Павел Корнев
Нелегал. Том 2
– Ой да брось!
– Что значит – брось? У меня экзамен по физике на носу! – возмутился я, подмигнул соседке и от предложенного бутерброда с вареньем отказался, ушёл к себе в комнату. Нужно было разобрать показания опрошенных за день студентов и успеть помедитировать перед сном, а сладкого я сегодня на неделю вперёд наелся.
Миша и в самом деле заявился домой только ночью – меня разбудило приглушённое переругивание соседей, вот и взглянул на часы. Потом долго ворочался и никак не мог уснуть. Встал невыспавшимся и злым, только поэтому и претворил в жизнь обещание заглянуть на кафедру феномена резонанса, иначе бы точно махнул рукой и занялся своими делами. Ну а так отыскал секретаря тамошней ячейки Февральского союза молодёжи и прямо с порога объявил:
– Ну и что у вас на кафедре за бардак творится?
– Утречка, Петя! – поприветствовал меня знакомый по студсовету старшекурсник, зажал лицо в ладонях, зевнул и сказал: – Бардак у нас творится самый разный. Тебя какой именно интересует?
– Интересуют меня, Вадим, пьянки и гулянки. Говорят, они у вас нормой жизни стали.
– Кто говорит?
– Люди говорят.
– Люди соврут – недорого возьмут.
Я покачал головой.
– Не в этом случае.
Вадим вновь зевнул, помотал головой и спросил:
– Всё серьёзно, значит?
До вранья опускаться не хотелось, и я перевёл разговор на другую тему:
– Тоже ночь напролёт колобродил?
– Если бы! – вздохнул секретарь ячейки. – Диплом писал. Горю уже. Синим пламенем!
Я уселся на шаткий стул и сказал:
– Тогда быстренько расскажи, что у вас происходит, и вместе решим, как с этим быть.
– Активная общественная жизнь у нас происходит, – усмехнулся Вадим. – Нет, серьёзно! Когда на кафедру Антон Пух пришёл, я нарадоваться не мог. Раньше наши умники в библиотеке штаны протирали и света белого не видели, а он их расшевелил. На пляж, в театр или кино, на выставку или танцы однокашников сагитировать – это он завсегда. Ну а потом как-то незаметно из всех развлечений остались посещения варьете да попойки у него на квартире. И что я могу с этим поделать? А ничего! В свободное от учёбы время каждый волен заниматься, чем пожелает!
Хмыкнув, я достал блокнот и уточнил:
– И прямо один человек так дурно на коллектив повлиял?
Секретарь ячейки хмуро глянул в ответ.
– Других предположений на этот счёт у меня нет.
– Антон Пух – это рыжий такой? – уточнил я.
– Знаешь его?
– Вместе инициацию проходили.
– Серьёзно? Я думал, ты старше!
– Нет, тоже третий курс, – сказал я и убрал блокнот, так ничего в него и не записав. – Ты мне вот что скажи: на собраниях этот вопрос поднимали?
– Снижение посещаемости обсуждали, разве что, – после недолгих раздумий сообщил Вадим. – Но без упоминания персоналий. Просто учащихся к ответственности призывали.
– Успеваемость тоже снизилась?
– Увидим по итогам сессии.
– По итогам сессии поздно будет, – покачал я головой. – Нельзя, чтобы вас обвинили в пассивности, это бросит тень на всю институтскую организацию. Надо действовать на опережение. Поднимите данные по количеству допущенных к сессии, сравните с прошлыми семестрами. Если увидите снижение, проведите задним числом собрание на этот счёт. Если нет, всё равно проведите, только уже исключительно о разлагающем влиянии Пуха, и направьте нам вчерашним числом. Только сделай всё до обеда, чтобы я в канцелярии зарегистрировал. Нас официально запросят, а сигнал уже есть и работа ведётся. Сделаешь?
Вадим поднялся из-за стола и протянул руку:
– Спасибо, Петя!
– Не за что! – без малейшего намёка на улыбку произнёс я и откланялся.
Выйдя за дверь, задумался, не возводят ли на Антона напраслину, тут-то на глаза и попался Миша Попович с опухшей физиономией и покрасневшими из-за недосыпа глазами.
– Привет! – усмехнулся я. – Ты чего так рано?
– Так это… – чуть заторможенно выдал мой сосед. – Консультация сейчас начнётся!
