Патриция Мэтьюз
Влюбленный игрок
– Когда я прочитал бумаги из того ранца, я поклялся убить тебя, Кейн.
Морган засмеялся.
– Ну, положим, в данный момент тебе это трудно сделать, верно? Сейчас, Броули, мы с тобой выйдем на улицу, а там выбирай сам...
Моргана перебил стоявший на площадке мужчина. Он опять объявил номер, на этот раз в голосе его слышались нотки разочарования.
– Здесь есть человек с таким номером? – На мгновение в здании воцарилась тишина, как будто вся толпа разом затаила дыхание. Представитель лотерейной компании нервно засмеялся. – Что ж, похоже, победителя нет. По правилам мы должны держать у себя корешок выигрышного билета до тех пор, пока его не востребуют...
В толпе зароптали.
– Так не пойдет! – зашумело сразу несколько голосов. – Если его нет, тяните другой номер!
Человек на лестничной площадке поднял руки, призывая к тишине. Крики постепенно смолкли, и Морган опять заговорил Броули на ухо:
– Как я уже сказал, у тебя есть выбор. Или я веду тебя в полицию и тебя привлекают к суду за мошенничество, или мы с тобой идем к сенатору штата Моррисону, и ты даешь свидетельские показания о махинациях своей компании. Я уверен, что, если ты скажешь правду, он освободит тебя от судебной ответственности.
– Нет, Кейн, пошел ты к черту! Я не сделаю этого!
В этот момент опять заговорил организатор лотереи, и Морган не успел ответить.
– Прошу прощения, но по правилам нашей лотереи победитель, не явившийся на розыгрыш, должен быть извещен о том, что его билет выигрышный. Так будет справедливо...
– Нет, это нечестно! – закричали в толпе. – Тяните другой номер! Дайте нам всем шанс!
Женщина, стоявшая недалеко от Моргана, вдруг заголосила:
– Я потеряла все, все до последнего!
Она принялась рвать на себе волосы, мотая головой из стороны в сторону. Морган видел ее безумные глаза.
Толпа зашумела. Люди, крича и ругаясь, кинулись по лестнице на штурм барабана. Завязались драки.
Вдруг прогремел выстрел. Морган посмотрел вниз и направо. Какой-то мужчина потрясал револьвером. Стоявшие рядом люди в ужасе расступились, и в образовавшемся свободном пространстве Морган увидел другого мужчину, который лежал на полу. Из раны на его груди текла кровь. Человек с револьвером дико огляделся, потом вдруг приставил револьвер к виску, нажал на спусковой крючок и упал на пол рядом с первым трупом.
Морган отвлекся, и Броули воспользовался моментом. Оттолкнув Моргана, он пустился бежать и вскоре скрылся в толпе. Морган потерял равновесие, а когда выпрямился, Броули был уже у дверей.
Весь первый этаж вокруг лестницы превратился в сумасшедший дом. Люди орали, визжали, дрались и царапались.
Морган бросился за Тэйтом Броули, хоть и понимал, что догонять его бесполезно. Ему пришлось прокладывать себе путь к дверям кулаками. Он злился на собственную глупость и раздавал удары направо и налево, пробиваясь к выходу.
На площади перед зданием царила такая же суматоха. Люди кричали, дрались, бегали взад-вперед. Морган встал на ступеньки и огляделся, но Броули нигде не было. Он заметил, что люди как-то странно смотрят на него и шарахаются в стороны. Тут до него дошло, что он не убрал револьвер. Морган сунул оружие за пояс и бесцельно побрел сквозь толпу. Теперь уже точно бесполезно искать Тэйта Броули. После того, что здесь сегодня произошло, компания «Юнион кэнел лоттери» обречена. Броули наверняка тоже понял это и поспешит убраться из Харрисберга. Скорее всего, мошенник вернется на Эри, где легко найдет себе работу брокера в какой-нибудь другой лотерейной компании.
Морган вернулся в гостиницу. Дядя уже ждал его в холле. Они пошли в бар и там, за бутылкой виски, Морган рассказал Моррисону, что произошло в доме правительства.
Моррисон уже слышал о случившемся и был согласен с мнением Моргана.
