Павел Юрьевич Фёдоров
Формальность
– Почему, разве не все люди каждый в отдельности формируют свою идею будущего, а не то, которое им навязано кем-то?
– Ты можешь построить каменный дом, если не существует камней? Ты можешь знать о том, чего нет? Например: о существовании звука, которого нет? Парадокс этих вопросов в том, что их нельзя задавать…, нельзя говорить о том, чего нет и быть не может…, но, почему? Почему именно нельзя? Разве нельзя просто пофантазировать и потом эту свою фантазию-мечту воплотить в жизнь? Можно, только это не будущее…, для того чтобы построить каменный дом нужно создать камень, которого нет, и строителя, которого тоже нет. Потому, говорить о том, чего нет – невозможно! А если ты об этом говоришь, значит, ты говоришь не о будущем, а о настоящем – о том, что есть. Будущего нет, его создают из ничего, из пустоты, методом подстановки Творца, который из пустоты-всего потенциально способен к творению…, вот только чего!?
– Творцу нужен звук…, первый, мы его ищем, мы втроём уже ищем его, потому так важно то, что мы произносим, поём…, поиск истинного звука, как первоэлемента для Творца… – Игорь говорил, возвышенно, как читают стихи, негромко и с вдохновением.
– Да, вас именно трое – те, кто ищет первоэлемент, как устойчивый звук в его первооснове, то с чего начинается этот Мир. Его могут постичь только трое, как устойчивый и основной, через трезвучие, в единый основной звук – звук Создателя, он для Творца является всем – Он сам Создатель!
– Мы пришли к некоторому выводу, что это не прямое чистое звучание, а некоторое проявление некоего обобщённого образа…, через звучание…, его надо только произнести… – Олег говорил неотрывно глядя в движение воды в ручье. – Это как всё равно беседа со Змеем…, о человеке, о нём, – Олег выпрямился, и, глядя на Игоря, сказал полушёпотом, – Человек о Человеке… – вот оно будущее – Человек, которого сейчас ещё нет, это генетический код в образе Змея, Нет! – Это Сам Змей, а не след его…, строитель дома! – Олег смотрел на Главного, сам, видимо не понимая, что сейчас сказал – он услышал это.
– Да! Это Так! Теперь это сказано, теперь, это, Девять академиков будут рассматривать, как будущее, теперь обратной дороги нет…. – Главный встал во весь свой огромный рост и стукнул о камень своим посохом. Олег и Игорь тоже стояли, пронизанные чувством необъяснимой торжественности момента.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– И что потом карать – не переусердствуй
Лишь тот кого я дам тот будет обречён!
– Он будет тем кому им быть.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Олег с Игорем сидели вдвоём в комнате, которую они выбрали для себя в ДНТ, из тех, что предложила на выбор им Женя. За эти два месяца произошли разительные перемены, Женя взялась за переустройство дома основательно. Провели обширный ремонт и начала она с центрального концертного зала, который теперь из обшарпанного и облезлого тёмного помещения превратился в великолепный театрально-концертный зал, светлый и очень уютный.
– Ну, что осваиваетесь, теперь это ваша комната…, я смотрю вы уже всё привезли…, – Женя, немного смущаясь, стояла в проёме открытых дверей, не решаясь войти.
– Проходи, Жень, посиди с нами, что ты там стоишь, – Олег встал и поставил стул для неё.
– А мой кабинет прямо напротив вас, – Женя села на стул, – так что соседи…, вы же шуметь не очень будете, я надеюсь…
– Слушай, а это ничего что мы целую комнату, только для себя забираем, здесь ведь много таких охотников…?
– Совсем пока никого нет, вы практически единственные, кто так вот целенаправленно работает. Конечно, со временем здесь многое изменится, появятся разные классы, студии, кружки, секции… в общем много всего, а пока никого…, всё со временем. Большая очередь пока только на выступления в центральном зале, там уже на несколько недель расписано… Задумано ещё сделать два небольших камерных зала, а вы будете проводить свои концерты?
– Пока не думали, у нас сейчас другим голова занята… – Игорь говорил, не глядя на Женю, а уставившись в пол, явно давая понять, что она им мешает….
