понимаю, о чём вы?
– О том, что Оля моя правнучка.
– Мне даже в голову это не могло прийти…, – Олег удивлённо смотрел на Главного.
– Да, так, не бери в голову…, на самом деле я даже благодарен тебе. Я не люблю дочь, внука, не люблю тебя…, я никого не люблю! Нет не потому, что я чудовище какое-то или монстр, просто я не знаю, что такое любить или что-то в этом роде. Меня никогда никто не любил…, наверное, я не знаю. Садись рядом, нам надо поговорить…, садись, садись, мне необходимо кое-что тебе рассказать, это очень важно для меня…, и для тебя тоже. Разговор будет долгим…, очень долгим, последним.
Олег осторожно сел рядом на мраморную скамью и приготовился слушать.
– Ты знаешь, сколько мне лет?
– Нет, не знаю, но говорят, что вам больше ста.
– Больше, значительно больше…, тебе даже не представить насколько больше…, вот в чём вся трагедия… Но, как ни странно, я тоже был молодым и глупым, беззаботным… но, дело в том, что когда-то…, я был преступником…, но не это самое главное, а то, что я не стал, а всегда был им…, по своему рождению.
Олег от неожиданности застыл, не совсем понимая, что сейчас сказал Главный, как это возможно, он ведь воплощение мудрости и закона?!
– Я родился и вырос среди людей, где насилие и ложь была нормой, там вообще не было ничего человеческого, только насилие. В принципе потому и не могло больше ничего быть. Я плохо помню своих родителей, только смутные отрывки, они погибли, наверное, думаю, что их просто убили…. Я был приёмным сыном в одной семье…, то есть вырос среди бандитов. Но, более того, мой приёмный отец был одним из лидеров преступного мира…, вот в чём проблема. Несколько раз сидел в колонии…, к двадцати годам я уже лет пять провёл за решёткой…. Так вот, как-то вечером меня вызвал начальник колонии, в которой я тогда находился, вручил документ об освобождении, паёк на несколько дней, посадил одного в закрытый небольшой фургон и меня куда-то повезли. Ехали долго, очень долго, практически не останавливаясь несколько дней. Окон не было, я только в щёлочку пытался что-то разглядеть. Так вот в закрытой машине совершенно измученного меня привезли куда-то в горы, уже поздно вечером, почти ночью. Только помню, что, когда открылась дверь фургона и меня вели к большому проёму в скале, я краем глаза видел вдалеке очертания гор… и всё. Вошёл в большое и высокое каменное помещение без окон и за мной сзади закрылась железная дверь. С одной стороны, вдоль стены стоял ряд двухъярусных железных коек, посередине один большой длинный стол, вдоль противоположной стены – железные шкафы для одежды. Нас было в комнате человек тридцать, все такие же как я, лет по двадцать. Мы быстро разобрались, кто есть кто…, по мне так это тоже была тюрьма, только с особым режимом. Понимаешь…, – Академик замялся, подбирая слова, видно было, что ему с трудом даются воспоминания, он буквально заставляет себя говорить, – понимаешь, в той среде, где я вырос, очень сильна, скорее даже не сильна…, это не совсем точно, там единственная связь между людьми – это зависимость от насилия…, не силы, а именно насилия. Она основана не на том, что ты кого-то сильней, или ты более жесток, владеешь оружием или ещё чем-то, нет…, как бы тебе это более наглядно объяснить? Ну, вот нас там было тридцать человек, но, когда я подходил к камере, я точно знал только одно, что кто бы там не был сейчас внутри, они уже по звуку моих шагов знают, кто сейчас войдёт к ним, и что всё сразу изменится в иерархии, которая там сложилась до меня. Ты понимаешь, что это значит…? Без слов, даже без единого действия, только по звуку приближающихся шагов. Ещё не войдя, я уже там установил свой порядок, они не знают какой, но все безоговорочно знают только одно, что он будет таким, каким я его установлю! В каком бы возрасте ты не был, власть, которая тебе принадлежит, к очень многому обязывает и самое главное, запомни! – к тому, что ты не имеешь права прощать! Никого и никогда. Это трудно понять, а объяснить, скорее всего, вообще невозможно. Такое простое слово – прощение! Ох, сколько же в нём в этом одном слове всего скрыто, как оно властвует здесь и покоряет, уничтожает и… освобождает, а ведь всего одно слово.