– Да, это конец «Юнион кэнел лоттери», – сказал он. – Мало того, что большая часть денег, собранных компанией за последний год, ушла в неизвестном направлении, так еще сегодняшний инцидент. Этого будет достаточно, чтобы мой комитет представил в легислатуру законопроект о запрете лотерей в штате Пенсильвания. Думаю, не пройдет и месяца, как закон вступит в силу. Спасибо, племянник, ты отлично поработал.
Морган пожал плечами.
– Мне кажется, все устроилось бы и без меня.
– Кто знает? – Дядя достал сигару, макнул ее в коньяк и закурил. – Собранный тобой материал помог мне склонить чашу весов в мою пользу. – Он выпустил дым и внимательно посмотрел на Моргана. – Так какие у тебя планы?
– Кое-что есть. – Морган кивнул. – Спасибо за то, что ты предложил мне работу, дядя Шерман, но это не для меня. И на Эри мне теперь тоже делать нечего. – Он невольно подумал о Кэт. – Скорее всего, как я уже говорил, поеду на запад, куда-нибудь за Миссисипи, а может, и дальше.
– Сейчас зима, Морган. Может, не стоит ехать так далеко на запад? Там холодно.
– Наверное, я перезимую в Новом Орлеане. Я еще никогда там не был. А весной отправлюсь на северо-запад.
Глава 16
Эта зима была для Кэт долгой и страшной. Все деньги сгорели вместе с баржей, Мик получил серьезные травмы. У него был перелом руки, а после удара по голове – сотрясение мозга. Рука заживала медленно, несколько дней он пролежал в коме, и Кэт была уверена, что отец выжил только благодаря врачебным способностям Энтони.
Они жили в бедной гостинице Олбани недалеко от «Парацельса». Кэт один-два раза в неделю водила Мика на прием к доктору Мэйсону. Энтони хотел, чтобы они перебрались к нему на судно, но гордость не позволяла Кэт согласиться на это. Сначала Мик лежал на борту плавучей клиники и, только немного окрепнув, покинул ее, но и он твердо отказывался от великодушного приглашения Энтони.
Кэт пошла работать официанткой в трактир рядом с гостиницей. Это была унизительная работа.
Портовые хулиганы не давали ей проходу. По их мнению, все официантки были женщинами легкого поведения. Однако, проработав там пару недель, Кэт проявила характер и доказала, что может дать отпор. Ее зауважали и не только оставили свои домогательства, но даже защищали, если зашедший в трактир новый человек начинал к ней приставать.
И все же это была тяжелая, черная работа, да и посетители пивной были людьми далеко не первого сорта. Даже когда мужчины оставили ее в покое, Кэт чувствовала на себе их похотливые взгляды. Они наверняка мысленно раздевали ее и представляли в постели, когда она шла по залу со своим деревянным подносом.
Вторая официантка, Эми, была вульгарной женщиной. Она кокетничала со всеми подряд, и Кэт знала, что она частенько встречается с мужчинами после закрытия трактира. Эми смотрела на Кэт с презрением и отпускала в ее адрес язвительные замечания. Вскоре их взаимная неприязнь дошла до того, что они перестали разговаривать друг с другом и общались только, когда было надо по работе.
В середине зимы Мик был еще слаб. Он почти не выходил на улицу и не знал, где работает его дочь. Но Энтони знал. В свободное время он заходил в трактир и сидел там часами за одной кружкой пива, присматривая за Кэт. Мэйсон боялся, как бы с ней не случилось чего-нибудь плохого. Когда мог, он провожал ее домой или на свою плавучую клинику, где им удавалось выкроить время для занятий любовью. Это случалось нечасто: Кэт сильно уставала к вечеру, да и Энтони, бывало, работал с раннего утра и до полуночи.
Однажды после интимной встречи он сказал:
– Я не могу больше смотреть, как ты там работаешь, Кэт!
– У меня нет выбора, Энтони, – устало ответила она. – Я пыталась найти другую работу, но все места заняты. Ты же знаешь, как трудно женщине куда-то устроиться. Мне еще повезло, что взяли в трактир. Во всяком случае, моего заработка хватает, чтобы оплачивать номер и питание. Вот жаль только, что я не могу заплатить тебе за лечение.
Энтони досадливо отмахнулся.
