Дневник – Паола Волкова

Если и есть другой какой-то автор, так хорошо олицетворяющий саму суть Долгой прогулки, то его еще надо поискать, а тут прямо сам(а) на ловца прибежал(а). Вот что странно, книга неинтересная: очень трудно написать дневник, который интересно читать, ну может придумать нетрудно, а вот писать дневник так, как будто его будет кто-то читать кроме тебя, писать интересно с описаниями такими, сюжетами, встречами с интересными людьми в интересных местах, да ну нафиг, я же это видел и помню, мне бы хотя бы привязать это к определенному дню, а дальше само пойдет… Издание дневников Паолы Волковой я отношу к тому постыдному занятию, когда наследники или издатели пытаются сорвать последний куш на популярности автора, издавая все, чего коснулась рука гениального кого-то… Ну вот дневник, что можно делать с неинтересным дневником. Ну как можно считать интересным простое перечисление людей по именам Наташа, Маша, Володя, Толстый, ЮР, перечисление мест в которые собираешься поехать и едешь, жалобы на нехватку денег, болезни, полноту, старость… Ничего особенного… Тем интереснее, на мой взгляд, попытаться разглядеть за скупыми словами дневника живого человека. Первое, чем начинает импонировать П.Волкова – это трудолюбием, она трудится до последнего, буквально, дня своей долгой жизни. Трудящийся человек вызывает уважение. Еще об этом говорит постоянное сетование на свою лень, по моему скромному имху, никто не упрекает себя в лени больше чем самые отпетые трудоголики. Чего далеко ходить, вот Толстой, например:

19 сентября. [Москва – Ясная Поляна.] Убирался. Был на гимнастике. Сильно посвежел. Поехал. Наслаждался. Решил, что надо любить и трудиться, и все. Уж сколько раз! Дорогой любил.

20 сентября. [Ясная Поляна.] Приехал. Устал. Не любил и не трудился.

Второй интерес мой в этой книге, это секрет долгой умственной бодрости, последние страницы дневника читаются ничуть не хуже чем первые, здесь нет чувства, что человек к старости угасает умственно, см. «Цветы для Элджернона»(вот отличный пример, как написать дневник интересно). Секрет прост – трудись, люби, путешествуй, не опускай рук, как бы тяжело не было. Она писала книги и статьи, читала лекции, выступала по телевидению… А дневник, что дневник? Это слабый отблеск, тень человека, но и в этой тени можно видеть живого автора, для которого дневник – это всего лишь, средство, чтобы не забыть интересный сон, высказать мысли о повседневной жизни, записать переломные моменты политической жизни. Буквально в двух словах описывается перестройка, которая по сути была бескровной революцией, хотя нет, не бескровной, когда начался распад СССР, без крови не обошлось, сказочная пора была…

Руслан (Хасбулатов), Наина (Ельцина) и Черноморд Еще одна ипостась Волковой прошедшая мимо дневника, о которой можно только догадываться по косвенным, это ее труд как учителя, нет Учителя. Из ее рук вышли Тарковский и Сокуров, можно сказать, что Тарковский и Сокуров были бы самими собой и без Волковой, а что, как говорит С. Слепаков, если нет?

Еще один интересный пласт дневников, который нужно расшифровывать – это любови Волковой. Их несколько, причем мужья в качестве объектов любви выступают практически никогда. Любовь – это Мераб Мамардашвили, она любит его даже когда он умер, еще одна любовь это Юрий Рост – любовь последняя и самая сложная, потому что сердце молодое а тело уже нет, а женщине хочется чтобы ее любили за красоту, не понимают они, что мужчина любит что-то другое, вернее красота может быть не только внешней, блин куда я полез?

А остальное в дневниках это сны, камни поначалу, потом камни ушли, как и четырехлистники, остался труд, дружба, любовь, поездки в Европу, жизнь проходит, в конце дневник становится рабочим, в нем идеи, наброски, схемы, ничего интересного просто жизнь. Долгая жизнь, как долгая прогулка.

Как идея срубить бабла на авторе

"На троечку"

P.S. Но Волковой респект, несмотря на «значить»

Мы читаем дневники писателей ради иллюзии узнавания, беседы. Хотела написать, что с Паолой Волковой разговора не вышло, но чем не привычный сценарий: старший показался младшему утонувшим в ностальгии, высокомерии, предчувствии плохого во всем окружающем мире, а младший собеседнику – недалеким, беззаботным и неважным. Эта книга – не пространство литературной свободы, где встречаются первые идеи книг, смешные или печальные случаи из жизни, а то, что наиболее близко к обыденному пониманию дневников: стенография событий. Мои надежды на истории о деятелях искусства не оправдались, вместо этого я узнала много того, чего знать не хотела (не стоит заглядывать в чужие дневники!).Записи начинаются в конце 80-х, то есть Паола Волкова тогда – немолодая уже женщина, преподаватель, автор лекций и книг о художниках и режиссерах – начинает подводить итоги жизни, её с каждым годом все сильнее одолевают болезни и житейские проблемы. Взрослые дети живут далеко. Кроме того, девяностые – печальное время в жизни страны, а двухтысячные обозначены чередой российских и мировых трагедий: «Курск», 11 сентября, Беслан, «Норд-ост»… Не лучшее время, чтобы задуматься над судьбой мира и своей собственной.

