Ойлин Нокс
Запретный стрим
Кореша затрясло. Он изогнулся в неестественной позе и повалился на пол. Глаза бедолаги закатились, а мышцы свело судорогой. Макс бросился за ним на пол, подложил ладонь под голову. Он был почти спокоен. Несколько раз в жизни ему довелось видеть приступы эпилепсии и он знал, что лучшее, что можно сделать в этой ситуации – постараться максимально обезопасить пространство вокруг. Время текло слишком медленно. Минутный приступ казался бесконечностью. Макс держал голову приятеля и молился, чтобы это поскорее закончилось. Вдруг тишина. Ни звуков, ни движения. Тело Кореша обмякло и распласталось по полу.
“Пульс есть. Живой”, – подумал Макс, аккуратно опуская голову попутчика на грязный пол.
Грязь. Осколки стекла…
Макс осмотрелся – коридор третьего этажа ничем не отличался от остального здания. Вместо свежеокрашенных стен из-под шпаклёвки выглядывал красный кирпич, вместо плитки – бетонный пол. Максим зажмурился. Досчитал до пяти. Открыл глаза.
Ничего не изменилось. Та же разруха. То же мерзкое амбре плесени.
– Сигаретки не найдётся? – раздался хриплый голос за спиной.
Макс обернулся – возле стены сидел Кореш. Выглядел он, как с большого похмелья: глаза опухли, на лбу залегли глубокие морщины, а цвет лица напоминал цемент под ногами. Не раздумывая, Макс достал из внутреннего кармана куртки полупустую пачку и протянул Корешу. Трясущимися руками Кореш щёлкнул зажигалкой и затянулся, издавая протяжный стон.
– Ну и дерьмо, – бросил он, закашлявшись.
Макс достал последнюю сигарету и сел рядом. Прикурив, он втянул едкий дым, позволяя никотину растекаться по телу.
– На лучшее не хватило, – Макс медленно выпустил изо рта дымное кольцо, – скажи спасибо, что хоть такие есть.
– Да я не курю, вообще-то, – отозвался Кореш. – Вредно это.
Макс уставился на товарища. Сейчас, сидя здесь, на холодном полу и никуда не торопясь, у него была возможность получше рассмотреть попутчика. Идеальная стрижка с выбритыми узорами на висках, дорогой костюм известного спортивного бренда, кроссовки той же фирмы. Из-под закатанных рукавов виднелись жилистые руки. Такие бывают у спортсменов. Крепкая шея, широкие плечи. Кореш не был похож на дворового пацана. Подходящий образ стеклянной бутылки и пачки папирос, как считал Макс раньше, этому парню, определённо, был чужд.
– Спортсмен? – спросил Макс затянувшись.
– Хоккеист, – ответил Кореш.
– И часто у тебя такое? – Макс затушил бычок об пол.
– Недавно началось, – Кореш откинулся к стене, закинув голову назад. – Поэтому из команды погнали. Кому нужен вратарь, который в финале пропускает решающую шайбу из-за приступа?
Кореш выдохнул. Макс похлопал его по плечу и поднялся. Осмотрелся: ничего нового. Никого. Тишина. В обе стороны уходил длинный коридор. С одной стороны горел фонарь, с другой – темнота.
– На их месте я бы пошёл к свету, – сказал Кореш, поднимаясь. Макс вопросительно вскинул бровь. – Барби и ботан, говорю, скорее всего там, – он указал в сторону источника освещения.
Максу было не по себе. Что это было? Мираж? Игра воображения? Часть сценария? Нет, смоделировать такое невозможно. Списав всё на усталость (и десять кружек кофе за день), Макс пошёл вслед за Корешем.
“Как мотыльки на свет”, – пронеслось в голове, и Максим невольно улыбнулся.
Чем глубже уходили ребята в недра больницы, тем чаще мурашки покрывали кожу. Странные шорохи, гнилостный запах, завывание ветра. Классический набор малобюджетного фильма ужасов. Вот только фонарь не моргал, и из дверей не вылезали зомби.
Смех. Опять этот смех. Движение. Макс обернулся, пытаясь уловить источник. Он снова был на периферии зрения. Кореш, казалось, ничего не замечал, он спокойно шагал вперёд, заглядывая в каждую дверь.