– Я уже говорил тебе – забудь об этом! Я не буду волноваться, даже если ты никогда мне не заплатишь.
– Зато я буду волноваться!
Он схватил ее за руку.
– Кэт, я думал, у нас другие отношения.
Она отдернула руку.
– Ты хочешь сказать, что я сплю с тобой, и такая оплата тебя устраивает?
– Кэт... – Энтони вздохнул. – Иногда ты бываешь несносна. Ты прекрасно понимаешь, что я вовсе не это имел в виду. Я знаю тебя и не сомневаюсь, что ты выплатишь мне все до последнего цента, но в этом нет срочной необходимости. Сейчас я неплохо зарабатываю, так что когда вы опять встанете на ноги...
– Этого может не случиться никогда... – мрачно изрекла Кэт. – Я не представляю, где мы с Миком возьмем деньги на покупку новой баржи. Даже когда он совсем выздоровеет, мы не сможем столько заработать.
– И все-таки ты уходишь от темы, и я подозреваю, что нарочно, – сухо сказал Энтони. – Мы говорили о твоей работе в трактире. Там тебе не место.
– Еще раз повторяю: у меня нет выбора.
– Кэт... – Он задумчиво посмотрел на нее. – Где та решительная и бесстрашная Кэтрин Карнахэн, с которой я когда-то был знаком? Ты что-то совсем сникла, это на тебя не похоже.
– Знаю... – Она провела рукой по глазам. – Я не всегда такая. В иные дни я верю, что мы обязательно починим нашу «Кошечку», но бывает и так, как сейчас. Наверное, все из-за этой проклятой зимы. Как ужасно зимой – никакой жизни. Земля – без зелени, канал – без воды... Может, когда опять наступит весна, я буду веселее смотреть на мир.
– Я хочу тебе кое-что предложить и хочу, чтобы ты как следует подумала над моим предложением. Я бы сказал и раньше, но, зная твою непомерную гордость, боялся, что ты примешь мои слова в штыки. Но пойми – я предлагаю это тебе вовсе не из милости.
Кэт подозрительно сощурилась.
– Предлагаешь что?
– Работу. Я хочу, чтобы ты работала у меня медсестрой.
– Медсестрой? – Кэт округлила глаза. – Ты же знаешь, что у меня нет медицинского образования.
– Мне очень нужен помощник, а что касается образования, то про это я уже говорил: на медсестер у нас не учат. Я сам научу тебя всему, что нужно. Тогда ночью, когда я оперировал ногу тому парню, я наблюдал за тобой и понял, что из тебя получится хорошая медсестра.
– Почему же ты раньше молчал?
– По двум причинам. Одну я тебе уже назвал: я боялся, что ты примешь мое предложение за милостыню. Вторая причина проста: у меня не было возможности платить медсестре. Но сейчас дела пошли, у меня появились деньги. К тому же, как это всегда бывает, зимой работы больше – грипп, воспаление легких и прочие болезни. Господи, не хочу даже думать о том, что будет, если разразится эпидемия гриппа. Здесь не хватает опытных врачей. Ну так что, Кэт, ты согласна?
Кэт все еще сомневалась. Она догадывалась, что Мэйсон предложил ей работу из жалости, но была и другая, более веская причина для отказа.
– Мне кажется, Энтони, что, работая у тебя, я подорву твою репутацию. На Эри трудно сохранить что-либо в секрете, и наверняка многие знают о наших с тобой отношениях. Пойдут разговоры, и ты можешь остаться без пациентов.
Энтони со смехом похлопал ее по руке.
– Обычно не мужчина, а женщина волнуется за свою репутацию.
– Ты врач, это другое. А за себя я не волнуюсь. Я всегда жила как хотела и делала что хотела.
– Ну, раз ты за себя не волнуешься, то мне и подавно все равно, что подумают обо мне люди.
– Но тебе не должно быть все равно. Нет, я не хочу повредить твоей практике, ты с таким трудом ее наладил.
– Но, Кэт...
– Шшш, Энтони. – Кэт накрыла его рот ладонью. – Давай оставим эту тему. А теперь люби меня!
Она убрала руку и требовательно поцеловала его.
Два вечера спустя в трактир зашел новый посетитель и сел в дальней кабинке спиной к ней. Обойдя с подносом кабинку, Кэт заглянула в лицо мужчине и узнала его.
