Отец АГ
Сделать шаг (отрывок из романа)
– Шурик, что здесь произошло? – я трясу товарища за плечо, он едва удерживает равновесие.
– Ой, не могу… Ой, блин… Да я нормально, просто… Ну, Костик!
– Да что такое?
– Он, блин, лежал себе спокойно, мы песни пели. И вдруг Костик приподнимается и говорит совершенно внятно: «Так, пора проблеваться». Лерка ему: «Подожди, как же, где же, я помогу», а Костик торжественно так: «Это вряд ли, боюсь, не успеешь», и раз – прямо на покрывало… Ой, е-е-е. Вот это рок-н-ролл!
М-да, ситуация накаляется. Костику, похоже, хуже, чем мне. Слава богу, я на воздух вышел. Спасибо полезным свойствам организма.
В комнату вбегает Лера с тазиком и только успевает подсунуть его Косте, как того тошнит второй раз.
– Это он макаронами по-флотски отравился в столовке. Мы целый день по городу мотались, в какую-то тошниловку забежали перекусить, а там эти макароны. Вот он и отравился.
– Дуть не надо было по пьяни, – Лена похоже рассердилась не на шутку. – А теперь на макароны сваливать.
– Это макароны, точно говорю – макароны, – мельтешит Лера.
Костя, не поднимая головы, вытягивает руку и машет в знак несогласия указательным пальцем.
– Фу ты, – брезгливо отстраняется Лена. Костик в ответ выставляет средний палец.
– Да ладно, любимая, бывает с настоящими кабанами такое – праздник есть праздник, – Малыш, покачиваясь, разводит руками. – А ты бы обо мне так заботилась, дорогая?
– Ага, окунула бы в этот тазик головой пару раз, дорогой, – отвечает Лена.
– Ну, это ты зря, – Малыш присаживается перед свесившимся над тазиком Костей, с минуту рассматривает его, потом поднимается и с серьезным видом произносит. – А плохой из тебя краснофлотец, Костик! Макароны ты ни хрена не пережевываешь…
– Пищеварение, наверно, слабое. Музыкант – тонкая личность! – рассудительно замечает Кира.
– Ой, бля… – Шурик заходится в новом приступе смеха, завалившись на диван.
Нет, это уже панк-рок какой-то! Так и самого стошнит, глядя на все это. Я снова выхожу на улицу.
– Что там случилось? – встревоженно спрашивает Оксана.
– Долго рассказывать. Да и не очень приятно. Только возвращаться туда, похоже, не стоит.
Из дома снова выскакивает Лера, на этот раз с тазиком.
– Понятно, – догадалась Оксана.
Из раскрытой двери опять полилась песня:
– Границы ключ переломлен пополам,
А наш дедушка Ленин совсем иссох…
Дачный праздник входит в прежнее русло. Мне, однако, там уже делать нечего.
– А где же мне спать лечь? Я очень устала.
Оксана действительно выглядит измученной.
– Можно на веранде, там нет никого…
– Да они так поют, что во всем садоводстве, наверно, слышно. И потом вы курили там…
Я захожу на веранду. Не так уж сильно здесь накурено! Подумаешь, один косячок. Но вот слышимость действительно превосходная, с этим народным ансамблем точно не уснешь.
– …И все идет по плану, о-о-о,
Все идет по плану…
Вот уж воистину пророческие слова! Выхожу к Оксане.
– Да, заснуть там не получится при всем желании.
– И что мне делать?
– Не знаю… Пошли к нам, другого выхода нет.
– Так у меня белье постельное здесь остается.
– Белье не проблема, у меня есть запасной комплект. А вот дойти ты сможешь?
– Не знаю. Нога болит, – Оксана морщится.
– Вариантов немного: здесь тебе все равно или на улице, или на веранде часа три тусоваться, пока все не успокоятся. И это минимум – я их знаю.
Оксана пытается подняться, ойкает и снова присаживается. Из глаз потекли слезы.
– …А при коммунизме все будет заебись,
Он наступит скоро, надо только ждать.
Там все будет бесплатно. Там все будет в кайф…
– ревёт комната.
Лера нетвердой походкой возвращается в домик. Я останавливаю её:
– Лер, у Оксаны нога разболелась. Она устала, а у вас тут не уснешь. Я помогу ей до нашего дома дойти…
– Конечно. Я передам Ане, не волнуйтесь. Костик правда макаронами отравился… Не ел целый день, а тут… Он же крепкий, ты знаешь. Это все макароны.
Меня передернуло.
– Ладно, ладно. Я тоже не вернусь – не хочется, как Костик… отравиться. Думаю, нашего исчезновения никто и не заметит. Веселья у вас и так хватает.
