bannerbannerbanner
Пионер. Назад в СССР

Павел Ларин
Пионер. Назад в СССР

Полная версия

Начало

Петя Ванечкин был хорошим мальчиком. Хотя… Почему же мальчиком? Подростком. Впрочем, нет. Петя Ванечкин был мужчиной. По крайней мере, он так себя видел. Настоящий мужчина, единственный в семье. Опора и недёжа матери. Сестру можно не считать, она без опоры обойдется. Семь лет от роду, а характер, как у кобры. Так и норовит укусить побольнее. Да, сестра пусть сама на себя опирается.

И совсем неважно, что исполнилось Пете четырнадцать лет. Это, между прочим, уже серьезный возраст. В четырнадцать лет, между прочим, многие мальчишки уходили на войну. Поэтому, да. Мужчина.

А еще Петя Ванечкин был лучшим. Лучшим во всем. В спорте, в учебе, в коллективе… Но только в своих мечтах. Или во сне. Сны Пете часто снились. Там он всегда выглядел, как настоящий герой. Как «Всадник без Головы» у Майн Рида. Как Миша Поляков из книги «Кортик».

Периодически в фантазиях Петя спасал кого-то от смерти.

Чаще всего это была Маша Фокина. Самая красивая девочка из их параллели. Иногда – Федька Лапин, редкостная сволочь, но тоже самый популярный пацан в школе. Пловец, отличник, сынок первого секретаря горкома. Каждый раз, когда Петя спасал Лапина, который почему-то непременно тонул, наверное, чисто из принципа, у Пети в глубине души появлялось сомнение. Может, под шумок утопить Федьку… Но, как настоящий пионер, Ванечкин такие мысли гнал даже во сне. Сестру только никогда не спасал. Она сама угробит, кого хочешь. Это от неё спасать надо окружающих.

На самом деле, в настоящей жизни, Петю считали «зубрилой» и не очень любили в классе. Вот такая несправедливость. Вернее, очень не любили. Во дворе тоже. Но всё потому, что завидовали. Точно. И мама так считает.

А еще приключился в Петиной жизни удивительный поворот. Как отличник и ученик, собравший больше всего макулатуры в этом году, он оказался в числе счастливчиков, которые отправятся в лагерь. В тот самый, на берегу моря.

Море от их города находилось не очень далеко, но и не близко. Просто так не доберёшься. К тому же, мама работала на заводе, тянула их с сестрой одна. Характер у мамы был несклочный. Даже, наверное, слишком мягкий. Чем бессовестно пользовались ее коллеги. Поэтому, когда у мамы выпадал, наконец, отпуск, это случалось то осенью, то ранней весной. Какое уж тут море.

А вот теперь, наконец, Петя его увидит. Это было сказочно и потрясающе.

Поэтому день отъезда стал для Пети необыкновенным днём. Ванечкин решил, нужно запомнить его навсегда.

Эх, Петя, Петя… Он ведь не знал, что эти мысли окажутся пророческими.

И сначала все было хорошо. Ванечкин взял чемодан, который предварительно они приготовили с матерью, подтянул носки, поправил пионерский галстук. Затем вышел из дома и отправился ко Дворцу имени Ленина. Сбор в их городе должен был состояться именно там.

Благо, жил Петя недалеко, и до места назначения вполне мог добраться пешком.

Ванечкин уже отошел от родного двора на приличное расстояние, когда отчетливо услышал низкий мужской голос.

– Млять…

Петя замер и оглянулся. Голос звучал слишком отчетливо. Значит, говорить мог лишь человек, идущий за ним шаг в шаг. Однако, сзади никого не оказалось. И сбоку никого не оказалось. И даже впереди, мало ли, тоже было пусто.

– Странно… – Петя посмотрел вверх, на солнце, а потом поправил панаму.

Мама никогда не разрешала ему выходить на улицу без панамы. Солнечный удар, это тебе не просто так. Это – серьёзно. Но сейчас ведь панама на месте. Значит, солнечный удар можно исключить.

– Показалось… – Решил Петя и снова пошел в сторону Дворца культуры.

– Сука…вот это я промахнулся…

Ванечкин замер, а потом резко обернулся назад. Он хотел застать шутника врасплох. Потому что иначе, как очень плохим розыгрышем, объяснить происходящее Петя не мог.

