–– Мне больно это сообщать, Адам, но твои каникулы в нашем местечке подходят к концу, сегодня тебя выписываем. – с некой грустью в голосе ответил я, ведь каждый из этого отсека прекрасно понимал, что выписка означает приближающуюся смерть, ведь выписных в тот же день забрасывали в те же самые окопы, откуда привезли. Дабы Бог вновь испытал судьбу этого бедняги, но моя личная статистика позитивизмом не блистала, ведь мало кто повторно попадал к нам. Быть может я слишком пессимистичен, а может быть они просто умирали прямо там, на поле битвы.
–– Я… Я п-поним-маю… С-спасибо д-док-ктор. – я видел, как его лицо вдруг изменилось, на нем появился словно скверный отпечаток выражение страха и ужаса, но помочь ему уже никак не мог, я спас его жизнь, но его психологическое состояние было сугубо его личным делом и влезть в его разум я был попросту ни в силах, как бы этого не хотел. Наша работа поистине была неблагодарной, ведь бывали такие случаи, когда солдаты убивали врачей, которые спасли их, ведь безумцы есть везде, война не является исключением. Пожалуй, я бы сказал, что на войне каждый второй безумец не по своей воле. Но кто знает… Даже и этих безумцев можно понять, ведь когда твоя плоть на смертном одре, полностью готова принять эту гибель, просто так брать и вытаскивать её из этой смерти, чтобы вновь забросить туда же, где этого беднягу ждал бы вновь такой же исход, крайне непрагматично. Поэтому я не мог оспаривать или как-то осуждать этих людей, такова была их жизнь, они сами выбрали себе этот исход, впрочем, как и мы, спасая их, не учитывая их желаний.
Плановый осмотр подошел к концу, и я поднялся на второй этаж, дабы немножко отдохнуть в ординаторской, но не успев войти внутрь, я увидел стоящую у окна девушку, это была та самая Моргана, что пленила меня своей красотой души. Я не стал больше терзать себя сомнениями и просто на просто направился навстречу к ней стремительным и уверенным шагом. Она стояла у окна и смотрела куда-то вдаль, думая о чем-то своём. В этот момент она была божественно прекрасна, будто находилась не здесь, а там, на небесах, с Господом Богом, я боялся её потревожить и хотел просто лицезреть на неё, чтобы не отвлечь от потока мыслей, что вероятнее всего генерировались в её прекрасной голове, но приблизившись ещё несколько шагов я уловил её взгляд на себе.
–– Здравствуйте. Я Джонатан Уильямсон, ваш врач. – начал я, мой голос был уверенным и абсолютно спокойным, я стоял напротив неё всего в пару шагах и смотрел точно в её глаза, будто на икону. – Хотел бы поблагодарить вас за одеяло, не дали мне замерзнуть прошлой ночью. – с улыбкой проговорил я, всё так же, не отрывая взгляда от этих очей, что стали для меня фактически магнитом, ибо я действительно просто не мог отвести взгляда от них, мне на миг показалось что я под действием гипноза, ибо попытки оторвать взгляд были попросту тщетны.
–– Здравствуйте, мистер Уильямсон, – начала она, смотря на меня, – Спасибо вам за то, что спасли меня, поэтому не нужно благодарностей, оно того не стоит. – закончила она. Её голос был чем-то волшебным, он растекался будто маленький ручей, будто голос самого Ангела, что прислан с небес. Я уже давно не слышал таких женских голосов, война оставила свой след и на женщинах, которые стали куда более грубее и холоднее. Их голоса были прожжены дешевым табаков и крепкой выпивкой, но эту девушку будто война абсолютно обошла стороной.
