П. И. Ковалевский
Русский национализм и национальное воспитание
Время, однако, идет. Познание и изобретение являются силой. Они дают мощь, они дают производство, они дают удобства жизни, они дают капитал и продукты капитала – производство, культуру, жизненное благо. Мало-помалу физическая сила и власть начинают сознавать, что ум и познание – сила. Поэтому физическая сила постепенно начинает уступать силе знания, силе изобретения, силе производства, силе капитала. Вместе с этим просыпается в данном обществе и самосознание, и самоопределение. Члены наций начинают понимать, что все члены нации – создания одинаковые и имеющие право как на равное существование, так и на равное пользование благами жизни. С этой поры начинается стремление высших, образованных, состоятельных, мыслящих классов снизойти к своим братьям-труженикам и поднять их из положения раба в положение равного.
Их неравенство начинает проявляться не в породе и принадлежности к тому или другому классу по происхождению, а в культуре, образовании и знании. Самые высшие государственные места, самое высшее положение в духовном звании, и в науке, и в искусстве в равной мере могут занять как дети владык, так и дети рабов. И нет с этого времени ни рабов, ни владык, а есть граждане. И от нас самих и наших природных дарований и наших духовных потребностей зависит стать тем или другим. Разве мы не видим теперь, что дети бывших крестьян стали знаменитыми учеными, миллионерами, капиталистами и проч. и дети княжеских фамилий попали кондукторами… Явилось на свет равенство и братство и по закону, и по фактическим жизненным условиям, не только перед Богом, но и перед законом.
Таким образом, общность культурная, общность образовательная повела к тому, что высшие, более образованные и более состоятельные классы пришли к сознанию блага культуры, снизошли к тем своим братьям, которые стояли ниже, в неведении, умственной темноте, но с прирожденной любовью ко всему доброму, ко всему нравственному, ко всему родному. Эти высшие классы позаботились о том, чтобы просветить их, дать и им блага высшей культуры, поднять их до себя и сравнять их с собой. Это уравнение идет и теперь, идет неудержимо.
И вот эти люди связаны между собой едиными чувствами национальной любви, любви прирожденной, любви бессознательной, любви инстинктивной – национальными чувствами. Это чувство у русских лежит в нашей земле, в нашей православной вере, в нашем родном русском языке, в нашей исторической судьбе, которую мы все вместе прошли, в нашем народном характере – преданиях, сказаниях, песнях и проч., – в нашем духовном богатстве, созданном вековым трудом сынов нашей Родины.
«Вера русского народа в свои силы и свое призвание, его горячая любовь к своей родной земле, его православию – русские убеждения, зародившиеся и выросшие в убогих сельских храмах, в монастырских обителях, его глубокий, бескорыстный, запечатленный кровью и страданиями русский патриотизм, – все это в жизни России явилось основою, сутью и достоянием великого народа, украшением, альфой и омегой его многотрудного бытия» (Н. Высоцкий[14]).
Это национальное целое составляет собой государство, а для нас – Россию. Однако это государство, эта Россия в течение времени нашего бытия претерпела много-много изменений и перемен.
Всякое государство или объединенный народ при своем физическом и культурном возрастании невольно приходит в соприкосновение с соседями. Эти соприкосновения не всегда бывают благоприятного свойства, – чаще же неприятного и враждебного. Эта вражда иногда настолько обостряется, что вызывает столкновение или войну. Последствия этого военного столкновения – гибель и порабощение одного народа другим. Победят русских – русские подчиняются и превращаются в рабов, что и было в татарское нашествие. Победят русские – они пользуются правом победителя, правом сильного. Побежденный народ теряет свое лицо и поступает в рабство победителю. Победитель берет у него все то, что для него полезно, и уничтожает то, что противоречит интересам победителя. Победитель пользуется не только физическим и экономическим достоянием побежденного, но и его духовными и умственными дарованиями. Все, полученное от побежденного, победитель усваивает, ассимилирует и тем обогащает свои духовные сокровища, свою культуру. Последствия от этого два: 1) национальный характер, национальное лицо путем вступления новых духовных элементов в экономию державной господствующей нации постепенно расширяется и совершенствуется; 2) соподчиненная нация, втянутая в состав державной нации, лишается тех ее особенностей и свойств, кои противоречат интересам державной нации, и вступает в обладание всеми благами культуры державной нации. Не лишаясь своих природных свойств, подчиненная нация поднимается до уровня державной и таким образом взамен своей политической самобытности пользуется правами и привилегиями державной нации.