Но вокруг опять не было никого. Даже случайные прохожие словно испарились. Абсолютно пустая улица.

Никого, главное, не было, а голос был. Точно был. Низкий, басовитый, однозначно взрослый. Ну, или как минимум, обладатель этого голоса лет на пять старше самого Пети.

– Вот это, да…Вот это я в жир ногами…

Когда очередная фраза прозвучала в Петиной голове, он понял. В голове же! Не рядом. Не со стороны. Этот непонятный голос раздавался в Петиных мыслях.

И вот тогда Ванечкину стало страшно. Потому что прежде никакие голоса в мысли сами по себе не приходили.

Петя решил, надо бежать. Бежать туда, где ему помогут.

До Дворца культуры оставалось всего-ничего. Буквально последний рывок. Там есть люди и взрослые. Да, взрослые. Вот, кто ему нужен. Может, таблетку дадут. Может, температуру померяют.

Петя, не долго думая, бросился вперед. Туда, где должны были стоять два автобуса.

Он несся с такой скоростью, что в ушах свистело, а чемодан, который вдруг стал очень громоздким и неудобным, бил его по ногам.

Однако, как только впереди показалось здание с колоннами и толпа школьников, среди которых суетились несколько учителей, что-то вдруг произошло. Петя с ужасом понял, ноги перестают его слушаться. Вообще. В теле появилась слабость. А потом все тот же мужской голос сказал.

– Не, пацан. Боливар не вывезет двоих. Давай-ка, отдохни.

Последнее, что увидел Ванечкин перед тем, как его накрыла темнота, это Елена Сергеевна, молодая пионервожатая из их школы. Она заметила Петю и даже сделала шаг ему навстречу. Но, к сожалению, было поздно…

Глава 1

– Ванечкин, ты как себя чувствуешь? Все хорошо? Голова не кружится? Мушки? Мушки не летают? В ушах не звенит?

Я посмотрел на объемную тетку лет сорока, которая сыпала вопросами без остановки. Нина Васильевна. Так, вроде. Она до ужаса напоминала мне бегемота. Просто один в один, если присмотреться. Бегемот, которого нарядили в яркое цветастое платье, а на голову этому бегемоту напялили шляпу с широкими полями. Она так эмоционально перечисляла все признаки плохого самочувствия, будто ей очень бы хотелось, чтоб они присутствовали.

– Спасибо, все хорошо. – Ответил вслух и даже улыбнулся, хотя в реальности подумал совсем другое.

Отвали, толстая дура. Вот, что я подумал. Потому как она реально толстая и реально дура. Жаль, что пацан четырнадцати лет говорить такое своей учительнице не может. Вернее, может, конечно, но в воспоминаниях Пети – нет. Старших надо уважать. С ними нельзя оговариваться, им нельзя грубить. Старшие точно знают, как правильно. Особенно, если дело касается учителей и соседа Чапая. Кто такой сосед Чапай я не знаю, но он стоял у Пети на первом месте. Наверное, крайне серьезный тип.

В любом случае, я должен следовать тому поведению, которое обычно демонстрировал пацан, потому что, главное правило – неприметность. И мне его надо соблюдать. Не выделяться. Не привлекать внимания. Слиться с окружающей реальностью. А это, между прочим, очень сложно. Как я могу слиться с толпой подростков? Нет, чисто внешне, понятно, Петя не изменился. Все на месте. Руки, ноги, даже нелепая физиономия с оттопыренными ушами и веснушками по всему лицу. Но внутри его больше нет. Внутри – только я. И в мои планы ничего подобного не входило. Ни автобуса, набитого детьми, ни Бегемота в шляпе.

Вообще, как-то все неожиданно пошло через задницу.

Я – преступник мирового масштаба. Вселенского. Злодей с серьезной репутацией. От моего имени плакали дети, мужчины хватались за оружие, а женщины падали без чувств. Просто от имени. Стоило произнести его вслух. Я – псионик. Самый сильный из всех существовавших за последние столетия.

Был… Ключевое слово, которое надо добавить – был.