–– Называйте меня просто Джонатан, не стоит такой официальности. И то что я сделал это моя работа, я не мог бы оставить человека в беде, особенно когда речь идет о такой замечательной и прекрасной девушке как вы. – я только что заметил, что мой голос стал абсолютно иным, будто трансформировался при виде её, сухости и холодности в нём уже подавно не было, он был нежен и добр, а такого за собой я не отмечал еще никогда за всю свою жизнь. Она же в этот момент времени стояла и с трепетом наблюдала за мной. Я видел в её глазах добро и всю ту красоту души, но я чувствовал, что за этим великодушием скрывается какая-то грусть, ибо периодически в ней пробегала искра какой-то печали, я замечал это невооруженным взглядом, да и голос её был каким-то уж очень уставшим, но не просто от физического стресса, а скорее из-за какого-то тяжелого жизненного потрясения.
–– Ну что вы, Джонатан, вы чрезмерно преувеличиваете по поводу меня, но тем не менее я благодарю вас. – этот нежный словно ручей голосок действовал на меня словно горелка, положенная на грудь и согревающая диффузно всё тело до самых кончиков пальцев рук и ног, но действовала эта "горелка" изнутри, создавая невероятные ощущения там, где должна была быть моя душа, которая по всей видимости вновь воскресала под воздействием этой чудесной девушки. – Мне придется долго здесь находиться, доктор? – вдруг спросила она, поправляя прядь своих белых волос, прикрывая ею гематому подглазничной области слева.
–– Я думаю, что приличный срок, пусть ваши ранения не так значительны, как у остальных постояльцев нашего заведения, но тем не менее мы должны будем понаблюдать еще за вами, да и деревня разрушена, вам наверняка негде будет жить. – проговорил я, тяжело вздохнув, но глубоко в душе меня всё же радовала перспектива того, что эта прекрасная девочка пробудет здесь еще некоторый срок. – Но не переживайте, у нас имеется всё необходимое, чтобы содержать людей. Питание в том числе. – завершил я, с нежностью смотря в эти глаза и похоже она уловила этот взгляд, но как ни странно своих очей она не отвела.
–– Это очень жаль… – вздохнув проговорила она, отведя свой взгляд и я почувствовал какую-то слабую боль, будто я жил ровно до того момента пока она смотрела на меня, но отведя взгляд я просто вновь стал не тем, кем был в этот момент. – Но если это необходимо, то я не буду возражать, особенно в такой компании и с такими врачами. – она вновь посмотрела на меня и её лицо озарилось прекраснейшей и нежной улыбкой, боль прошла, и я ощутил, что–то похожее, на счастье. – К тому же я навряд ли уже смогу вернуться домой. – завершила свой ответ блондинка.
–– А вы живете не здесь? – вдруг спросил я, с долей некого удивления, но в то же время это было бы логичным подтверждением того, что это милое ангельское создание действительно не знало войны.
–– Я издалека, буквально пару дней назад прилетела из Техаса, города Остин, я там родилась, а в Англию прилетела по делам, но отец перепутал название населенных пунктов и вот я оказалась в трехсот милях от запланированного места назначения. Я должна была лететь в Честер, но оказалась тут… – её голос стал более уверенным и куда более дружелюбным, скромность постепенно стала уходить, и девушка с каждым новым вопросом становилась всё более открытой.
–– Подумать только. – в этот момент в моей голове что-то переключилось, я был в настоящем шоке, ибо осознать такое мне было не по силам. Когда жизнь кидает двух совершенно разных, далёких друг для друга людей, которые никогда попросту не могли бы узнать ничего друг о друге – вот так вот неожиданно оказывается в нужное время в одном месте и между ними завязывается какая-то тайна, какая-то невидимая связь, будто бы это всё было спланировано Господом Богом, будто этих людей связывало две тонких не видимых нити, что всё же несмотря ни на какие законы разума, физики и природы нечто просто свело двух этих людей. Ни на что иное кроме как на судьбу грешить попросту нельзя было. Именно эта неосязаемая человеческому глазу и плоти материя способна творить чудеса, делать то, что превозмогает какие-либо силы, будь они физические, будь они природные. Если судьба решила, что кто-то должен быть с кем-то, то так тому и бывать, а то насколько далеко были эти люди друг от друга, абсолютно не играет никакой роли. Наконец собрав все свои мысли в кучу, я ответил. – Так далеко ваш дом, даже и подумать бы не мог. Но куда более страшнее то, что, не ожидая и не планируя ничего вы становитесь жертвой такого ужасного происшествия, что могло бы попросту унести жизнь. Бог хранит вас, Моргана и я прекрасно знаю почему так. Вы удивительная девушка, а удивительных людей в нашем мире осталось не так много, война унесла всех бесследно.
