Павел Николаевич Волченко
Предохранитель
С Мариной они сошлись случайно. Игорь, тогда, вернулся домой поздно, ночью уже, и у подъезда увидел пьяную пошатывающуюся женщину. На руках у нее был маленький сверток, из свертка раздавалось тихое всхлипывание, поскуливание. Игорь прошел мимо, но тут же услышал звук падения, остановился, оглянулся: женщина упала и тут же уснула, маленький белый сверток лежал рядом с ней, только из него не доносилось уже ни всхлипываний, ни плача. Игорь кинулся к ребенку, поднял его на руки присмотрелся – было темно, но все же он разглядел маленькое щекастое личико, разглядел черные круги под глазами, услышал тихое, едва слышное сопение. Ребенок тоже спал: измученный, изголодавшийся – он был уже не в силах ни плакать, ни кричать. А еще Игорь почувствовал острую вонь – мать не заботилась о чистоте пеленок. Игорь отнес ребенка домой, уложил его на диван, на всякий случай обложил подушками, вернулся на улицу, с трудом затащил пьяную женщину к себе на четвертый этаж, уложил ее на заправленную кровать. Захотел было снять с нее обувь, но женщина взбрыкнула и прохрипела пьяно: «отвали, животное». Он решил оставить всё как есть, разве что принес из коридора старое свое пальто и накрыл им гостью. Потом он сбегал к соседям, хорошим молодым людям, у которых чуть больше трех месяцев назад народилось двое прекрасных мальчиков близнецов. Открыл дверь сонный сосед, посмотрел на Игоря осоловелыми глазами, спросил:
– Чего?
– У вас детское питание взять можно?
– Что?
– Нужно… – замялся, решился на вранье, – сестра приехала, а детское питание…
Сосед кивнул, развернулся, прошлепал голыми пятками на кухню, послышалась тихая возня, вернулся с открытой коробкой и бутылкой молока. Промямлил:
– Инструкция на коробке. Бутылочка есть? – Игорь мотнул головой, сосед снова кивнул, ушел, вернулся с пустой пластиковой бутылочкой, отдал.
– Спасибо. – тихо сказал Игорь. – Спокойной ночи и… извините.
– Ничего. – сосед сонно улыбнулся. – Бывает.
Уже дома он прочитал инструкцию, приготовил жиденькую смесь, так, чтобы можно было без особых усилий протянуть через дырочки в соске, распеленал ребенка. Ребеночек был грязненький, чуть синюшный, на ручках и на тельце виднелись уже пожелтевшие синячки. Осторожно, чтобы не разбудить, Игорь обтер мальчика тряпочкой, смоченной в теплой воде, а после тихо-тихо ткнул соской в маленькие губки ребенка. Малыш недовольно поморщился, почмокал губами, Игорь воспользовался моментом и просунул соску в ротик. Малыш было захныкал, но почувствовал вкус и блаженно зачмокал. Игорь сидел, кормил младенца и улыбался.
Утром женщина проснулась. Она скандалила, кричала, что Игорь – этот старый козел, изнасиловал ее, похитил и прочее. Она билась в истерике, ревела и… Он отдал ей подарочную бутылку коньяка из серванта. Бутылка была красивая, выполнена в форме сабли с металлическим теснением на гарде и у пробки. Когда женщина опохмелилась, выяснилось, что зовут ее Марина, что сожитель у нее тот еще козел, что ребенка она у этой твари решила забрать и прочее и прочее и прочее. Потом она, веселая, пьяная и довольная ушла, а малыш, Миша, как выяснилось, остался у Игоря на попечении. Игорь взял отпуск и нянчился с Мишей в течении двадцати восьми календарных дней. Марина приходила по вечерам пьяная, уходила по утрам опохмелившаяся. Иногда она прогуливала – ночевала непонятно где, и потом, когда возвращалась, на ней были заметны следы весело проведенной ночки: подбитый глаз, синий оттиск пятерни на бледной коже руки, рваные чулки. Игорь отпаивал Марину пивом, кормил макаронами и жареной картошкой. Потом отпуск закончился, и он договорился с бабой Верой с первого этажа, чтобы днем она сидела с малышом. А потом, как-то, Марина ночью залезла в кровать к Игорю и они проснулись вместе. С тех пор она гуляла меньше, частенько они спали вместе, но всегда без секса. А потом Игорь предложил ей пожениться, чтобы назвать своего Мишу сыном по праву отца…
После свадьбы отношения у них были номинальные, друг друга они не любили. Марина все так же уходила в запои, но Миша был с ним и Игорь был счастлив.
