Павел Беляев
Сезон пурги и пепла
Моим друзьям. В особенности тем, кто читал мои книги ещё до того, как их начали издавать
© Беляев П. Ю., 2024
© Издательство «Союз писателей», оформление, 2024
© ИП Соседко М. В., издание, 2024
Внимание!
Эта книга не предназначена для чтения по порядку. Повествование разбито на эпизоды, каждый из которых заканчивается разветвлением сюжета или предложением перейти на другую страницу книги, необязательно следующую.
В конце ключевых фрагментов читателю предлагается сделать выбор за персонажа, от которого будет зависеть дальнейший ход истории. Выберите то, что наиболее подходит именно вам, и посмотрите, к чему это приведёт. Имейте в виду, что это тёмное фэнтези, и каждый ваш поступок повлечёт весьма серьёзные последствия. Пути назад не будет.
Зачин
Небеса гремели, будто уже готовые обрушиться на грешную землю. С самого утра затянул унылый редкий дождь, то лупивший по крыше корчмы крупными ледяными каплями, то плавно оседавший промозглой взвесью.
Семеро посетителей сгрудились поближе к пылавшему очагу и грелись, блаженно потягивая пиво. За столами текли неторопливые разговоры, они разбавлялись короткими взрывами хохота.
Усталый корчмарь сидел, привалившись спиной к кухонной стене, и зорко следил, чтобы у гостей в кружках не перевелось пиво, а в плошках снедь.
Пахло перебродившими дрожжами и жареным мясом со шкварками.
Помещение освещалось тремя дюжинами свечей. Они светились под потолком, прилепленные к резным деревянным канделябрам, выполненным в виде тележного колеса.
Распахнулась дверь, впустив холодную сырость. Огоньки на свечах затрепетали, как перепуганные мотыльки. Несколько тотчас потухло.
На пороге стояли двое. Крепкий старик и молодец. Первый уже был убелён сединами, но сумел сохранить и стать, и осанку. Его пристальный взгляд с прищуром, казалось, видел тебя насквозь. Парень был красив, как девка. В глубокой синеве его очей сквозил холод.
Пришельцы захлопнули за собой дверь и осмотрелись. Их облепляли серые шерстяные плащи, которые, конечно же, вымокли до нитки.
Мужики потеснились и усадили путников поближе к очагу. Корчмарь забрал плащи и утащил в кухню сушить у печей.
– Так откель вы, ребята, говорите, идёте? – допытывался жилистый бородач уже слегка заплетающимся языком.
– Из Лихобора, вестимо! – отвечал молодой. А сам знай себе наворачивал ароматные щи с кровяной колбасой и закусывал всё это дольками лука.
– Ну, и как там чего?
Молодой ухмыльнулся и заговорил. Он рассказал местным о заморских гостях с дальних берегов Шонь Рю и Мошуарских островов. Поведал, как собственными глазами видел чернокожих муринов, что привозили на торг прекрасных белокурых рабынь из Бараа-Тору. О загадочных чудах из таинственного Саахада, что запросто ходили по раскалённым углям, но до смерти боялись простого солнца.
Местные дивились и загадочно переглядывались. Их так и подмывало в свою очередь выложить какую-нибудь байку, дескать, нет-нет да и у нас случается что-то интересное. Мужики рассказали про местных сумасбродных ведьм, что имели дурное обыкновение травить скот и насылать мор на всю округу. А то ещё и помыслы греховные добрым мужам внушать – дедеровы отродья! Сказывали о дальнем диковинном дереве, что способно исполнить любое желание, только бы ты отдал ему своих ещё даже не рождённых детей.
– А, это всё байки. Дерево желаний вообще очень старая легенда, – отмахнулся молодой. – А я вам толкую о том, что видел собственными глазами.
Задетые таким небрежением к собственным словам мужики хитро переглянулись.
– А что, коли мы расскажем тебе, парень, мол, всего в тринадцати верстах отсюда в глухой тайге затерялась проклятая весь, от которой давно уже отвернулся сам Господь? Тамошние жители давно утратили человеческий вид и ходят с птичьими головами, а для вящего наказания над ними поставлено кровавое языческое божество…
Пришлые многозначительно переглянулись между собой.