Потому что сейчас я еду в ужасном, воняющем каким-то дерьмом автобусе. Мне четырнадцать лет и я самый настоящий задрот. А еще я охренеть, как промахнулся. Попал в… Черт, опять забыл эти ужасные цифры. Сознание плохо держится за новый сосуд. Ясное дело. Оно в шоке.

– Эй, пацан. – Локтем толкнул такого же задрота, сидевшего рядом со мной. Только я устроился скраю, а он возле окна. – Какой сейчас год?

Пацан посмотрел на меня испуганно, потом медленно открыл рот. Наверное, хотел позвать опять эту Бегемотиху, чтоб она мне снова совала в нос вонючий аммиак. Я его сразу узнал. По запаху. Мерзкая дрянь. Но он действительно прочищает мозги. Сам пользовался неоднократно при перегрузках.

– Я тебе палец сломаю, если начнешь орать не по делу… – Шепотом предупредил соседа. – Просто скажи, какой год, и отстану.

– Ванечкин… Ты совсем на себя не похож…Точно тебе солнышком припекло. Сейчас 1985. – Ответил этот придурок. Потом помолчал и добавил. – Пятое июня.

Можно подумать, месяц и число что-то решают. Какая разница, июнь, июль, сентябрь или февраль, если год вообще не тот. Вообще! Год не тот, место не то, человек не тот. Со всех сторон – полное фиаско.

– Молодец! – Я улыбнулся задроту.

В тюрьме нас учили быть добрее с окружающими, транслировать им доброжелательность. А у меня с этим, как раз, беда. С доброжелательностью. Свергнуть правительство при максимальном количестве жертв – на здоровье. Любить людей – идите в задницу.

Тюрьма…Много лет меня не могли поймать. Неуловимый псионик…Я ограбил такое количество государственных банков, сверг такое количество президентов и монархов, устроил такое количество переворотов, что уже счет потерял.

А потом один урод все-таки сподобился. Перехитрил меня, гадина. Но даже в тюрьме Чрезвычайного Назначения я нашел способ, как убежать.

В местной библиотеке разыскал книгу. Целенаправленно. Пожалуй, только там и остались эти экземпляры из переработанной древесины. Совершенно нерациональная трата материала. Книга была очень старой. Перерыл почти всю библиотеку ради нее. Она посвящалась псионикам на заре их появления после Третьей Мировой. Так вот. Оказалось, тело мне на хрен не нужно. Я могу сбежать без него. Могу взять свое сознание и перенести в другой сосуд. Даже время выбрать могу.

 

Ну, вот, мляха муха…Выбрал…

Вообще, я, естественно, целился в другую точку. И объект был другой. Даже в мыслях не возникало безумной идеи оказаться в таком далеком прошлом, да еще среди подростков. Сбило меня чертово заклинание. По крайней мере, автор научного труда уверял, что это – именно заклинание.

«Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить…»

Оно совершено случайно всплыло в моей голове в момент переноса. Удивительно прилипчивая фраза. И вот…Пожалуйста…

Я оказался в теле даже не внука, не правнука. Всех «пра» не хватит, чтоб обозначит разницу между моим настоящим и этим временем. Почти двести лет. Нехреновый такой разброс.

Советский союз. Так, вроде, называется государственное объединение, куда меня занесло. Информации о данном периоде имею совсем мало. Она была уничтожена в Тёмные времена. Но даже будь ее много, что мне делать в 1985? Тут же нет ничего! Правда, и войны пока не было, но с другой стороны, сведений – ноль. Перспектив – ноль. Технологии в зачаточном состоянии. И возраст. Возраст – это вообще что-то с чем-то. Четырнадцать лет…

А самое поганое, в процессе перемещения я, похоже, утратил все свои способности. Вообще все. Все! Я чист, как младенец. Пуст, как выпитый до дна стакан… Я стал обычным человеком…Это – самая настоящая катастрофа…

Тело, в которое попал, принадлежит пацану. Ребенку. Четырнадцать лет, в моем понимании, – раннее детство. Хорошо, минут пять я и бывший владелец сосуда провели бок о бок. Дернул из него некоторое количество информации. В том числе – язык, свойственную данному времени речь, особенности государственного строя, небольшую часть истории и некоторое понимание о жизни Пети. Петя…Что за имя такое, дурацкое…

– Ванечкин! Ты себя хорошо чувствуешь? – Снова подала голос Нина Васильевна.

