П. И. Ковалевский
Император Павел I

Преданный Павлу Растопчин дает о нем такой отзыв: «… невозможно без содрогания и жалости видеть, что делает великий князь-отец, – он как будто бы изобретает способы внушить к себе нелюбовь. Он задался мыслью, что ему оказывают неуважение и хотят пренебрегать им. Исходя отсюда, он привязывается ко всему и наказывает без разбора. Замечательно то, что он никогда не сознает своих ошибок, продолжает сердиться на тех, кого обидел.

… Великий князь всюду находит якобинцев. При получении вестей о революции во Франции он говорил сыновьям: видите, дети мои, с людьми следует обращаться, как с собаками…»

В течение долгих лет проживал он чуть не изгнанником в загородных дворцах, окруженный шпионами. Поэтому он был подозрителен, резок и странен до чудачества. Несомненно, его странности, страстные, а подчас жестокие порывы намекали на ограничение и недостаточность ума и сердца… Всемогущество, которое кружило и остальным головы, совершило остальное…»

Императрица относилась к Павлу с холодностью и страстью и проявляла отчуждение, граничащее с неприличием, чему, конечно, вторили царедворцы. Таким образом Павел влачил жизнь без занятий в течение 35 лет.

Несмотря на безграничную и материнскую любовь Марии Федоровны к Павлу, последний далеко не всегда ей платил тем же. Особенно резко выдается его любовь и привязанность к Екатерине Ивановне Нелидовой. Последняя не обладала красотой, была умна и этим подчиняла Павла. Одно это поразило Марию Федоровну, когда дошло до императрицы. Е. И. Нелидова ушла в Смольный монастырь. В это же время стал выдвигаться ловкий турчонок Кутайсов, который, овладев Павлом, сумел пройти лестницу от брадобрея до всесильного временщика графа Кутайсова.

Сумрачный цесаревич даже в среде семьи сделался суров и подозрителен до такой степени, что никто не мог поручиться за себя даже за завтрашний день: запальчивость и резкость Павла не знала пределов, когда ему казалось, что ему не повинуются или осуждают его действия (Е. С. Шумигорский).

Нужно сказать правду, что и мать была не права по отношению к Павлу. Она относилась к нему пренебрежительно и даже оскорбительно-презрительно. А раз проявляла такие отношения императрица, то ее приближенные не теряли возможности проявить по отношению к опальному все качества Хама, а вслед за ними и низший персонал достойно играл роль лягающего осла. Все это не могло не доводить Павла до белого каления.

В 1793 году женился сын Павла – Александр. Это радостное событие для отца было тягостно для Павла. Опасность лишиться престола возникала еще с большею силою. Павел стал несдержан. Гнев против императрицы дошел до того, что сначала он не хотел даже присутствовать при бракосочетании сына. Рассудок его затемнялся все более и более.

Было над чем задуматься и императрице. Она, ссылаясь на нервы и неспособность великого князя Павла, решила устранить его от престола и передать престол старшему его сыну Александру.

Екатериною и ее приближенными решено было, что Павел будет устранен от престолонаследия, если откажется присягнуть конституции уже начертанной… и обозначающей великую хартию, благодаря которой верховная власть императора перестала бы быть самодержавною (Н. А. Саблуков).

Скоро наступившая кратковременная болезнь императрицы унесла Екатерину II. Павел стал императором. Это было 6 ноября 17 96 г.

Ночью в три часа прискакал к наследнику граф Зубов с каким-то важным известием. Это слишком взволновало Павла. Говорят даже, что Павел при этом произнес по отношению к супруге: «Ma chere, nous sommes perdus». Он полагал, что Зубов явился арестовать его.

Неожиданное известие об ударе с императрицею так подействовало на великого князя, что Кутайсов впоследствии раскаивался, что не пустил в тот момент великому князю кровь…

Около 9 часов вечер а Павел был в Зимнем дворце. Его там встретили великие князья Александр и Константин в мундирах своих гатчинских батальонов. Его встречали уже как государя.

6 ноября, утром, императрица еще дышала, а Павел уже начал расправу, князю Барятинскому было велено ехать домой, а его дело вести Шереметеву. Императрицы Екатерины прах еще не остыл, а гатчинцы уже носились по дворцу, развернув свои качества во всей прелести…

Несомненно, с восшествием на престол Павла нужно было во всем порядке государственной и особенно придворной жизни ожидать резких перемен.

Слишком не сходились во взглядах на жизнь Екатерина и Павел. Несмотря на то, что Екатерина способствовала многому дурному в государстве, несмотря на то, что Павел искренно желал добра своей родине, быстрота и стремительность в действиях Павла были причиною тому, что самые добрые его начинания закончились злом и для государства, и для окружающих, и для него самого.

Депеши Стединска к шведскому королю в первое время царствования Павла полны похвал императору. Император имеет много достоинств и держит себя до странности непринужденно; часто в поступках его проявляется справедливость и доброжелательность. Трудолюбие монарха казалось поразительным и влияло на других, заставляя их следовать его примеру (Брикнер).

Но его губил его характер. Его запальчивость, неосторожная прямолинейность, полное забвение в выборе средств при достижении восстановления попранной справедливости и полное пренебрежение впечатлением, производимым на окружающих его деятелей при достижении самых лучших целей, все это очень и очень вредило ему. Павел не умел управлять собой, не владел своими чувствами, а это вредило не только ему, но и его делу. В горячке пробудившихся страстей он утрачивал чувство меры, спокойное понимание окружающей обстановки, и, что важнее всего, в его действиях на первый план выступали мелочи, затемнявшие сущность дела, а иногда его уничтожавшие.

К несчастию, ближайшие помощники Павла, люди пользовавшиеся его доверием и получавшие от него великие суммы и богатые милости, были люди большею частию подлые и недобросовестные. Их ненавидели и презирали, и они-то много способствовали гибели Павла.

«Ряд ошибок и грубых выходок правительства в значительной доле объясняется тем, что находилось много лиц, не менее ограниченных, деспотичных, грубых, несдержанных, а может быть, и не менее невменяемых, чем сам император. Высшие сановники принуждены были выносить с невозмутимым спокойствием самые страшные унижения»

(Брикнер).

Особенно же много вредила деяниям Павла быстрота действий его, не останавливавшаяся ни перед чем…

Воронцова-Дашкова говорит следующее.

С первой минуты своего восшествия на престол Павел обнаружил яростную ненависть и презрение к памяти своей матери; он спешил опрокинуть все, что она успела сделать. Благоразумные меры ее политики сменились самыми произвольными и безумными капризами. Назначения и увольнения от общественных должностей следовали так быстро, что едва газета успевала объявить об определении известного лица, как его опять лишал места произвол императора. Нередко должностной человек не знал, к кому должно обратиться. За общим ужасом, распространенным безнаказанным злоупотреблением деспота, последовало роковое оцепенение, угрожавшее ниспровержением основного двигателя всех добродетелей – любви к отечеству.