– Ну, ладно, не буду мешать, у меня тоже работы полно…, – Женя встала и быстро вышла из комнаты.
– Почему Главный не позвал Костю? – Игорь всё также смотрел в пол.
– Я тоже об этом думаю, да не понятно, почему он сказал о троих, а позвал только нас с тобой. Чего он опаздывает?
– Он звонил, сказал, что минут на десять-двадцать опоздает, у него с Любой что-то там, сейчас расскажет. Давай, пока его нет, расставим, – Игорь встал, осматривая комнату.
– Они сейчас там как на иголках, как думаешь, когда?
– Не знаю, но думаю, что скоро…, наверное….
Комнату они выбрали ту, которая окном смотрела в глухую противоположную стену, из расчёта, что она самая тихая, но у неё был существенный недостаток, в ней было душно, потому ребята вынужденно приоткрывали дверь. Женя, сидя у себя в кабинете, слышала, как напротив что-то двигают тяжёлое, без конца что-то падало, раздавался смех и громкие восклицания. Вдруг минут через сорок, после относительного затишья, напротив раздались громкие мужские взволнованные голоса, Женя насторожилась, что-то там случилось. Она встала со своего кресла, приоткрыла дверь и выглянула, напротив Олег, что-то громко бессвязно говоря, жал Косте руку, а Игорь, сложив руки на голову, ходил нервно вокруг них и улыбался во всё лицо. Костя весь был красный, смущённо улыбался и явно очень сильно нервничал, увидев в дверях Женю, бросился к ней.
– Женя, Женечка, ты представляешь, у меня ведь сын родился, сегодня, три часа назад… прямо, можно сказать, у меня на руках, – он был весь как на пружинах, не мог ни стоять спокойно, ни сидеть, в глазах стояли слезы и смотрел он не на кого-нибудь, а в пространство… – так, всё, решено, все собираемся у меня и никаких отговорок, вы все поняли, и ты Женя…, обязательно.
– Я… – Женя растерялась, – поздравляю, это у тебя первый…?
– Нет, что ты, у меня дочка, ей уже пять лет… и вдруг сын, – Костя прямо не мог даже говорить от волнения, он видимо всё ещё был там – с женой и сыном…
Игорь достал из большого пакета, какую-то большую бутыль и стаканы, быстро разлил, потом всем раздал.
– Так, все пьём за Костю, сына и Любу, Ура!
Все выпили и Женя тоже, это был квас.
– Как назовёшь?
– Вот соберёмся и выберем имя, Люба хотела, чтобы каждый подумал, а не просто так….
– Немного попозже…, сейчас Совет…, пройдёт…, и тогда соберёмся.
– Да, да… у вас же Совет, я понимаю, ну тогда как получится… – Костя немного успокоился, сидел на стуле, рассеяно улыбаясь.
Они ещё долго сидели и расспрашивали Костю о Любе, как всё прошло, какой он – сын, на кого похож…. Женя тоже сидела вместе с ними и молчала, только слушала, на душе было необыкновенное чувство и радости за кого-то, и волнение, и недоумение. Она же для них совсем посторонний человек, что она сейчас здесь сидит, и хочет уйти и одновременно не хочет, это ощущение неопределённости она ощущала очень остро, как некий укор…, Игорь же дал ей понять, что она здесь им мешает, занимайся своим делом.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– Печалишься о вечном
Ему лишь стать бессмертным – тем что я?
– О чём ты просишь и где твои границы
Сказал что суть времён не можешь изменить!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Совет проходил один раз в три года, когда основные исследовательские Управления докладывали о проделанной работе и озвучивали планы в долгосрочной перспективе. В большом круглом и высоком амфитеатре стояла как всегда абсолютная тишина. Внизу на мраморных скамьях неподвижно сидели друг против друга восемь академиков и безмолвно слушали, Главный, чуть в стороне, лицом к ним. В течение нескольких дней все руководство Академией слушало доклады и в конце руководитель Управления Стратегического Развития Земли прочитал обобщённый, уже заранее подготовленный план развития науки и основных социально-экономических направлений развития человечества. После последнего доклада прошло несколько часов ожидания, все ждали решения Совета девяти. Они вышли один за другим из высоких узких дверей сбоку и направились к мраморным скамьям, все встали. Когда они уселись на свои места, все тоже сели. Главный встал со своего места:
– Выбор сделан, Стратегия Развития определена, – Он указал камнем на посохе на академиков, которые располагались от него по левую руку.