– Ты? – охнула она и отпрянула.
– Вот, услышал, что ты здесь работаешь, милочка, – сказал Саймон Мэфис, скалясь во весь рот. – И решил зайти проведать. Кэт Карнахэн – девочка на побегушках в портовом трактире! Что ж, я вижу, ты в конце концов упала до нашего уровня.
– Это ты подстроил погром нашей баржи, я знаю! Мой отец чуть не умер из-за тебя!
– А ты что, видела меня там, милочка? Нет, не видела. – Саймон самодовольно откинулся на спинку стула. – Так что ничего не докажешь!
– Может, и не докажу, но я не сомневаюсь, что это твоих рук дело, Мэфис. Чьих же еще? Ты самый жалкий человек на свете!
Лицо Мэфиса перекосилось от гнева.
– Не смей так со мной разговаривать, мисс Карнахэн! Я этого не терплю!
Кэт молча развернулась и хотела отойти.
– Постой! – Саймон схватил ее за руку. – Я пришел сюда выпить бутылку рома. Ну-ка, обслужи меня!
Она попыталась выдернуть руку, но не смогла.
– Неси сам! Таких, как ты, я не обслуживаю.
– Ты кто, официантка или нет? – Опять ухмыляясь, он начал выворачивать ей руку. Кэт пришлось согнуться. – Или ты принесешь мне бутылку, или встанешь сейчас на колени. Вот здорово будет: леди Карнахэн на коленях перед Саймоном Мэфисом!
Он давил все сильнее, и Кэт поняла, что действительно скоро окажется на коленях у его ног. В приступе ярости она дернулась изо всех сил и вырвала руку, но не убежала, а схватила обеими руками деревянный поднос и ударила краем Мэфиса по руке. Великан взвыл от боли. Кэт начала осыпать ударами его голову, стуча подносом по макушке. Зажатый в кабинке, Мэфис мог только защищаться, заслоняя руками лицо и голову.
Шум уже привлек внимание, и сквозь пелену гнева Кэт слышала смех и улюлюканье.
– Что с тобой, король Эри? Как ты позволяешь какой-то щуплой девчонке дубасить себя?
– Посмотрите-ка на самого сильного мужчину Эри!
– Эй, Саймон, тебе нужна помощь?
Тут подскочила Эми. Она попыталась вырвать у Кэт поднос.
– Ты что же делаешь, а? – прошипела она. – Нельзя обижать такого денежного клиента!
– Оставь меня в покое, черт возьми! – сердито бросила Кэт. – Ты не знаешь, сколько гадостей сделал мне этот человек.
Вдруг Кэт почувствовала на своем плече сильную мужскую руку. Обернувшись, она увидела Прюдома, хозяина трактира. Это был по-медвежьи крупный мужчина. Всегда добродушный, сейчас он стоял, красный от злости.
– Эми права. Ты что это себе позволяешь, девочка? Саймон Мэфис – мой клиент, а ты моя официантка. Никому из официанток не позволено обижать клиентов.
Кэт осела под его тяжелой рукой. Гнев ее начал проходить.
– Пустите меня к этой суке! – ревел Мэфис из кабинки. – Осрамить меня перед моими приятелями! Да я ее так проучу – век помнить будет!
Прюдом встал между ними.
– Нет, Саймон, здесь ты ее не тронешь. Извиняюсь за ее поведение, но я не потерплю драки в моем трактире. С этой минуты она уволена. Придется тебе довольствоваться этим.
Но Мэфис не успокоился.
– Значит, я не могу ее тронуть, а она может делать со мной все, что хочет, да? Это нечестно! – заявил он и шагнул вперед.
– А на мой взгляд, все честно, Мэфис, – рявкнул Прюдом. – Я не позволю обижать женщин в моем заведении. Сядь, сейчас ты получишь свою бутылку рома. Эми, обслужи его!
– Да, дорогой, садись. Эми все сделает, – вкрадчиво сказала Эми и, взяв Мэфиса за руку, потянула его обратно в кабинку.
Прюдом уже уводил Кэт. Она спиной чувствовала убийственный взгляд Мэфиса, но теперь ее больше всего волновало другое: она потеряла работу!