– Тоже байки, – усмехнулся молодой. – Или ты, может, способен провести нас туда?
Мужики замолчали. Даже пламя будто стало тише, сжавшись в очаге. Свечи мигнули, а через мгновение и их огни съёжились. Полумрак сгустился, став почти осязаемым.
– Я так и думал, – усмехнулся красавчик.
– Отчего ж не провести, – медленно, глядя молодому прямо в глаза, проговорил мужик. – Можно и провести, коль вам шкура своя жмёт. Но только до заветного места, а там, ребята, сами. Уж не взыщите…
Молодой ухмыльнулся. Старый отнял от губ кружку с квасом и заметил:
– Чтобы увидеть такое диво, и умереть не срам.
Они выдвинулись на рассвете. Мужик-провожатый, что назвался Мстивоем, немногословный старик Пазей и его не то сын, не то друг – Азарь.
Утро выдались сухим и погожим, не в пример минувшей ночи. Тугие кожаные сапоги с меховым подбоем месили дорожную грязь. Жарко грело солнце.
Когда миновали перелесок и вошли в тайгу, грязи стало меньше. Надвинулись густые тени. Вспученный мох мягким ковром приминался под ногами.
Они шли почти весь день, пока Мстивой не остановился у некой ведомой лишь ему одному границы:
– Всё, мужики. Дальше сами! Идите на запад, не сворачивая. Ну, бывайте!
Он крепко, по-свойски обнял каждого и, больше не оглядываясь, ушёл обратной дорогой.
Двое остались у разлапистой валежины.
В кустах затрещало – кто-то неловко и кособоко проламывался сквозь них и тихо напевал себе под нос нестройный мотив. Путники напряжённо замерли.
Из кустов появился медведь. Бурая шерсть была вся в репьях и маленьких веточках дикой малины. Медведь шёл на задних лапах, а передними держал вязанку хвороста. Зверь не удостоил людей взглядом и прошёл мимо, по-прежнему напевая себе под нос что-то про то, как «нравится ему подкармливать волков».
Когда медведь скрылся из вида, Азарь повернулся к спутнику и произнёс:
– Ну, что Луги, – а был это не кто иной, как известный философ Лугин Заозёрный, который в незнакомой компании всегда назывался Пазеем, – кажется, мы на верном пути. Что будем делать: пойдём дальше, как сказал Мстивой, или увяжемся за мишкой? Уж больно интересен топтыгин.
Идти дальше на поиски веси – стр. 258
Последовать за медведем – стр. 39
В печи весело пылал огонь. Старый философ сидел поближе к ней, отогревая свои кости. Руками он сжимал глиняный стакан с горячим отваром.
Азарь сидел напротив. Он с аппетитом уплетал пирожки с луком и яйцом, запивая всё тем же отваром, и внимательно слушал Мунду. Ком рассказывал, как услышал подозрительные крики и решил посмотреть, чего там стряслось в его лесу.
Млада накрыла на стол и убежала наверх – кормить жидкой кашей Кудера.
Во главе стола сидел Зок. Он мрачно попивал мёд из бочонка, и было видно, что всё происходящее ему крайне не нравится.
– Всё было хорошо, пока не появились вы, – мрачно обронил он, когда Мунда замолчал. Смотрел Зок при этом на Азаря. – Мы жили тихо и спокойно. Торговали с безлепами. А теперь половина моих братьев и сестёр раньше времени отправились в дерево. Мунда уложил нескольких клювоносых безлепов и теперь непонятно, чем всё это закончится? Кудер так и лежит без сознания. Спасибо, что хоть ещё живой.
Азарь развёл руками, дескать, я этого не хотел.
– Не горячись, Зок, – прорычал Мунда. – Эти безлепы помогли нам сбросить ярмо Позвида. Комы всегда были свободным народом и, я надеюсь, такими останутся и впредь. А клювоголовые давно под Позвидом ходят, так или иначе нам пришлось бы с ними столкнуться после того, как мы разобрались с Тресом.