Первый академик встал со своего места, и прозвучало в зале: Социология, Второй встал – Искусство, Третий – Педагогика, Четвёртый – Антропология. Главный перевёл свой камень на посохе и указал на академиков, располагавшихся от него по правую руку: Пятый – Физика, Шестой – Геология, Седьмой – Биология, Восьмой – Космология.
– Выбор сделан, определены основные приоритетные направления развития. Принято! – Главный стукнул об пол посохом, Академики направились к выходу, все встали, провожая их в абсолютном молчании взглядом. Главный вышел последним.
Женя стояла в детском универмаге, размышляя, что бы такое подарить Косте и Любе, потом, видимо приняв решение, она накупила целую сумку. Днём она не торопясь подходила к Костиному дома, когда заметила, что впереди Игорь уже стоит у парадной, оглядываясь, подмышкой у него была небольшая семиструнная явно старинная гитара, а в руке небольшой свёрток.
– Привет, Игорь, – окликнула его Женя.
– Привет, – Игорь обернулся, немного вздрогнув от неожиданности, – ничего себе, сколько ты всего накупила?
– Так там же двое детей, каждому и родителям….
– Да, верно, это хорошо, …, – Игорь как-то внимательно смотрел, то на неё, то на сумку у неё в руках.
Подошёл Олег, они втроём поднялись до двери в квартиру и остановились напротив, Игорь, улыбаясь, поднёс палец к губам.
– Так, проверяем звонок, ждут нас или нет…, – он заиграл на гитаре и запел негромко, но очень проникновенно, задушевно, Женя почувствовала от его голоса необъяснимое тепло в груди, стало вдруг весело и очень хорошо:
Нет на свете краше нашей Любы.
Чёрны косы обвивают стан,
Как кораллы розовые губы,
А в очах бездонный океан.
Если Люба песенкой зальётся,
На душе и ярко, и светло.
Если Люба звонко рассмеётся,
Словно красно солнышко взошло.
За дверью послышался детский громкий голос и возня: «Игорь пришёл, мама…, папа, там Игорь пришёл…, – дверь отворилась, прямо с порога выбежала девочка, сразу схватила Игоря за рукав и потащила в квартиру. В дверях стояла, улыбаясь, полная, невысокого роста женщина, темноволосая, лет двадцати пяти:
– Люба, Любушка, Любушка-голубушка,
Я тебя не в силах позабыть.
Люба, Любушка, Любушка-голубушка,
Сердцу любо Любушку любить.
Игорь поцеловал её в щёку и прошёл первым, в квартире слышались поющие голоса Игоря и Кости:
Но настанет время и для Любы,
И кудрявый ласковый такой
Поцелует Любушкины губы
И обнимет нежною рукой.
Олег остановился при входе, пропуская Женю вперёд.
– Вот, познакомьтесь, это наша Женя…, а это Люба.
– Проходите, проходите…, Женечка, очень рада, проходи, не стесняйся….
Поглядит он в Любушкины очи,
Крепко к сердцу Любушку прижмёт.
И в тиши прозрачной лунной ночи
Милой Любе милый пропоёт:
– Люба, Любушка, Любушка-голубушка,
Я тебя не в силах позабыть.
Люба, Любушка, Любушка-голубушка,
Сердцу любо Любушку любить.
В большой комнате стоял улыбающийся Костя и держал на руках сына, тот крепко спал, не обращая внимания ни на голоса, ни на звуки. Все молча столпились вокруг, разглядывая его.
– Алексеем, наверное, назовём, – уже шёпотом сказал Костя, бережно прижимая к себе маленький свёрток.
– Да, очень хорошо, Алексей…, Лёшка, то, что надо.
Люба забрала из рук мужа ребёнка, – всё, посмотрели, давай я его уложу, скоро уже проснётся… поесть и снова спать… такой вот пока у нас распорядок.
