Остап Стужев
Карадагский змей
– Итак, сегодня мы поговорили о загадках вселенной и связанных с ними необычных явлениях. Напоследок я предлагаю рассмотреть довольно забавную задачу, используя самые простые математические расчеты. Нам вместе предстоит рассчитать, какова вероятность того, что свидетель необычного явления говорит правду. Предположим, что в вольере для кроликов содержится девяносто девять черных особей и одна особь белого цвета. Предположим также, что очевидец будущего события обманывает в среднем один раз из десяти. Это, в общем, довольно умозрительная статистика, как вы сами убедитесь в дальнейшем, люди врут гораздо чаще, но так нам будет проще с расчетами. Таким образом, вероятность правдивости его слов равна 9/10.
Далее. Из вольера выбежал один кролик, и очевидец утверждает, что он был белого цвета. Давайте посчитаем вероятности. 1/100 – это вероятность описываемого события. Умножим ее на вероятность правдивости очевидца и получим 9/1000. А если он обманывает? Вероятность бегства черного кролика равна 99/100, умножаем на частоту, с которой очевидец говорит неправду, и получаем 99/1000. Имея 108 вариантов (99 плюс 9), мы получаем вероятность правдивых показаний, равную 9/108, и ложных, соответственно, 99/108. Вероятность ложных показаний о происшествии маловероятного события, таким образом, существенно превышает вероятность правдивого свидетельствования. Поэтому, возвращаясь к теме сегодняшнего разговора, хочу предупредить вас, что не следует поспешно верить в существование разных чудовищ, демонов или пришельцев. Тем из вас, кто хочет более подробно познакомиться с философией теории вероятностей, я порекомендовал бы почитать Пьера-Симона Лапласа[4]. Его труды есть в открытом доступе, и там много интересных пассажей, таких как «пари Паскаля», например, – закончив говорить, Царев вышел из конференц-зала, где был встречен ожидавшим его Изотовым. Сразу почувствовав, что произошло нечто экстраординарное, Сергей Николаевич, не задавая лишних вопросов, последовал за ним. Воспользовавшись потайным ходом, они оба оказались в кабинете Царева, миновав приемную с ожидавшими там сотрудниками спецсвязи. Нажав кнопку интеркома, Сергей Николаевич попросил помощника сделать ему чашку кофе и разрешить человеку с портфелем зайти в кабинет и получить его аудиенцию.
* * *
Старенький минивэн, чихая и кашляя на затяжных подъемах и крутых поворотах серпантина своим изношенным мотором, покатил обратно на пляж Коктебеля. Несмотря на духоту в салоне, всю дорогу не утихал спор о том, можно ли было верить этому чудному водолазу. Вопрос аутентичности легенды оспаривался почти всеми присутствующими. Только Нина и Егор Иноземцев не учувствовали в споре. Впрочем, у каждого из них были довольно разные причины.
– Ни ты, ни я никогда бы не поверили в возможность существования змея, да и в любой рассказ о нем, ни случись нам самим менее пары часов назад видеть его собственными глазами, – говорил, обращаясь в основном к Сане Ушакову, Володя Башкирцев.
– Да, конечно, это так, но дедушка говорил про рептилоидов, а не про змея, – влезла со своей репликой Катя номер два, которая была не только ревнива, но и довольно тщеславна. Манера ее избранника оставаться в тени, манипулируя окружающими незаметно и, следовательно, без особой выгоды для ее собственного престижа в глазах остальных девиц, вдохновила сейчас Катю номер два на решительные действия.
– Вот именно, что мы его видели, только видели, и все, – возразил своему товарищу Ушаков, тотально игнорируя высказывание Кати номер два.
– А тебе надо было, чтобы он кого-то сожрал? – не унимался Башкирцев.
– Довольно часто мы видим только часть картинки. В случае с фокусами, например, нам показывают только то, что хочет показать нам престидижитатор, – не отступал от своей точки зрения Ушаков.
– К чему ты клонишь? – спросил Башкирцев.
– Возможно, это была оптическая аномалия, разновидность миража, – выдвинул очередную гипотезу Ушаков.
– У всех, кто был на пляже? Не говори ерунду. Так не бывает, – сказал Башкирцев.
– В любом случае, меня это мало интересует. Пусть этим занимаются ученые или краеведы, – подвел Ушаков итог спора со своим товарищем. – Тем более я поменял немного свое расписание и сегодня вечером улетаю, – уже обращаясь к сидевшему за рулем Севе, добавил он.