– Какая тебе ещё консультация? – хмыкнул я, взяв его под руку. – Ты и так всё знаешь. Идём!
– Куда ещё?
– Увидишь.
Отвёл я Нигилиста в буфет. Но там мы задерживаться не стали, только купили два стакана чёрного чая и вышли на улицу.
– Ну и чего? – озадаченно уставился на меня Попович.
– А и ничего, – усмехнулся я. – Пей чай, дыши свежим воздухом.
Так уж холодно сегодня не было, но стылый ветер мёл позёмку, и мой сосед мигом озяб. Зажав обеими ладонями стакан, Миша сделал длинный глоток, постоял немного и спросил:
– Петь, ну чего тебе, а?
– Много вас вчера гуляло?
– А какая разница? – удивился Нигилист, нахохлился и с вызовом произнёс: – Это моё личное дело, как я свободное время провожу!
– Милене это скажи! – отмахнулся я. – Меня интересует исключительно вчерашняя ночь. Так много вас было?
– Зачем тебе?
– Сначала ответь.
– Человек десять, – сказал Попович как-то не слишком уверенно. – Или пятнадцать. Там ещё девчонки с педагогического подошли, я их плохо помню.
– Где пили?
– На квартире у одного из наших. Ну это потом уже. Сначала в «Синей гусенице» сидели. Это варьете.
– Всех, кто там был, знаешь?
– Петь, да что случилось-то?! Ты можешь толком объяснить?!
– Нет, – спокойно произнёс я, отхлебнув чая. – Но ты же понимаешь, что я не просто так к вам на кафедру пришёл и опрос провожу!
– Там что-то стряслось, когда я ушёл? – забеспокоился Миша.
– Именно там ничего не стряслось, – уверил я его. – Более того – все, кто был на той квартире, не могли в это же время находиться в другом месте, где и вправду могло кое-что случиться. Так кто именно там был? Когда пришёл, когда ушёл?
Попович начал перечислять имена, но тут же сбился и развёл руками.
– Да всех разве упомнишь? Кто-то приходил, кто-то уходил. А может, они и не уходили, а с барышнями в спальне уединялись. Я не следил!
– А кто может знать наверняка?
– Если только Антон Пух, – предположил Нигилист без особой, впрочем, уверенности. – Мы у него на квартире постоянно собираемся, а вчера все свои были вроде.
Я изобразил задумчивость.
– Ну не знаю, не знаю. – Затем похлопал соседа по плечу. – Может, и лишнее это. Ты пока о нашем разговоре не распространяйся, нужно будет – я сам Антона опрошу.
– Как скажешь.
Миша допил чай, и я забрал у него стакан, отнёс пустую посуду в буфет.
С девочками они, значит, уединяются?
Очень интересно. И если Милене об этом говорить определённо не стоило, то отразить в отчёте майору Городцу нужно будет непременно.
Всю первую половину дня я рыскал по студгородку в поисках людей из составленного вчера списка, а ещё посетил горбольницу и раздобыл там кое-какие сведения. Личное знакомство с барышнями из регистратуры и коробка шоколадных конфет до предела упростили получение нужных выписок, зато в канцелярии Службы охраны института меня послали куда подальше, там пришлось просить о содействии Евгения Вихря.
Когда я пришёл в студсовет, Касатон Стройнович уже заканчивал передачу дел председателю, но выслушать меня он не отказался.
– Что у тебя, Петя?
– Рогоз, – пояснил я. – Ты погляди, какой у этого горячего южного человека послужной список!
Касатон взял характеристику, выданную секретарём ячейки Февральского союза молодёжи, ознакомился с ней и хмыкнул, после начал просматривать подобранные мной документы – протокол заседания товарищеского суда, вытребованные в архиве заявления двух бывших пассий аспиранта с просьбой оградить их от преследований со стороны слишком уж ревнивого кавалера и свидетельские показания о целом ряде драк.
– Налицо систематическое нарушение общественного порядка! – объявил я и протянул полученные в горбольнице выписки. – Общее количество часов временной нетрудоспособности всех участников драк я не подбивал, но сумма получается приличная.
Стройнович вытащил из верхнего ящика стола счёты и защёлкал костяшками, оценил полученный результат и вновь хмыкнул.
– Петя, а чего ты так к нему прицепился? – спросил он, пригладив тоненькие ниточки усов. – Что-то личное?