У Академика в глазах появился блеск, он замолчал, очень напряжённо и сосредоточенно видимо припоминал что-то.
– Никогда мне не забыть тот момент, когда он вошёл, – Академик прикрыл глаза рукой, – прошло уже, наверное, дня два, как мы были заперты и вдруг открывается железная дверь и входит он…, улыбается, так искренне, приветливо и говорит: «Здравствуйте, меня зовут Георгий», – под мышкой держит свёрнутый матрас, а в другой руке небольшой мешок, видимо с вещами…, он был совсем другой, не из «нашего» мира. Ты представляешь, что для него началось в нашем зверинце? Его нам просто дали на растерзание, над ним издевались, как могли дня два или три, кто как хотел…
– Зачем? – Олег удивлённо смотрел на Главного.
– Зачем? Я тоже всё время задаю себе этот вопрос – Зачем? Зачем всё так как есть, а не по-другому? Всё просто – потому, что мы по-другому не могли поступить с ним – вот зачем! Не могли – в этом есть наша сущность! А он только пытался что-то нам объяснить или доказать…, в общем кошмар. И вот видимо кто-то перестарался, и он потерял сознание, лежал на полу без признаков жизни…, позвали…, пришли два охранника в белых таких странных до пола балахонах и унесли его. Я не вмешивался, это не моя забота, пусть сам за себя постоит, а если не можешь, пеняй тогда на себя, вот так! Каждый человек, придя в этот мир, обязан принять те законы, которые здесь есть, без выбора…, а иначе ему нет места в этом мире. Туда, куда он пришёл, так поступают со всеми, без исключения, и как ты сам сможешь себя поставить, тем здесь и станешь! А он не сопротивлялся, совсем, понимаешь…, совсем! Нельзя сказать, что он был слабым или трусом, каким-то психом? Как раз наоборот, в его взгляде читалась мысль, физически он был очень развит и совсем не боялся никого и ничего, но, в тоже время, он совсем не оказывал никакого сопротивления, он только говорил, сквозь боль и унижения, о том, что мы творим, призывал просто выслушать его, просто выслушать…, этот его голос в тот момент, когда он произнёс это, теперь всегда со мной…, – просто выслушайте! Понимаешь, в определённые моменты человек перестаёт понимать, что происходит с ним и вокруг него, как будто им кто-то управляет, под влиянием момента или обстоятельств, а точнее…, да…, я только сейчас это понял, – Академик остановился, зажав себе рот рукой в напряжённой задумчивости, потом продолжил, всё также сосредоточенно вглядываясь куда-то внутрь своего пространства, которое он сейчас видел, – этот кто-то предоставляет неограниченные возможности…! Вот что это – абсолютная свобода…! Вот и тогда он дал нам право неограниченной власти над одним человеком, который был «жертвой»! Ты представляешь, что это? Он был жертвой, по праву сильного! Это – Власть! – Академик буквально выкрикнул это слово, – Власть выражается только через насилие…, вот что он нам дал тогда, и это было необратимо, не могло больше ничего быть по-другому. Ты только можешь представить себе весь этот ужас? Ведь ничего не могло быть по-другому! Только насилие….
Академик смотрел в траву и в глазах его был ужас, было такое ощущение, что он видел его – того, о ком он сейчас говорил, воочию, прямо перед собой.