–– Вы преувеличиваете, причём очень сильно преувеличиваете, Джонатан, я далеко не такая как вы думаете, а самая обыкновенная девушка. – с долей смущения говорила она, но всё же я заметил, что её голос переменился и стал куда более уверенным чем несколько минут назад, когда я только подошел к ней. Её глаза всё так же продолжали сверкать тоской, но она уже не была такой выраженной как раньше. Я чувствовал её, я понимал, что эта встреча не была случайностью и какой-то исход она повлекла бы за собой… – Извините, мне сейчас нужно идти на укол, медсестра говорила, что ровно в три часа дня она подойдет. Спасибо за этот разговор… – проговорила она тихо, будто бы чувствовала свою вину за то, что уходит вот так вот в середине разговора.
–– Конечно, я понимаю, я сделал это назначение, ступайте, мы с вами ещё пообщаемся чуть позже. – с улыбкой ответил я, провожая её взглядом до самой палаты.
–– Доктор, вы прекрасный человек, ещё раз спасибо. – дойдя до самой арки, что вела в палату она сказала эту фразу игривым и веселым голосом и не дожидаясь моего ответа скрылась в палате.
Я был приятно удивлен услышав эти слова от неё. Мне приходилось слышать это изо дня в день, но такие эмоции и радость я ощущал впервые за свою ещё не столь длительную жизнь. Когда я пришёл в ординаторскую, я не мог думать ни о чём кроме как об этой девушке, я прекрасно понимал, что она овладела моим сердцем и моей душой. Большую часть своих осознанных лет я больше всего на свете боялся любви и того, чтобы открыть кому бы то ни было своё сердце, но вот наступил тот самый момент, когда я вновь это сделал, но в этот же раз я абсолютно не жалел об этом, я ощущал совершенно не свойственную для меня ранее силу, это была уже даже не тлеющая надежда, а текущая словно быстрый водопад уверенность, уверенность в своих силах, своих деяниях и в целом, в самом себе. Мне некогда приходилось рушиться в пучину страсти и любви, как мне казалось на тот момент, но того что происходило сейчас со мной в те разы попросту не было, то было что-то иное, что-то ложное, что было воспринято мною как чувства. Но сейчас же я чётко понимал то, что я влюбился, я знал, что, попав в эти сети я просто не найду пути обратно, но я и не хотел думать о плохом, как это бывало ранее, я изменился в миг, обретя уверенность в своих действиях, я просто был счастлив сейчас. Ведь я смог разгадать блеск её глаз, он сверкал взаимностью, он указывал мне на то, что все мои мысли и размышления истинны и ничуть не ложны. Я не мог найти себе места, я на протяжение нескольких часов ходил от стены к стене, будто ненормальный, а мой мозг генерировал мысли в математической прогрессии и с невероятной скоростью. Я настолько был бодр, что попросту и не ощущал слабости, что охватывала меня на протяжение всего периода пребывания на войне. Казалось будто я могу сейчас сам, за короткий срок вытащить кучу раненных солдат со смертного одра, собственноручно, будто находясь под действием какого-то сильного психотропного препарата. Так сказывалась на мне любовь, тот я, что был "самоубийцей" как называли нас сторожила этой войны, исчез словно июльский снег выпавший по утру, я стал совершенно иным и абсолютно не таким каким я был и в мирской жизни. Всего лишь короткий пятиминутный разговор и огонь этих прелестных огромных глаз вселил в мою душу нового человека, вдохнув несоизмеримое количество сил и мощи. В моей голове всплыл её образ: эти прекрасные белые волосы, что чуть-чуть не доходили до плеч, эти волшебные, удивительного цвета большие глаза, коих мир в моем обличии не видел ещё никогда, этот нежный бархатистый голос, что словно компресс согревал мой слух, а эта кожа… Тонкая, абсолютно белая кожа, словно первый декабрьский снег, выпавший в лесу, всё это так сочеталось в ней, в одном человеке… Но без той души, которой обладала она, всё что я представлял и видел воочию было бы лишь внешней картинкой, её главная красота крылась именно в её божественной душе, в этом очаге тепла и добра, который можно было разглядеть невооруженным взглядом. Думая о ней, моё тело наполнялось чем-то невероятно легким, будто это жизненная сила текла по мельчайшим артериолам и капиллярам души, приливая к каждой клеточке моего организма, создавая ощущение эйфории и наслаждения. Я стал другим, определенно стал иным и за это благодарен ей, девушке что была Ангелом, спустившимся с небес.
