Павел Александрович Ганжа
Холодное блюдо
Все-таки славно, что Гареев свалил. Дал добро на акцию и смылся куда-то. Велик не возражал – дышать легче стало. Одним присутствием своим нервировал соглядатай поганый. Стучал шефу, к бабке ходить не надо. И сейчас, верняк, помчался докладывать. Одно слово – мусор, у них ведь бывших нет. Серега с трудом сдерживался, дважды едва не перешел грань и не шмальнул в поганца. Рука уже к стволу тянулась. Но Бог миловал…
Рыбка на крючке не трепыхалась. Подопечный послушно купил кружку пива в баре и стал подниматься на верхнюю палубу кафе-теплохода, где расположился Паровоз и его собутыльники.
– Ай, красавец! Ни вправо, ни влево, сразу быка за рога.
– А куда ему деваться с подводной лодки? – тихо пробубнил над ухом Митяй.
– Не скажи, брат, – не отрываясь от окуляров, возразил Велик, – с подводной лодки свалить – как два пальца об асфальт. Акваланг надел – и в воду. А наш клиент вполне мог свою бабу кинуть. И нас вместе с ней.
– Да ну, – скептически хмыкнул Митяй, – ты же вон сколько народу подтянул, куда ему.
– Мужик об этом не знает. Мог попробовать свалить, в ментуру рвануть, типа, заявы строчить, как тот Достоевский – романы. А что бабу по кусочкам собирать будут – дело пятое. Жалко, типа, но не его же на ленты порежут. Вот ты бы что на его месте делал: перся мясом на бойню, боясь за бабу, или свалил по тихой грусти?
– Я сам, в натуре, кого хочешь, порву.
– Нет, ответь, что бы на месте мужика сделал? – Величев на миг опустил бинокль и посмотрел в глаза другу. – Ответь.
Митяй смутился, повел очи долу и ожесточенно зачесал переносицу.
Оптический прибор снова взлетел вверх.
– Серый, я бы, верняк, свалил, – определился Митяй. – У меня и телки-то такой нет, ради которой башку в петлю совать. Да и не стоят бабы…
– Вот то-то и оно, ты бы не стал. А он стал, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, не дай бог, начнет в последний момент быковать. Он ее, типа, любит. Значит, что?
– Что?
– Значит, информация правильная на клиента была.
– А-а…
– Ой, молодца! Облил! – Велик вскинулся и азартно хлопнул ладонью по панели.
Митяй бросил взгляд над плечом закадычного дружка – бригадира. На верхней палубе «Венеции» закипела свара, трое из сидевших за сдвоенным столиком молодых парней подскочили, а Паровоз скинул телку с колен и что-то втолковывал «клиенту». Тот ответил, и они сцепились. При этом «клиент» почему-то оказался в горизонтальном положении, и его принялись лениво попинывать.
– Понеслась душа в рай, – выдохнул Величев.
– Дубасят знатно, любо-дорого, как бы не зажмурили родимого, – обеспокоился Митяй.
– Точно, – поддакнул ищущий искупления грехов тяжких Чалдон, и его на сей раз не одернули.
– Не зажмурят! Парень он крепкий, хоть кирпичи о башку ломай, здоровья навалом. Да и у Паровозика по-любому настроение не смертоубийственное, душевное, на море, типа, собрался. Отдыхать. В таком настроении на мочилово не пойдет.
– А вдруг? Что-то не унимаются орлы, и халдеи не торопятся разнимать. Жалко мне родимого.
– Не мельтеши, потопчут минут пять и устанут. Нам меньше возиться. Хотя, если переборщат…
– Кажись, закончили.
– Точно! Халдеи набежали. А эти расселись. Ага, поднимают, типа, отряхивают. – Величев покрутил колесико на бинокле. – Целехонек «клиент»… почти. Теперь наш выход. Митяй, звони Химику, пусть бэху подгоняет, лишнюю тачку светить не будем.
– Так мы же его… – Митяй сделал характерный жест рукой по горлу. – Свети – не свети, ментам не настучит.
– А зрителей ты куда денешь, дебил?! Мало ли кто что запомнит и языком намелет где не надо. И вообще, не быкуй раньше времени.