– Вы же не уволите меня, правда, мистер Прюдом? – спросила она с надеждой.
– Вы не оставили мне выбора, мисс Карнахэн, – проворчал хозяин трактира. – Я не могу допустить, чтобы мои официантки обижали клиентов, иначе на Эри о моем заведении пойдет дурная слава.
Кэт язвительно засмеялась.
– Я его обидела? Обидела этого бегемота? Да он втрое больше меня! И потом, вы не знаете, что этот человек мне сделал. Я уверена, что именно он виновен в погроме нашей баржи и в том, что мой отец остался калекой.
– Я знаю, что Саймон Мэфис – негодяй, можете мне не рассказывать. Возможно, вы правы насчет того, что он сделал, но это случилось не здесь, не в моем трактире, так что, пожалуйста, выясняйте отношения где-нибудь в другом месте. Прошу прощения, Кэтрин, но я должен вас уволить.
Кэт знала, что вряд ли найдет другую работу, и хотела спросить, что ей теперь делать, но не стала унижаться мольбами. Высвободив руку и собрав все свое достоинство, она сказала:
– И все же я думаю, что вы поступаете ужасно несправедливо, сэр, но раз вы хотите...
– Простите, Кэтрин, мне очень жаль, что все так получилось.
Когда Кэт вернулась в гостиничный номер, Мик удивленно спросил:
– Ты почему так рано, Кэтрин?
Она хотела держаться бодро, но не смогла и, к своей досаде, разревелась.
– Меня уволили, Мик.
– Да? Очень жаль!
Вдвоем они занимали один маленький номер, Кэт спала на раскладушке. Мик уже вполне окреп и мог ходить, рука почти зажила. Он раскрыл объятия, и Кэт с рыданиями бросилась ему на плечо. Мик обнимал ее впервые после смерти мамы.
Когда она успокоилась и села на кровать, он спросил:
– Что случилось, дочка? Я не представляю, за что тебя могли уволить. Таких прилежных работников, как ты, еще поискать.
– Дело не в том, как я работала.
И Кэт все ему выложила. Какая разница? Пусть знает, все равно она уже больше не работает в трактире.
– Опять этот проклятый Мэфис! – Мик хватил кулаком здоровой руки по стойке кровати. – Неужели этот грязный подонок будет преследовать нас до конца наших дней? – Тут до него дошел смысл остального, и он уставился на Кэт: – Так ты работала официанткой в портовом трактире? Ты, моя дочь? И ничего мне об этом не сказала? Мы что, так низко пали?
– Нам надо было что-то есть и где-то спать, а эта работа давала мне средства. Больше я никуда не могла устроиться.
– Господи, какой стыд!
– Я не чувствовала никакого стыда, – солгала Кэт. – Во всяком случае, это был честный труд.
– Нет, Кэтрин, нет. – Он покачал головой. – Я говорю про себя, это мне стыдно. Это я должен зарабатывать на хлеб, а не моя дочь. А я, старый пропойца, валялся здесь и бил баклуши.
Кэт подозрительно взглянула на отца. Он что, притворяется? Она никогда еще не слышала от него такого признания. Но нет, он был совершенно серьезен. Почувствовав угрызения совести, она ласково дотронулась до его несчастного лица и сказала:
– Мик, ты не виноват в том, что банда негодяев разгромила нашу баржу и спалила все наши деньги.
– Будь я нормальным мужчиной, я бы их остановил.
– Один против шестерых? Не смеши меня, Мик! – Она улыбнулась. – Тебе не кажется, что ты чуть-чуть «растягиваешь одеяло»?
Оба невольно расхохотались. Мик обнял ее.
– Я прихвастнул, да, Кэтрин? Куда мне одному справиться с шестерыми бандитами. – Вдруг посерьезнев, он похлопал ее по плечу. – Ладно, не волнуйся, я уже пошел на поправку, так что найду что-нибудь.
Кэт знала, что даже если и есть свободные места, то никто не возьмет его на работу в таком состоянии. Но она не стала ничего говорить. Отец в самом деле изменился к лучшему, и она не хотела его огорчать...
Резкий стук в дверь заставил обоих вздрогнуть. Кэт быстро обернулась, вспомнив про Саймона Мэфиса. Может, он узнал, где она живет, и пришел с ней поквитаться?