В тишине наступившей паузы было слышно только натруженное поскрипывание рессор старого автомобиля. Все без исключения посмотрели почему-то на Нину. Даже внимательно следивший за извилистой дорогой Сева бросил в ее сторону осторожный взгляд.
– Тебе придется сдать билет обратно в кассу, – прервал повисшее молчание Егор Иноземцев. – Мы собрались здесь не просто так.
* * *
Получив секретный пакет лично в руки и расписавшись за него в протянутом офицером блокноте, Царев попросил Изотова проводить гостей. Находиться на территории института без сопровождающего не позволялось никому из посторонних, а учитывая специальный статус фельдъегерей, общаться с ними на равных мог только Павел Николаевич.
Достав из футляра очки для чтения и вооружившись острым ножом для вскрытия корреспонденции, Царев вскрыл край секретного пакета и погрузился в изучение переданных ему материалов. Не будь Сергей Николаевич по своему мировоззрению одновременно гедонистом и стоиком, его, вполне возможно, охватило бы отчаяние. Все жертвы, принесенные на алтарь секретности по изучению коррекции событий в выгодном для государства направлении, оказались напрасными. И это был, очевидно, только первый звонок. Из переданных ему бумаг нельзя было сделать заключения о масштабах катастрофы. Подлежало хоть что-то спасению или нет, понять в настоящий момент не представлялось возможным.
Не дожидаясь возвращения своего заместителя по безопасности, с которым его связывала долгая дружба еще со студенческой скамьи, он набросал на листке бумаги план безотлагательных мероприятий. Весь запланированный на сегодня график встреч, совещаний и переговоров летел в тартарары, и с этим ничего нельзя было поделать. Незамедлительно попросив помощника позвонить в Академию наук и правительство, дабы предупредить руководство о невозможности его присутствия на запланированных мероприятиях, Царев попробовал связаться с куратором. Вежливый голос секретаря предложил перезвонить через час.
Положив трубку обратно на рычажки телефонного аппарата, Сергей Николаевич откинулся на спинку кресла. Развернувшись по отношению к столу на сто восемьдесят градусов, он стал смотреть в окно, одновременно вспоминая события последних лет, начиная с того момента, когда в изучении проблематики временных изменений появились первые реальные сдвиги. Сотрудники научного подразделения, занимавшиеся указанной выше темой, работали, как и многие другие исследователи на ниве фундаментальной науки, размеренно и никуда не спеша. Проверялись и отвергались самые разные гипотезы, экспериментальные и умозрительные постулаты. Терабайты информации, переписываемые из одного научного манускрипта в другой, процеживались сквозь сито критического реализма, задающегося безжалостным вопросом о ценности этих знаний для практического применения. Флуктуация световых конусов, образованных причинно-следственными происшествиями основного события при прохождении гравитационной волны, в теории действительно не исключала возможность развернуть эти самые конусы таким манером, что, продолжая двигаться по направлению к будущему, некто попадет в точку пространства, где он уже побывал. Создастся некая орбита при движении, по которой возможно вернуться к событию, с которого началось это путешествие. Читая отчеты, Царев невольно морщился, словно запретный плод познания, предложенный ему на пробу, оказывался кислым настолько, что не только питаться, а даже пробовать его было неприятно. При этом на ученом совете ему приходилось соблюдать приличия. Давать волю эмоциям категорически запрещалось. Хотя часто, очень часто Сергея Николаевича так и подмывало прервать очередного докладчика и, сохраняя серьезное выражение лица, пересказать анекдот, услышанный им от Изотова, о том, как в одном из советских НИИ в рамках выполнения продовольственной программы исследовали возможность производства сливочного масла.
Так продолжалось достаточно долго. Успокаивая себя тем, что, в сущности, годовой бюджет, испрашиваемый этим подразделением, достаточно скромен, а в фундаментальной науке период, необходимый для накопления и осмысления данных, получаемых как экспериментальным, так и другими способами, достаточно велик, Царев продолжал придерживаться мнения о целесообразности его дальнейшего существования.