Зок фыркнул. Мунда продолжал:
– Тем более никто не видел, как я помог этим двоим. Вуда может решить, что пришлые разобрались с его людьми сами. – Потом он обернулся к философам и спросил: – Какой помощи вы ждёте от нас, Азарь?
Все посмотрели на парня. Молодой философ потёр переносицу, собираясь с мыслями.
– Как ты правильно заметил, Мунда, мы с Луги рисковали своими шкурами ради народа комов. К тому же решающий удар нанёс-таки я. И теперь мы просим вас, друзья ни много ни мало, но сделать то же самое.
Комы переглянулись.
– Да, – кивнул Азарь. – К сожалению, всё именно так. С нами в веси хотели сделать что-то скверное. А честно говоря, я думаю, хотели принести в жертву Позвиду, чтобы он смилостивился и умерил морозы. Да, Мунда, ты просил отнестись к нам как к дорогим гостям, а они, наплевав на твои слова, решили выпотрошить нас, как баранов.
Ком проревел себе под нос что-то не слишком лицеприятное на языке комов.
– Но вы уже в безопасности, – справедливо заметил Зок. – Или вы хотите, чтобы отвели вас в другое место? К другим безлепам?
– Мы хотим, чтобы вы помогли нам спасти одну девочку, – вмешался Лугин.
Зок почесал за ухом.
– Правильно ли я понимаю: вы спасли целый народ только затем, чтобы бросить его против бога? Притом что некоторую часть этого народа убили не без вашего участия? И это всё, чтобы спасти одну-единственную млаву?
Лугин вздохнул и опустил голову.
– Это действительно звучит как какое-то безумие…
– Да чёрта с два! – фыркнул Азарь и встал.
Заложив руки за спину, он прошёлся туда-сюда перед столом.
– Всё это действительно звучало бы как полная чушь, если бы не одно но. Если бы мы действительно хотели бросить несчастных беззащитных мишек против ужасного и всемогущего божества. Но ведь это не так, Зок?
– Что ты имеешь в виду? – проревел ком.
– Конечно же, то, что вы не так уж и беззащитны. Вы нашли те самые слёзы, о которых говорил Трес. Нашли и припрятали на крайний случай, если дойдёт до открытого противостояния с Позвидом. Правильно я говорю, Мунда?
– Нет.
– Да уж конечно, – фыркнул Азарь и сел напротив Зока. Пристально посмотрел тому в глаза. – Мы с Луги сказали тебе, что, возможно, существует оружие, способное уничтожить Позвида, а ты просто так взял и отпустил нас на все четыре стороны? Я могу представить себе только один вариант, когда бы вождь племени пошёл на такое: если он уже завладел этим самым оружием. И судя по тому, что ни ты, ни твои братья не попытались у нас выяснить, знаем ли мы, как им пользоваться, вам это не нужно. Потому что вы знаете это и без нас.
Азарь снова встал и заходил кругами.
– Таким образом, получается, что необязательно вести против клювоголовых всех комов. Достаточно нескольких крепких медведей, которые разберутся с весьцами, а на Позвида достанет и одного Мунды, например. Поэтому всё дело за тем, готовы ли вы рискнуть своей шкурой за тех, кто рисковал своей за вас?
На какое-то мгновение повисло молчание. Зок отвернулся и следил за тем, как в алом зеве печи пылает огонь. Мунда смотрел в стол прямо перед собой. Лугин допивал свой отвар и разглядывал занавески. Азарь расправлялся с последними пирожками с таким видом, будто его совершенно не волнует решение комов. Или он уже знает его.
Спустилась Млада. Она было хотела что-то сказать, но, ощутив гнетущую атмосферу в светёлке, прикусила себе язык. Вместо этого девушка осторожно примостилась на лавку поближе к старому философу, от которого она в тот момент чувствовала наименьшую угрозу.
Первым нарушил молчание Мунда:
– Он прав, Зок. Мы не можем отказать безлепам в помощи. Мы не можем повернуться спиной в час нужды к тем, кто рисковал всем ради нас. Иначе какие мы грах-р? Какие мы комы? – Потом Мунда повернулся к Лугину и в упор посмотрел на философа: – Тем более что, возможно, это знак судьбы.