– Кэт? – спросили из-за двери. – Мик, Кэт дома?
Энтони! Кэт вздохнула с облегчением.
– Да, Энтони, я здесь, входи!
Мэйсон буквально ворвался в комнату, вид у него был встревоженный.
– Я зашел за тобой в трактир, хотел проводить до дома, но тебя там не было. Все, что я сумел выяснить, это то, что вышла какая-то ссора. Ты не пострадала?
– Нет, пострадала только моя гордость. – Кэт нервно усмехнулась и встала. – Меня уволили, Энтони.
– Что случилось?
Кэт в двух словах рассказала о стычке с Мэфисом, стараясь сдерживать эмоции.
– Этот Мэфис – последний мерзавец! – сердито сказал Энтони. – Он должен заплатить за свои злодейства!
– Что ты хочешь сделать, Энтони? – сухо спросила Кэт. – Взять тот самый револьвер, которого у тебя на деле нет, и ринуться за ним в погоню?
– Нет, конечно, – спокойно ответил он. – Я всегда был против насилия. Надо обратиться в полицию.
Кэт подошла к нему и взяла за руку.
– Это будет пустой тратой сил, Энтони. Полиции на нас наплевать. Ты стал одним из нас и знаешь, как мало они уважают канальеров. К тому же мы не можем ничего доказать, – горько добавила она.
– Знаю, и все равно так это оставлять нельзя. – Мэйсон возмущенно покачал головой. – Надо хотя бы попытаться наказать этого Мэфиса.
– Мы уже научены опытом, Энтони, и сами решаем свои проблемы. Когда-нибудь я придумаю, как свести счеты с Саймоном Мэфисом, – твердо заявила Кэт и тут вспомнила о более насущной проблеме. – Сейчас нам надо найти работу, чтобы прокормиться.
– Мое предложение остается в силе, – сказал Энтони. – Оно решит все твои проблемы.
Мик встрепенулся.
– Какое предложение, парень?
– Разве Кэт вам не говорила? – Энтони покачал головой. – Ну конечно, нет. Мне нужна медсестра на «Парацельсе». Кэт отлично подошла бы. Подожди, Кэт. – Он поднял руку, видя, что она хочет возразить. – Ты можешь жить на судне вместе с отцом, места хватит. Если с нами будет Мик, можно не бояться скандала.
– Скандала? Какого скандала? – спросил Мик, нахмурившись.
– Кэт боится, что, если она будет у меня работать, пойдут кривотолки, – поспешно объяснил Энтони.
– Клянусь Богом, я вырву языки тем, кто посмеет чернить доброе имя моей дочери! – выпалил Мик.
– На каждый роток не накинешь платок, – сказала Кэт. – Но ты неплохо придумал, Энтони. Если я буду жить на судне вместе с Миком, люди не подумают ничего плохого.
– Что-то ты не очень волновалась о людях, когда на вашей барже жил Морган Кейн, – резко сказал Энтони. – Хотя, на мой взгляд, здесь нет большой разницы.
Кэт почувствовала, что краснеет. Она не знала, что на это ответить.
– Что, получила? – спросил Мик со смехом. – Если вы хотите знать мое мнение, то я с радостью поменяю эту жалкую гостиницу на судно. Думаю, мы должны быть благодарны парню. И я считаю, что его предложение – не милостыня, ведь ты будешь у него работать. Скоро и я смогу помогать.
Кэт вздохнула. Она знала, что ей нечего возразить. Да у нее никогда и не было веских причин для отказа. Она не соглашалась на предложение Энтони из чистого упрямства и еще из-за странного ощущения, что такое согласие будет в некотором роде изменой Моргану.
Злясь на саму себя, она сказала:
– Ладно, Энтони, я согласна. И спасибо тебе.
* * *
Морган был доволен, что приехал на зиму в Новый Орлеан, и жалел только, что не был здесь раньше. Этот город был задуман и построен для удовольствий, особенно французский квартал. Здесь было много соблазнительных красоток с лучистыми глазками, и Морган не испытывал недостатка в женском обществе.