Люба ушла в другую комнату. Женя села на стул, оглядывая комнату, все стены были увешаны картинами, в углу большой письменный стол, рядом стояло электропианино, несколько небольших синтезаторов лежали на полках, прикреплённых над столом к стене, весь стол был завален рукописными нотами…
– Спать даёт?
– Не-а…, совсем не даёт, кое-как приноровился пока, но не высыпаюсь…, днём на репетициях носом клюю… потом, наверное, привыкну, а пока… тяжело. Столько работы, совсем нет времени…, а выто как…, как Совет, всё приняли?
– Да приняли, только всё не то, что мы хотели, а так, как всегда…, прочитали, послушали и вперёд. – Олег ходил по комнате, заложив руки за спину и поглядывая на картины. – Давай компьютер включай, мы тут с Игорем тебе одну программку нашли, сейчас попробуем….
К Жене подошла девочка и остановилась напротив с серьёзным видом разглядывая её.
– Тебя как зовут?
– Женя, а тебя?
– Меня Настя, а мама зовёт Настюшкой. Ты с папой работаешь? Он говорил, что ты чудо.
– Папа пошутил, наверное, – Женя несколько опешила от такого сравнения, она никак не ожидала, что о ней так говорят.
Ребята уселись у компьютера, что-то разбирая.
– Женя, помоги нам, пожалуйста, – Олег обернулся к ней.
– А что у вас?
– Да вот программа по планировке дома или квартиры, хотим поэкспериментировать, надо же где-то жить вчетвером…, мало две комнаты.
Женя подошла и быстро настроила программу, объяснив, как ею пользоваться, в это время за дверью раздался крик малыша.
– Пошли скорей, сейчас мама братика кормить будет, посмотрим… – Настя взяла за руку Женю и повела за собой в соседнюю комнату.
Осторожно приоткрыв дверь, Женя заглянула внутрь, Настя сразу села на колени на пол рядом с мамой.
– Можно?
– Проходи, проходи, только двери не закрывай, а то душно.
Люба кормила грудью ребёнка. Женя прошла в небольшую комнату и села на стул рядом с Любой, сзади за её спиной столпились все мужчины, притаив дыхание, наблюдая, как двигаются щеки у малыша, а тот широко открытыми глазами старался рассмотреть, что происходит вокруг.
– Какие щеки толстые?
– А как ты думал ему ещё есть, зубов нет, только вот так сосёт изо всех сил, – Люба улыбалась и смотрела на сына.
Все тихонько вышли из комнаты. Ребята снова сели за компьютер, обсуждая, какой должна быть кухня, спальня, коридор, сколько вообще должно быть комнат и как их расположить, а Женя ходила по комнате и рассматривала картины. Через некоторое время вышла Люба, прикрыла за собой дверь.
– Пойдём от них, пусть фантазируют, они как соберутся вместе, так всё, не оторвёшь…
Они прошли на довольно большую кухню, посередине стоял большой стол, было уютно, красиво.
– Вы так дружны, – с некоторой грустью сказала Женя.
– Что ты, они же мне как братья…, в некоторых семьях родные братья и сестры не так близки, как мы.
– Как это? – не очень понимая, спросила Женя.