Так постепенно основная русская нация полян поглотила и ассимилировала соседние славянские племена древлян, кривичей и проч., – так она объединила распавшиеся удельные земли и оставила одно нечто целое, сильное и мощное, – так она победила своих победителей – татар – и заставила их войти в свое национальное целое, – так она захватила множество и других племен, более ста пятидесяти, и составляет ныне нечто единое и целое. В своей ассимиляции русская нация не проявляет людоедского характера. Она оставляет побежденному его веру, его язык, его нравы и обычаи, насколько последнее не противоречит основным законам Русского государства. Главными побуждениями к расширению пределов господства русской нации было не стремление к агрессивности, к захвату чужого, а только лишь самозащита и устройство границ, обеспечивающих целость и благополучие государства. Россию нисколько не интересовали Кавказские горы, и ныне ею почти не использованные, но Россия должна была завоевать Кавказ, дабы избавить себя от нападений и грабежей пограничных линий ее дикими хищными жителями. То же было и с крымскими татарами, и с хивинцами, и с Сибирью и т. д. Но, с другой стороны, трудно найти другую нацию более веротерпимую и народолюбивую, как русская. Ее если и можно в чем упрекнуть, то скорее в слишком большой снисходительности к покоренным народам в ущерб благополучия и внутреннего благосостояния своих коренных жителей, чем в стеснении и притеснении подчиненных народов. Какое сравнение между национализацией русских и германцев. Давно ли было то время, когда Померания и другие германские земли представлялись чисто славянскими, поголовно населенными славянами. Но пришли германцы, покорили славян и превратили их теперь в настоящих немцев. Не то русская нация. О ней поистине можно сказать то, что говорят хорваты Истрии. Ее покоренные народы имеют два языка: язык сердца (lingua des coure) – свой природный язык – и язык ума, язык хлеба (lingua del рапе), язык державной нации, на котором должны вестись все деловые отношения в государстве.
Элемент, связующий членов державной господствующей нации, ее цемент, ее одушевляющее и одухотворяющее начало – это национальное чувство. Но кроме национального чувства есть еще второй, объединяющий и связующий отдельных членов народа элемент – это национальное сознание.
Основа национального сознания – личное самосознание. «Познай самого себя» – это первый лозунг каждого образованного человека, и в тесной связи с ним должен идти второй лозунг – «Познай свою родину», говорит Стриндберг. Национальное сознание есть сознание факта сходства моего с моими соотечественниками в известных общих физических качествах языка, веры, обладания известными культурными ценностями, участия в образовании этих ценностей на благо нации и познание того, что я этими качествами отличаюсь от других наций. Национальное сознание свидетельствует, что я нашел связующую меня с ней общность характера, культуры, общность исторической судьбы, определяющей и мою личную особу. Нация есть то целое, в котором и я составляю нечто. Это величина, составляющая нераздельное целое с моим существом. Представление о моей нации всегда сочетается с моим «я». Кто позорит свою нацию, тот позорит самого себя. Величие моей нации есть слава и честь моя собственная, ибо нация существует только во мне и во мне подобных. С теоретической точки зрения национальное сознание есть признание того, что я и мои соплеменники являемся плодом одних и тех же естественно-исторических факторов. «Национальное самосознание есть сознание самого себя как части своей нации… Это то же, что чувство собственного достоинства у отдельного человека» (Виктор Строганов[15]). Весьма важно, чтобы это сознание было всеми связано с сознанием личного участия в строении культурного уклада Родины на благо этой Родины. Без этого последнего только возникают те эпидемии казнокрадства, мошенничества, воровства, которые нам приходится наблюдать в последнее время на нашей Родине. Естественно, что национальное самосознание возможно только в том случае, если нация вышла уже из доисторического состояния и стала на путь культуры и исторического бытия. Национальное сознание делает нацию сознательно движущей силой человечества и, в частности, политической деятельности.