Поворотной точкой в этом потоке унылых событий стала его поездка на отдых в две тысячи четырнадцатом году. Обладая массивом сверхсекретных знаний, Сергей Николаевич никогда не посещал заморские курорты. Жалел он об этом или нет, для нас навсегда останется тайной за семью печатями, ибо Царев всегда отличался дискретностью в своих высказываниях, а его безопасник Изотов, с которым он, возможно, делился своими соображениями на этот счет, просто обладал склонностью к физическому уничтожению излишне любопытных субъектов. Именно поэтому возвращение Крымского полуострова в лоно юрисдикции своего законного хозяина – Российской Федерации, Сергей Николаевич Царев приветствовал искренне и горячо. Начав свое турне летом четырнадцатого года с плоской, но зато лечебной Евпатории, Царев с Изотовым останавливались на пару-тройку дней во всех знаковых городах: Севастополь, Балаклава, Алупка, Ялта, Судак. Из Судака они поехали в Новый Свет, откуда, предварительно запасшись ящиком вина из Голицинского погреба, они планировали добраться до Феодосии на небольшой рыбацкой шхуне, принадлежащей одному старому знакомому, лично пообещавшему сопроводить их в качестве капитана.
Погрузив на борт свой скромный багаж и особо переживая из-за возможной качки, способной ухудшить качество приобретенного ими вина, они попросили капитана немного пройти вдоль берегов легендарной бухты, где снимались почти все фильмы советского кино, так или иначе связанные с морскими приключениями. Подолгу разглядывая в бинокль скалистые берега и стараясь восстановить по памяти тот или иной эпизод разных боевиков, они наконец бросили якорь в Царской бухте. Убедившись в сохранившихся вкусовых и эстетических качествах игристого вина, они, поплавав и освежившись, взяли курс на северо-восток, направляясь к Феодосии. Попутный ветер раздувал паруса. Волнение на море не превышало двух баллов, и тишину, царившую вокруг, прерывали только удары воды, набегавшей на кренившийся правым бортом корпус суденышка. Чернеющая глыба горного массива показалась слева менее чем через полчаса хода.
– Это легендарный Кара-Даг? – спросил Изотов у старого знакомого, стоявшего у штурвала с видом заправского моряка.
– Он самый. Странное место. Болтуны только и рассказывают о нем сплошные небылицы, – ответил человек, исполняющий обязанности капитана.
– Русалки? Утопленницы? – поинтересовался у него Царев. К концу второй недели своего путешествия ему стало не хватать женского общества, и возможность хотя бы поговорить об этом его очень обрадовала.
– Да нет, какие русалки, врут про рептилоидов, змеев каких-то, временные порталы, – отмахнулся капитан, которому совсем не хотелось повторять одни и те же байки, слышанные им самим сотни раз.
– Далеко еще до Феодосии? – не углубляясь в тему беседы, спросил у него Царев.
– Минут через пятьдесят пришвартуемся, – последовал ответ.
– Отлично! – одобрительно произнес Царев и, подойдя поближе к Изотову, прошептал ему на ухо: – Организуй немедленно наше возвращение в Москву.
Павел Николаевич прекрасно знал, когда следует задавать уточняющие вопросы, а когда нет. В данный момент у него не возникло ни малейших сомнений в необходимости срочно заняться подготовкой их эвакуации. Всего через пять часов самолет, принадлежащий институту, приземлился во Внуково.
– Я еще понадоблюсь вам сегодня? – переходя на официальный тон общения, спросил Царева Изотов, когда они, миновав приемную, оказались в директорском кабинете.
– Безусловно, – Царев предельно лаконично объявил ему свою волю. – Побудь здесь, рядом. Мне необходимо проговорить некоторые моменты вслух, однако никому, кроме тебя, доверить я их не могу, – добавил он, смягчившись.
– Добро, – согласился Павел Николаевич, поудобнее усаживаясь в одно из массивных кожаных кресел, стоявших особняком от рабочего стола. Ряды книжных полок, сходившиеся в этом углу, убегали высоко вверх, под самый потолок, и создавали антураж старинной библиотеки аристократического дома в предместьях Эдинбурга.