– Мы же с Игорем жили на одной лестничной площадке в доме прямо напротив сада. Наши родители жили там всю жизнь, они ещё вместе ходили в одну школу, в сад гулять, всю жизнь вот так и дружили. Игорь на шесть лет старше меня, его оставляли всё время посидеть со мной, когда я родилась, родители куда-нибудь уйдут, а он со мной нянчился. Костя с ним в одном классе учился и всё время приходил к нему заниматься, он музыкант, в специальной музыкальной школе тогда ещё параллельно учился и плохо разбирается в математике, физике, да и вообще больше в облаках витает, а Игорь был лучшим учеником, в разных олимпиадах учувствовал, вот он Косте и помогал во всём. А Костя потом начал его нотам учить, так вот они всю жизнь вместе учатся друг у друга. Олег появился чуть позже очень странно и неожиданно, в самом начале учебного года, Игорь тогда в восьмой класс только пошёл. У нас на метро надо было через сад идти, вот Игорь поздно уже вечером возвращался домой и в саду налетел на шпану, те его видимо обчистить хотели, но он разве уступит, никогда. Олег его тогда на себе к нам принёс. Родители у Игоря на даче были в это время, вот он и позвонил к нам в квартиру, внёс его на плечах, Игорь весь избитый, даже двигаться не мог, а сам тоже был весь в синяках, в ссадинах. Сразу вызвали скорую, та Игоря в больницу увезла. Потом из милиции пришли, якобы Игорь и Олег сами напали на хулиганов, выяснилось, что верховодил там сынок одного большого чинуши, начали разбираться, так их там пять человек оказывается было. Игорь рассказал, что упал и не мог уже подняться, а они его били уже на земле, вдруг парень какой-то сбоку появился и такая драка началась, он просто их уложил всех, так и остались там лежать. Олег часто приходил к Игорю, сначала в больницу, потом домой, он тоже в музыкальной школе учился играть на трубе, вот они с восьмого класса так и дружат втроём, а я всегда рядом, с ними, всю жизнь, как сестра. Вообще Олег при всей своей мягкости, доброте, на самом деле может быть настолько жёстким, – Люба покачала головой задумчиво, – да ты знаешь, наверное, ты же работала с ним, он мне рассказывал про тебя. А с Игорем ты поосторожней, он иногда такое может ляпнуть, так человека обидеть…, не со зла, а просто у него характер такой – прямой…, что думает, прямо так и говорит…, не подумав.
Накрыли на стол, все расселись, было шумно весело. Женя молчала и только слушала их, чувствуя себя здесь не совсем своей, а как посторонний человек слушает незнакомых людей об их интересах, событиях, не являясь их участником. Люба оказалась хохотушкой и очень словоохотливой, Женя обычно не очень любили таких людей, но слушать Любу было, как ни странно, очень интересно, она не несла пустую чепуху.
За окном уже потемнело, пили чай, наступила некая тишина.
– Игорь, спой пожалуйста, – Люба смотрела на ребят, улыбаясь. Игорь достал гитару и запел, тихо, задумчиво:
Глядя на луч пурпурного заката,
Стояли мы на берегу Невы.
Вы руку жали мне; промчался без возврата
Тот сладкий миг, его забыли вы.
До гроба Вы клялись любить поэта;
Боясь людей, боясь пустой молвы,
Вы не исполнили священного обета,
Свою любовь, и ту забыли Вы.
Но смерть близка, близка моя могила.
Когда умру, – как тихий шум травы,
Мой голос прозвучит и скажет Вам уныло:
«Он Вами жил, его забыли Вы».
– Это что-то волшебное, – Люба смотрела в окно.
– Игорь, спой свою любимую…, ну пожалуйста, – Настя стояла рядом с Игорем.
– Ой, нет, не надо, а то я опять расплачусь, – Люба переполошилась.
– Спой…, пожалуйста…, Игорь, – Настя смотрела на маму и просила.
– Да, Игорь, спой…, а помнишь, как твой отец её пел, совсем же уже старенький был, больной, голоса нет, а пел…, аж сердце останавливалось.
Игорь смотрел в пол, потом скользнул каким-то растроганным взглядом по лицу Жени и, глядя в окно, запел:
У вагона я ждал, расставаясь с тобой,
Полный грусти прощальных мгновений,
И в мечтах о былом, вся душою со мной,
Ты мне бросила ветку сирени.
Резкий голос звонка нас от дум оторвал,
Налетели потоки сомнений.
И, тебе глядя в след, весь в слезах, целовал
Я прощальную ветку сирени…
Поезд где-то исчез в серой дымке вдали,
Проплывали вечерние тени,
И бесцельно я брёл по дороге в пыли
С одинокою веткой сирени.
Я вернулся к себе… Этот вечер унёс
Все надежды, всю радость стремлений…
В эту ночь отцвела от объятий и слез
Истомлённая ветка сирени…
Женя смотрела не на Игоря, а на его руки, у неё действительно было ощущение некоего волшебства, она даже представить не могла, что обычная семиструнная гитара может так красиво звучать. Женя слушала и чувствовала, что сама сейчас расплачется, она посмотрела осторожно вокруг и увидела, как по щекам Любы скатываются слезинки, а взгляд где-то далеко-далеко.