Даже в одном и том же государстве национальное сознание далеко не всегда развито в одинаковой степени. У народов, начинающих жить самостоятельной сознательной жизнью, только интеллигентные классы проявляют национальное сознание, – низший же класс, народная масса живет национальным чувством и стоит далеко от определенного национального сознания.
Таким образом, громадная разница лежит между национальным чувством и национальным сознанием. Национальное чувство есть прирожденная принадлежность физической и душевной организации. Оно инстинктивно. Оно обязательно. Национальное сознание – акт мышления и вытекает из бытия нации. Сплошь и рядом национальное сознание зиждется на почве национального чувства, но оно не самобытно и является сознательным последствием первого.
Вот что говорит о национальном чувстве представитель Австрийской социал-демократической партии Отто Бауэр: «С чувством любви к моей нации пробуждается во мне не мнимая или действительная общность интересов с моими соплеменниками, а познание общности характера, познание того, что национальность есть не что иное, как форма моей собственной индивидуальности. Себя самого люблю я, так как во мне живет инстинкт самосохранения, – нация же представляется мне не чем иным, как частью моего я. Национальная особенность воплощается в моем характере, – вот почему я люблю нацию. Поэтому любовь к нации не есть какая-нибудь нравственная победа, результат нравственной борьбы, которым я мог бы гордиться, а только проявление инстинкта самосохранения, любви к самому себе, каков бы я ни был вообще, – любви, распространяющейся на всех тех, с которыми меня связывает общность национального характера. Если я считаю ценной индивидуальность моей нации, какова бы она ни была вообще, то отсюда вытекает воля к сохранению этой национальной самобытности. Это будет политика, стремящаяся к сохранению национальной индивидуальности».
Национальное сознание есть проявление «сознания самого себя как части своей нации», и так как «никто же себя возненавидит», то в силу этого каждое сознательное «я» относится с чувством уважения к своим прошлым историческим судьбам, к своей настоящей культуре и политике и своим будущим планам и пожеланиям. Это есть акт интеллектуальный и только реактивно освещенный чувством.
Национализм можно различать личный или индивидуальный и массовый. Личный индивидуализм есть национализм, присущий природе каждого человека, – массовый партийный национализм отличается от индивидуального только тем, что проявляется объединением чувств, мыслей и желаний отдельных лиц в большом едином целом.
Слово «национализм» можно понимать в двояком смысле: широком и узком. В широком смысле национализм – духовное веяние, течение, направление в данном народе, имеющее целью и задачей поднятие и совершенствование блага данной нации. Это и будет национализм массовый, партийный. Национальная партия в государстве есть партия, имеющая своей главной задачей, своим стремлением, своей деятельностью благо, славу, силу и честь державной, господствующей в государстве нации, также благо и тех соподчиненных наций и народов, кои всецело сливаются с державной нацией, данное государство считают своей родиной, своими Отечеством и заботятся о его величии и совершенствовании.