Сегодня творилось что-то странное. Да, Игорю и раньше случалось видеть на улицах алкашей, что раскачиваясь и придерживаясь за стенку шли против людского потока, и раньше он видел неформальную молодежь, что обжимались у всех на глазах, но сегодня творилось нечто совершенно непотребное. Пьяные встречались сплошь и рядом, на остановке, на лавочке спал пожилой мужчина очень респектабельного вида в костюме, под головой у него лежал дорогой кожаный чемоданчик, штаны были мокрые, рядом с лавочкой аккуратно стояло два хорошо начищенных черных ботинка. Потом он увидел молодую пару: девушка плакала, косметика на юном прекрасном лице была размазана, она жадно целовала в губы парня, а тот ее успокаивал, гладил по голове и тоже целовал. Ближе к дому Игорь услышал женский крик и стон из темной подворотни, хлопки то ли ударов, то ли еще чего. Он бросился туда, но в темноте разглядел не драку, нет – там сношались, по другому этот акт на холодном грязном асфальте назвать не получалось. А потом, уже у самого дома, он увидел выбитую витрину магазина, рядом стояла машина полиции, только никаких оперативно-следственных действий не выполнялось. Полицейские сидели на бордюре дороги, ели чипсы и запивали пивом. Они о чем-то негромко разговаривали, один из полицейских улыбался, иногда тихонько посмеивался.
– Простите, – подошел к ним Игорь, – что произошло?
– Ограбление. – скучающе ответил полицейский.
– Днем?
– Днем. А когда же еще? – усмехнулся полицейский и отпил пива из банки.
Игорь пожал плечами и пошел дальше. Он уже даже не пытался понять, что происходит.
Дома его встретила жена. Марина была трезвая и заплаканная. Миша у нее на руках тоже был зареванный, маленький его носик пуговкой был красным, а голос, которым он сказал: «Папа» был не по-детски осипшим.
– Что случилось? Марин, там, представляешь, угловой ограбили! Посреди дня. И полицейские эти…
– Игорь, ты что, ничего не знаешь? – Марина выпучила на него свои некрасивые с красными прожилками глаза.
– Что?
– Конец света! Завтра нас уже не будет! Понимаешь!
– Что? Ты с ума сошла? – он подошел к ней, взял с ее рук Мишу и приказал ей, – А ну дыхни.
– Да не пила я сегодня, не пила! По телевизору сказали, в новостях.
– Ой, Марин, они там всякого понаговорят, что, всему верить что ли?
– Идиот! – она зло отвернулась от него и… заревела. И только сейчас, за все те три года, что они были вместе, Игорь увидел в ней не алкоголичку, не гулящую шалаву, а настоящую женщину. Она показалась ему такой жалкой, такой испуганной. Он не удержался, подошел и, как тот парень на улице, погладил ее по голове и стал говорить какие-то ласковые и добрые глупости. Миша у него на руках притих и Марина тоже вроде успокоилась, разве что изредка вздрагивали худенькие ее плечики, слышались всхлипывания. Он спросил, тихо, едва слышно, но Марина услышала:
– Почему ты дома?
– А где мне быть?
– С твоими, этими, пить.
– Дурак ты… – она обернулась к нему, обняла, прошептала тихо, – Куда я от тебя…
Он поужинал: Марина сварила покупные пельмени, чего раньше почти никогда не делала, и все то время, пока он ел, она сидела напротив и смотрела на него. Мишка тоже сидел за столом, тягал у папки пельмени из тарелки, подолгу крутил их перед собой на вилке, дул, а после, нехотя, съедал. Он был не голодный, но с отцом ужинать любил.
– Странная ты сегодня. – оторвавшись от тарелки, сказал Игорь.
– Может быть, – она вздохнула. – У меня мама всегда смотрела как отчим ест. Я не понимала: зачем?
– Ну что, теперь поняла?
– Нет. – пожала плечами. – Посуду оставь, я потом помою.
– Да мне не трудно. – он обмыл тарелку, вытер руки, потрепал Мишку по голове, посмотрел на Марину. Та все так же сидела и все так же смотрела на него. – Ну, что скажешь?
– Какой ты у меня все таки хороший.
– Ты же говорила «старый козел».
– Дура была, вот и говорила. Миш, иди в зал, поиграй.
Миша слез с высокого табурета, и протопал за дверь. Игорь проводил непонимающим взглядом ребенка, посмотрел на Марину вопросительно. Та поднялась, медленно подошла к нему, обвила неожиданно ласковыми руками его шею и поцеловала. Такого она никогда не делала, разве что когда была пьяной лезла целоваться, но тогда Игорь ее удерживал на расстоянии, а после укладывал спать, успокаивал.
– Что это было?
– Не знаю. Ты, Игорешь, прости меня.
– За что?
– За все прости. Я же не со зла, я… получилось так…
– Подожди-подожди. – он вырвался из ее объятий, спросил гневно, – Это все из-за этого идиотского конца света?
