Патрик Грецки Идентификатор

– Хм. Смотри. Какой мелкий, а уже в перьях, – удивился Патрик. Тот оплатил две жаренные куриные ножки.

– Кстати, это левые или правые ножки, – спросил Патрик парня. Тот посмотрел на упаковки, потом на него. Почувствовал подвох. Молча удалился с подружкой в кафе.

– Ой, какой же он все-таки скучный. Правда, спустя короткое время они неожиданно для Патрика вернулись и, парень с помощью голоса бройлерного профессора и указательного пальца нравоучительно заметил, что обе ножки были правые.

– Жаль. Левые были бы дешевле, – серьезно ответил Патрик. Девушка улыбнулась, а артист пер до конца.

– Почему, – прозвучал наивный вопрос. – Это, ты, пре случаи у курицы спроси. Парню это не понравилось. Глядя в сторону и показывая демонстративно все свое пренебрежение, он спросил, где можно помыть руки после вашей курицы. Теперь Патрику это не понравилось.

– А там где – решил он закончить этот скучный разговор. – Девчонка прыснула и рассмеялась.

– Пошли, – потянула его за собой, как упрямого теленка, – Идем Женя, – Мы идем искать курицу, – со смехом помахала на прощание она Патрику. Фигурка у нее была, что надо. Юбочка выше колен. И он вдруг поймал себя на мысли, что ноги могут начинаться не только от бедра. Да. Не зря говорят – везет дуракам.

В очереди она кашляла, сопливилась и громко сморкалась.

– Купите – обратился к ней Патрик. – Зачем? – Вам перед сном следует хорошенько пропотеть. – Нахал, – пискнула она. – Кому нахал, а кому партнер, – поддержала разговор другая, медленно подвигая баклажан к весам. – Вам взвесить, – спросил Патрик.

– А это зависит от вас. Грудной, с хрипотцой голос безошибочно выдавал статус его носителя. В наглости ее прямолинейного взгляда было не занимать. Он смерил размеры баклажана и взвесил перспективу на против. Да, такой баклажан, а ему завтра на работу. Он пробил чек. – И все? – спросила она растянуто и театрально-разочарованно.

– Нет не все. Как вы смотрите. – Глаза ее округлились, приобретая тот самый блеск, колыхнулась, что-то было еще, в чем друзья всегда упрекали его: ты что, не видишь, но ему сейчас нужен был конкретный ответ. – По-разному, но чаще, снизу вверх. Тело его задрожало. И этот ответ его вполне устраивал. Он быстро карандашом написал на чеке свой номер телефона. – Не потеряйте. – Глаза их встретились и, ему вдруг стало тесно. – До встречи, красавчик.

Никакой, конечно, к черту он не красавчик, но так принято у профессионалов. А она, без сомнения, была профи, Как он хотел проводить взглядом ее, но противная старуха напротив так и сверлила его взглядом. – Зараза, – выругался про себя Патрик. – Одну минуту. Я скоро вернусь. Не дожидаясь реакции старухи проскользнул мимо нее в служебное помещение и спустился в туалет. – Блин, занято. Как всегда, когда надо. Да и хрен с этой старухой. Подождет. Мои штаны стоят шестьдесят евро. Возвращаясь, еще из далека, он услышал голоса в повышенных тонах. Его склоняли.

– Что за магазин! Никогда нет на месте кассира! – гремел мужик. – Да, да, – подливала деготь в болото старуха. – Бездельники и обманщики. Не хотят работать. – Тише, тише, Он давно понял: молчание – лучшее, что в подобных случаях может быть. Правда, нужны для этого железные нервы. А это не каждому дано. Мы предполагаем, а Он располагает

И, как догадывается мой дорогой читатель, Патрику навряд ли грозит одиночество. Там, куда он собирается неизбежна встреча. Ум говорит одно, но душа, накрытая белой тканью, ждет и тихо плачет.

– Так, бабуля, – заканчивая расчет за товар, он обратился к старушке. – Готово. С вас, э-э-э 950 рублей. Долго, ковыряясь в своем, таком же древнем и помятом бумажнике, как и она сама, наконец, достала купюры, отсчитала корявыми пальцами и, без особого энтузиазма, подвинула их.

– Окей. Еще два рубля в честь Вооруженных сил, – пошутил Патрик. – Какие еще два рубля, – удивилась старушка. – Ну, понимаете, – развлекался дальше Патрик. В армии, некоторых стран, например, когда новобранцу приказывают отжаться, скажем двадцать раз, он отжимается двадцать и еще один раз и, говорит: В честь Вооруженных сил.

– Не поняла. А при чем тут мои два рубля, – возмутилась старуха. – Ну, тогда два доллара, – вошел в азарт Патрик. Oh. Heavens! (О, небеса) Лучше бы он промолчал. Еще пять минут ее успокаивала очередь, объясняя, что это шутка. Ни фига не поняла бабуля. Обиделась. Адреналин ударил по всем ее членам. Нижняя губа дребезжала, как лист на ветру, выдавая, что-то нечленораздельное: бу, бу, бу. Шарниры на ногах двигались по какой-то замысловатой программе, напоминая степы Michael Jackson, руки дрожали, но в резонанс еще не вошли. Особенно правая. Ее оттягивал полиэтиленовый пакет, в котором тарахтели консервные банки и что-то еще. Ближе к выходу, показалось, шуршание пластика, подошв туфель из шестидесятых и бу, бу, бу попали в ритм. Походка стала веселее, а у него на душе, как-то хреновато. Ладно. Увижу, извинюсь.