Очень интересное и красивое определение национальности дает М.О. Меньшиков[16]. «Национализм есть независимость от всего. Национализм есть освобождаемая энергия народная, самостоятельная и самодержавная в своем труде». И это определение национализма совершенно верно, если рассматривать национализм как проявление массовой энергии духа. Действительно, все истинные националисты вместе с тем и великие труженики. Нации наиболее национальные в то же время и наиболее трудолюбивые. «Сыновья лордов в молодые годы едут в колонии, за океаны, к антиподам в поисках живого и тяжелого труда, в поисках состояния, обеспечивающего в их глазах жизнь джентльмену. В Англии аристократический, т. е. вопреки ходячему предрассудку, – рабочий тип, деятельный, отважный, – ему противопоставлен плебейский, ленивый, паразитный тип, преобладание которого ведет к гибели некоторые великие страны Европы. Примером истинно национального юноши берите любого из великих тружеников, которые в Англии и Америке вышли из нищеты и достигли вершины славы…»
Но в русском национализме нужно отличать и еще одну особенность. Стомиллионная русская нация в течение тысячи лет жила главным образом трудом и потом, кровью и телом простого русского народа. В течение тысячи лет этот народ главным образом проливал свою кровь. На его костях строилось Русское государство. Его трудами питались все граждане. Его жизнью достигнуто могущество и величие России. Между тем этот народ в течение тысячи лет был только рабом. Императрица Екатерина уничтожила для него позорное звание раба, но это не мешало ей закрепостить более миллиона русских различным русским и инородным магнатам. Только император Александр II дал свободу закрепощенным. Император Александр III всю свою жизнь посвятил улучшению благосостояния русского народа, и только император Николай II признал в нем права гражданина и призвал к участию в строении государства. Но тысячелетнее рабство тяжелым гнетом отразилось и на физическом, и на душевном лице русского крестьянина, русского народа. Долг, великий долг, неоплатный долг русской национальной партии – заботиться о благе, счастье, величии, мощи и сознании всей русской нации, но паче всего и первее всего – о благе, счастье, величии, мощи, сознании и праве русского крестьянина, русского народа. Русский народ – это мощь государства, это сила государства, это величие государства. Русская национальная партия первее всего должна стать народной демократической партией, и только в таком случае она будет иметь право называться национальной партией.
Давно уже русская интеллигенция отреклась от своего народа и знается с инородческими сепаратистами, а русское общество занимается русским народом больше после сытного обеда за чашкой кофе или за сигарой. И то и другое или позорно, или бесплодно. Не то нужно на деле, и не то даст плод. Вспомним А.С. Хомякова[17]: «Принадлежать народу – значит с полною и радушною волей сознавать и любить нравственный и духовный закон, проявлявшийся в его историческом развитии. Тонкие, невидимые струны, связывающие душу человека с его землею и народами, не подлежат рассудочному анализу. Может быть, нельзя доказать, чтобы русская песня была лучше исполнения баркаролы или тарантеллы, но она иначе отзовется в русском ухе, глубже потрясет русское сердце… Только в живом общении народа могут проясниться его любимые идеалы и выразиться в образах и формах, им соответственных. Чтобы оживилась наука, быт и художество, чтобы из соединения знания и жизни возникло просвещение, мы должны слиться с жизнью русской земли, не пренебрегая даже мелочами обычая и обрядным единством как средством к достижению единства истинного…»
Петр Струве[18] полагает, «что есть два национализма с диаметрально противоположным отношением к окружающей его враждебной или индифферентной среде. Один национализм – свободный, творческий и потому открытый и в подлинном, и лучшем смысле завоевательный. Другой национализм – скованный, насильный и потому вынужденный бояться других и обособляться от них. Это национализм закрытый, или замкнутый, или оборонительный». Носителями первого являются англосаксы, носителями второго – евреи. «Какой национализм должен проводить русский народ и русское государство? Национализм нового англосаксонского или старого еврейского типа? Не может быть сомнения: свободный, открытый, завоевательный национализм есть свидетельство силы и здоровья большой нации… Идеалом, к которому должна стремиться в России русская национальность, по моему глубокому убеждению, может быть лишь такая же свободная и органическая гегемония, какую утвердил за собой англосаксонский элемент… Но национализм может быть подлинной силой только там, где он опирается на самодеятельность широких народных масс. Это верно по отношению к угнетенным национальностям и еще более верно по отношению к такой национальности, которая, как русская, создала самое государство и играет в нем первенствующую роль… Великому народу, создавшему могущественное государство, не только нравственно приличествует, но и интересам его здоровья отвечает лишь открытый, мужественный, завоевательный национализм, провозглашающий и осуществляющий свободное состояние национальности…»
Что такое национализм? Национализм – это проявление уважения, любви и преданности, преданности до самопожертвования в настоящем, почтения и преклонения перед прошлым и желание благоденствия, славы и успеха в будущем той нации, тому народу, к которому данный человек принадлежит. Каждый член нации есть часть целого, и как нация не может и не должна оставлять своего члена беззащитным и неотомщенным как внутри, так и вне места ее обитания, так и часть ее, ее члены должны быть всегда готовы пожертвовать собой для своей народности.