Он вернулся к старому занятию и зарабатывал себе на жизнь игрой, причем зарабатывал совсем неплохо. Однако совесть его не мучила. Почти каждый вечер в одном из отелей французского квартала можно было найти картежников, игравших в покер по-крупному. Все они были мужчинами богатыми и легко могли позволить себе проигрыш. Похоже, некоторым даже нравилось проигрывать. В этом квартале было много профессиональных игроков, и Морган имел возможность проверить свое мастерство, встречаясь в каждой партии с одним-двумя профессионалами.
Он довольно стабильно выигрывал и жил безбедно, даже откладывал. Шерман Моррисон хорошо заплатил ему за работу, этих денег хватило на очень большую ставку. Дядя сообщил Моргану в письме, что ему наконец удалось запретить лотереи в Пенсильвании. Легислатура штата отреагировала быстро, приняв жесткий закон против лотерей, и компания «Юнион кэнел лоттери» погорела.
Морган даже подумывал, не остаться ли ему в Новом Орлеане подольше. У него были апартаменты в одном из лучших отелей французского квартала, он хорошо ел и пил и состоял в приятных отношениях с креолкой Мари Рено. Эта стройная, очень привлекательная девушка красиво одевалась и была виртуозна в постели. Мари была женщиной для удовольствий, куртизанкой старой школы, приученной угождать мужским прихотям. На большее она и не претендовала. Ее содержание стоило недешево, но Моргану оно было по карману.
Однако еще не кончилась зима, как он забеспокоился. Да, он никому не делал зла, играя на большие ставки с людьми, которые могли себе это позволить, и все же в глубине души понимал, что игра никогда не станет его образом жизни. Такая жизнь слишком легка и приятна, в ней нет физического напряжения. Он достаточно насмотрелся на профессиональных картежников и знал, что игра разъедает нравственную основу человека. Как ни крути, а карты – занятие не слишком уважаемое, оно не приносило ему удовлетворения. Многие знакомые Моргану игроки твердили всем и каждому о своей честности, говоря, что никогда не унижались до мошенничества. Но рано или поздно от картежника отворачивалась удача, и тогда от отчаяния он начинал жульничать – прятал в рукаве туза и прочее – лишь бы вернуть свои деньги. Пока Моргану везло, ему ни разу не приходилось прибегать к нечестным методам, но он знал, что это только вопрос времени. К тому же он не мог забыть увиденное в Харрисберге, в доме правительства, – обезумевшую женщину, рвущую на себе волосы, и парня, убившего человека, а потом самого себя.
Праздник Марди Гра[4] несколько развеял скуку. Это было время безумного веселья. Французский квартал запрудили приезжие из других городов. Целую неделю шли нескончаемые вечеринки, почти все запреты были сняты, люди приятно проводили время. Морган принимал участие во всеобщем веселье и наслаждался жизнью.
В последний вечер он пришел с Мари на один из многочисленных балов-маскарадов. Придуманные ею костюмы обошлись Моргану недешево, но это было не страшно: два вечера назад он выиграл в покер пять тысяч долларов. На сегодняшний день это был его самый крупный выигрыш.
Мари пришла на бал в костюме Марии Антуанетты.
– А кем мне еще быть cheri? – спросила она с озорной усмешкой. – Меня назвали в ее честь, ты разве не знал?
Она настояла на том, чтобы Морган оделся Наполеоном и пришел на бал в парике и треуголке.
– Мне кажется, для Наполеона я несколько высоковат, – сухо заметил он. – А впрочем, какая разница? Лишь бы ты была довольна, милая Мари.
Они веселились, пили шампанское и танцевали до утра, а на рассвете в приподнятом настроении вернулись в отель. Во французском квартале еще гуляли, узкие улочки были полны народу. На порогах домов валялись пьяные, сжимая в руках бутылки.
В холле стояла огромная чаша с колотым льдом, из которой торчали бутылки шампанского для гостей. Мари подошла, достала одну бутылку и поспешила обратно к Моргану, качая ее на руках, как младенца.
– А тебе не много будет? – спросил Морган. – Мы всю ночь пили шампанское.
– Мне никогда ничего не бывает много! Разве вы это еще не поняли, мистер Кейн? – спросила она с лукавой улыбкой. – Да, я ненасытна, но живем один раз, и я хочу получить от жизни как можно больше удовольствий.