Когда я добрался до постели, за окном уже начинало светать, я практически всю ночь не мог сомкнуть своих глаз, ибо эта эйфория способствовала выбросу большого количества адреналина в кровь и порождала бессонницу, но это была не та бессонница, при которой ты мучаешься и гневишь весь свет за это, это была приятная и великолепная бессонница, которую я провел в своих мыслях. Ночь без сна, называть я это стал именно так. Вернувшись в казарму, я завалился в постель прямо в одежде и крепко, словно убитый, уснул сном счастливого человека.
Как бы это вам ни казалось удивительным, но этой ночью я перестал видеть психоделические сны, что влезали в мой сон словно муравьи в банку с сахаром. Так же я больше не видел своего дома, не видел эту зелёную траву, что позднее превращалась в алую кровь. Я видел чистое небо, а сам я был словно не человек, а что-то возвышенное, что-то что воспаряло, расправив свои крылья и вознеслось ввысь, в небесную гладь, что неосязаема и не ощущаема для человеческого глаза. Я парил в небесах будто птица, свободная, легкая и не обременённая внешними обстоятельствами. Оглянувшись по сторонам, я заметил приближающийся свет, он был настолько ярок, что мой глаз просто и воспринимать не мог этот цвет и я начал щуриться, пытаясь разглядеть, что же это такое там вдали. Я увидел крылья, те самые крылья, что были мне почему-то до боли знакомы, но увидев лик всё полностью сошлось… Передо мной была девушка неописуемой красоты, словно картинка в глянцевом журнале, но это была не та красота, что создавалась фотографами, это была совершенно иная, абсолютная красота, что являлась истинной, как любые законы природы. Это была она, Моргана, её белые локоны светились будто божественные огни озаряли их, её глаза были магнитами, которые тянули меня со скорость света навстречу ей, этому Ангелу, который был прекраснее чем весь белый свет.
Но всё в этом мире когда-то заканчивается и этот сон не был исключением, я проснулся, услышав громкий смех и разговор Мюллера с капитаном, которые вновь устроили какую-то склоку между друг другом. Уж частенько им приходилось ругаться между собой. Мюллер был профессором, отработавшим более двадцати лет в медицинском университете, а Корнуэлл просто военно-полевым хирургом и старшим по званию. Каждый из нас, врачей прекрасно знал и принимал истину в словах Генриха, но и с капитаном связываться не хотел, поэтому мы просто были нейтральной стороной в этом конфликте, исполняя заданные поручения.
–– Генрих, я тебе еще раз говорю, черта с два я буду держать этих ублюдков две недели. Если мы будем каждого солдата оставлять для динамического наблюдения, то эту войну мы не выиграем никогда, а госпиталь будет ломиться по швам от перенаполнения. – грозно рычал Корнуэлл смотря сквозь стёкла своих очков на беднягу Мюллера.