Лугин Заозёрный, который только что собирался отпить свежего отвара, замер с занесённой перед лицом рукой и в изумлении уставился на медведя.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Зок.
– А то, – Мунда повернулся к нему, – что мы разобрались с одним прихвостнем Позвида. Но что ему мешает послать другого? Или просто взять и заменить на него одного из нас? Ты сам видел, что эти твари умеют превращаться. Мы никогда не сможем быть уверены, что Позвид оставит нас в покое, пока он существует! – Потом Мунда обернулся к Азарю: – Мы возьмём с собой столько комов, сколько пойдёт. И я уверен, что их будет много. Пусть мы ляжем там все как один, но мы обеспечим нашим потомкам жизнь на свободе.
Азарь замялся и неловко почесал затылок.
– Не то чтобы я призывал вас именно к этому… Всё-таки идти войной на бога, пусть даже и местечкового – идея так себе. Я просто хотел, чтобы вы помогли нам отбить девчонку.
– Ну да. Вы с ней уйдёте в ваши безлепские земли, а Позвид явится сюда, в мой лес. Чтобы спросить ответа с нас.
– Тоже верно, – Азарь был вынужден согласиться.
– Так что это не просто поход затем, чтобы выкрасть одну млаву, Азарь. Это война с птицеголовыми и их богом. Готов ли на это ты?
Да – стр. 287
Нет – стр. 194
Азарь вздохнул.
– Как это ни прискорбно, приходится признать, Луги, что мы с тобой – два кретина. Всё изначально было проще пареной репы. Это Млада.
Азарь пересказал комам свои аргументы, озвученные им до этого Лугину. Медведи слушали с непроницаемыми мордами, один только Трес стоял такой торжественный, будто на параде победы.
– Ну, и последнее, что меня убедило, – продолжал философ, – это предательство Млады. Я имею в виду, что, как только мы с Луги выкатились из терема, она бросилась докладывать обо всём вам. Потому что Млада – или как там тебя на самом деле? – испугалась, что мы с Луги найдём здесь что-нибудь весьма примечательное.
Вожди стояли, придавленные этими аргументами, как гранитной плитой. Азарю даже сделалось их жалко: очевидно, что они любили девушку. Пусть по-своему, как привыкли и умели, но любили. А она вонзила им нож в спину.
Мунда медленно опустился на обломки каменной лавки. Он будто постарел лет на десять. К нему подошёл Трес и положил лапу на плечо, сказал что-то на языке комов. Мунда кивнул.
Остальные вожаки зажмурились.
Трес повернулся к девушке.
Млада закричала и бросилась бежать, но не успела: беспощадный поток пламени оказался быстрее. Тошно запахло горелой плотью и волосами.
Философов замутило.
Зок и Кудер уселись позади своего брата и похватались за головы.
– Народ комов благодарит вас за освобождение, – не своим голосом прохрипел Мунда. – Трес наградит вас и отведёт, куда скажете. А нам нужно ещё побыть здесь…
Азарь не нашёлся что ответить. Только кивнул и поплёлся к выходу. Проходя перед Мундой, Азарь стиснул его плечо в знак дружеской поддержки и полез наверх.
Лугин Заозёрный, стараясь быть как можно менее заметным, тихонько прошмыгнул мимо комов и при помощи ученика взобрался наверх.
Трес повёл их длинной извилистой тропой через лес. Чем дальше они отходили от храмовых руин, тем более уродливые и больные попадались деревья. Их гнуло к земле, словно от непостижимой боли. Выворачивало наизнанку, как в припадке падучей.
Азарь и Лугин даже не поняли, в какой момент Трес пригвоздил их молниями к земле, а потом жёг пламенем до тех пор, пока от обоих не остался только пепел.
Затем Трес потратил ещё некоторое время, чтобы хорошенько замести следы своего преступления, и только после этого он вернулся обратно в разрушенный храм, чтобы доложить вождям, что безлепы благополучно добрались до их родного поселения.