– Да не вопрос, я же все понимаю, – Лера бросает взгляд из-за моего плеча на Оксану, потом на меня и едва сдерживает двусмысленную улыбку. Но мне уже пофигу.
– Отлично, тогда до завтра.
– Спокойной ночи, Оксанка.
– Пока, удачно закончить веселье, Лер…
– …Я проснулся среди ночи и понял, что
Все идет по плану, у-у-у,
Все идет по плану…
Дверь закрывается, песня превратилась в какой-то громкий неясный гул.
– Ну что, пошли?
– Пойдем, только очень осторожно.
Оксана снова приподнимается с опаской.
Я подхватываю ее за талию и делаю первый осторожный шаг. Оксана смешно прыгает на здоровой ноге, потом ступает на больную ногу, морщится и закусывает губу. Еще один шаг, еще – та же история. Мы отошли от Костиного дома метров на пять.
– М-да, так мы и к утру не дойдем…
– Ладно, не мучайся. Давай я останусь на скамейке и подожду окончания веселья. Закончат же они часам к пяти!
– Это вряд ли, часов до семи проколбасятся.
– Значит, просижу до семи…
Оксана понуро опускает голову, всхлипывает и садится на землю. Только этого мне не хватало: пригласил девушку на дачу, а вместо веселья – слезы. Хотя, допустим, я лично никого не приглашал. Те, кто пригласил, сейчас вполне себе веселятся. А я вот в роли медбрата. Невыгодная диспозиция, очень невыгодная. Смотрю на Оксану сверху вниз. Она снова всхлипывает и усиленно растирает ногу.
– Ну вот что… – я наклоняюсь, подхватываю близняшку под мышку одной рукой, под колени другой и поднимаю на руки. – Раз сама с поля боя выйти не можешь, придется выносить.
– Ты что, тяжело ведь!
– Не напрашивайся на комплимент. Лучше обхвати меня рукой за шею, так легче будет.
– Далеко же нести, устанешь.
– Когда устану, поставлю тебя и передохну, надоест – брошу в чей-нибудь огород.
Оксана поднимает глаза и улыбается сквозь слезы. Вот! Вот что так зацепило меня там, на дорожке к Костиному дому: не только улыбка, но и эти глаза! Какие они синие, большущие и… красивые. У этой девоньки неотразимое оружие. И она наверняка уже знает об этом. Я чуть встряхиваю ее на руках, чтобы избавится от морока – так, чего доброго, оступлюсь в темноте, кто тогда нас обоих понесет? То ли Оксана поняла, то ли слишком устала, уткнувшись в мое плечо, она покрепче обхватывает меня за шею и уже не смотрит на меня.
До моего домика мы добираемся очень быстро, без единой передышки. Я вовсе не «культурист в трусах зеленых», как поет великий поэт-песенник конца ХХ-го века Александр Лаэртский, но и Оксана оказывается не самой тяжкой ношей. Или мне так казалось? Усаживаю ее на скамейке возле дома, открываю дверь, прохожу в первую комнату. (У меня, между прочим, на фазенде целых две комнаты! А еще веранда и кухня. Как они уместились в этой халупе, ума не приложу.) Разбираю кровать, достаю из шкафа белье, перестилаю, кладу на подушку свою чистую футболку. Потом возвращаюсь к Оксане.
– Не замерзла?
– Зябко, – жалуется она.
– Давай-ка – последний рывок, – подхватываю ее, заношу в дом и усаживаю на кровать.
– Значит так: ты переодевайся – вот футболка – и забирайся под одеяло. Я пока у себя в комнате разберусь и Кирюхе ложе приготовлю. На тот случай, если он сумеет добраться, в чем я сильно сомневаюсь.
Оксана снова с улыбкой смотрит на меня. Вот так и пропадают герои большого секса, многого и не надо! Чтобы отвлечься, говорю:
– Ладно, действуй! Чая горячего хочешь?
– Нет, спасибо.
– Ну и славно. А как уляжешься, я тебе йодную сетку на ступню сделаю. Это поможет опухоль снять. Перебинтую туго, бинт вроде бы был где-то в домашней аптечке. Затем шерстяные носки и спать!
– Спасибо.
Выхожу в другую комнату и начинаю разбирать себе кровать. Голова словно полая внутри: стукни по ней – загудит, как колокол. Но все равно в какой-то момент накрывает мысль: а какого хрена я тут, собственно, суечусь? Кровать там большая – для меня место точно найдется. И всякую усталость как рукой снимет, проверено! Вспоминается двусмысленный взгляд Лерки, и сразу же – глаза и улыбка Оксаны. Не-е-е-т, товарищи, это реальное попадалово, нафиг-нафиг! Нарочито не суетясь, готовлю свою постель, затем раскладываю диван для Киры. Приоткрываю дверь в соседнюю комнату:
– Как там у тебя дела?