Часто смешивают национализм с патриотизмом, однако между ними серьезная разница. Национализм есть беспредельная любовь и готовность к самопожертвованию за свою народность, а патриотизм – такая же любовь и готовность к самопожертвованию за Родину, Отечество. Национализм скорее понятие психолого-антропологическое, а патриотизм – историческо-географическое. Natío – народ, patria – отечество, географическая величина, составляющая пространство, занимаемое тем или другим государством с его прошлым.
Государство может быть заселено одной или несколькими народностями. Есть государства, которые заселены целиком одной народностью, – для граждан такого государства национализм и патриотизм – понятия тождественные. Есть государства, и таких большинство, в коих одна нация является державной и несколько или много народностей ей соподчиненных, как, например, Англия, Германия, Австрия и проч., а в России таких соподчиненных наций более ста пятидесяти. Есть государства, населенные несколькими равноправными нациями, как Швейцария. Бывают случаи, когда одна нация не имеет одного отечества, а разбросана по различным государствам, как цыгане, армяне, евреи и проч. Есть, наконец, такие аномальные случаи, когда в державном государстве соподчиненные нации стремятся поглотить другие, менее культурные нации того же государства в противность интересов господствующей нации, как это делают поляки в Белоруссии и Литве, финляндцы с карелами, лопарями и проч., татары с мордвой и проч.
Ясно – национализм и патриотизм не одно и то же. Скорее патриотизм – понятие более общее, а национализм – понятие частное. В каждом государстве может быть только один патриотизм и несколько национализмов. Одним из краеугольных внутренних устоев, на которых зиждется сила, крепнет и жизненность государства, один из могущественных оплотов, охраняющих его целость и благосостояние, – это любовь народа к своему Отечеству, народный патриотизм.
Тем не менее очень часто слова «национализм» и «патриотизм» употребляются как равнозначные в смысле национализма.
Пока у народа не потеряно и не ослаблено его достоинство, никакие внешние бедствия и потрясения внутренние не опасны для его государственного бытия.
Н. Страхов говорит следующее: любить Отечество, прежде всего, значит любить свою родную страну, то есть ту определенную географическую территорию, где человек впервые открыл глаза на свет божий, где его вскормили, где он приобрел свои первые познания, испытал первые радости жизни, – словом, где на него действовали первые впечатления, – самые сильные и глубокие из всех впечатлений. Любить свою родную страну – значит любить самую природу этой страны со всеми ее особенностями, любить те поля, луга, леса, реки, озера, холмы и горы, которые с детства окружали человека в его родной стране и были первыми его знакомцами. Это будет элемент любви к Отечеству чисто физический. Далее, любить Отечество – значит любить населяющий родную землю народ. Люди, населяющие извилистую территорию земной поверхности, считают себя обладателями ее и ее считают своей родной землей в силу того, что она возделана и оставлена нам в наследие прадедами, дедами и отцами. Это общее наследование земли и совместное пользование ею необходимо соединяет людей тесными узами, а вместе с тем сообщает им свой особенный отпечаток, с одной стороны, в силу пламенного кровного родства их, с другой, – в силу одинаковости внешних условий их совместной работы. Группа людей, соединенных этими тесными узами, получившая свой особенный отпечаток в силу указанных условий, и образует то живое целое, которое и называется нацией или народом. Быть живым членом этого целого – значит любить его особый природный отпечаток, особенность его натуры, характер, – любить продукты его духовного творчества, язык, произведения искусства, литературы, – любить его прошлое, то есть историю, предания, – любить его настоящее, то есть идеалы и стремления.
«Что такое Отечество? – спрашивает Хомяков[19]. – Это та страна и тот народ, создавший страну, с которым срослась вся моя жизнь, все мое духовное существование, вся целость моей человеческой деятельности. Это тот народ, с которым я связан вполне жилами сердца и от которого оторваться не могу, чтобы сердце не изошло кровью и не высохло».
Эта любовь к народу составляет тот элемент любви к человечеству, который называется сознательным или нравственным национализмом.