– Всё…, пошли в комнату, а то так совсем растрогаемся, мы ж, в конце концов, день рождения отмечаем, а не что-нибудь – Игорь встал и вышел из-за стола, все гурьбой пошли за ним.
– Олег, я тут недавно неожиданно вспомнил…, помнишь? – Игорь начал играть и петь со специфичной интонацией и притоптывать, как будто имитировал чечётку. Олег с самым серьёзным видом, запихав руки в карманы, стал притоптывать вокруг него и, проходя мимо Жени подхватил её за руку, и они стали танцевать перед Игорем вдвоём:
Где б я ни был заброшен войною,
Среди чёрных и дымных полей, -
Все мне чудится сад под луною
И на взморье гудки кораблей.
Там под вечер тихо плещет
Невская волна,
Ленинград мой, милый брат мой,
Родина моя!
Все, что ты мне, прощаясь, шептала,
Стало сердцу навеки родным.
Только белая ночь трепетала
Над Литейным мостом кружевным.
Знаю, знаю – гремит канонада
Там, где мы проходили с тобой.
Под разрывы немецких снарядов
Наша молодость вышла на бой.
Не сломили нас смерть и блокада,
И пройдёт, словно песенка, вновь
По вечерним садам Ленинграда
Нерушимая наша любовь.
Костя с Любой хохотали до слёз от их серьёзных лиц и усердия, с каким они отплясывали.
– Ой, Жень, как ты танцуешь хорошо! – Люба смотрела на Женю, вытирая от слез глаза.
– Женька танцует лучше всех, – Олег, смеясь, тоже сел на стул.
– Женя, а где ты так научилась танцевать? – рядом стояла Настя и с удивлением видом смотрела на Женю.
– Я занималась танцами, довольно серьёзно, понравилось?
– Очень…, а научи меня танцевать, я тоже так хочу….
– У нас сейчас открывается класс танцев, ты приходи с мамой и будешь самой первой ученицей, – Женя поглядывала на Любу.
– Мама, мама, можно я буду учиться танцевать…? – Настя побежала к матери.
– Можно, конечно можно, только как нам ходить на занятия, когда братик такой ещё маленький, нам к врачу надо с ним, давай подождём, пока он немножко подрастёт, чуть-чуть окрепнет…
– Люба, я могу её водить, там для самых маленьких два или три раза в неделю, по часику, занятия.
– Ой, тебе, наверное, неудобно, – Люба замялась в нерешительности.
– Да ну, что ты, чего тут неудобного, как раз очень удобно.
– Ну, будешь с Женей ходить на занятия, не испугаешься без мамы? – Люба наклонилась к дочери.
– Буду, – закивала головой Настя, серьёзно посмотрев на маму, потом на Женю.
В это время ребята хором запели «Дремлют плакучие ивы…», потом они спели ещё «Когда, душа, просилась ты…», "Наглядитесь, наглядитесь на меня, очи ясные…".
Вдруг за дверью раздался голос ребёнка.
– Все слышали, уже поёт, вот что значит гены…, всё уходим, родителям надо отдохнуть, – Олег встал, все тоже начали подниматься.
Выходя, Женя договорилась с Любой, как она будет забирать Настю на занятия. Люба, провожая, каждого целовала в щёку, как родных.
***
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– Не ты ли был так резок и надменен
И на до мной лишь свет зажёг
Печален ты и не обрёл забвенья
У памяти нисколько не спросил
Кому теперь ты говоришь о Мире
О смерти лжёшь не так ты жил!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Через полгода втроём они шли по дорожке парка по направлению к дому Главного академика, их вызвали неожиданно и срочно. Главный был мрачнее тучи, он сидел на своём излюбленном месте перед ручьём и смотрел на воду, они подошли и остановились напротив него.
– Садитесь, – не глядя на них тихо и угрюмо произнёс Главный, – Олег…, – Главный посмотрел на Олега, – сядь рядом со мной….
Все сели на скамьи и молча ждали.
– Как успехи? – Главный, не мигая, в упор смотрел на Игоря.