–– Но сэр, вы так же прекрасно должны понимать еще и то, что боевая эффективность солдата будет ниже допустимых рамок, если у него разовьется остеомиелит после перелома, это в конечном счете приведет к тому что мы и людей потеряем и войну проиграем. – защищаясь парировал Генрих, размахивая своими морщинистыми руками. Их конфликт проходил на кухне, которая располагалась прямо напротив спальни.
–– Ударная доза линкомицина, Генрих! Линкомицина, Генрих, твою мать. Кому как ни мне тебя этому учить, ты хороший хирург, но очень плохой военный врач, понимание того что сейчас война и что каждое средство будет на пользу в твоей голове должно было зародиться ещё пару лет назад, когда ты только поступил в этот гарнизон! – верещал капитан, его настроение сегодня было явно не из лучших и по всей видимости не только из-за Мюллера, быть может какие-то плохие вести с фронта превращали его в зверя, что поливает целыми кубометрами своей желчи всё вокруг.
–– Я услышал вас, сэр. Услышал и принял, но вы прекрасно должны понимать и осознавать то, к чему может привести передозировка антибиотиком, а теперь разрешите идти. Сегодня моё дежурство и я хотел бы провести плановый осмотр. – холодно и раздраженно проговорил Мюллер, не пытаясь спорить дальше, ибо он прекрасно понимал, что это совершенно бесполезно, такие люди как капитан были истинными военными, что не видят и не знают ничьего мнения кроме своего, но всем приходилось жить с этим, покуда шла война и смириться с каждым его безумством. Дождавшись разрешения удалиться, Генрих последовал на улицу, где его уже дожидался военный грузовик, что подвёз бы его до госпиталя.
Для меня сегодняшний день был по праву заслуженным выходным, обычно я пытался проводить такие дни, что бывали крайне редко в моей жизни, где-то на природе, в тихом местечке где никто меня не потревожит и там, где попросту нет эха войны. Моим наиболее излюбленным местом был небольшой лесок с прудом, что в десятке миль от военного гарнизона, он был хорошо защищен, ибо примыкал к Лондону, а значит там было довольно безопасно. Но сегодняшний день вызывал у меня различного рода колебания по поводу того чтобы идти туда, ведь меня неугасаемой силой тянуло в госпиталь, к Моргане, дабы просто пообщаться. Вновь утонуть в этих прелестных очах на целый день, но я так же прекрасно понимал, что девушке нужен отдых и что нагружать её резко разговорами не стоит, поэтому я решил всё же сходить в город, дабы купить ей цветы, в качестве некого комплимента за то, что она прекрасная девушка из всех, каких мне только доводилось встречать в своей жизни. Надев свой парадный прикид, что состоял из клетчатой рубашки и серых брюк, а также кителем военного врача, я последовал в путь, который лежал через широкое продольное пшеничное поле. Когда-то здесь была отменного качества пшеница, что шла на производство шотландского скотча, пожалуй, самого лучшего скотча во всём Соединённом Королевстве, но как только началась война, за полями стало некому следить. Старик Джо, что руководил пивоварней ушел на войну, где в первой же битве "благополучно" погиб, ввиду своего скверного, но довольно самоуверенного характера. Как человек он был не очень, но пивовар отменный. Нынче алкоголь стал совершенно не таким каким он был ранее, любой напиток, пусть даже самый примитивный впитал в себя вкус войны, эта горечь и прогорклость жженой пшеницы будь то в пиве, будь то в виски. Словно всё, буквально всё в этом мире стало другим из-за этой проклятой войны, но в принципе так оно и было… Наконец добравшись до города я пошел в ближайшую цветочную лавку, что была на пересечении Виктория-стрит с Тауэр-стрит, там работала мать солдата, которого мне пришлось оперировать. Это был совсем юнец, которому не исполнилось даже восемнадцати лет и будучи подростком этот паренёк успел схлопотать инвалидность, в виде потери правого глаза. Но его родители были благодарны мне словно Богу, ведь в конечном счёте это всё же спасло его жизнь и его демобилизовали домой, в тот небольшой городок, где он благополучно стал заниматься сельским хозяйством, помогая матери с цветами, а отцу с разведением свиней. Его отец не был дезертиром, просто он был прикован к инвалидной коляске и не мог передвигаться собственными силами. Сын, уйдя на войну совершил очень большой грех перед своей матерью, оставив её фактически одну с парализованным отцом.