Она взяла Моргана под руку, и они пошли вверх по лестнице. Мари была лет на десять старше Моргана. Во всяком случае, так он полагал. Она, как и все женщины легкого поведения, очень боялась, что время лишит ее физической привлекательности. Подумав об этом, Морган почему-то вспомнил Лотт. Эти две женщины были чем-то похожи, несмотря на то что Лотт была дочкой священника. С тех пор как Морган уехал с канала Эри, он в первый раз вспомнил Лотт.
Они поднялись на второй этаж и вошли в его апартаменты. Через выходившие на восток окна сочился бледный зимний свет. Пока Морган закрывал дверь на засов, Мари сходила за бокалами.
Когда он обернулся, она уже успела снять платье и туфли и в одних чулках и тонком белье наливала шампанское. Сквозь полупрозрачное белье просвечивали полные груди и мягкие линии фигуры. Морган почувствовал, как кровь быстрее потекла у него в жилах.
Мари протянула ему бокал и подняла свой. Они чокнулись, и она сказала дразнящим голосом:
– Выпьем за остаток ночи! Пусть он будет так же хорош, как и начало.
– Начало? – он усмехнулся. – Ночь давно кончилась, Мари.
– Она не кончится, пока мы с тобой не займемся любовью, – сипло ответила она.
– Ну, это мы живо. – Морган выпил полбокала шампанского и начал раздеваться. Сморщившись, он стянул с головы парик. – Наверное, я был уже пьян, когда согласился нацепить эту чертову штуку. Неизвестно, кто надевал его до меня.
– Ты сегодня был неотразим, Морган.
– Нарываешься на комплимент? Ну что ж, я должен признать, что сегодня мне выпала честь быть на балу с самой красивой женщиной.
– Я знаю, что ты врешь, Морган, – ответила Мари с затуманившимися вдруг глазами. – Но все равно спасибо.
Сделав легкий реверанс, Мари допила свое шампанское и начала раздеваться дальше. Она взялась за белые чулки, но вдруг остановилась и, весело прищурившись, посмотрела на Моргана.
– Может, чулки оставить? – спросила очаровательная креолка. – Помню, как-то ночью я их не сняла и тебе понравилось.
– Да, признаюсь, они придают пикантности.
Кивнув, она упала на кровать. Когда Морган сделал то же самое, Мари обвила его руками, лихорадочно ища губами его губы, и прижалась к нему всем телом. Морган чувствовал, как расплываются под его торсом пышные груди знойной креолки, а твердый лобок, этот заросший мягкими волосами изящный холмик, упирается ему в живот.
Чуть позже Мари заставила его лечь на спину.
– А теперь лежи и не двигайся, – скомандовала она.
Каждый раз, когда его очаровательная любовница оказывалась сверху, Моргана охватывало восторженное удивление. Он с некоторой отрешенностью смотрел, как Мари ласкает его губами, руками и даже грудями. Она знала все тайные места на теле мужчины, которые способны воспламенить желание и довести его до высшей точки. Ее длинные волосы возбуждающе щекотали кожу Моргана.
Вскоре его отрешенность исчезла, а вслед за ней исчезло и удивление. Все его тело, с головы до пят, захлестнуло огнем желания. Он хотел привстать, но Мари протестующе застонала.
– Нет, подожди, еще рано!
Мари продолжала свои ласки, и Морган забыл про все на свете, отдавшись во власть того сильнейшего наслаждения, которое в нем возбуждала эта женщина.
– Давай! – скомандовала она гортанным голосом.
Она перекатилась на спину, и Морган вошел в нее. До Мари он не знал женщины, которая так возбуждала мужчину, что момент соития уже казался облегчением. Застонав, она приподнялась навстречу Моргану, и они почти одновременно достигли экстаза. Мари закричала и забилась в сладостных судорогах. Почувствовав первый мощный спазм наслаждения, Морган тихо застонал.
Пока не прошла последняя блаженная дрожь, они оставались вместе. Мари приподнялась и поцеловала его в губы.
– Вот теперь, мой милый, можно считать ночь законченной! – сообщила она с довольным смехом и повернулась на бок.
Морган знал, что она моментально заснет, и тихо лежал рядом. Спать не хотелось. Спустя какое-то время он встал, надел брюки и вышел на маленький балкончик с железными перилами.