– Послушай, вот содержание одной из последних служебных записок, касающихся темы коррекции прошедших событий, основанных на нелинейности течения времени, – сказал Сергей Николаевич, извлекая из сейфа папку с бумагами. Пересмотрев их несколько раз, он, очевидно, найдя нужный ему листок и нацепив очки на самый кончик немного длинного носа, начал читать вслух: – Аномальные явления, получившие название от дежавю, долгое время считались или признаками расстройства психики или просто попыткой памяти адаптировать настоящее к прошлому. Между тем, созданные в Калифорнийском институте математические модели Кипа Торна показали гипотетическую возможность существования пространственно-временных тоннелей, связывающих отдаленные точки коротким путем. Самый простой способ их эффективного использования для решения задач, поставленных перед нашей лабораторией, может выглядеть следующим образом: АРПИ[5], воспользовавшись подобным тоннелем, может мгновенно оказаться в некой условной точке пространства. После этого, возвращаясь к точке старта обычным путем, он способен оказаться там задолго до своего ухода и даже до своего рождения в прошлом времени. Нами подвергается сомнению сам смысл возврата АРПИ, в случае если перед ним изначально ставится задача адаптации в новой для него реальности. Кроме того, мы предполагаем, что в так называемом прошлом существуют события, возможно, поддающиеся коррекции, – здесь Царев прервал свое чтение и оценивающим взглядом посмотрел на физиономию Павла Николаевича Изотова. Для понимания, что тот думает о только что услышанном, ему не требовалось слов. Связанный с Изотовым дружбой и делом не один десяток лет Царев элементарно считывал самые сложные эмоции, отражавшиеся у того на лице. В данный момент он не увидел ничего, кроме глубокого скепсиса и разочарования.
– Мы покинули Феодосию и отказались от еще нескольких дней заслуженного отдыха только потому, что ты решил зачитать мне текст служебной записки годовалой давности? – спросил Изотов ничуть не сердито, скорее, с готовностью услышать логично выстроенное объяснение директора, в очередной раз доказывающее гениальность Царева.
– Смотри, что они пишут дальше: «Проникновение в подобный туннель возможно только при подавлении пинч-эффекта за счет отрицательной гравитации, оставляющей проход открытым для АРПИ!» Ты понимаешь, какие затраты необходимы для построения такого приспособления, одновременно с коллайдером способным дать необходимое количество отрицательной энергии, в свою очередь обладающей отрицательной массой?!
– Я помню, ты показывал мне примерную смету и сказал, что с этим нет даже смысла звонить куратору, – коротко ответил Изотов, не скрывая, что ждет продолжения.
– Точно, точно. Хорошо, что у тебя отличная память. Так вот, то, о чем сегодня поведал нам на утлом суденышке наш бравый капитан, подсказывает мне о существовании некоего природного артефакта, не требующего вложений в него триллионов.
– Тогда почему мы улетели так срочно, а не попробовали расспросить его подробнее?
– Ты меня удивляешь! Я должен читать тебе лекции по соблюдению секретности? Да заинтересуйся мы хоть единым словом обо всех этих историях, и завтра все, понимаешь, все станут повторять на разные лады об интересе ученых с мировым именем к их Кара-Дагу, змею и порталу времени, находящемуся в тех местах.
Именно тогда всем дальнейшим разработкам был присвоен самый высший уровень секретности. Приказом по институту было объявлено о закрытии лаборатории по изучению возможности перемещения во времени. Все работы перенесли подальше от Москвы с ее излишними соблазнами и вавилонским нашествием разноязычных чужестранцев.
На подтверждение выдвинутой Царевым гипотезы потребовалось около года кропотливой работы. Наиболее сложной задачей, помимо чисто научных изысканий, представлялось соблюдение самых строгих мер секретности. Полное исключение контактов с внешним миром требовало готовности к самопожертвованию не только со стороны ученых, но и членов их семей. Поиски источника отрицательной энергии велись параллельно. Конфиденты, имевшиеся у Изотова повсюду, доносили ему о нарастающем социальном диссонансе внутри сообщества сотрудников института, непосредственно причастных к проекту. Наибольшее возмущение и недовольство вызывала не только и не столько удаленность от цивилизации, сколько изменившийся вектор исследований. Злые языки нашептывали о возможности в ближайшее время замены всех научных трудов в институтской библиотеке на мифологию разных народов мира.
Одновременно вместе с вышеизложенным, исподволь, незаметно для самого себя, Царев все больше и больше погружался в детали столь дерзкой по своей инновационности задачи. Возможно, а Изотов был просто в этом уверен, именно его деятельный интерес к проекту АРПИ привел к первым значимым результатам.
Предложенный Царевым принцип масштабирования квантовой теории Дирака[6] до макрофизических явлений стал краеугольным камнем революции в познании временной аномалии. Таким образом, исчезающее второе расщепление Пси-функции в ньютоновском приближении, отличающее теорию Дирака от теории Паули[7] (объясняемое до этого релятивистскими эффектами первой теории) и не учитывающее существование спина, наконец удалось преодолеть. Именно это новое свойство – спин – позволило в конце концов снова проквантовать атом водорода, применяя уравнения все того же Дирака, и получить неизвестные ранее квантовые числа.