А погружённые в своё горе Мунда, Зок и Кудер совершенно не придали значения тому, что собирались философы в другую сторону.
– Я думаю, что всё из-за этого храма, – говорил Трес, и вожди его слушали. – Млава искала его, он был зачем-то ей нужен. А значит, он нужен и её хозяевам. Мы можем это допустить? Я думаю, что нет. – И вожди с ним соглашались. – Весь храм вместе с библиотекой и найденными в ней книгами должны быть уничтожены. А иначе за ними снова кто-нибудь придёт. И кто знает, не принесёт ли он новые беды?
И вожди согласились уничтожить всякий след существования древнего храма. За его разрушение Трес взялся лично и через несколько дней не оставил здесь камня на камне.
И лишь убедившись, что больше ни один ком не получит доказательство того, что когда-то у них существовала более развитая цивилизация, Трес отправился к себе в землянку.
Теперь можно было отдохнуть.
КОНЕЦ
Наконец сердце старика не выдержало, и он решился попытаться самостоятельно разыскать Азаря. Оглядевшись, Лугин отломил от дерева толстую упругую ветку и, используя её вместо посоха, двинул вперёд.
Ветер завывал в ушах чудовищными голосами. Ветер срывал со старика шапку, отчего философ был вынужден постоянно придерживать её второй рукой. Ветер рвал остальную одежду на нём и трепал с остервенением лютого зверя. Ветер сёк кожу ледяными порывами и снежной крошкой, что обрела вдруг плотность стали.
– Азарь! – изо всех сил закричал Лугин Заозёрный. – Ты меня слышишь? Аза-арь, я здесь!
Но в такое ненастье старый философ и сам себя плохо слышал. Да и видел тоже. Весь мир для него сжался до узкого пятачка в расстояние примерно до половины вытянутой руки – всё остальное было сокрыто в белом непроглядном мареве.
Лугин не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он решился на этот безумный поступок, с равным успехом могли пройти и несколько мгновений, и несколько часов. Время как будто остановилось.
Утратив всякий ориентир и связь с реальностью, старый философ скоро выбился из сил. Он упрямо шёл, сам уже не зная куда, лишь бы не останавливаться. Лишь бы не упасть здесь и не оказаться заметённым насмерть в самом центре колдовской пурги.
Всё тело Лугина окоченело, а сам он давно уже не чувствовал ни рук, ни ног. И даже когда, окончательно вымотавшись, свалился в сугроб, Лугин не заметил, как снег заметает ему под одежду.
– Азарь! – снова позвал он окончательно севшим от напряжения голосом. И, конечно, никакого ответа не дождался.
Величайший из философов Горнего лежал в неловкой позе в глубоком сугробе. Разбушевавшаяся стихия наметала на него всё больше и больше снега.
– Прости, малыш, устал я, – едва шевеля губами, молвил старый философ. – Не могу больше. Да и спать смерть как хочется. Сейчас вздремну и найду тебя… Честное слово, обязательно найду…
Пурга всё мела, даже не думая останавливаться, и всё сильнее заметала замёрзшего человека, что в бесплодных попытках сохранить крупицы тепла свернулся, будто в утробе матери.
И к моменту, когда чудовищный буран наконец унялся, всё было заметено так, что не вдруг и заметишь маленькой снежной горки, что едва-едва возвышалась над остальным заснеженным полем.
С другой стороны от проклятого селения всё ещё боролся за жизнь Азарь. Он быстро понял, что они были правы, и затерянную весь таки окружает некое охранное заклятье. Тогда парень повернулся назад. Во всяком случае, ему так казалось, поскольку из-за непогоды ничего нельзя было разглядеть. Даже собственных следов – так быстро их заметало. Азарь звал учителя, но точно так же, как и старый философ, сам едва мог себя расслышать.
В конце концов Азарь по чистой случайности отошёл от веси на расстояние, достаточное, чтобы охранное заклинание больше не считало его угрозой для селения. И тогда пурга унялась.