Я покачал головой.
– Нет, был сигнал.
– Анонимный? – предположил Касатон.
– Можно и так сказать, – хмыкнул я. – Источник информации я раскрывать не стану.
Мой старший товарищ вздохнул и спросил:
– И что ты предлагаешь? Публичную порку устроить?
Я покачал головой.
– Мне сейчас за двоих работать придётся, не до того просто будет. Давай в оперчасть материалы вернём в связи со вновь открывшимися обстоятельствами? Если ты вчерашним числом заключение подпишешь, я договорюсь, чтобы дело обратно забрали.
В иной ситуации Стройнович у меня на поводу бы точно не пошёл, а так махнул рукой.
– Делай!
Я сел за печатную машинку и только заправил в неё лист, как распахнулась дверь и к нам заглянул Вадим с кафедры феномена резонанса.
– Не помешаю? – проформы ради уточнил он, входя. – Салют, Касатон! Петя, виделись.
– С чем пожаловал? – поинтересовался Стройнович, отвечая на рукопожатие.
– Да вот завелась паршивая овца, понимаешь! Держи!
Касатон листки брать не стал, покачал головой.
– С этим уже не ко мне.
– Я обещал вчерашним днём зарегистрировать, – сказал я. – Вадим, оставляй!
– Нет ну ты скажи, какую бурную деятельность развил! – покачал головой Стройнович и повторил за мной. – Да, оставляй, Вадим. Гляну. – А когда мы вновь остались в кабинете вдвоём, он усмехнулся: – Тоже сигнал был?
– Именно! – подтвердил я и пояснил: – Сосед мой там учится.
– И что теперь с этой писулькой делать? Вадим понятно – он задницу свою прикрыл, да только у нас полномочий вмешиваться нет. По уму надо отказ в принятии к рассмотрению писать.
– Это неконструктивно! – покачал я головой. – Лучше мы Палинскому рекомендуем на этот момент внимание обратить. А то у них и посещаемость снижается, и успеваемость падает.
Касатон уставился на меня во все глаза.
– Мы. Рекомендуем. Палинскому. – Он произнёс эту фразу с выражением, делая длинные паузы между словами. – Петя, ты сегодня кровожаден как никогда! Профессор же этого Пуха… – Стройнович осёкся и задумчиво повторил: – Пуха, Пуха…
– Вспомнил, да? Это беглец на фронт, которому мы отсрочку наказания согласовали. Чуть ли не единственному, заметь! А он вон как себя проявил! Вот ещё немного покутит, и начнётся разбор полётов, будем иметь бледный вид.
– Отсрочку ему до конца первого семестра дали, так? – уточнил Касатон, задумчиво потирая переносицу. – По итогам сессии ему новое ходатайство подавать придётся, и Палинский после нашей писульки его точно не подпишет. А если даже и подпишет, у моего преемника будет железобетонное основание в новой отсрочке отказать, и второй семестр товарищ Пух проведёт в учебном центре ОНКОР.
– Как-то так, да.
– Не уверен, что это правильно, но чёрт с тобой, Петя! Готовь бумаги вчерашним числом, я подпишу.
– Спасибо, Касатон! Ты настоящий друг.
– Ничего-ничего! Сева тебе устроит весёлую жизнь. По струнке у него ходить будешь!
– Не сыпь мне соль на рану, а? – попросил я и взялся печатать.
Последние три месяца Александр Малыш проводил тренировки исключительно на полигоне, но никто из нас, несмотря на приход в Новинск минусовых температур, против этого не протестовал. Не могу сказать, будто ряд случившихся осенью… инцидентов был столь уж серьёзен, но замена большей части остекления спортивного зала, пусть даже и в складчину, удовольствие не из дешёвых – уж проще немного помёрзнуть, чем свои кровные от сердца отрывать. Иначе никак: от чистого рукопашного боя и противодействия неструктурированным воздействиям мы перешли к работе с полноценными конструкциями, а при их разрушении энергетические выбросы случались слишком часто, чтобы инструктор успевал гасить их все до одного.
Преимущественно приходилось ломать чужие защитные конструкции и удерживать от разрушения собственные, но никто не запрещал и решить поединок старым добрым мордобоем – по сути, мы вернулись к тому, чему нас учили на курсах в комендатуре, только на принципиально ином уровне.