–– Сильвия, доброго тебе утра. – словно по-семейному проговорил я, заглядывая в её лавку, что была уставлена разнообразными букетами, открытками, но всё же превалировали здесь похоронные венки, ведь годы были далеко не для романтиков, а скорее смертников, они пользовались здесь большой популярностью, особенно после недавней бомбежки соседней деревни.
–– Бог ты мой, доктор, рада вас видеть вновь. – широко расставив руки словно взмолилась от счастья женщина, по всей видимости она действительно была рада мне, что в принципе было логичным, ведь последний раз мы виделись с ней уже полгода назад, прошел весьма значительный срок с того момента. – Доктор, вы по какому-то вопросу ко мне, либо же приобрести что-то желаете? Упаси Бог, надеюсь не из похоронного отдела? – начала расспрашивать меня, задавая вопрос за вопросом, но затем всё же остановилась, смотря на меня.
–– Нет-нет, Сильвия, не переживай. Я просто хотел купить букет цветов, – успокаивающе вторил я, – Самых лучших цветов. – сделал основной нюанс на этой фразу спустя незначительную паузу. – Кстати, как муж, как дела у Тома? – вдруг резко спросил я.
–– У мужа всё хорошо, ферму планируем расширять, после недавней бомбежки несколько свиней разбежалось, мы их так и не нашли. А Том сказал, что хочет начать учиться, чтобы после окончания войны поступить всё-таки в университет, говорит, что война сыграла свою роль расставив все приоритеты, дала понять, что правильно, а что нет в этой жизни. – неумолимо рассказывала женщина, орошая водой цветы, что стояли на подвесках. – Знаете, доктор, многие цветы подбили первые морозы, но у меня сохранилось парочку букетов, как знала, что вы придете. – усмехнувшись проговорила женщина. – Дайте мне понять кому вы хотите подарить этот букет, а я подберу для вас самый лучший.
–– Я рад за вас, Сильвия, это поистине хорошие перспективы, мало кто сейчас живет то надеждами, а ваша же семья строит такие большие планы, это многого заслуживает. – ответил я спокойным и ровным голосом, с уверенностью в том, что все их начинания принесут им счастье. – Сильвия, это необычная девушка, она абсолютно не из этих мест, она не англичанка, представь себе ангела с большими глазами цвета янтаря, в которых горит словно огонь душа и доброта, а волосы её и кожа белые, будто лепестки ландыша, а голос бежит как весенний ручеек, чистый и не порочный. – говорил я, полностью уходя в свои мысли, я даже не заметил, как мои глаза прикрылись, а лицо расплылось от наслаждения.
–– Доктор, похоже вы влюбились и влюбились по настоящему, я то знаю это чувство. – с доброй усмешкой пролепетала женщина, поспешно убираясь куда-то вдаль, но так же быстро она вернулась назад, но уже с большим красивым букетом цветов, это был набор состоящий из алых роз, различных ягод, по всей видимости морошки или облепихи, помимо всего прочего в нём было ещё много различных красивых цветов, название которых я попросту и знать не знал, я осмотрел этот букет со всех сторон и, знаете, Сильвия не прогадала, это было именно то, что было нужно.
–– Боже, он просто великолепен, потрясающий букет, я и думать не думал, что в этих местах можно отыскать такую красоту. – широко улыбаясь говорил я, доставая 5 фунтов и расплачиваясь с женщиной. – Благодарю тебя ещё раз, до скорых встреч.
