Овеян Виктория
Полет на Кеплер
– У тебя какой вкус? – поинтересовался Батурин.
– На этот раз клубника. А у тебя?
– Персик.
Космонавты, питающиеся из тюбиков – стереотип, укрепившийся в сознаниях людей еще в XX веке – оставался актуальным и по сей день. Впрочем, этому были свои основания: не очень-то удобно брать с собой столовые приборы.
– Может, к иллюминатору? – предложил Василий, выкидывая пустой пакетик в утилизатор.
– Зачем?
– Лет пятьсот в него не смотрел.
– Пойдем.
Они направились к единственному иллюминатору на «Горизонте». Он был на самом носу корабля, рядом с двумя креслами для пилотов и панелью управления. На самом деле, в нем не было острой необходимости. При более низкой скорости можно было обеспечить обзор с помощью камер, а при высокой он был бесполезен: космонавты бы не успели среагировать на надвигающийся объект.
Несмотря на это, проектировщики решили не уходить от многовековых традиций. Тому было как минимум две причины: несовершенство техники и человеческий фактор.
Рейган и Василий расположились в креслах и стали всматриваться в чернеющую пустоту. Периодически в ней мелькали редкие звезды разных цветов, размерами не превосходившие снежные хлопья. Пролетающие мимо кометы с метеорами напоминали спешащих куда-то светлячков.
Маршрут был изначально построен так, чтобы «Горизонт» держался на расстоянии от всех небесных тел. Конечно, на деле это было невозможно. Нельзя было просчитать траекторию каждой отдельной планеты. Поэтому «Горизонт» старался огибать звездные системы и скопления астероидов, которые могли бы превратить его в груду обломков.
– Как думаешь, – сказал Василий, показывая пальцем на очередную проносящуюся мимо звезду. – сколько ей еще гореть?
– Не знаю. – Рейган пожал плечами. – Я не астроном. Может, несколько миллиардов лет.
– Много.
Рейган вздохнул.
– Недавно заметил за собой, что после нескольких заморозок потерял ценность времени. Какая нам теперь разница? Тысяча лет, две тысячи, миллион… всё одно. Всё можно пропустить, перемотать вперед.
– Но в обратную сторону – никак.
– Верно, никак. А может, это только пока.
– А ты бы хотел? Ну, обратную перемотку.
– Нет.
– Почему?
– Время – не игрушка. Заморозка не нарушает никаких базовых законов. По сути, мы просто увеличиваем нашу продолжительность жизни. Животные тоже впадают в спячку. Но если попытаться отправиться назад, время станет отрицательной величиной. Почему тогда остальные величины не могут быть отрицательными? Ты можешь себе представить, например, отрицательное напряжение? Массу? Если что-то равно нулю, значит, этого нет. А если у чего-то есть численное или иное значение, значит, оно существует. Мы можем это измерить. В этом и противоречие.
– По твоей логике, не должно существовать отрицательных чисел.
– Нет, почему же? Минус перед числом указывает на направление. Мы берем какую-то точку за нуль, и откладываем отрезки в разные стороны. Любая точка может принять отрицательное значение. Это смотря откуда откладывать. Но если мы двигаемся в отрицательном направлении, это ведь не значит, что и скорость наша отрицательна?
– Да, обычно мы берем значение по модулю. Но если не можем чего-то представить, это не значит, что этого не существует.
Рейган почесал подбородок.
– Ты прав. Но путешествия назад во времени – все-таки не самая лучшая идея. Как минимум потому, что мы еще не знаем, с чем имеем дело.
– Если бы люди страшились всего неизвестного, не полетели бы в космос.
Василий всмотрелся в иллюминатор.
– Как думаешь, там правда есть жизнь? – спросил он, говоря об экзопланете, на которую они летели.
– Должна быть.
– До сих пор задаюсь вопросом, почему они просто не отправили туда спутник.
– А что может спутник?
– Можно было бы доставить какого-нибудь робота на дистанционном управлении. Они много что могут.