– Все в порядке, я легла. Это что – перина?
– Да, бабушкина.
Я залезаю в ящик трюмо, где лежит аптечка, беру вату, йод и бинт.
– Никогда не спала на перине. Просто утонула. Красота!
– Мечта Обломова. Как футболка?
– Как платье. Демонстрировать не буду, извини.
– И не надо, не до демонстраций. Лучше покажи больную ногу…
– А это обязательно? – Оксана мнется.
– Желательно. Если хочешь, чтобы завтра было легче.
Вздыхает, но высвобождает из-под одеяла ногу. Я так и присвистнул: ступня действительно сильно распухла. Присев на край кровати, аккуратно опускаю ее ногу себе на колено и легонько провожу с двух сторон ладонями. Оксана дергается.
– Где больно?
– С боку, около косточки.
– Пошевели пальцами. Не больно?
– Нет. Ты, что, ко всему прочему еще и доктор?
– Только учусь. Вот на таких, как ты.
– И часто?
– Что часто?
– Учишься часто на таких, как я?
– Если честно, ты первый подопытный кролик. До этого как собака – на себе.
Я беру со стола коробок спичек, вынимаю одну, накручиваю на нее вату. Получившийся тампон смачиваю йодом и начинаю чертить на Оксаниной ступне сетку. Она хихикает.
– Ты чего?
– Холодно. И щекотно. Так ты еще и художник?
– Нет, просто в крестики-нолики люблю играть.
– На моей ступне?
– На твоей ступне особенно в кайф.
Оксана смутилась. Черт знает отчего, но я смущаюсь тоже. Возникает неловкая пауза, и, чтобы как-то ее сгладить, я рассказываю:
– Меня этому мама научила. Йод помогает рассосаться синякам и всяким опухолям. Говоря языком медицинским – гематомам.
– Будем надеяться… – грустно вздыхает Оксана.
– Не переживай, сейчас еще тугую повязку наложу, и к утру все должно пройти.
– Хорошо бы. А то приеду из загородной поездки инвалидом.
– Вылечим, не боись!
Я тем временем убираю йод, распечатываю бинт и приступаю к перевязке. Стоит чуть туже затянуть первый виток, как Оксана издает стон.
– Потерпи, Оксан, что ж делать, будет немного больно…
– Угу, – цедит она сквозь зубы и отворачивается.
Все оставшуюся процедуру я совершаю в полном молчании. Оксана лишь временами подергивает ногой, когда бинт слишком перетягивает ступню, я тут же слегка ослабляю виток. Повязка наложена, я принес шерстяные носки и натягиваю один ей на ногу.
– Давай вторую, пусть ноги в тепле будут.
Она, ни говоря не слова, высвобождает из-под одеяла другую ногу.
– Ну, вот и все. Теперь спать.
– Спасибо тебе, – говорит Оксана, приподнявшись на локте. Ну что ты будешь делать – снова слезы.
– Да брось ты, не за что.
– Есть за что. Спокойной ночи, – и отворачивается к стене.
Я сижу еще минуты две на краю ее постели. Как будто в трансе – просто сижу, смотрю на нее, и все. Потом, как зомби, поднимаюсь, подхожу к двери своей комнаты, кладу руку на выключатель.
– Спокойной ночи.
Щелкаю кнопкой, выхожу и плотно прикрываю дверь.
Я всегда рано просыпаюсь с похмелья. Вот и сейчас: еще семь утра, а сна ни в одном глазу. Не могу сказать, что плохо, но так… тревожно как-то. Легкая утренняя измена. Когда понимаю, что не заснуть, выползаю из-под одеяла, натягиваю джинсы и футболку, влезаю в сандалии. Надо бы проверить обстановку на фазенде. Похоже, Кирыч все же добрался-таки до дома – диван напротив занят.
– Подъем, алкоголик! Каковы результаты вчерашнего продолжения банкета? Пришли с Полиной к единству?
Я трясу героя-любовника за плечо:
– Давай-давай, просыпайся, нечего было вчера шашкой махать!
После недолгих сопротивлений ко мне поворачивается… Полина.
– Который час? – спрашивает, протирая глаза.
– Восьмой уже, – говорю, совершенно обалдевший. – А-а… где Кирюша?
– У Леры с Костей на веранде остался. Мы вышли туда поболтать, потом я отлучилась на минутку, а когда вернулась, его уже было не разбудить.
– Как же ты мой дом нашла?