– Ладно тебе, понял! – Митяй достал из кармана модную многофункциональную трубу и ткнул пальцем в кнопку. – Але, Хима…
* * *
Из губы, распухшей до размеров, предпочитаемых африканскими красотками, сочилась кровь. Нижняя увеличилась просто неприлично, впору к штанам прицеплять, чтобы на ветру не болталась. Также ныли отбитые бока, по ним потоптались изрядно, а голова и вовсе раскалывалась. Хотя ударов по самой ненужной части тела было нанесено немного. По губе, в челюсть и вскользь по носу. И невыносимый похмельный синдром вроде бы отступил еще на даче. Пять минут назад едва заметно сдавливало виски, и на тебе. Три затрещины – и… полный анамнез. Голова болит так, словно ею в кегли играли. От стресса разболелась, что ли. Ребра намяли куда основательнее, но они беспокоили меньше. Артем ощупал себя, оценивая причиненный ущерб. Кости, кажется, не сломаны, ребра целы, пяток гематом на туловище образуется, не без того, и губа заживет нескоро – разворотили ее добротно, но могло получиться гораздо хуже. Хлопцы молодые, горячие, ретивые, под градусом – от таких поцелуев не жди. Если ты не девятнадцатилетняя старлетка с ногами от ушей и смазливым личиком. К тому же ребята на спортсменов смахивают, очередную грушу размять таким – за праздник. Однако не усердствовали, тот парень с конским хвостом, которого он видел в фотоальбоме, вообще только единожды удар нанес. Правда, именно он губу и расквасил, собака.
Рука невольно потянулась к распухшим «пельменям». Ерунда, до свадьбы заживет! Не покалечили, не изувечили – и на том спасибо. То, что от него требовали, Стрельцов выполнил в точности. Теперь слово было за похитителями.
Примчались они стремительно. Артем едва успел спуститься с трапа на остывающий под уже не кусачими лучами вечернего солнца асфальт, отойти от кафе на полсотни метров, скрывшись из поля зрения недавних обидчиков, и проинспектировать собственные повреждения, как на набережную выкатил знакомый БМВ с заляпанными номерами. Понятное дело, очистить государственные регистрационные знаки никто не удосужился, дабы не загружать Стрельцова и потенциальных очевидцев лишними знаниями и не искушать понапрасну. Артем, морщась и держась рукой за правый бок, поковылял к машине. Ему оставалось лишь надеяться на то, что свою часть уговора злоумышленники выполнят и отпустят и Настю, и его самого. Тем более что никого из них, кроме дачного мордоворота в курортном наряде, он не видел. Предусмотрительные, сволочи. И тьфу на них, выбраться бы из этой передряги и забыть. Артем для себя решил: если Настю не обидели, не считая самого факта похищения, конечно, то в милицию обращаться не будет. Земля круглая, столкнется с мордатым на узкой дорожке, тогда попытает, кто и зачем все это затеял. Однако без рытья земли обойдемся. Бог им судья.
Сердито щелкнул замок, задняя дверца приоткрылась, и из-за нее выпрыгнул старый друг – мордоворот.
– Сделал, как договаривались, – проинформировал «приятеля» Стрельцов, подозревая, что его пояснения не нужны. Похитители все видели или же знают.
– Красава, – подтвердил подозрения мордоворот и гостеприимно распахнул дверцу шире. – Садись!
Артем заколебался.
– Садись, все пучком!
Ноги словно приросли к асфальту. Увидев, что подопечный не проявляет особого желания садиться в автомобиль, «курортник» растянул зубастую пасть в улыбке.
– Не дрейфь, родимый! Теперь никто тебя не тронет. – С этими словами он галантно взял Стрельцова за локоток и подтолкнул к двери. Джентльмен, ни дать ни взять.