Вот ведь прицепилась. Почти два часа едем, судя по ощущениям, а она каждые десять минут спрашивает одно и то же. Еще, если учесть, что я сижу практически в самом конце автобуса, а Бегемот – возле водителя, когда эта дура задает вопрос, все ли со мной хорошо, пялятся остальные. И как тут не привлекать внимания? Даже если бы с Ванечкиным все было отлично, Нина Васильевна своей заботой удолбала бы его вусмерть.

Я посмотрел на тётку, мысленно желая ей провалиться сквозь землю. С выражением посмотрел. Многозначительно. Ненавижу тупых людей. Попытался ковырнуть ее мозг головной болью. Хрена там! Ничего. Не могу. Конечно, есть еще вариант, что она просто непробиваемая. Например, через слой жира не пробраться. Но, это вряд ли. Я пробовал свои силы на всех. Каждому старался сделать хоть что-то. И соседу, который пялится в окно, и пацанам, сидящим впереди, и симпатичной светловолосой девушке, которая первой оказалась возле упавшего без сознания тела Пети.

Когда пацан бросился бежать, успел остановить его прежде, чем кто-то узнал о происходящем. Потому что, начни этот идиот орать, что в его башке появился посторонний, думаю, скорее всего, сейчас я бы не в раздолбаном автобусе ехал, а лежал бы на кровати, обколотый препаратами. Неважно, какое на дворе время, судьба у психов одна и та же. Поэтому, пусть скажет спасибо, что уберег его от столь незавидных перспектив. Правда, шанс выразить благодарность выпадет ему позже. Когда я разберусь, как мне выбраться из ловушки этого тела. А я разберусь. Непременно разберусь. Оставаться подростком не собираюсь. Пока что основная проблема – это исчезнувшие способности. Без них я не смогу ничего изменить. Не смогу выбрать новую временную точку и новый сосуд.

Снова посмотрел на светловолосую девушку. Она выглядела задумчивой. Изредка бросала взгляды в мою сторону, проверяя, все ли в порядке. Пацан считал ее очень хорошей. Доверял. Настолько доверял, что мельком в его мыслях увидел картину, как он говорил с ней о личном. Небольша комната, письменный стол, шкаф с книгами и на заднем фоне – красное знамя. Его за каким-то чертом растянули во всю стену. На знамени – пятиконечная звезда, внутри которой профиль лысеватого мужчины. И фразы… То ли «Будь готов», то ли «Всегда готов». Воспоминание было туманное, толком не разобрался. Тем более, сам пацан больше зациклился на разговоре с блондинкой, а не на обстановке.

Какую-то ерунду впаривал, конечно. Не стал особо вникать. Стандартные детские проблемы и переживания. Не интересно.

Но именно эта девушка кинулась к нему на помощь первой. Петя вырубился в двух шагах от людей, ожидавших отправления автобусов. Без сознания был не больше пяти минут. Я в это время налаживал связь. Да и Петя неожиданно оказался упрямым. Пришлось потолкаться. Я его в бессознательное, он – обратно. Я ему пинка под зад, он – зубами цепляется. Самое интересное, причина, по которой сопляк бился за свое тело – Пионерский лагерь «Дружба», Зарница и Маша Фокина, которую малолетний придурок упорно видел тонущей, а себя – спасителем. Что за тупые ценности? Из трех желаний более-менее понял насчет Маши Фокиной. Девочка, в которую пацан влюблен. С остальным – мутная муть. Слова «Зарница» и «Пионерский лагерь» не говорили мне ни о чем. А Петя слишком суматошно думал, чтоб выудить эту информацию у него. Он просто впал в панику. Не столько от того, что в его башке появился посторонний, сколько из-за вероятности не попасть в место, о котором мечтал.

Со стороны все выглядело, конечно, странно. Из-за нашей толкотни, у него веки то закрывались, то открывались. При этом он сам дергался и стонал. Напугал, короче, всех.

Бегемот столько нашатыря на вату вылила, будто не одного подростка в себя привести надо, а сразу десять. Я думал, в какой-то момент она просто начнет его поить из пузырька. Либо отхлебнет сама. По большому счету, закончила бестолковую суету именно светловолосая девушка. Та, которая увидела пацана первой. Она слегка шлепнула его по щеке и тем самым помогла мне дать финальный пинок Пете.