Мне совершенно безразлично, что делается в стране, а стране – что делается с нами. В пустоте тело в пустоте.И «мост через бездну» – искусство. К сожалению, о нем почти ничего, кроме перечислений посещенных городов (Рим, Амстердам, Париж, Вена и т.д.) и имен художников. О книгах – только как мучительно трудно они пишутся и как нужны деньги. Да, 90-е, взрослая дочь живет в Париже, каждые несколько месяцев банкеты, дорогие заграничные поездки, дорогие подарки, но «денег нет». В моей семье это тогда означало «нет на хлеб и на проезд», но я пытаюсь не осуждать, все-таки заслуженный деятель, другие стандарты. Кстати о дочери Паола Дмитриевна говорит часто и любя, но с каким-то снисхождением: скучная и скудная работа, «нежная», «малоэнергичная». И в то же время скучает, обижается на невнимание и ненужность. Не время сводить счеты и уж явно не мне, но что опубликовали. Да и собственные дети всегда маленькие, даже в 30, 40, 50 лет.Людей нельзя даже подскребать. Никогда не знаешь, что обнаружится под слоем краски или позолоты.Это, возможно, следствие страшной культуры СССР (да и в наследство – сегодняшней России): лицемерие, цензура, публичное осуждение, «дела». К Б.Пастернаку, например, как-то приехали с настойчивой просьбой подписаться в числе других под ведущим к расстрелу списком. В таких условиях достаточно насмотришься на сползающую с людей краску.

Мы переживаем не культурную революцию, а культурную реакцию.

Борис Пастернак. (Цитата из «Дневников»)Паола Волкова восторженно пишет только об одном человеке – философе Мерабе Мамардашвили: как об учителе, о любимом, о светлом воспоминании. В дневниках 1990 года – записи о смерти и похоронах, позже – о годовщине смерти, и со временем все больше знакомых, «больших» людей уходит, а остаются… Вот о бывшем муже:

Действительно, он нечто представлял собой только, когда находился в моем поле, поле моих друзей, ездил, смотрел. <…> Он просто провалился в собственную пустоту. Возраст все это показал.О знакомых:

Наташе я не звоню и у меня нет потребности из-за ее недоброжелательности крайней и, несомненно, зависти.

Она вся какая-то искуственная. Искуственность, ставшая природой. Но суть ее рациональная и жесткая, витальная сила огромная и равная эгоизму. В книге при почти нулевой информации сплошное самоизвержение. Мне не интересно.

Очень хорошие ребята, но никакие собеседники. Метафизического остатка – ноль.

А все потому, что не анализируют себя отрицательно, а только все во всем правы, считают, что в силе и не думают «счет» начинать от себя. Никто. Неужели и я?Через все дневники проходит эта «окутанность одиночеством»(по выражению автора). Одна из его сторон – удивившая меня тяга к мистике. Паола Волкова часто описывает сны, сверяется с гороскопами и астрологами. А во снах – ушедшие уже друзья. «Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?» (У.Шекспир)Очень печальная книга. И никаких выводов не сделаешь, кроме того, что старость – трагедия. Паола Волкова сражается достойно: интересуется миром, читает, путешествует, заботится о нарядах и произведенном на других впечатлении. Работает. Несмотря на заслуги, широко известной Паола Дмитриевна стала несколько лет назад, благодаря циклу лекций, а затем книг об истории искусства. По иронии, именно из-за популярности до нас дошли и дневники, со всеми свидетельствами человеческой жизни, скучными, неудобными, горькими. Годы – бездна, и люди так далеки друг от друга, но её рассказы о художниках – часть связующих нас нитей. Неуютно вглядываться в человека, способного увидеть в линиях и красках высшие смыслы. Не революция, но постепенное движение к лучшему происходит сейчас в культуре: как бы то ни было, всё популярнее разнообразные лекции, школы и проекты, появляются новые книжные магазины, интересные издания. И не вожди, а такие люди, как Паола Волкова – его источник энергии. Вместе мы решаем быть.

Меня интересуют Гамлеты, т.е. мужчины, которые из потенциальной гениальности, из гениального полуфабриката в критический момент могут сотворить себя, как человека. т.е. быть. Но мне смешны Гамлеты, которые превращаются в Розенкранца и Гильденстерна. <…> Х., ставший Гильденстерном, а мог быть Гамлетом. Я – не сойду с места.

Или не надо было вестись на красивую обложку.

В поисках своего издания Моста над бездной, чтобы моя коллекция была не такой разношёрстной. И вот я повелась на дневники. Но это прямо личное-личное.

Очень интимные записи. Про самых близких людей. То есть если вот к примеру у Шаляпина автобиография скорее. А вот тут конкретно дневник. Во время болезни и после укола читалось на одном дыхании. Хотя я не понимала ничего. Но читалось тяжело. Потому что казалось, что я подсматривала чью-то жизнь. Да ещё без разрешения. В какой-то момент мне стало даже стыдно.Очень чётко были показаны муки творчества. Тот момент, когда не пишется, а надо. Переживания за детей. Не понимая, когда это жизнь так быстро пронеслась. По записям даже не верится, что Паоле 50/60/70. Она очень деятельна. полна жива. Курит, встречается с друзьями, путешествует. Вот про путешествия я даже завидую. В наше время это немногим доступно по деньгам. Про поклонников и спонсоров. Про Тарковского. Очень много Тарковского. Я знала, что он ей нравился. Но я не знала, что она глава фона его имени.но в целом – я бы не хотела, чтобы такие вещи публиковали. Потому что оно ну всё же слишком личное.