На самоконтроль подопечных Малыш не полагался и привлёк двух помощников из аналитического дивизиона, только поэтому, наверное, обычно и обходилось без травм. Синяки и ушибы за таковые не считались. В промежутках между поединками мы тоже не филонили: подтягивались и отжимались, отрабатывали удары на боксёрских мешках, а броски на товарищах. Работали и в парах, и двое против одного, а того же Матвея Пахоту частенько пытались заломать и втроём-вчетвером. Ну а я помимо всего прочего разбирался с малой полусферой искажений.
Получалось не очень. Честно говоря, вне состояния резонанса – не получалось вовсе, ибо малой она лишь именовалась, а по факту была полноценной структурой, и если шаровую молнию и кинетический экран я освоил относительно быстро, то здесь у меня натуральным образом начинали заезжать шарики за ролики, до того много параметров приходилось одновременно удерживать в голове.
Только это не повод отказываться от тренировок. Дам слабину, и остальные сразу в отрыв уйдут. Это сейчас они конструкции осваивают, а ещё немного и полноценные структуры изучать начнут. Им-то проще, им-то гипнокодами нужную информацию в голову вложат. На блюдечке всё преподнесут.
Ну да – от такого рода ускорения учебного процесса никто после известных событий отказываться не стал, благо вскрылось всё в летние каникулы. Насколько я знал, в авральном режиме были проверены и при необходимости откорректированы все пакеты гипнокодов, а помимо этого включили в обязательный набор сразу несколько новых: какие-то чистили от мусорных кодов подсознание, какие-то делали оператора невосприимчивым к активирующим их сигналам. В кои-то веки в ректорате прислушались к доценту Пауку и решили не стричь всех под одну гребёнку. На радостях тот мне четвёрку на пересдаче поставил, кроме билета даже ничего толком не спрашивал больше.
Задействовав адаптивную технику, я потянул в себя сверхсилу и начал упорядочивать потенциал, делая его невосприимчивым к активному излучению Эпицентра. Накопил два десятка мегаджоулей, обратился к намертво зазубренным командам и, будто тяжеловес неподъёмную штангу, вытолкнул из себя энергию, но не просто так, а по каналам формируемой структуры.
Пространство исказилось, расправились силовые экраны, заколыхались энергетические жгуты, протянулись стянутые узлами каналы. Есть контакт!
Хлопнуло! Вспыхнуло! Земля вокруг покрылась оплавленной корочкой!
Зараза, и минуты не продержался! А ведь чувствовал, что в этот раз точно получится!
Кто-то зааплодировал, кто-то засвистел, ну это как водится – развлечься за чужой счёт у нас завсегда готовы. Ладно хоть ещё из-за дрянной погоды сегодня на полигоне не было студентов.
– Стабильность признак мастерства! – заржал Митя Жёлудь.
– Идите вы! – отмахнулся я, не принимая смешки близко к сердцу. В конце концов, в состоянии резонанса эту конструкцию контролирую с каждым разом всё лучше, а в Новинске меня ещё и активное излучение Эпицентра сбивает.
Вот-вот! Всё дело в излучении!
– Мы пойдём, – кивнул Максим Бондарь. – Но ты тоже давай с нами. Все идём в кабак!
– Чего это ещё?
Макс расплылся в самодовольной улыбке.
– Я назначение в Пограничный корпус получил!
Митя Жёлудь склонился к моему уху и тихонько шепнул:
– Не получил, а выплакал!
Он определённо знал о переводе заранее, а вот для остальных это известие стало столь же неожиданным, как и для меня.
– Ого! – присвистнул Илья Полушка. – И на какую границу отправят?
– Не знаю пока, – пожал плечами Бондарь. – В конце месяца в столицу на курсы повышения квалификации поеду, а там видно будет.
– Старшего вахмистра дадут? – уточнил Сергей Клевец.
– Дадут, – подтвердил Макс.
Карл вздохнул, и я пихнул его в бок.
– Ты-то чего вздыхаешь, товарищ без пяти минут кандидат-лейтенант?
– Да не в звании дело! У нас сейчас преддипломная практика начнётся, потом защита и сразу распределение. Маринка предлагает на кафедре остаться, а у меня учёба уже вот где сидит! – Он для наглядности указал себе на горло. – Я в армию хочу! В СЭЗ!