– Проходит день или два, вдруг открывается дверь и входит, как ни в чём не бывало Георгий, дверь за ним захлопнулась, а он смотрит на нас так, как смотрят на шкаф или стол, в общем на предмет, а не на человека. Кто-то к нему подошёл, а Георгий сделал неуловимое движение и человек лежит, корчась от боли, подошёл второй – лежит, на него бросились несколько – все лежат…, минуты через две мы лежали все пластом, причём он бил точно туда, где наиболее чувствительные болевые точки. Меня от его удара скрючило от боли так, что я дышать не мог. Через некоторое время вроде очухались, начали подниматься, как слово кто скажет – сразу удар…, наверное, часа два или три он нас избивал, пока до всех не дошло: молчать и ни звука. Встали, а у всех непонимание и животный страх в глазах, а он так спокойно: «Встать в шеренгу по одному». Смотрим только, что всех бил, а один, самый жестокий из нас стоит в стороне и его Георгий не трогает, потом подошёл к нему, а тот и пошевелиться боится, взял его за шею, подвёл к койке и одним движением между прутьев спинки буквально вбил голову. Тот стоит на коленях, а голова зажата, не вынуть. «Обделаешься, все дышать будете, так что думай. Если кто к нему подойдёт или посмотрит, сам рядом встанет». Он трое суток так стоял на коленях и терпел… Что мы только не придумывали по началу, чтобы как-то его сломать, но всё заканчивалось одинаково – мы корчились от боли и чем более было сопротивление, тем изощрённее было наказание. После недели изуверских пыток над нами, я по-другому это назвать не могу, он приступил к тренировкам. Всё делали исключительно командой, как один, и, если кто-то не справлялся, наказывались все без исключения. Я всё время поначалу думал, что из нас какой-то спецназ собираются сделать, что-то вроде смертников…, ну, что с нас взять ещё можно? Но я ошибался. Мы бегали, плавали, что-то без конца носили, разбирали или расчищали, и при этом даже на мгновение если забылся и показал, что тебе больно или ты устал, удар был неминуемым и безжалостным. Он знал своё дело, потому что с каждым новым днём наказания ужесточались, то есть каждый понимал – завтра будет хуже…, дисциплина была идеальной. В течение первых двух месяцев ещё оставались какие-то сомнения, ожидания, надежды, что всё закончится, но один эпизод нас сразу отрезвил и всё стало на свои места. Мы таскали тяжёлые камни и одному из нас он упал на руку – рука была переломана, как сухая ветка, пополам. Все застыли, а Георгий, как ни в чём небывало подошёл к нему и одним движением, не обращая внимание ни на кого, просто вправил с треском кости, потом надел на руку бандаж, парень лежал без сознания от боли. Я тогда подумал: сложил, как сломанную ножку от стула, а он только заметил, что каждый сам теперь будет себя обслуживать…. Это был приговор, все иллюзии с этого момента рассеялись, как дым.
Месяца через три или четыре, а может через полгода, я потерял счёт времени, мы все дошли до такого состояния, что нас уже не было, а остались только боль и страх, потом исчез страх, потом исчезло понимание боли, на неё уже все смотрели со стороны и не воспринимали как реальность, мы превратились в бесчувственных роботов. И вот наступил тот день, когда всё стало безразлично и именно в этот день я испытал самый сильный, глубинный страх, о котором не подозревал и который застыл, с того момента, во мне, он всплыл тогда в моём сознание и остался там навсегда. Никому этого не понять…, это знают только дети, но для них это просто, естественно, а для меня тогда это был непреодолимый барьер, такое испытать не пожелаешь никому. Что самое не понятное в этой ситуации, это то, что мы боялись, смертельно боялись, но не наказаний Георгия, вот в чём загадка. Почему-то в моём подсознании, где-то очень глубоко, непонятно откуда оно взялось, но было постоянное ощущение, что Георгий, можно сказать, спасает нас от чего-то более, намного, не сопоставимо более страшного и опасного, чем просто боль и страх, вот ведь в чем дело – от того, чего мы действительно боялись в глубине нашей сущности…, он нас спасал! В тот день он вошёл не так как всегда, мы стояли в три шеренги, как изваяния.
– Меня зовут Георгий, ну я уже представлялся в прошлый раз и знакомство наше получилось довольно странным, потому начнём сначала. Вы, наверное, спросите, почему я так всё это время с вами обращаюсь, заставляю и применяю довольно неприятные методы воздействия? Но давайте вернёмся немного назад, когда я только вошёл в эту комнату, кого вы увидели? А вы увидели доброжелательного человека, который с вами хотел познакомиться, объяснить причину вашего пребывания здесь и найти вполне мирное взаимопонимание и добровольное сотрудничество. Что же я получил в ответ – насилие! Вы сами выбрали язык общения! Я дал вам время подумать и принять решение, а когда решение вами было принято, то я принял ваши условия и стал общаться с каждым из вас на понятном вам языке – именно на том, который вы предложили в качестве общения между нами, не так ли? Что же нам делать? У меня есть вполне конкретная миссия, а времени нет, потому сегодня мы приступаем ко второй части нашего сотрудничества, а уж как оно сложится, зависит всецело от вас. Сегодня я вам предлагаю подумать о том языке, на котором с этого момента мы с вами будем общаться, какой выберите, тот и станет нашим инструментом для диалога. С этого дня вы будете учиться и работать, а теперь вольно и не строем, а так, как кому удобно, как ходят обычные нормальные люди, идите за мной в класс.