Я повернул голову направо, где сидела Елена Сергеевна. Имя мысленно выкрикнул пацан. Вслух уже не мог, я отключил ему речевой аппарат. Хотя именно ее он пытался звать в первую очередь. Мелькали смутные мысли, в которых Елена Сергеевна виделась пацану самой понимающей. Только она поверила бы в ситуацию, которая возникла у Ванечкина. По крайней мере, он так считал.

Очень симпатичная, кстати. Добрая. Веселая. Двадцать два года ей. Не замужем. Это я в мыслях Петенькиных успел почерпнуть.

Вообще, неплохо поживился информацией, прежде, чем вышвырнул его из сознательного в бессознательное. Пришлось вышвырнуть. Ибо не хрена под ногами мешаться. Очевидно, вдвоем нам никак не ужиться. У пацана столько мусора в голове, что договориться мы бы не смогли.

– Нина Васильевна, чувствую себя прекрасно! Замечательно чувствую! Спасибо большое за Вашу заботу. – Я как можно шире улыбнулся Бегемоту.

На самом деле, хотел ее успокоить. Надеялся, тогда она отцепится. Но, похоже, перестарался. Не вполне еще контролирую лицевые мышцы. Вместо улыбки у меня вышел оскал. Эффект получился обратный. Бегемот не успокоилась, а сильнее разволновалась.

– Петя, вот зря! Зря ты так категорично отказался остаться в городе и сообщить маме о происшествии. Ты понимаешь, это может быть звоночек. Посмотри, как тебя сейчас перекосило. Гримасничаешь, словно обезьяна. А Вы, Елена Сергеевна…

Бегемот вытянула шею и строго посмотрела на блондинку, которая сидела ближе к середине автобуса.

– Если что, Вы и будете нести ответственность. – Продолжила Нина Васильевна, – Заметьте, я настаивала отправить мальчика домой. А Вы сказали, с ним все в порядке. Можно ехать.

– Нина Васильевна, со мной все отлично. – Я решил вмешаться. Блондинка мне была симпатична. – Честное слово. Немного закружилась голова, потому что сильно торопился. Бежал, боялся опоздать. И на улице жарко. Понимаете? Вот одно к одному и сложилось. Не переживайте. Маму тем более не нужно волновать.

На всякий случай перестал улыбаться, пока Нина Васильевна в панику не впала. Что-то ее моя улыбка нервирует.

– Да? Ну…Хорошо. – Бегемот вроде бы успокоилась. Надолго ли?

Я принялся осторожно, исподтишка изучать всех, кто сидел в автобусе. Так хотя бы можно отвлечься. Потому что, ко всему прочему, было невыносимо жарко. Не знаю, где они откопали такой древний транспорт. Нет, понимаю, прошлое, мало развиты технологии, но это же… Просто настоящая камера пыток. Жарко, душно, воняет. Кресла почему-то обтянуты синтетической тканью, похожей на шерсть. Но это точно не шерсть. У меня чешется от нее все и везде. Даже там, где теоретически чесаться не должно. Тело потеет, а тут дешевая ткань под знадницей. Открытые окна не спасают. Потому что открыты они вверху. Просто маленькие створки отодвинуты в сторону. Если куда и дует ветер, так это на потолок. Зачем потолку сквозняк, я не понимаю. Никакой логики. Никакой рациональности.

Будем надеяться, автобус – это исключение из правил. Не повезло, пока что. Доберемся на место, думаю, станет гораздо лучше. Петя ради Пионерского лагеря готов был намертво стоять против чужого вторжения. Только потому, что мечтал там оказаться. К сожалению, более точной информации не успел вытащить. Слишком эмоционально пацан думал. Много было переживаний, очень мало здравого смысла.