К тому времени Азарь порядком выбился из сил и едва держался на ногах. Наметив для себя примерную черту, дальше которой заходить не стоило, молодец двинул по кругу вдоль околицы в надежде отыскать Лугина.
Ученик отчаянно надеялся, что у старика хватило ума не двигаться с места и дождаться его там же, где они и расстались. Однако скоро стало ясно, что своенравный учёный таки решил увязаться следом.
Всё ещё не веря в это, Азарь дважды обошёл весь по кругу, но так и не нашёл человека, который был для него ближе родного отца.
Азарь пробирался вперёд по пояс в снегу, случалось, полз прямо на четвереньках, он падал, поднимался, но только затем, чтобы упасть снова.
– Луги! – надрывая горло, то и дело кричал Азарь. – Старая ты перечница, хорэ дурака валять! Луги, мать твою, отзовись же! Л у-у-уги!
Но ответа не было.
В конце концов, приняв очевидное, Азарь добрался до «больного» перелеска и сломил там хворостину, достаточно крепкую, чтобы без проблем пробивала снег. И тогда молодой философ снова двинул вокруг проклятой веси, то и дело пронзая веткой снег поблизости от себя.
День клонился к закату. Горизонт сгорал в алых и оранжевых сполохах. Стояла невозможная тишина, в которой громом раздавался хруст снега под сапогами Азаря.
Молодой философ уже не столько шёл, сколько сидел, набираясь сил перед очередным рывком. Он уже давно ничего не ел, а вместо воды использовал снег, который целыми горстями отправлял в рот.
Белоснежное поле вокруг было изрыто и истоптано, но работы всё ещё оставалось порядочно. Азарю предстояло обойти ещё несколько вёрст, пядь за пядью ощупывая палкой заснеженные пространства.
Несколько раз ветка натыкалась на что-то твёрдое, и парень бросался это откапывать. В первый раз он нашёл объёмистую валежину, в другой это оказался старый трухлявый пень, потом попадались и вовсе обычные пригорки. Пару раз Азарь едва не забредал за воображаемую черту охранного заклинания, и в такие моменты метель незамедлительно давала себя знать.
Постепенно до Азаря дошло, что Лугина нет на свободной территории. Его либо кто-то утащил обратно в лес, либо старый философ всё-таки решился зайти слишком далеко во владения пурги.
Вариантов оставалось немного.
Азарь стиснул зубы и пошёл к проклятой веси. Гнев на какое-то время придал сил, и парень пошёл быстрее.
Снега вздыбились ему навстречу. Всё завертело, закружило. Шквальный ветер трепал одежду, казалось, сильнее, чем прежде. Азарь не обращал внимания. Он с глухим рыком упрямо пробирался сквозь глубокие сугробы, обшаривая всё вокруг себя.
Наконец ему удалось отыскать погребённого под снегом Лугина Заозёрного. Сообразив, что всё-таки нашёл, молодец на миг впал в ступор. Одно дело догадываться, что твой друг мёртв, и совсем другое убедиться, что это действительно так и никакой надежды нет.
Замешательство длилось всего мгновение, за которое буран успел замести старого философа снова. Когда его лицо скрылось под белёсой пушистой крупой, ученик глухо зарычал и принялся откапывать учителя. Потом Азарь взвалил Лугина себе на плечи и пошёл, сам не зная куда.
– Погоди, старая перечница! Тоже мне, спать удумал в такую погоду. Совсем сдал, я смотрю? Ничего, сейчас доберёмся до перелеска, там и отдохнём как люди.
Так говорил Азарь, пока волок тело учителя на себе. Скоро силы окончательно оставили парня, и он вместе с Лугином растянулся на снегу. Граница ещё не была пройдена, и чёрт бы её знал, где она вообще должна быть. А посему пурга мела по-прежнему безбожно.
– Ладно, Луги, уговорил… Может, нам и впрямь стоит малость передохнуть… – сказал Азарь и закрыл глаза.
Пурга всё мела над ними и долго ещё не унималась даже тогда, когда на белоснежном покрывале не осталось и намёка на то, что здесь когда-то проходили философы – учитель и ученик.