– Всё, в принципе, по плану, есть некоторая, как я полагаю, наконец, определённость… – выдохнул залпом Игорь.
– Я слышал, что у тебя не некоторая, как ты полагаешь, а полная определённость, что ты вышел на него… и непросто вышел, а получил его…, это так?
– Да…, я получил Тор, – Игорь был как на шарнирах, руки нервно двигались, он ёрзал, не в силах успокоиться.
– Вчера академики определяли будущее…, оно совпало с твоим открытием – это путь, готовь конференцию…, насколько информация доведена до всех?
– Полностью, в течение последних месяцев институты работают в едином режиме, думаю…, через месяц все будут готовы, тогда можно сделать основной доклад….
– Согласен, приступайте… – Главный снова угрюмо, погрузился в созерцание движения воды.
Все встали и пошли к выходу из парка.
– Игорь, а зачем он нас позвал, – Костя говорил срывающимся шёпотом, – мы то здесь причём?
– Притом…, что Мы – неотъемлемая часть процесса, потому он рассматривает нас как единый элемент…, но что-то здесь не то, никак не пойму, всё время ловлю себя на мысли, что упускаю что-то очень важное, и никак не соображу…. Завтра играем, не забыли…, мы на новой сцене-то ни разу не были, как там…?
– Ну, у Жени там всё на высшем уровне, она держала для концерта резервный день, всё спрашивала, когда, в конце концов, мы соберёмся, ещё два ансамбля приедут, мы последние, три отделения…, может даже четыре, как раньше.
– Ну и что, зато сыграем, а то ко мне уже по ночам приведения приходят или того хуже – мерещатся.
Женя за это прошедшее время стала совсем своей в доме Любы и Кости. Она приходила за Настей, забирала её в студию, потом после занятий приводила обратно.
– Жень, вы прямо с ней как подружки…, ты по строже с ней, по строже, – Люба посмеивалась над ними.
Время от времени Женя оставалась и с Лёшей, чтобы Люба спокойно могла сходить в магазин или по своим делам…. Женя никак не могла отделаться от неприятного ощущения, что она навязывает себя, что во всём её поведение, стремлению помочь Любе, есть некоторая искусственность, не натуральность…. Она ловила себя на мысли, что хочет относиться к Любе скорее, как домашней «клуше», потому что она должна по идее быть такой, но за эти месяцы Женя не раз замечала насколько Люба опытнее, мудрее и, что самое важное, взрослее, чем она. Придя домой, Женя забиралась в кресло с ногами и, глядя в аквариум, размышляла, по обыкновению наблюдая за собой со стороны.
– Ну…, и что ты сидела у них сегодня целый вечер, ты ждала кого-то… или что-то? Зачем тебе всё это надо, что ты хочешь там найти для себя?
– Не знаю, сама не пойму, что я там делаю…, просто так сижу и не уйти…, как будто жду чего-то…, она всё время что-нибудь печёт…, так вкусно…. Я всегда думала, что она печёт для кого-то или по случаю…, а на самом деле просто она такая есть, всегда что-нибудь спекла или приготовила…, у них так тепло, уютно…, дружно….
– Это ты очень холодна…, знаешь, что тебя некоторый люди даже побаиваются?
– Побаиваются…, меня? Ты что, разве я такая страшная или жестокая, да нет, не может быть?
– Однако это так и ты в какой-то степени даже стремишься к этому…, неосознанно, но тебе хочется такой, в некотором роде, быть снежной королевой….
– Возможно ты права, впрочем, как всегда, – во всём быть первой, правой, в этом и есть мой рок…. Ведь он же с ней обсуждает музыку, которую пишет…, с этой «клушей» …, она умна от природы, не по образованию, а от природы – естественно умна…, гораздо умнее меня, потому и относится ко мне, как к Насте, для неё я девочка…, просто ещё девочка. Он с ней разговаривает о музыке, о культуре, и она не просто его слушает или «понимает», что он говорит: она соавтор, как некий высший неумолимый для него судья его дум и замыслов…, поступков, она для него идеал, даже представить, глядя на неё это невозможно, но это именно так, для него она олицетворение высших творческих начал – простая полная женщина с двумя детьми и целым ворохом бесконечных простых житейских обязанностей…, болтушка-хохотушка…, но на сколько же там всё глубже!