В любом случае, возвращаться домой нельзя. Там, если верить словам Нины Васильевны, мать пацана. Это опасно. Близкие люди – самая реальная угроза провала. Можно обвести вокруг пальца друзей, знакомых, но родных – нет. Она бы заметила странности в поведении сына сразу. Поэтому я приложил все усилия, чтоб отправится вместе с остальными в этот Пионерский лагерь. Хотя, если честно… Название мне уже не нравится. Хорошее дело лагерем не назовут. У нас в лагерях держат заключённых, осуждённых по гражданской статье. Надеюсь, здесь все иначе. Мне нужно время. Чтоб разобраться в ситуации и найти выход.

В принципе, дети – это, пожалуй, даже хорошо. Не вообще, а именно сейчас. Их сознание более гибкое. Меньше будут обращать внимания на странности. Кстати, по поводу детей…

Я обернулся назад, немного просунув голову между кресел.

За моей спиной сидели девочки. Одна – похожа на Селедку. Глаза навыкате и лицо какое-то вытянутое. А вторая…Та самая Маша Фокина. Сразу узнал ее. Правда, в мыслях Пети она выглядела гораздо привлекательнее. Но в жизни тоже ничего, пойдет. Мне сложно оценить девочку четырнадцати лет. Наверное, красивая. Тут признаю. Действительно красивая. Даже по моим меркам. Даже при том, что у нас некрасивых людей априори нет. Медицина и технологии на очень высоком уровне, внешность можно менять с раннего детства без особых проблем.

Но эта девочка неимоверно хороша. Светлые, волнистые волосы собраны в два хвоста. Каждый раз, когда Маша поворачивала голову, чтоб посмотреть в окно, они весело подпрыгивали. Глаза – серо-зеленые, с ободком на радужке. Ресницы – удивительно темные для природной блондинки. Пушистые и длинные. Ладно, могу Петьку понять.

– Привет. – Сказал я Фокиной и улыбнулся. Она нервно вздрогнула, а затем машинально подвинулась ближе к подружке.

Вот черт… Забыл. Мимика еще не совсем под контролем. Я, похоже, снова состроил гримасу. Пришлось убрать улыбку с лица, чтоб не пугать девчонку.

– Ванечкин, отвернись! – тут же влезла Селедка. – Ты сознание потерял. Вдруг болен чем-то. Не дыши в нашу сторону. Маша, возьми.

Селедка вытащила из кармана летних шорт два носовых платка, один протянула Фокиной. Ну, ясно… Носит с собой платочки, ведет дневник, стучит на одноклассников. Малолетняя стерва.

– Спасибо, Лена. Но… зачем? – Фокина с недоумением смотрела на протянутую вещь.

– Приложи к лицу. Ты видела, что с ним творилось? Может, это какая-нибудь… Не знаю. Корь, например.

Тут даже сама Маша прониклась тупостью подружки. Она посмотрела на Селедку с таким выражением лица, будто если кто-то и был здесь болен, то это точно не я.

– Лена, какая корь? От нее в детстве делают прививку. Ты забыла?

Но Селедка явно решила доказать свою правоту. Не знаю, по какой причине, однако ей, видимо, сильно хотелось, чтоб у меня наверняка была тяжелая болезнь. Желательно, смертельная. У этой Лены взгляд прямо зверский становился, когда он смотрела на мое лицо. Очевидно, Петя не входил в число ее друзей.

– Нина Васильевна! – Громко крикнула Селедка на весь автобус. – Скажите, а у Ванечкина случайно не корь?

Бегемота моментально подкинуло на месте. Она вскочила и начала пробираться в нашу сторону. Сделать это было не так просто. Автобус для прогулок не предназначен и расстояние между сиденьями было не очень широким. К тому же его трясло и подкидывало на ухабах. Мы давно свернули с трассы на какую-то проселочную дорогу. Бегемоту для маневра не хватало пространства. Она буквально протискивалась вперед. Но двигалась целеустромленно, решив, во что бы то ни стало, добраться до моего кресла.

Оказавшись рядом со мной, Нина Васильевна крепко ухватила меня за подбородок, задрала лицо вверх, мое же, естественно, и принялась вертеть его в разные стороны.

 

– Ванечкин, ну-ка открой рот. Открой рот, говорю! Покажи язык.

Я послушно сделал, что она требовала. Не драться же с ней. Хочет язык, пусть смотрит. Я могу и другое показать, более интересное. Потом вспомнилось, что тело уже не мое, а в четырнадцать лет вряд ли есть чем похвастаться. Стало немного грустно. Еще одну сторону жизни можно теперь исключить. Гадство…

Бегемот вглядывалась в мой открой рот несколько минут. Не знаю, что именно хотела разглядеть.