Пришлось залезать. Отдыхавший на заднем сиденье здоровяк – мощные бицепсы грозились порвать тонкую рубашечную ткань – в массивных солнцезащитных очках и надвинутой на лоб бейсболке поспешно отодвинулся влево. Из-под очков здоровяка высовывался приплюснутый сломанный нос, а из-под бейсболки – вихры светлых волос. Впереди над креслами торчали еще две головы; одна – лохматая, другая – стриженная. Головы не повернулись, не давая возможности рассмотреть их хозяев. Это вкупе с очками здоровяка свидетельство о том, что похитители не хотят раскрывать собственное инкогнито. Факт, безусловно, отрадный. И обнадеживающий. А что огорчало – ствол пистолета, выглядывающий из лапы здоровяка в темных очках и направленный в район многострадального стрельцовского бока.
Мордоворот в шортах присоседился к Артему, захлопнул дверь, и пленник оказался зажат ломтем колбасы в бутерброде между двух крупногабаритных «братков». Стало неуютно. Не шевельнешься лишний раз, не дернешься, и вдобавок ствол в бок упирается. Не больно, но неприятно. Поневоле начинаешь думать, а не дрогнет ли палец здоровяка на какой-нибудь особо коварной кочке. «Курортник» умостил поудобнее свой основательный зад, нагнулся, достал из барсетки наручники и ловко застегнул их на запястьях Стрельцова. Не представив времени для возражений и протестов. Что-то новенькое. Еще утром для столь утилитарных целей использовались веревки. Материально-техническое обеспечение бандитов улучшается на глазах. Не по дням, а по часам, в прямом смысле слова. Даже завидно. Ладно, хоть здоровяк после надевания «браслетов» пистолет убрал.
Едва описанные манипуляции были выполнены, лохматый водитель надавил на газ, и уже через десяток секунд автомобиль выбрался на оживленную магистраль. Никто не разговаривал, ничего у Стрельцова не спрашивал, поэтому он повторно озвучил очевидное:
– Я все сделал, как требовали, как договаривались…
– Сделал – молодец, – соглашаясь, подал голос с переднего пассажирского кресла главарь. Голову он так и не повернул.
– А насчет… обещания вернуть в целости и сохранности?.. – аккуратно подбирая слова, поинтересовался Артем.
– Все в силе.
– А куда мы едем?
– Да ты не напрягайся, сейчас прокатишься с нами в одно место, а потом доставим, типа, до хаты, выгрузим, и гуляй.
– Типа? Или до хаты?
Знакомый мордоворот гоготнул:
– Ха-ха! Шутник!
Главарь хмыкнул. А мордоворот переместил левую руку по сиденью за спину Артему и заговорщицки ему подмигнул.
– Жену тоже привезут?
– Тоже.
Артем замолчал, несмотря на то что вопросы распирали его, словно забродившее вино закупоренную бутылку. Того и гляди – крышку сорвет. А этих ребят лучше не раздражать. И не забывать о наручниках на руках и жене в заложниках. Минут пять они ехали молча, под аккомпанемент радиозавываний очередной модной поп-дивы. И кто сказал, что бандиты слушают шансон?
Автомобиль втиснулся в плотный поток транспортных средств, чьи хозяева стремились попасть на другой берег. Стрельцов забеспокоился. Что похитителям нужно в промышленных районах города, он представлял слабо. В голове крутилась разная гадость про стрелки, терки и перестрелки. А когда на середине моста машина свернула к спуску на остров Гладышева – место не очень людное, малопосещаемое, заросшее деревьями и кустарником и не обезображенное зданиями и сооружениями, если не считать таковыми многочисленные времянки, беспокойство переросло в легкую панику. Остров мог похвастать двумя капитальными строениями – лыжным стадионом, который по понятным причинам летом пустовал и автодромом для начинающих автолюбителей. А в остальном: полуразрушенные причалы, деревянные туалеты, заборы и пустыри пополам с зарослями.
Хотелось думать, что бандиты приехали сюда в вождении потренироваться или лыжный маршрут на зиму присмотреть, но не поверить в это сподобился бы разве что законченный оптимист. Плохо информированный и чрезвычайно наивный. Особенно если учесть, что в сторону автодрома или стадиона они не поехали, а затормозили около руин какого-то деревянного сарая. С наивностью Стрельцов распрощался в далеком детстве, когда узнал, что дети появляются не от поцелуев, а в результате одного пикантного физиологического процесса, необузданным оптимизмом также не страдал, поэтому о вождении и лыжных маршрутах даже не подумал. А отчего-то решил, что его тут кончать будут.