Скрип эхом отразился от стен. Протяжный, неторопливый. Макс напрягся, Кореш остановился. В конце коридора медленно открывалась дверь. Покосившаяся, деревянная, с толстым слоем вздувшейся жёлтой краски. Из-за двери показалась тень.
Тень нарастала. Причудливые очертания увеличивались в размерах. Фонарь моргнул и тут же погас. Макс ощущал, как кто-то движется в их сторону. Медленно, уверенно. Он слышал шаги и тяжёлое дыхание. Трясущимися руками Макс пытался включить фонарик на телефоне, но сенсор, как назло, не поддавался. Вдруг раздалось утробное рычание. Шаги приближались. Макса трясло. Он зажмурился в надежде, что это очередное видение.
Вдруг яркий свет осветил пространство. Макс открыл глаза: перед ним стоял Кореш и держал в руках телефон. Свет фонаря освещал фигуры в белых одеждах. Бесформенная груда тряпок, резиновые сапоги, противогаз из-под капюшона. Двое фигур стояли неподвижно, после чего одна из них заливисто засмеялась.
– Видели бы вы свои лица! – из дверного проёма вышел оператор и стал снимать Макса крупным планом. – Шикарные кадры для выпуска! Вот это я понимаю, эмоции!
Фигуры сняли противогазы, и Кореш облегчённо выдохнул. Перед ними стояли Аня и Александр. Аня сложилась пополам от хохота, а Александр протянул руку парням:
– Получилось? Охранник ничего не заподозрил?
– Раз мы ещё здесь, и здание не окружено чоповцами, – Макс развёл руки в сторону, позволяя Александру самому додумать ответ.
– Отличная команда в этот раз, – продолжал восхищаться оператор, кружась вокруг участников с камерой. – В лагере было совсем тоскливо, одни скептики собрались.
Макс чувствовал себя идиотом. И как он мог поверить в реальность происходящего? Он же изначально знал, что участвует в шоу, и привидений не существует.
– Придурки, – Кореш сел на корточки. – Я чуть кони не двинул!
Макс облегчённо выдохнул и присел рядом, облокотился спиной к стене и вытер лицо ладонью. На коже остались солёные капли.
– Что дальше? – всё ещё смеясь спросила Аня и начала снимать с себя многослойный камуфляж.
– Я бы отснял ещё несколько сцен, – Андрей почесал затылок. – Появилась у меня пара идей. Только батарейки надо перекинуть. – Оператор выключил камеру и стал копаться в объёмном рюкзаке.
Где-то сбоку снова промелькнула тень. И снова этот детский смех. Только теперь он стал ещё ближе, словно источник звука находился на расстоянии вытянутой руки. Макс обернулся. Тень ускользнула. Она кружила вокруг команды, но никто её больше не замечал. Быстрая, неуловимая, необъяснимая.
Время словно замерло. Ребята двигались, как на замедленной съёмке. Лишь тень продолжала кружить, не снижая скорости.
– А может, не надо? – тонкий детский голосок раздался сзади.
Макс обернулся на звук: в конце коридора появилось пятеро детей, две девочки и три мальчика. Они сидели на кафельном полу, образуя круг и говорили очень тихо, словно боялись, что их услышат. Стены снова покрылись свежей краской, стёкла вернулись в оконные проёмы.
– Боишься, куколка? – фыркнул мальчишка с гипсом на правой ноге. Ему было от силы лет семь. – Ты принесла, что я просил?
Девочка с пшеничными волосами неуверенно достала из блестящей сумочки зеркало, свечу и карту. Игральную карту, потрёпанную, с замятыми уголками. На пожелтевшей бумаге виднелся профиль женщины с цветком в руке и короной на голове, а в углах был знак – перевернутое чёрное сердце.
Мальчишка прислонил зеркало к стене, чиркнул спичкой и зажёг свечу. До Макса донёсся приторный запах пчелиного воска. В сознании моментально всплыл образ церкви, которую Макс старательно избегал. Свеча расположилась перед зеркалом, а пиковая дама легла рядом. Проверив, всё ли на месте, мальчишка отрапортовал:
– Всё готово.
Остальные молчали. Детские лица отражали смесь возбуждения, восхищения и страха. Обряд, насколько понял Макс, был желанным и запланированным. Дети взялись за руки и переглянулись. Уверенным кивком мальчишка дал знак о начале таинства.