Таким образом, патриотизм – скорее физический элемент любви к Отечеству, тогда как национализм – элемент нравственный и духовный.
Но и этим любовь к Отечеству не исчерпывается. Любить Отечество – значит любить ту гражданственность, которую выработал народ… Любить Отечество – значит любить благо Отечества, благо Родины своей, благо своего народа, благо своего государства, дорожить этим благом, охранять его, служить ему, любить самое служение, любить свои обязанности, направленные к охранению и возвышению блага своего Отечества.
«Все, чем мы питаем свою духовную природу, все, что дает красоту и достоинство нашей жизни в области религии, науки и искусства, – все это выросло на почве образованного общежития, обусловленного государственными порядками», – говорит Вл. Соловьев.
«Тем, что мы представляем собой, что есть у нас, мы во многом обязаны прошлому, обязаны своей нации, мы в долгу у нее, и отвергать этот долг, разрывать с нею не имеем нравственного права. Если есть способности и обязанности у отдельных людей, тем более тем серьезнее они у целой нации. И народ не имеет права пренебрегать ими, отрекаться от того, что дано ему, что выработано, развито им в многовековой жизни. Своей, национальной жизнью он внесет в общую мировую борьбу за добро больше, чем жизнью чужой, обесцвеченной, интернациональной» (М.Н. Дурново).
Наш знаменитый историк Карамзин говорит следующее: «Патриотизм есть любовь к благу и славе Отечества и желание способствовать им во всех отношениях.
Человек любит место своего рождения и воспитания. Сия привязанность есть общая для всех людей и народов, она есть дело природы и должна быть названа физической. Родина мила сердцу не местными красотами, не ясным небом, не приятным климатом, а пленительными воспоминаниями. Любовь к гражданам или людям, с которыми росли, воспитывались и живете, есть вторая, столь же общая, как первая, местная или физическая, но действующая в некоторых местах сильнее, ибо время утверждает привычку».
Известный русский церковный оратор, харьковский архиепископ Амвросий говорит следующее: любви нельзя ни учить, ни учиться. Любовь есть чувство свободное. Так и любви к Отечеству никто не учит. Она есть одна из самых крепких естественных привязанностей человека. Можно только содействовать ее расширению и возвышению. Это многообнимающее чувство любви к Отечеству состоит из различных привязанностей, как страна, язык, вера, нрав и обычаи и проч.
Есть мыслители, которые не только не признают, но даже порицают узкий эгоистический национализм и проповедуют всечеловечество, интернационализм и космополитизм, то под фирмой христианства, то под фирмой социализма. К этой группе антинационалистов принадлежит и наш мыслитель настоящего времени, Вл. Соловьев. Но и он должен был сделать уступку в силу неизбежной необходимости. «Каждая нация – живой орган единого тела – человечества – выполняет особенную свою функцию во всемирной истории, – каждая нация имеет своего рода миссию. Национальное чувство и патриотизм, старающиеся сохранить и развить народную самостоятельность и в жизни, и в мысли, имеют оправдание с точки зрения всечеловеческой. Ибо если народность есть орган всечеловеческого организма, то что же это будет за организм, состоящий из безжизненных и бессильных органов, – что же это будет за человечество, состоящее из бессильных и бесформенных народностей. Принадлежа к известному народу, мы волей-неволей причастны народной самобытности, народному характеру и типу, мы неизбежно налагаем свой национальный отпечаток на все, что мы делаем, – «хорошее и дурное».
Итак, национализм есть проявление бессознательное, инстинктивное и прирожденное и проявление сознательное, логический вывод из национального бытия, то есть национальное чувство и национальное сознание. Значит, национализм есть слагаемое из национального чувства и национального сознания.