А что? Местечко подходящее: посторонних глаз нет, деревья, кусты, река рядом. Хочешь – в воду труп кидай, хочешь – в землю закапывай. Перед глазами Артема, словно наяву, предстала картина обнаружения его собственного тела, вернее… отвратительных останков: эксперты в резиновых перчатках осматривают бесформенную кучу протухшего мяса, под их руками осклизлые лохмотья кожи слазят старым порванным чулком, куски мяса отстают от костей, а вонь непередаваема. Затошнило. Он весь подобрался, сжался пружиной, готовой распрямиться затылком в чугунный подбородок одного из соседей, и… только тут сообразил, что сопротивляться кричать, бесноваться нужно было еще на мосту, где полно свидетелей. Впрочем, ситуация правом выбора не наградила, Артем напряг мышцы, прикидывая, кому сподручнее зарядить локтем в челюсть, но его потуги не увенчались успехом.
Мордоворот ощутил некое изменение, что немудрено при столь плотном размещении людей на заднем сиденье, и предупредительно рявкнул:
– Куда?!
Стрельцов позвоночником прочувствовал, что живым его из машины не выпустят. А если и выпустят, то лишь для того, чтобы салон кровью не запачкать. Терять было уже нечего, за покорность судьбе и жертвенность памятников не ставят, поэтому, заваливаясь, он постарался от души врезать лбом по скуле ненавистного «курортника». Или по скуле, или в висок. Куда Бог пошлет. И срослось. Лоб соприкоснулся с костью, раздался треск, будто штакетину из забора выдернули. А мордоворот взвыл подстреленным волком:
– А-а-а!!
Здоровый браток слева встрепенулся потревоженной птицей, впереди тоже завошкались, салон заполнился шумом, криками, гвалтом.
– Сука, что творит!!
– Держи!
– А-а-а!!!
Здоровяк навалился сверху и ударил Артема в район шеи. В ухе зазвенело. Стрельцов попытался лягнуть гада или достать локтем, но на сей раз выстрелы угодили в молоко. Слишком тесно, пинок пришелся в переднее сиденье, а движение локтя по причине недостатка свободного пространства напоминало скорее толчок, а не удар. Локтевая эскапада возымела действие. Здоровяк взбодрился, заерзал активнее, схватил Артема за руки – любовно окольцованные – и стал их выворачивать. С переднего сиденья кто-то – главарь, не иначе – ему, по мере сил, помогал. Стрельцов противодействовал, вцепившись клещом в шорты страдающего мордоворота. Соседушка посягательства на свой гардероб не заметил, он безостановочно выл, прерываясь лишь на вдохи и налегая в основном на звук, обозначаемый первой буквой алфавита. Выл громко, уши едва не закладывало. И катался по сиденью, увеличивая и без того немаленькую сумятицу в салоне.
Некоторое время – весьма незначительное – в противоборстве сторон наблюдался своеобразный паритет: у бандитов не получалось вывернуть пленнику руки и извлечь его из автомобиля, а у того не было возможности вырваться или хотя бы нанести подонкам значимые телесные повреждения. Чтобы запомнили, собаки. Один уже точно запомнит, но он не в счет. Рано или поздно численное превосходство похитителей должно сказаться, и они расфасуют кучу-малу на заднем сиденье. Артем это понимал, даже не понимал – предвидел, и трепыхался что есть мочи.
Наконец «братки» сообразили, что с пленником возиться можно долго, и перегруппировали силы. Поскольку доблестные представители бандитского сообщества с заднего сиденья выйти из авто были не в состоянии, мордастый – ввиду болезности, а здоровяк – из-за слишком тесного контакта с подопечным, покинули салон главарь и водитель. Артем догадался об этом, услышав сквозь вой соседа сдвоенный хлопок дверей. Услышал и осознал, что живет последние минуты. Как только бандиты доберутся до него – сливай воду, открывай кингстоны. В безысходном отчаянии Стрельцов выброшенной на берег рыбой забился в жарких объятиях здоровяка, стремясь сбросить его неподъемную тушу с себя. Вырваться не сумел, но извернулся ящерицей и впился зубами в могучее предплечье «бейсболиста», опровергая старую поговорку о том, что близок локоть, да не укусишь. Впился яростно, остервенело. Так погибающий от жажды путник, обнаружив в пустыне оазис, припадает к источнику воды. Или раскаявшийся грешник – к святым мощам. Вонзил зубы, разрывая тонкие хлопчатобумажные и плотные мышечные волокна, кожу и сосуды. Захватил кусок побольше и дернул на себя, из последних сил.