Все уже двинулись с полигона в спорткомплекс, так что я с ухмылкой спросил:
– А Маринку, значит, больше не хочешь? Ей-то ещё учиться и учиться.
– Ой, не трави ты мне душу! – разозлился здоровяк. – Уже всю голову сломал, как быть!
– Отслужи пару лет в корпусе, – предложил я.
– Пустая трата времени!
– В особом-то дивизионе?
– Ну… – протянул Карл. – Так-то нет. Но возьмут меня туда?
– Не боись, я за тебя словечко замолвлю.
– Очень смешно!
В спорткомплексе мы надолго не задержались, никто даже в душе не завис: не так уж и холодно сегодня на улице было, не успели толком замёрзнуть – всё же не на одном месте стояли, двигались постоянно.
Вопреки обыкновению Матвей Пахота сегодня решил составить нам компанию, Митя по такому случаю не удержался и залез ему под кожу:
– Неужто Варенька не заругает?
Громила снисходительно глянул в ответ и положил свою лапищу на плечо пареньку; того аж перекосило.
– Перевод товарища не грех отметить, не дурная пьянка, чай! – веско произнёс он, и Митя проявил благоразумие, оставил здоровяка в покое.
После тренировок мы изредка захаживали в кафе «Под пальмой» и раньше, но в столь пёстром составе прежде там не появлялись ни разу: Бондарь, Полушка и Клевец были в форме бойцов ОНКОР, китель Пахоты отмечали нашивки сержанта милиции, а пиджаки всех остальных – значки студентов РИИФС. И Мити Жёлудя в том числе. Его зачислили сразу на второй курс, благо за плечами у протеже Городца была не только спецподготовка, но и оконченное экстерном среднее специальное энергетическое училище.
Мы сдвинули два стола, и Макс заказал всем по кружке пива. От выпивки отказался только Матвей, он остановил свой выбор на чае.
– Варенька заругает? – повторил свой вопрос Жёлудь, благоразумно расположившийся на противоположном от громилы конце стола.
Тот спокойно покачал головой.
– Я, Митенька, с выпивки дурею и контролировать себя перестаю. А шуток так и трезвый не понимаю.
– Понял-понял! Молчу!
Пока несли пиво, я обменялся взглядами с Бугром и Занозой, но те играть в гляделки оказались не расположены, сразу расплатились и ушли. Жалоб на них после возвращения из учебного центра ОНКОР не поступало, да и с Северяниным они отношений, насколько я знал, больше не поддерживали. То ли всерьёз разобиделись на него, то ли он сам окончательно променял старых дружочков на участие в студенческом самоуправлении и миниатюрную блондиночку, с которой так и продолжал крутить роман.
– Как думаете, будет война с Суомландией? – спросил вдруг Карл. – В газетах пишут, переговоры о территориальном размене зашли в тупик!
– Хорошо бы с ними поквитаться, – вздохнул Сергей Брак, – но мы сейчас свои позиции в Закасизье восстанавливаем, не до того.
– Никаких позиций мы не восстанавливаем! – рубанул ребром ладони по столу Илья Полушка. – Мы приняли во внимание волеизъявление трудящегося класса и пришли защитить пролетариат от угнетения со стороны Султаната и местных реакционных кругов!
– А ещё там есть нефть… – будто между прочим отметил ассистент Альберта Павловича и приложился к кружке с пивом.
Карл покачал головой.
– Думаю, дело не только в ней. Мы ведь ещё и единоверцев защищаем, а это большой плюс в отношениях с церковью!
– Каких ещё единоверцев? – недоумённо уставился на него Митя. – Откуда они там?
Здоровяк постучал себя пальцем по лбу.
– Ну ты вообще! А Хайк и Сакартвело как же?
Приятели-пролетарии тут же обвинили Карла в политической незрелости, тот в долгу не остался и попенял им на отсутствие кругозора и общую зашоренность. Но это – обычное дело, это – как всегда.
Макс Бондарь участия в споре не принимал, сидел и тихонько цедил пиво. Митя Жёлудь толкнул его в плечо.
– Ты чего такой скучный? На повышение идёшь! Радоваться надо!
– Да просто неопределённость расслабиться не даёт. Всё ж ещё переиграть могут!
– Приказ на руках есть? Ну и чего ты тогда?
– Ну вот схлестнутся наши всерьёз с Султанатом, и отменят все переводы. Скажешь, не может быть такого? То-то же!
