Павел Владимирович Рязанцев
Конечная
– Да ладно заливать! Вижу же, что запал. Я такие вещи всегда замечаю, можешь даже не шифроваться. Или, думаешь, я просто так в него ещё не подселила?
«Подселила?! Что эта клуша несёт?..»
Вдруг Сергей забился затылком о стол. Скотч запер крики в горле, но и то мычание, что пробилось, пополам со стуком наводило на жутчайшие подозрения.
«Подселила…»
Вдруг его живот с треском лопнул. Из-под одежды на пол хлынула содрогающаяся кровавая масса, кишевшая опарышами.
Сергей Мамкин затих. Навсегда затих.
– Ха! Ишь ты, неуживчивый какой, – усмехнулась тётя Лена, на всякий случай отходя от кровавого месива. Под трупом стремительно разрасталась лужа.
Михаил тоже затих, но не умер. Теперь он не дёргался, а лишь смотрел перед собой пустым, ничего не выражающим взором.
– Вот мужчина! – одобрительно качала головой тётя Лена, пока Манюша отвязывала «мужчину» от стола. – Уживчивый, неболтливый, мужественный. Прямо как Петруша. Будешь у меня Василием! Подожди, вот причешу тебя, побрею…
Новоиспечённый Василий нечленораздельно промычал.
В дверях снова появилась горбатая старуха.
– Ну, как там наш мальчик?
– Нормально, Ирина Фёдоровна, – весело ответила тётя Лена, – почти доварился, скоро будем ужинать.
– Нет, Леночка, я про этого бедокура. – Костлявый палец ткнулся Глебу в бок.
– А, этого…
– Ну что, мил-человек, – обратилась к нему старуха. – Думал, покуролесил, вскружил девушке голову, пролил её кровь – и наутёк? Непорядочно, непорядочно так поступать! Верно говорю?
Тётя Лена хохотнула. Манюша отвернулась.
– Смотри, как зардела, красавица моя! – продолжала горбатая. – Чистое сердце, неиспорченная душа. А ты! Эх-х… Ну, ладно. Вижу я, что глубоко внутри ты юноша порядочный. А раз так, то должен, как порядочный юноша, на девушке жениться! А не так: поматросил и умер.
Тётя Лена подтащила слабо упиравшуюся девушку к хирургическому столу с Глебом.
– Ну-ну, Маша, не скромничай!
– У меня к тебе, мил-человек, один лишь вопрос остался…
Перед едва сдерживающим слёзы Глебом встала вся троица, все внимательно смотрели ему в глаза. Манюша улыбнулась: сперва мелко, нерешительно, одними губами, а затем и по-настоящему.
– Ты кивни только – и начнёшь новую жизнь! – с улыбкой подбадривала тётя Лена.
Манюша сложила руки на груди в ожидании.
Глеб понимал, что у него нет выхода.
– Новую и счастливую… – восторженно прошептала девушка. Её глаза выпучились, а руки изогнулись в богомольи лапки.
– … хоть и не очень долгую.