По губам, разбитым и опухшим, потекло… теплое и горьковатое, меж зубов что-то застряло.
В салоне возник новый звук, заглушающий все и вся, даже подвывания мордоворота. Это иерихонской трубой взревел лишившийся куска предплечья «бейсболист». На миг душу Артема охватило сдержанное, умеренное ликование, словно он выполнил трудное задание, но тут щелкнул замок на двери, и затылок взорвался мегатонной ядерной боеголовкой, бросив сознание в огненно-черную пустоту.
* * *
Когда клиент начал рвать бушлаты, Серега растерялся. Чуть-чуть. Просто не ожидал; из тачки не выпрыгнешь, на руках браслеты, по бокам гренадеры, да и по дороге мужик вел себя паинькой. Велик и расслабился. Зря, конечно. Понадеялся на численное превосходство, хватку ребят и собственное красноречие. Если бы подопечный принялся задавать глупые вопросы о том, куда и зачем его везут, почему место безлюдное и т. п., Серега ему бы зубы заговорил. Втер бы сказку, закачаешься! А клиент ничего не спросил, сразу в бутылку полез. И застал врасплох.
Пока Величев ушами хлопал (вместе с Химиком), пока догадался выскочить из машины, этот Рэмбо новоявленный успел дел наворотить. В наручниках! И наворотил бы больше, не примени к нему Серега многократно выручавший в жарких спорах аргумент – верную «беретту». Она не подвела. Пусть ее использовали не по прямому назначению, а в целях сугубо прикладных, для которых одинаковой степенью пригодности обладали и благородное оружие, и грубая неотесанная дубина, и примитивный булыжник. И все же не подкачала чертовка; легкий удар по затылку – и «клиент» валяется в полном отрубе. Обмяк и распластался на бедном Митяе. Кстати, еще неизвестно, насколько эффективным оказался бы другой предмет – тот же булыжник или монтировка – вместо оглушения ими вполне реально башку проломить.
Величев любовно погладил ствол, убрал его обратно в карман и помог Митяю выбраться из машины. Друг и соратник выглядел плачевно: левая сторона лица чудовищно распухла, по щеке расползалась огромная багровая гематома, норовившая закрыть глаз, нижняя часть скулы казалась проваленной, и из нее сочилась кровь. Не требовалось глубоких медицинских познаний, чтобы определить: у Митяя что-то сломано. Треск, который Велик слышал перед возней, и последующий истошный вопль кореша, не оставляли сомнений, но, что именно сломано, попробуй разбери. Тут врач дипломированный нужен. Хоть мозги не наружу, и то утешение!
Однако данное обстоятельство Митяя не утешало. То ли из-за того, что разглядеть отсутствие мозгов на морде он был не в состоянии, то ли из-за боли, то ли из-за излишней впечатлительности. Он жалобно подвывал и ежесекундно прикасался пальцами к развороченной скуле. Коснувшись же, начинал выть громче и трагичнее, в промежутках причитая и посылая красочные проклятия своему обидчику.
– У-у-у! Сучара-а! Чтобы его… гниду… всем хуралом! А-а-а! Я его сам своими… порву… у-у-у!
Велик покачал головой:
– Морду руками не трогай. Сейчас приберемся, потом, типа, отвезем тебя к лепиле. Поправят тебе здоровье, не сомневайся.
Митяй, казалось, друга не услышал и продолжал подвывать и хвататься за щеку. Как пионер за галстук. Величев вопросительно посмотрел на Химика. Тот скривился и беспомощно развел руками. Серега вздохнул и кивнул единственному «неповрежденному» бойцу:
– Доставай «клиента» и глянь, что там с Чалдоном.