Бондарь поднялся из-за стола и двинулся к уборной, а Митя перебрался поближе ко мне.
– Неопределённость у него, как же! Да это Вяз перевод выбил! Он в штабе Пограничного корпуса сейчас. Слышал?
– Слышал, – подтвердил я.
– А о том, что Вяз к себе и Малыша звал?
Вот это стало новостью, но удивления я не выказал, лишь небрежно спросил:
– Малыш отказался, надо понимать?
Митя ограничился кивком, поскольку в этот момент к нам пересел Сергей Брак. Ассистент Альберта Павловича выставил перед собой три кружки с пивом и предложил угощаться, после чего негромко произнёс:
– В последнем улове попалось кое-что интересное.
Мы посмотрели на него в ожидании продолжения. С расспросами спешить не стали по той простой причине, что речь точно шла об одном из конспектов с описанием сомнительных практик или киноплёнке с самопальными гипнокодами. Такого рода материалы до сих пор изымались у несознательных студентов по нескольку штук в день, а студенты сознательные и вовсе сдавали это добро пачками. Специалисты не успевали анализировать их, отчёты приходили на кафедру кадровых ресурсов с задержкой в неделю, а нередко и в две. Полгода минуло с тех пор, как на заседании студсовета впервые этот вопрос подняли, а проблема до сих пор не решена. Такое впечатление – море вычерпать пытаемся.
Митя хлебнул пива, я последовал его примеру, Сергей надулся.
– И никаких предположений не будет? – спросил он с нескрываемым раздражением.
Я хмыкнул и указал на Жёлудя.
– Он что-то нарыл и тебе напрямую передал.
– С чего ты взял? – удивился Брак.
– Да просто через меня давно уже ничего принципиально нового не проходило.
Ну да – пусть поток самиздата и не оскудевал, но процесс выискивания в нём оригинальных разработок чем дальше, тем сильнее напоминал попытку намыть золотой песок. Самородков и вовсе давно уже не попадалось – в первые месяцы все выбрали. Точнее – всех. В ректорате, такое впечатление, и не подозревали даже, сколько талантливых разработчиков на непрофильных факультетах учится. Но доморощенными гениями занимались на кафедре кадровых ресурсов, а Сергей затеял этот разговор точно неспроста – не иначе ниточка повела куда-то за пределы родных пенатов. Это как раз Митин профиль, точнее, его кураторов из контрольно-ревизионного дивизиона.
– А вот и не угадал! – расплылся Митя Жёлудь в довольной улыбке. – Ничего я ему не давал!
– Не совсем так. – Сергей Брак улыбнулся ещё даже более самодовольно. – Помнишь структуру, которая якобы позволяет видеть сквозь одежду?
Жёлудь чуть пивом не поперхнулся от изумления, да я и сам озадаченно хмыкнул. Тот пакет гипнокодов улучшал восприимчивость оператора к инфракрасному излучению, а ещё сплетал в единое целое тепловидение и сканирование пространства активным энергетическим излучением. Как говорили, вкупе с малой толикой самообмана результат в ряде случаев оказывался весьма близок к обещанному, вот только при наличии латентных способностей к ясновидению риск эпилептического припадка зашкаливал за все разумные пределы.
– Ага! – вскинулся Митя. – Получается, не из-за криворукости разработчика людей корёжило! – решил он и присвистнул. – Во дела!
– Пока непонятно, – покачал головой Сергей. – Другое интересно: изъятая в училище киноплёнка была записана не в кустарных условиях!
– Получается, её извне вбросили? – предположил Митя и азартно подался вперёд. – Преднамеренно!
– Не факт, – хмыкнул я. – Это у студентов имеется возможность институтское оборудование использовать, в училище ничего такого нет. Разработать и собрать пакет кодов там какой-нибудь умник ещё мог, а вот в подготовке киноплёнки без посторонней помощи ему было никак не обойтись.
– Именно! – прищёлкнул пальцами Сергей. – Зацепка так себе, отрабатывать её станут в последнюю очередь, если вовсе станут, так почему бы нам не проявить инициативу?
– Завтра со знакомыми поговорю! – пообещал Митя.
У него даже глаза загорелись, а вот я только вздохнул.
Инициатива – это палка о двух концах. Сначала одним прилетит, потом ещё и другим наподдадут, чтобы неповадно было.
Так вижу.