Всякое государство живое и действующее должно быть исполнено национализма. Это его душа. Это его сущность. Это его бытие. Космополитическое государство – аморфная, бесформенная масса. То же и с человеком. Что такое человек без нации? Быть может, это идеал. Но идеал в реальной жизни – нечто отвлеченное, бессильное и обречен на гибель. Человек без нации – то же, что дерево без рода. Дерево – ни груша, ни слива, ни яблоня – в природе не нужно. Требуется или то, или другое, или третье. Человек-идеал – человек будущего. Космополит – не живой человек, а, как метко сказал Карамзин, «существо метафизическое». Тургенев устами Лежнева еще резче выразился по этому поводу: «Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее обойтись не может. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится. Космополит – это нуль; хуже нуля; вне народности – ни художества, ни истины, ни жизни, ничего нет! Без физиономии нет даже идеального лица; только пошлое лицо возможно без физиономии». Он чужд всему, и ему чуждо все. Это есть миф, это – схоластика. Теперь может быть или немец, или француз, или японец, или русский, – а человек исчезнет с лица земли, как исчезли мамонты, ихтиозавры и проч.
Великие нации потому и сильны, что они национальны. Они составились не только из своего племени, но и из поглощенных ими народов. Потому эти великие нации, будучи глубоко национальными, в то же время могут и должны быть и державными и господствующими. Если же соподчиненные им нации не будут ими придерживаемы, то самая сила и мощь державной нации будет подорвана, ибо каждая из этих наций будет стремиться стать равносильной и политически равноправной и тем самым ослабить мощь и державу господствующей нации.
В этом отношении поучительны слова Рузвельта: «Мы должны сделать из них (иностранцев-переселен-цев) американцев во всех отношениях: по языку, политическим взглядам и принципам, по пониманию и отношению к церкви и государству. Мы приветствуем немца, ирландца, стремящихся стать американцами, но нам не нужно чужеземцев, не желающих отказаться от своей национальности. Нам не нужны немцы-американцы, ирландо-американцы, образующие особый слой в нашей общественной и политической жизни. Мы никого не можем признавать, кроме американцев…» И это говорит социал-демократ… А чем же мы хуже американцев…
Но, имея за собой все права превосходства и физического и культурного, державная нация должна все силы своего превосходства употреблять на то, чтобы и соподчиненные ей нации развивались и физически, и материально, и нравственно, и умственно. В том и заключается ее собственная сила и собственная мощь, чтобы соподчиненные нации поднять до себя и дать возможность и им использовать все блага своей культуры. Но взамен этого она имеет полное право требовать, чтобы соподчиненные ей народности развивались и совершенствовались в единении с целями, намерениями и стремлениями с нею, господствующей нацией, ибо благо господствующей нации заключается в благе соподчиненных наций и благо соподчиненных наций – в благе господствующей нации.
Я позволю себе сказать несколько слов о государстве и государственности.
Профессор А.Д. Градовский[20] говорит следующее: «Каждая страна, входящая в состав государства, необходимо должна слиться с ним в одно целое, вступить с ним в органическое соединение, сделаться неразрывною частью одного целого. Пока существуют в государстве племенные оттенки, мнения различные, настолько сильные, что они могут внести рознь в общегосударственную жизнь, развитие его нельзя считать оконченным. Оно не достигло коренного условия своего существования: национального единства, и чем больше мы видим в данном государстве местностей и племен, состоящих на особом положении, тем дальше это государство от полного развития своих национальных начал, тем больше препятствий и трудов предстоит ему преодолеть».
«Но государство не стирает всех местных особенностей, и, ввиду этих особенностей, местное население должно быть снабжено известной суммой прав, дарованных ему общим законодательством, причем местная администрация должна быть поставлена в возможность действовать сообразно с условиями времени и места, и самодеятельности общества. Однако введение в эти местности настоящего самоуправления дало бы легальную жизнь не только сродным нам общественным элементам, но и враждебным для нас началам. Поставленные друг подле друга начала эти вступили бы в борьбу и, принимая низкий уровень образования и слабое экономическое положение дружелюбной для России части общества, обеспечили бы преобладание враждебных ей стремлений. В этих случаях самоуправление в указанных областях означало бы освящение сепаратных, антигосударственных, антинациональных и даже противообщественных стремлений, которые привели бы к подавлению здоровых общественных сил и торжеству враждебной для нас политики. Попечительство правительства в таких местностях, естественно, должно быть направлено к поддержанию русских начал, а не к развитию земских учреждений в том виде, как они возможны в других областях нашего Отечества».