– Я в поряде на все сто. – Чалдон уже вылез из автомобиля самостоятельно и предстал пред очи грозного «бригадира». Выглядел он, конечно, не настолько здорово, как стремился изобразить, но гораздо лучше воющего Митяя. Левый рукав рубашки из светло-голубого превратился в алый, багровые потеки протянулись и по груди, и по животу – укус, видимо, был знатный. Чалдон зажимал рану на бицепсе, старясь унять кровь. Старания эти представлялись малоперспективными и тщетными, темно-красная жидкость едва ли не струилась с рукава.
– Химик, перевяжи его, а то он всю поляну кровищей уделает. И так заляпали и тачку и прачку. Славно же он вас… – Велик окинул брезгливо-уничижительным взглядом свое воинство, – …уработал. Типа, свиней на бойне. Мешки вы, а не бойцы. Вами любой рахит подотрется!
Чалдон промолчал, проглотив обиду, Митяй же прервал стенания и зарычал:
– Да я его… порву!
Величев лишь скептически хмыкнул.
– Серый, отдай мне эту падаль! У-уф… – Митяй шумно втянул воздух, сдерживая болезненный стон. – Как друга прошу, отдай, я из его яиц омлет приготовлю.
– Брось! – Серега похлопал контуженого кореша по плечу. – Он и так уже, считай, труп. И в этом качестве пригодится, сам знаешь кому. Нет, товар портить не будем.
Из широкой груди «контуженого» вырвался разочарованный вздох:
– Может, хоть… о-ох… попинать?
– И зачем? Клиент в отключке, удовольствия никакого, все равно что грушу окучивать. Не суетись, падай на переднее сиденье, типа, отдыхай. Закончим здесь, тебя к хирургу доставим.
Тем временем Химик наскоро перемотал бинтом из аптечки пострадавшую в неравной борьбе со стрельцовскими зубами руку Чалдона, вытащил тушу хозяина зубов из салона и прислонил к бамперу БМВ. Велик оглядел бренное тело и еще раз подивился тому, какую крутую трепку устроил его пацанам этот крендель. И не скажешь, что здоровый. Крепкий, конечно, рост больше ста восьмидесяти, вес – пудов на пять с половиной, а то и шесть потянет, но по сравнению с тем же Митяем в габаритах проигрывает существенно. Не смахивает и на спортсмена – качка вроде Чалдона; обыкновенное среднестатистическое мурло, бицепсы и трицепсы не выпирают, пузо со щеками мясистыми – в наличии. А поди ж ты, навалял бойцам так, что впору больничный выписывать. Обоим. Митяя вообще – хоть в стационар клади на неопределенный срок, пока ему там башку залатают, заштопают и нервы подлечат. Навалял в браслетах. Просто Брюс Ли со Стивеном Сигалом в одном футляре. А все оттого, что в угол загнали.
Покопавшись в бардачке, Величев извлек из него заранее припрятанный пакет с ножом. Тем самым ножом, с памятной гравировкой, который ему вручил Туманов.
– Колян, иди сюда, – подозвал бригадир Химика и сунул ему в руку нож. – Держи.
– Что за перо?
– Нужное, – кратко объяснил Велик. – Воткнешь пару раз ему под ребра. – Носок бригадирского кроссовка уткнулся в грудь приваленного к машине мужика. От толчка тело, скользнув по металлу бампера, стало заваливаться на траву. Химик не допустил падения, ухватился за ворот рубашки, потянул и придал телу прежнее, сидячее, положение.
Серега уточнил:
– В сердце и шею не бей, лучше, типа, в печень, чтобы кровь не хлестала, а то ухряпаемся. И так почти скотобойня.
– Не вопрос!
Химик пижонски перебросил нож из ладони в ладонь, сделал пару пробных взмахов, немилосердно тиская рукоять, присел на корточки перед телом и уже примерился, но тут Велик не выдержал:
– Что ты его лапаешь, типа, он телка сиськастая. – Серега отобрал нож. – Не видишь, тут пленка, люди ее специально наклеили, перо осторожно держать надо, а ты его…
– Ты же не сказал…
– А у тебя глаз нет?! Или мозгов? Нет, все нужно делать самому, ничего поручить нельзя.
