Павел Ан
Из жизни одного города
Теперь же я знаю, что проходя по парку, уже не встречу своих друзей и просто приятелей. Парк этот теперь для меня опустел. Заходя в него один, я начинаю чувствовать неприятное одиночество. Поэтому, я не иду туда, а поворачиваю направо.
Путь мой лежит через неудобный для ходьбы пешком переулок; петляя вслед за которым, я выхожу к старой церкви. Пройденный мной от перекрестка путь был мной всегда не любим. Я всегда старался идти через другой переулок, выводивший меня к “А” корпусу. Это был весьма тихий путь с разбитой грунтовой дорогой. В зимнее время, особенно когда был гололед, он был почти непроходим, но я все равно любил ходить по нему.
Я обхожу слева, огороженную старым каменным забором церковь, стоящую как остров, окруженный со всех сторон дорогой. Здесь, слева от церкви, еще сохранился кусок старой дореволюционной брусчатки. Раньше брусчатка была и на дороге справа от церкви, вплоть до улицы Чехова. Она была как памятник былых времен, но потом один из бывших мэров города построил себе дом, подъезжать к которому было необходимо как раз по этой брусчатке. Вскоре её заасфальтировали.
Мой путь лежит дальше по улице к заветному перекрестку, за которым стоит прямоугольное здание из белого кирпича, место откуда начинается студенческая жизнь – корпус “Д”. Путь к этому перекрестку лежит между частных домов еще старой постройки, а кругом меня “Бугудония” – немыслимое переплетение проулков и троп, идущих то вверх, то вниз среди небольших цепляющихся за утес маленьких домиков. Но там я практически никогда не ходил в те времена.
И вот я поворачиваю направо и иду вверх по улице вдоль корпуса “Д”. Проходя здесь, я всегда вглядываюсь в окна аудиторий. Мне все хочется увидеть лицо студента, пришедшего теперь на мое место. Смотрю и ловлю себя на мысли, что я просто хочу увидеть самого себя, сидящего и смотрящего в окно, многие годы тому назад. Но я опять никого не увидев, продолжаю идти вверх по улице.
Еще одно достойное внимания здание – корпус “Г”. Один из первых институтских корпусов знаменательный своим фасадом. Огромные серые колонны поддерживают высокий свод перед входом в корпус. Я вспоминаю, как я когда-то стоял на этом самом месте много лет назад, еще когда поступал сюда, и смотрел на этот фасад. Тогда меня пронизывала особое чувство некого благоговения перед этим “храмом науки”. В те времена здесь был очень сильный преподавательский состав, большой конкурс среди студентов из самых разных мест. Мне тогда очень хотелось учиться, быть не хуже других. Теперь я вижу просто серое здание с огромными колоннами и ничего не чувствую.
Повернув в переулок, я иду вверх, чтобы замкнуть это малое кольцо времени. Впереди виднеется трамвайная остановка. На пути к ней я бегло бросаю взгляд на низкие домики справа, стараясь увидеть небольшой канцелярский магазинчик, который был весьма популярен у студентов в мое время. Там был ближайший ксерокс и место, где можно было что-то распечатать. Но теперь магазин куда-то исчез, вместе с нашим поколением студентов.
Я сажусь в пустой трамвай и начинаю вновь смотреть в окно. Весьма краткая прогулка, то небольшое послабление, которое мне изредка дает суета повседневной жизни.
Трамвай везет меня домой, но теперь я проезжаю остановку, на которой раньше выходил. Дверь закрылась, я остался в трамвае и не вышел. Вот и всё, я снова в настоящем.
Метель
Телефон, лежащий у меня под подушкой, завибрировал и я открыл глаза. Кругом было темно и холодно, рядом, укрывшись одеялом, сопела моя жена. Я встал с дивана и подошел к окну. Подняв лежащую на подоконнике штору, я увидел, что на стекле с внутренней стороны окна был лед. На улице бушевала метель, термометр застыл на отметке -22.
Я разбудил супругу, но она долго не хотела вылезать из-под теплого одеяла. В нашей единственной маленькой комнатушке было ощутимо холодно, так что казалось, что вот-вот пойдет пар изо рта. Я пошел на маленькую кухоньку и, включив духовку на всю мощность, открыл дверцу. Это был самый эффективный и дешевый способ натопить хотя бы кухню. Я подержал замерзшие руки возле открытой дверцы духовки, ощущая приятное исходящее от нее тепло.
Я уже был одет, так как в одежде и спал. На мне были шерстяные носки, трико и теплый свитер с воротом, который был застегнут. Я и моя супруга – обычная молодая семья, живем мы в небольшой квартирке в очень старом доме. Даже в такую ненастную погоду, маленькая, еще оставшаяся с советских времен батарея, была едва теплая. Но не все было так уж и плохо, так как за то недолгое время, что мы тут живем, нам уже удалось накопить немного денег и заменить старые деревянные окна на новые, пластиковые. В первую очередь заменили их, так как они были с невероятно большими щелями, в которые я спокойно мог просунуть палец, а форточка на кухне просто вставлялась в то место, где она должна быть.
Мы позавтракали и принялись собираться на работу. Я надел на себя несколько футболок и свой особый свитер, который предназначался специально для сильных морозов. У него был очень высокий ворот, в который я мог закутаться по самый нос, сам он был очень тяжелый и теплый. Он был на меня несколько великоват, в нем я походил на средневекового война в кольчуге, и я иронично называл его “бронесвитер”. Теплая меховая шапка, которая хорошо закрывала уши, и дубленка, на которой я сразу же поднял воротник.
Мы вышли из подъезда и пошли на остановку, с которой обычно уезжали на работу. Кругом нас бушевала стихия, был настоящий снежный буран. Мы подошли к остановке, на которой стояли уже не менее тридцати человек. Остановкой это место называлось весьма условно. Это было просто место, куда приходили люди, чтобы удобно сесть на нужный им транспорт. К слову, в нашем городе любой общественный транспорт останавливается практически где угодно, так что горожане, привыкшие к этому, весьма часто выходили к проезжей части и, делая водителю знак рукой, останавливали нужный им транспорт.
Но теперь вся дорога была полностью заметена снегом и необычно пустынна. Было видно, что ее никто даже не пытался чистить. В многоэтажных домах соседнего района “Простоквашино” зловеще завывал ветер. Я понял, что автобуса сегодня не будет, велел жене идти домой и ложиться спать. Потеря целого рабочего дня была серьезным ударом по нашему семейному бюджету, но на это пришлось отчасти пойти. Она настойчиво звала меня с собой, но я наотрез отказался, дыра в бюджете была бы слишком большой.
Я убедился, что она благополучно зашла в подъезд, который был виден, если немного отойти от остановки. После, я вернулся обратно, думая, о том, что делать дальше. Постояв еще немного на остановке, я понял, что ничего другого, как пойти на работу пешком, сделать нельзя. В хорошую погоду, если поторопиться, я доходил до работы примерно за пол часа.