– Люба, – Женя сидела на кухне и кормила маленькой ложкой кашей Лёшу, Люба что-то на плите готовила, к приходу Кости, – у вас так много картин, а чьи они, кто их написал? Поначалу я как-то даже не разобрала, думала вот всего лишь примитивная мазня, а теперь они так нравятся мне, просто не оторваться?
– Игорь…, все Игорь написал, в молодости, когда он ещё студентом был вдруг рисовать начал, а потом почему-то неожиданно бросил, не знаю почему, но они правда хороши. Здесь совсем мало что осталось…, он их все раздарил, кому попало, просто так дарил. Вообще Игорь не совсем прост…, точнее он совсем не прост, он, как бы состоит из трёх человек: первый – совсем простой и очень сильный, но не грубый, в нём есть настоящая природная сила; второй – очень чувствительный, слышала, как он поёт, прямо нет сил от слёз удержаться… играет, поёт, рисует. Ты знаешь у него же золотые руки, он может всё сделать, буквально всё, причём не хуже самого лучшего профессионала. Один раз он чуть было не женился…, ой, как я за него тогда переживала, столько слёз пролила, – Люба с расстроенным видом присела на краешек стула, подперев щёку рукой и глядя в пространство, – нашлась одна такая, так его приручила, что он и пикнуть не смел, и представляешь ведь всё думал, что любит её…, ну я-то видела кто она. Подай то, принеси это, сделай так, сходи туда…, в общем мальчик на побегушках…, и всё таким приказным тоном, прямо хозяйка…, госпожа, такой кошмар, а он как будто не замечал ничего.
– И что дальше, что произошло, они расстались? – Женя слушала, затаив дыхание.
– Ещё как, она, наверное, что-то сказала ему насчёт работы, видимо: либо я – либо работа, или что-то в этом роде, так он просто как всегда молча вышел из дому и больше к ней не вернулся. Как она ни «плакала», ни просила его вернуться…, всё, как отрезало. Вот Игорь весь в этом, то что для него важно, о чём он думает, над чем работает…, лучше туда не лезть, совсем, так в лоб получишь, что потом в себя не придёшь, и не простит, никогда, даже не мечтай, ты для него просто перестанешь существовать…, он такой.
– А что у него за работа?
– Не знаю, только в Академии все его зовут лаборантом…, наверное, лаборант в какой-нибудь лаборатории, я думаю…. Его даже по имени многие не знают, а спроси лаборанта – сразу скажут кто это. Олег потом её выпроваживал из его квартиры, так она и уходить не хотела, такую истерику закатила. А он как ушёл от неё сразу снял маленькую комнату, так и живёт в ней до сих пор, представляешь, квартира его родителей стоит пустая, а он даже туда возвращаться не хочет…. В комнате шесть метров живёт у своих знакомых. У них в последние месяцы, видимо что-то очень важное на работе с Олегом происходит, совсем не вылезают оттуда. Кстати, знаешь, у Олега кто-то есть.
– Как это, кто-то есть?
– Ну, кто-то появился, он с какой-то женщиной видимо встречается, я это точно вижу по нему…, очень изменился в последние месяцы. Ты её не видела?
– Нет, не видела, даже не слышала, правда они кроме разработок каких-то заумных тем, полифонии…, звукового ряда, в своей комнате не говорят больше ни о чём.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
– Предрешено тобой моя забота
Не смерти я боюсь и не забвенья
Что труд мой ты говоришь о нём
И в упоение забыл что был рождён!
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Олег с Олей вообще встречались не так часто, как им хотелось бы, но сегодня, после разговора с Главным, Олег не мог не повидаться с ней. Ему очень хотелось ей рассказать, поделиться, объяснить и просто побыть с ней рядом. Они встретились вечером в саду, гуляли по дорожкам почти не разговаривая. Вдруг неожиданно Олег застыл перед большим высоким и густым кустом, что-то сосредоточенно обдумывая.
– Олег, что с тобой, – Оля не мешала ему, она понимала, что на работе у него происходит что-то очень важное, – ты так изменился за последнее время, совсем осунулся и весь в себе…?