Изначально Серега не собирался самолично втыкать перо в бедолагу Стрельцова. Если бы требовалось клиенту маслиной мозги прочистить – другой вопрос, в таком случае Величев не отказал бы себе в удовольствии нажать на спусковой крючок «беретты» или грубого макара. Использование огнестрельного оружия по назначение – удовольствие не из последних. Когда пуля пронзает плоть, разрывая мышцы и сосуды, когда жизнь и смерть человека зависят от легкого движения указательного пальца, это… возбуждает. Божественный акт, но не творения, а разрушения.
А орудовать пером пошло и вульгарно. Убийство холодным оружием – тоже своего рода акт разрушения, но грязный, примитивный. В нем нет возвышенности, чистоты. Достойные люди до поножовщины не опускаются, недаром дуэли во времена оные происходили в основном на пистолетах. Красиво и благородно. И поэты не брезговали.
Между тем выбора шеф не предоставил; для мокрого дела требовался именно нож. Определенный, конкретный. Об использовании ствола и думать не стоило. Впрочем, по поводу пера Величев тоже комплексов не испытывал, лишь бы не испачкаться; выделения чужого организма, будь то кровь, сопли или слюна, Серега не переносил. Особенно, если они попадали на его одежду или кожу.
Ввиду исключительной брезгливости столь грубое дело, как увеличение посредством ножа количества дырок в теле жертвы, Величева ничуть не привлекало. Поэтому он планировал привлечь к исполнению важного «заказа» кого-то из «торпед», лучше Митяя, но, к сожалению, кореш ныне пребывал не в той кондиции, чтобы уверенно пером орудовать. И Чалдон не в форме – шмат мяса откушен, а Химик, как выяснилось, пребывает в довольно легкомысленном настроении, того и гляди, отпечатки Паровоза на рукояти заляпает. Не приведи господь, сотрет или, что еще хуже, свои оставит, тогда впору билеты покупать. И не в теплую банановую республику, где есть шансы скрыться от гнева Туманова, а на погост.
Пришлось браться за нож самому. Аккуратно, сдавливая пальцами боковые грани рукояти и не касаясь тех мест на ней, которые, со слов Тумана, хранили отпечатки. Пленка пленкой, а подстраховаться не помешает. Пословицу про береженого не зря народ придумал. Бить сверху вниз было не совсем удобно, наклоняться влом. К тому же Велика посетила светлая мысль о том, что труп наверняка мусора потрошить будут, исследовать, раневые каналы изучать. Эксперты разные, судебные медики. Еще, неровен час, удивятся, почему удар нанесен в нехарактерном положении, мутить начнут, сомневаться. А если следак или прокурор мутить начнут, то Туманов может, в свою очередь, усомниться в компетентности и профессионализме некоего Сереги Величева.
Не пойдет! Ничтоже сумняшеся Велик приказал единственному целому и невредимому пехотинцу придать «уснувшему» «клиенту» вертикальное состояние. Химик требование бригадира исполнил, схватил Стрельцова за шиворот, приподнял и опер на дверь БМВ. Воротник рубашки благоразумно не отпуская, дабы тело не рухнуло на землю.
– Та-ак, – протянул Величев и указал на алые потеки возле рта Стрельцова и на его рубашке. – Это еще что такое?!
– Как что? С Чалдона накапало. Он же полруки чуть не отхватил. Да и с Митяя могло.
– Ништяк! Ты что, хочешь, чтобы меня кондрашка хватила?
– А че?
– Хрен через плечо! Как считаешь, менты, когда жмура найдут, пасть ему осмотреть не догадаются? И рубаху на экспертизу не отправят с красивыми разводами? Или, по-твоему, все мусора – полные дебилы, и заморачиваться, типа, не стоит, один хрен, прощелкают?
– Да не…
– Прикинь, а они не все дебилы и бухарики, в мусарне, типа, тоже такие волки есть, что тумановскому вертухаю не чета. Хотя и наш Саша-параша не пальцем деланный. Экспертизы проведут, установят, что кровь не жмура, и что тогда?