–– Доктор, ну вы чего, не нужно денег, моя семья по гроб жизни благодарна вам, я не могу взять. – кричала она мне вслед.
–– А я не могу уходить, не оплатив такую красоту, вы это заслужили, поэтому до свидания, Сильвия. – смеясь проговорил я, не оглядываясь назад. Когда я вышел из лавки, я сразу же направился обратно в гарнизон, ибо я не хотел, чтобы эти великолепные цветы завяли, мне хотелось, чтобы она увидела воочию всю их красоту и осознала, чего она достойна в этой жизни.
VIII
Когда я вернулся в госпиталь на удивление здесь царила полнейшая тишина и порядок, как никак тридцать лет опыта работы в стационарах Мюллера сыграли большую роль, он умел поддерживать дисциплину во время своих дежурств. Быть может ему просто так везло, я не знаю. Но то что я знал точно так это то, что я был крайне невезучим человеком, ведь часто мои смены перетекали в какой-то колоссальный катаклизм местного характера. Но я не жаловался это лишь закаляло мой характер и укрепляло мои умения и навыки. Поднявшись тихо, буквально на носочках на второй этаж по скрипучей лестнице, которая предательски издавала такие громкие неприятные звуки, будто черти бесятся под плинтусом, я прошел в большую палату, к постели где лежала Моргана и не застав её на месте я решил оставить цветы на тумбочке, а также небольшое послание в виде записки. Оторвав небольшой клочок бумаги из своего записного блокнота, я оставил короткое послание, в котором говорилось: "Дорогая Моргана, эти цветы олицетворение красоты вашей души. Хорошего вам вечера. Дж." оставив это небольшое послание, я направился в ординаторскую, дабы немножко отдохнуть за рюмкой джина.
Ординаторская была маленьким помещением, где раньше, по всей видимости, в мирные времена, была кладовая комната, здесь буквально в притык размещался маленький потертый диван и широкий поцарапанный стол, на котором лежала огромнейшая кипа историй болезней, а также канцелярские принадлежности. Вытащив из шкафчика, что стоял под столом бокал и бутылку джина, я принялся завершить свой выходной день довольно в положительном ключе, налив этот напиток в бокал я в тот же миг довольно быстро отправил его в себя, ощущая, как он обжигает мою ротовую полость и постепенно, словно проглоченный разогретый уголёк опускается вниз по пищеводу, создавая довольно приятное ощущения тепла, что затем распространяется по всему телу. Я заметил лежащую на столе историю болезни, на титульном листе которой было прописано фигурным почерком Маргарет имя "Моргана Блэкбуд". Это была история болезни той самой девушки. Я решил ознакомиться с ней подобнее, а если быть точнее, то с паспортной частью информации, что была на первом листе. Техас в действительности значился как город где она проживает, здесь была указана и улица, и её дом, больше информации никакой я найти не смог, кроме анамнеза заболевания и лечения, которое собственно я сам и назначил. Тишина в ординаторской царила не так долго, так как её нарушил неуверенный стук в дверь.
–– Да-да, проходите. Кто там? – громким голосом сказал я, не оборачиваясь назад.
–– Доктор, – услышал я нежный женский голос, что доносился из-за спины, – Но зачем вы это сделали? – с долей удивления, но всё с некой благодарностью в голосе спросила девушка, смотря точно на меня после того как я обернулся и увидел этот взор.
–– Моргана, я был буквально пленён вами, вы поистине удивительная и прекрасная девушка, именно поэтому я и решил подарить вам эти цветы, что ассоциируются у меня с вами. Вам понравился букет? – мой голос вновь стал совершенно иным, я уже даже перестал замечать в своих тональностях эти перемены, такое чувство что моё прошлое стиралось полностью, заменяя нынешним мной.