В детстве Василий увлекался робототехникой. С нее и началась его любовь к инженерному делу.
– Ага. И посылать ему команды, которые будут приходить раз в несколько веков.
– На многие действия он уже был бы запрограммирован.
– Машина не умеет действовать в непредвиденных ситуациях, даже если обучить ее всему, что известно человечеству. Кто знает, что может встретиться на этой планете? Может, что-то совершенно новое, невиданное ранее. А робот обучен по старому образцу. И все это будет угрожать миссии. Невозможно предвидеть каждую мелочь.
– Но и человек не идеален. Нам нужно есть, пить… дышать, в конце концов! А роботу это не нужно. Только энергия. Можно сделать такого, который выживет везде.
Рейган задумчиво уставился в иллюминатор, словно хотел найти там ответы. Мимо пролетала очередная комета, которую он проводил взглядом.
– У всего есть свои плюсы и минусы. Устойчивость к внешним угрозам, длительное время работы, способность выполнять опасную для человека работу – неоспоримые преимущества машин. Но ведь мы летим не на обычное задание. Сможет ли машина, в случае чего, принять моральный выбор? Разве бездушный робот – достойный представитель человечества?
– Размышляешь так, будто по прилету мы непременно встретим разумную жизнь. – Василий усмехнулся. – Зеленых человечков, как из старых фильмов.
Рейган пожал плечами.
– Кто знает, кто знает. Будет иронично, если одна из самых первых интерпретаций окажется верной. В любом случае мы должны быть готовы к любому исходу.
– Например?
– Начнем с самого скучного – жизни там не окажется. Про нашу миссию все забудут. Хорошо, если мы вообще вернемся.
– Отчего же?
– За ненадобностью. Зачем людям полторы тысячи лет следить за возвращением экипажа, который так и не узнал ничего нового? Прокладывать маршрут, оставаться на связи? Сам подумай.
– Как был пессимистом, так и остался. Люди не настолько бездушные.
Рейган снова задумался. Этот разговор был для него очередным поединком, и отнюдь не со своим коллегой, как могло показаться на первый взгляд, а с собственным разумом. Но для этого нужен был повод, мотив: неспроста первое радио изобрели на войне. Необходимость защиты от аргументов оппонента заставляла его шевелить извилинами, и с каждым разом выдавать все новые и новые гипотезы и предположения.
– Смотришь через призму времен, в которых жил ты.
– Даже если и так, мы в любом случае будем представлять ценность как путешественники во времени, хоть и не настоящие. Для психологов.
– И без нас полно людей замораживают.
Последнее слово Рейган произнес с некоторой неприязнью.
– В самом деле, кто знает, что за это время случится в нашей системе? – рассуждал Рейган. – Может, жизнь сама нас найдет. И принесет, как бы это странно ни звучало, смерть, если мы будем не готовы.
– К такому разве можно подготовиться?
– Не знаю. Но точно не на том этапе, на котором сейчас наша… хотел сказать «планета». Отголоски прошлого. «Цивилизация» будет правильнее.
– И что, по-твоему, характеризует готовую к первому контакту цивилизацию?
– Думаю, один из самых важных критериев – полное понимание устройства вселенной, ее логики. Но истина познается в сравнении, а сравнивать нам не с чем.
– Пока что.
Василий не отводил взгляда от дрейфующих в бесконечности космоса звезд. Они все мелькали и мелькали. Белые, синие, желтые и красные огоньки так быстро исчезали и вновь появлялись, что глазу было почти не за что ухватиться. Звезды… такие близкие, проносящиеся мимо буквально за долю секунды, но в то же время такие далекие и недостижимые. Даже они: могучие красные гиганты, горевшие слишком ярко, чтобы прожить больше каких-то нескольких миллионов лет; плотные синие карлики, которые, казалось, стремились сжаться в крохотную точку; сверхскоростные кометы, разрезающие пространство своим хвостом из ослепительно-белого тумана – казались сейчас не более значительными, чем очередной обед. Тогда что может значить обычная, человеческая жизнь в масштабах вселенной?