– Нет. – она замотала головой, тут же вдруг смешалась, добавила, – Ну и из-за него тоже.
– Да что за… – он фыркнул. – Что за кретинизм! Ты что, все мозги пропила? Какой конец света?
Марина открыла рот, хватанула воздуха, но так и не нашла слов для ответа. Вместо этого ее подбородок задрожал, в глазах заблестели слезы.
– Мам, опять дядя! – раздался крик Миши из зала.
– Вон, иди, сам посмотри! – гневно заявила Марина и отвернулась.
Игорь тихо застонал, и прошел мимо застывшей у дверей жены. Миша сидел на подушке перед телевизором и, с открытым ртом, смотрел на диктора новостей.
– Не смотри так близко. – по привычке сказал Игорь и сел на диван. Он досмотрел сюжет, потом просмотрел какие-то дебаты на эту тему, где один из ведущих едва ли не с пеной у рта доказывал другому, что это все правда, потому как студию того телеканала сожгли, с ведущим этим, кто читал экстренное сообщение – связаться не получается, а следовательно его убрали. Другой был спокоен, но все равно, чувствовалось, что и он нервничает.
– Папа, а мы правда все завтра умрем? – спросил Миша наивно.
– Что? – Игорь встрепенулся. – Да глупости все это! Ты что? А ну, иди сюда, дай-ка я на тебя посмотрю!
– Ну па.
– Я сказал! – и Игорь сгреб сына в охапку, растрепал ему кудряшки, чмокнул в пухлую щечку. – У кого такой носик? Можно откушу?
– Ну папа, ну не надо. – Миша вырывался, а Игорь уже щекотал его, тот смеялся, заливался, а потом… Потом он почувствовал на себе взгляд. Поднял голову и увидел Марину в дверях. Она стояла, улыбалась, а из глаз ее катились слезы.
Игорь вздохнул, улыбнулся, сказал:
– Иди сюда.
– Нет, я отсюда посмотрю. – она улыбнулась еще раз.
– Иди-иди, садись.
– Пап, а почему мама плачет? Мам, ты почему плачешь? Папа сказал что глупости, никто завтра не умрет.
– Папа правильно сказал. – Марина подошла, села на краешек дивана, утерла платочком слезы. – Никто завтра не умрет.
– А почему ты плачешь?
– Просто так, от радости.
Они провели вечер вместе: никто не закрывался в отдельных комнатах, никто не хватался за книжку и не пялился пустым взглядом в телевизор – вместе. Они вместе играли, делали железную дорогу, они вместе читали детские книжки и Игорь с Мариной на разные голоса обыгрывали сказку про трех поросят: Игорь был волком и еще за автора читал, а Марина, повизгивая, читала за поросят. Миша заливисто смеялся, во рту у него потешно не хватало двух молочных зубов и от этого смеялся Игорь. Потом они вместе с Мариной укладывали Мишу спать. Тот спать, конечно,Ю не хотел, капризничал, просился то на горшок, то говорил что хочет кушать, то, уже лежа в постели, требовал пить, а потом он сказал, что ему страшно, и что он боится сегодня оставаться один в темноте. И они остались: с одной стороны от Миши Марина, с другой Игорь и включенный ночник под зеленым матерчатым абажуром. Приглушенный желтый свет, тени на стенах, тихое посапывание ребенка, и испуганные глаза Марины. Он ей улыбнулся, погладил ее мягкие волосы, и руками закрыл ей глаза. Вскоре и она уснула, не спал только Игорь. Он смотрел на Мишу, на жену и понимал: вот это его семья, то, чего он был лишен с самого детства, с детдомовских времен. И пусть это не его биологический ребенок, пусть Марина та еще жена, но… Они его семья, настоящая семья. И пусть завтра наступит этот чертов конец света, пусть настанут последние мгновения мироздания – это не изменит того факта, что до самого последнего мгновения он будет с ними, со своей женой, со своим ребенком – он будет с ними. Он улыбался, и мысли о грядущем конце света становились все тусклее, блекли с каждым мгновением, а вера в счастье росла, ширилась, наполнялась жизнью. И еще он совсем не хотел спать, а хотел он лежать и смотреть, как спят его родные люди.
Часть III – фантастическая
– Александр Иванович, Александр Иванович! Подождите! – в коридоре старого профессора догнала молодая девушка оператор. – Александр Иванович, там показания…
– Что? – он посмотрел на нее так, что бедная девушка едва в обморок со страху не упала.
– Т-т-там… – она облизнула разом пересохшие губы и сказала, – посмотрите сами.
Профессор вздохнул так, что сразу стало ясно: достали его все эти профаны, достали его девочки в белых халатах с высшим образованием и с пустотой в головах, достало его всеобщее непонимание и вообще – все его достало!