–– Что же вы, Джонатан, – говорила девушка стоя на пороге ординаторской, я заметил какой-то иной блеск в её глазах, словно к этим прекрасным очам подступили слезы, а голос её стал совершенно другим, я слышал в нём уже не просто благодарность, а нечто большее. – Не стоило этого делать… Ведь я не заслуживаю этого… – тут я понял, что она действительно начала плакать, ибо по её прекрасной правой щечки покатилась, словно утренняя роса слезинка, в этот момент я ощутил нечто, это было куда более непривычное ощущение в области сердца, уже не обычное тепло что накатывало на меня ранее при виде неё, это была какая-то дрожь, трепетность души, щекотание, которое словно импульс доносилось до каждой моей клеточки.
–– Моргана, вы плачете? – вдруг со страхом в голосе спросил я, вставая с кресла и подходя к ней ближе, вблизи в этот момент она казалась такой нежной, такой беззащитной маленькой девочкой, которую хотелось защитить от всех бед и проблем, я даже не заметил того, как мои руки легли к ней на плечи и я приобнял её, как бы подбадривая и успокаивая, я ощутил тепло её хрупкого тела, я чувствовал как быстро бьётся её сердце, но постепенно она словно успокаивалась, я ощущал это всем своим естеством, будто под действием спазмолитика её тельце лишалось этой напряженности, а страх исчезал из этого прекрасного организма словно анксиолитик делал свою работу. – Не плачьте, Моргана, чего же вы? Этот букет поистине достоин вас, как и вы достойны его. За год службы на войне и за двадцать лет жизни в этом бренном мире я не видел людей прекрасней вас, поэтому я могу делать определённые выводы о людях. – нежным и тихим голосом, словно шепча ей на ушко говорил я.
–– Джонатан, дело в том, что подобного мне никто никогда не говорил за все мои девятнадцать лет, а тем более не дарил таких цветов как эти. Они просто невероятно красивы. Спасибо вам огромное. Я очень вам благодарна за это… – говорила девушка шёпотом, но я, словно предсказатель или какой-то маг ощущал в её голосе какой-то неведомый человеческой силе дух, я буквально понимал её, при этом никогда не бывая в подобной ситуации. Мне почему-то стало казаться, что я знаю эту девушку вот уже много лет, ибо я предчувствовал что ей пришлось пережить нечто куда более страшное чем эта бомбардировка, я чувствовал какой-то дух истинного добра, что неспособно угаснуть даже после сильнейших потрясений и разочарований, что приносила земная жизнь. Я не понимал, что это такое, это было вне рамок разумного, по моему мнению, но я чувствовал её и поистине понимал её.
–– Я просто поверить в такое не могу, Моргана. Это действительно не укладывается в моей голове, быть не может такого, чтобы девушка столь прекрасная и добрая как вы, словно Ангел, никогда не слышала таких слов. – говорил я, наконец прервав с ней этот тесный тактильный контакт, я просто стоял напротив неё и смотрел в эти умные, наполненные смыслом глаза.
–– Ежели это происходит в моей жизни, значит на то воля Бога. Но это действительность, Джонатан. – уже совершенно спокойным, но до сих пор грустным голосом вторила она, смотря в мои глаза, я чувствовал, как она испытывала стеснение передо мной, но мой взгляд попросту не мог оторваться от этих глаз, что стали моими магнитами уже навечно.
–– Жизнь действительно безжалостна к роду человеческому, доказательством тому эта самая война, в какой мы все погрязли с головой, но тем не менее рано или поздно она даёт нечто позитивное, нечто положительное сквозь бури мучений и страданий, но достается это не каждому. Лишь единицам, тем, кто смог сохранить себя, своё великодушие и моральность даже в самые чёрные, смрадные дни. – проговорил я с уверенностью и некой твердостью в голосе. – Я не Бог и не провидец, но одно я знаю точно, что придёт момент, когда эта черная туча уйдет из вашей жизни и откроет взору чистое голубое небо, одарив вас огромным счастьем.