– Лена, откуда ты это взяла? – Додумалась Нина Васильевна, наконец, спросить Селедку. – Ванечкин, да закрой ты уже рот!

– Не знаю. Просто предположила. – Ответила малолетняя стерва.

– Господи… Тупикина…Лена…давай все предположения оставим при себе. Приедем на место, Петю еще посмотрят в медблоке. На всякий случай.

Бегемот попыталась развернуться, чтоб пойти обратно на свое место. Но ни черта у нее не вышло. Габариты не те. Поэтому Нине Васильевне пришлось пятиться назад до самого сиденья. При этом, она смотрела, не отрываясь, на меня, будто это я во всем виноват.

– Нина Васильевна, ну, перестаньте волноваться. Все хорошо. Уверена, у Пети на самом деле приключился тепловой удар. Или солнечный. – Елена Сергеевна, до этого молча наблюдавшая за происходящим, попыталась успокоить Бегемота.

При этом она сама несколько раз смотрела в мою сторону обеспокоенно. Но все равно поддержала, когда я сказал, что чувствую себя прекрасно и готов ехать в лагерь. Не знаю, почему. Даже интересно.

– Да что Вы? – Нина Васильевна как раз пятилась мимо того места, где сидела пионервожатая. – Хочу напомнить Вам последний случай. Когда мы попросилинаших прекрасных учеников написать сочинение на тему, как они видят близость себя и Родины. Помните? Нет? А я вот хорошо помню. Потому что отличился в первую очередь мой класс. Дети должны были рассказать, на каких предприятиях работают их мамы и папы, как заводы и фабрики выполняют план, как готовятся к партийным съездам. А что мы получили в итоге? Больше половины сочинений описывали те продукты и товары, что родители несут домой с производств. В стране работает ОБХСС, ведётся активная борьба с «несунами», а дети, как… как Павлики Морозовы сдали своих родителей. Чего только не понаписали: у одного мама тащит конфеты, папа другого торгует гвоздями с завода за копейки, у третьего оба родителя трудятся на заводе-гиганте, потому различного добра оттуда у них полон дом.

– Но ведь все обошлось. – Елена Сергеевна, пожала плечами. – Мы организовали родительское собрание без детей. Дети, между прочим, искренне радовались, что причастны к судьбе родной страны, ведь дома у них каких только «закромов» Родины нет. Но это из лучших побуждений. Вы родителям зачитали вслух отрывки из сочинений. Да, родители бледнели и краснели, как будто их поймало за руку ОБХСС. Но ведь оно и понятно. В любом случае, ситуация разрешилась благополучно.

– Да, только потом эти наивные дети рассказывали все с той же детской непосредственностью, как Вы это называете, что после сочинения и внепланового собрания, в доме образовался дефицит гвоздей, которых было «завались», и не стало конфет, которых раньше имелось столько, что их никто не ел. А теперь представьте, что будет, когда в сентябре нам придет время писать сочинение на тему: «Как я провел лето». Первое, о чем расскажут наши чудесные ученики – это случай с Ванечкиным. Так что не надо, Елена Сергеевна, нам таких волнений. Приедем в лагерь, его первым делом в медицинский блок. Путь посмотрит врач. На всякий случай.

Бегемот старалась говорить тихо и ее слова, конечно, в первую очередь предназначались вожатой. Большинство детей на эту беседу даже внимания не обратили. Судя по обрывочным фразам, которые доносились с соседних мест, мы скоро прибудем в лагерь. Поэтому подростки заметно оживились и переговаривались между собой. А я наоборот, вслушивался в то, что говорила Бегемот, очень внимательно. Потому что медицинский блок – это тоже риск. Не знаю, на каком уровне у них медицина. Вдруг, смогут определить чрезмерно активную мозговую деятельность в момент нашей борьбы с пацаном. Это спровоцирует вопросы. А вопросы мне сейчас ни к чему. Мне нужен покой и уединение, чтоб понять свои дальнейшие действия и свалить отсюда по-тихому.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12 
Рейтинг@Mail.ru