– Меня Стас с Леной проводили. Слушай, можно я еще посплю? Мы только полтора часа назад разошлись…
– Конечно-конечно, извини.
– Спасибо, – Полина снова отворачивается к стене.
Вот ведь как бывает! А с мероприятием почти как я и говорил. Всего на полчаса ошибся. Знаю я свою дачную мафию.
Выхожу в соседнюю комнату. Оксана спит, закутавшись в одеяло, даже головы не видно. Значит, сестренка осталась у Костика. Стараясь не шуметь, перебираюсь на кухню, ставлю на огонь чайник. Придется коротать время на веранде с книжкой – раньше двух часов дня все равно никто не оклемается.
Мои предположения верны: успеваю выпить три чашки кофе и прочитать половину «В дороге» Керуака, когда в дверях, потягиваясь, появляется Полина.
– Сколько времени?
– Половина второго.
– Ты так и не ложился?
– Как видишь. Дурацкая привычка: просыпаюсь рано с бодуна, и уже не уснуть. Тебе как спалось?
– Знаешь, отлично. Я думала, в темноте белье стелить придется, а прихожу, и все готово.
– Это для Кирилла было все готово, – улыбаюсь я. – Но он так и не дошел…
– Мне очень жаль, но вчера это было нереально.
– Ладно, все нормально. Чай, кофе?
– Пожалуй, чашечку чая…
– Легко!
Достаю заварку, ополаскиваю чайник кипятком, засыпаю в него четыре ложки – не люблю прозрачный чай – заливаю кипятком и накрываю чайник полотенцем.
– Подождешь минут пять?
– Без проблем! Оксанка еще не просыпалась?
– Ты знаешь, я не подходил – боялся разбудить.
– Как вы дошли вчера? Она сразу заснула?
– Она сильно ногу подвернула. Я ее нес до дома.
– Да ты что? Как романтично!
– Не очень-то, она ступить не могла. Я сделал йодную сетку, чтобы опухоль спала, и тугую повязку наложил…
– Так ты не только взрыватель и ди-джей, ты еще и доктор? Повезло Оксанке!
Докопались они с этим доктором! Ну что за фигня, опять я смущаюсь. Чтобы как-то скрыть это, склоняюсь над чайником.
– Чай готов. Тебе полную чашку наливать?
– Ага, если можно…
– Можно, почему нет… А насчет того, повезло Оксане или нет, сегодня узнаем. Нога пройдет, тогда можно будет…
– Повезло в любом случае, – безапелляционно заявляет Полина и сразу же меняет тему. – Слушай, у тебя что-нибудь съесть можно? Очень хочется есть…
– Бутерброды с сыром и паштетом гусиным подойдут? Пряники еще какие-то…
– Угу, отлично!
– Подожди тогда…
Пока я варганю для Полинки бутрики, подтягиваются Малыши. Брат выглядит помятым, но держится молодцом. Лена всячески его подкалывает:
– Боец! Проснулись сегодня около двенадцати, он спрашивает: «Что, гости уже разошлись?»
– Да ладно, любимая, начинали-то мы у нас, это я точно помню! – Малыш достает из принесенного пакета банку пива, открывает и делает большой глоток.
– Хорошо хоть это помнишь! А ночью предлагал к местному барыге за водкой сходить для продолжения…
– И чего, не ходили?
– Да ты еле до дома дошел – продолжение… С Шуриком никак не мог расстаться: полчаса обнимались около его дома, слова друг другу нежные шептали…
– Серьезно? Ну, Шура – правильный чел, я к нему давно присматриваюсь, с детства.
– Присматривается он! Вчера ни петь, ни рисовать оба были.
– Бывает такое с настоящими кабанами, дорогая…
– Кабаны, ага! Костя вот тоже вчера нарезался, кабан, устроил праздник Лерке.
– А что такое?
– Тазик пугал вниз головой…
– Не надо, Лен, – я морщусь. – У нас тут чай…
– Извини, – Лена не может сдержать улыбку.
– Что ты говоришь?! – Малыш даже оторвался от пива. – Надо же какая неприятность!
– Вот-вот. Думаю, раньше пяти он не проснется. Да и Шурик тоже.
– Хочешь пивка, брат? – Малыш протягивает мне непочатую банку.
– Спасибо, Малыш, я не похмеляюсь.
– Зря. Это же просто организм поправить. А где офицерский состав?
– У Костика остался. Не дошел.
– Вот тебе и на! Оставил такую очаровательную барышню, – братец, приложив руку к груди, отвешивает Полине поклон головой. – Такое вот у нас теперь дворянство…
– Так мы вчера провожали Полину до дома, не помнишь что ли? – Лена удивленно смотрит на Малыша.