– Блин, точно. – Химик отпустил тело обратно на траву, придав ему сидячую позу.
– Ты чуть Митяя с Чалдоном не подставил. Знаешь, как это называется по науке? Улику оставить, понял?
– Понял.
– Почему тогда не обтер?!
– Не успел.
Величев недоверчиво хмыкнул и распорядился:
– Снимай с него рубашку и пасть протри. Тщательно.
Пока Химик возился с подопечным, Величеву пришла в голову одна свежая мысль.
– Слышь, еще проверь, живой ли. Пульс, типа, пощупай или сердце, что там обычно делают. Я его от души приложил, как бы не зажмурился раньше положенного.
– Лады. Пульса нет!
– Чего-о?!
– А сердце бьется.
– Тьфу, шутник! Закончил? Давай поднимай.
Словно подтверждая слова Химика, пленник пошевелился. Выглядывающее из Серегиной ладони лезвие хищно дернулось, коброй метнулось вперед и вонзилось в правый бок Стрельцова. Удар получился смазанным, слабоватым, пленник дернулся и протяжно застонал. Раздосадованный Величев нецензурно помянул всуе некий неперсонифицированный объект, получивший сексуальное удовлетворение оральным способом, поспешно выдернул нож и нанес повторный удар. Посильнее, с оттяжкой. Стрельцов дернулся еще несколько раз и затих. Величев машинально выдернул клинок и… разразился длинной непарламентской тирадой. Причина огорчения была проста и прозаична: выдергивая нож, он испачкался в крови, что для брезгливого «бригадира» равнялось маленькой катастрофе.
И как испачкался! Ладонь, предплечье и брюки заляпал. Даже замутило слегка. Благо, что на морду не попало, а то бы мог и блевануть, опозорившись перед пацанами конкретно. Судорожно вытерев руку сорванной травой, Серега отмотал пленку с рукояти ножа и бросил его поближе кустам. Туда же Химик оттащил и тело. Осмотревшись – не забыли ли чего – «бригадир» дал команду прыгать в тачку и отчаливать. Митяю, к счастью, запрыгивать не пришлось, он уже давно страдал на заднем сиденье.
Едва разместились, Величев вытряс у запасливого Химика носовой платок и по дороге занялся оттиранием руки и чисткой брюк. Пятна были благополучно ликвидированы, но Сереге казалось, что какие-то микрочастицы въелись в кожу, и он яростно драил платком ладонь и предплечье. С брюками же он, по здравому размышлению, решил расстаться, выбросив их при первой возможности, все равно носить «замаранные» больше не будет.
Когда выехали с острова на мост, Серега наконец завершил «чистку перьев», так и оставшись неудовлетворенным ее результатами. Он бы и дальше продолжил оттирать «неистребимые» пятна, но Химик и Чалдон начали недоуменно поглядывать на своего «бригадира», и ему, чтобы не ронять авторитет, пришлось закруглиться. Вечером отмоется нормально, примет душ или в сауне душу и тело понежит, а пока не время. Из кармана «бригадирских» брюк роботом-бабочкой выпорхнула блестящая пластина сотового телефона.
– Алик? Все хоккей, можете сваливать. Не наследили? Что? Плохо слышно… Что-о?! – Начав разговор спокойно, даже умиротворенно, Величев внезапно сорвался на крик. – Козлы! И ты причем! Я кого старшим поставил?! Тебя! Вот вместе и ответите. Я вас, уроды… не знаю просто, что сделаю! Короче, вы где? Где?! А лучше ничего не придумали? Надо было сразу в серый дом везти! Номер квартиры напомни! Все, завали пасть, через двадцать минут буду, жди!
«Раскладушка» телефона громко захлопнулась.
– Колян, поворачивай направо, на адрес нашего жмура проскочим ненадолго…
– Это куда?
– Недалеко, в центре…
– А в больницу? – прохрипел сзади Митяй.
– Потерпи, брат. На пять сек заскочим – и сразу тобой займемся.
– А что там случилось? – поинтересовался Химик.
– С телкой, типа, проблемы, опять Кривой накосячил. Каламбур, твою мать.