Заменив актуальными квантовыми числами азимутальные числа в формуле Зоммерфельда[8], применяемой для тонкой структуры, было достигнуто совпадение экспериментально наблюдаемых спектров с теоретически ожидаемыми. Оптическое видение, получившее у местного населения имя таинственного змея горы Кара-Даг, оказалось дифракцией на двух одинаковых щелях (в данном конкретном случае на двух входах-выходах временного тоннеля) и имело простое математическое объяснение и графический вид.
Фигура 1. Дифракционное распределение интенсивности в случае двух одинаковых щелей. При совпадении дифракционных минимумов с интерференционными максимумами светлая полоса исчезает. Оптическое восприятие в проекции общечеловеческой ментальности выдает примерно такой результат. Стрелка указывает на теряющийся при этом порядок интерференции
При N = 2 имеем sin2 Nβ/ sin2β = 4 cos2 β,
Поэтому интенсивность
I = 4Io sin2 α / α в квадрате cos2 β
Здесь коэффициент 4 обусловлен величиной N в квадрате, а величина cos2 β – известный нам множитель, связанный с интерференцией двух источников. Распределение интенсивности при N = 2 и f = 2 представлено на фигуре (графике) № 1. Интенсивность равна нулю в дифракционных минимумах, когда d sinθ = n λ. Она также обращается в ноль в интерференционных минимумах, когда f sin θ = (n + ½)λ.
Тем не менее слияние релятивистских и квантовых представлений в теории Дирака не могло удовлетворить Царева как человека, перед которым стоит задача не восхищаться умозрительными изысканиями, а в кратчайшее время представить их наиболее мощное практическое применение. Накопление знаний о странностях аномалии продолжало увеличиваться по экспоненте. В один из пасмурных московских вечеров, возвращаясь к себе в загородный дом, Царев продолжал размышлять над техническими аспектами поиска точной геопозиции обеих горловин временного тоннеля. Промелькнувшая догадка о том, чем на самом деле может оказаться этот временной тоннель, появилась и почти мгновенно испарилась, растаяла в потоке гипотез, одна за другой возникавших в его сознании. Умение цепляться, не отпускать от себя такие незаметные, проносящиеся, словно искры от горящего в ночной темноте костра, озарения, свойственные только людям с выраженными признаками гениальности, позволило ему отмотать обратно всю ниточку своих размышлений.
Принимая во внимание похожесть временной структуры вселенной на отношения между поколениями, когда общность всех существ, предшествующих рождению конкретного индивидуума, может быть изображена в виде сходящейся к месту его рождения воронки и далее тех же прямых, расходящихся под различными углами вниз и очерчивающих общность произведенных на свет его (этого индивида) потомков, Царев давно отказался от представления прошлого, настоящего и будущего в виде прямых линий, идущих в одном и том же направлении. Раньше такие ученые как Эйнштейн, а в дальнейшем и поддержавший его в этой гипотезе Карло Ровелли предположили, что именно конусы, называемые ими световыми, а не слои определяют структуру времени. В свое время они пришли к выводу, что скорость времени, кроме всего прочего, изменяется от точки к точке, таким образом деформируя реальную картину пространства времени. И самое главное! При возникновении гравитационной волны световые воронки времени флуктуируют настолько интенсивно, насколько гравитация превышает обычные параметры, присущие определенной вселенной или галактике. В некоторых случаях это колебание может приводить воронки времени к развороту до ста восьмидесяти градусов, обеспечивая попадание будущего в ту точку, где прошлое уже имело место, приводя общее движение к событию, с которого это движение началось[9].
Почувствовав, что решение вот-вот будет найдено, Царев даже зажмурился, дабы исключить любое возможное отключение от нити рассуждений, ведущей к разгадке величайшей тайны мироздания. Он вспомнил, как в семьдесят четвертом году двадцатого столетия взволновала мировое научное сообщество идея Стивена Хокинга[10], впрочем, оказавшаяся в дальнейшем ошибочной, о выделении черными дырами тепла. До того момента, пока этому феномену не нашлось проверенного объяснения, казалось, что ряды научных трудов, покоящихся на полках библиотек, вот-вот на глазах всего мира превратятся в груду макулатуры. В дальнейшем все объяснилось потоками отрицательной энергии, входящими в черные дыры. И здесь, именно здесь Царев почувствовал, как, сопоставляя разрозненные данные, он приблизился к успеху. Но может ли быть такой феномен здесь, на Земле? Неужели временной тоннель это quasi black hole, существующий в самом центре обитаемой планеты? Как он появился и зачем? Такие вопросы показались Цареву неуместными в данный момент, и он вернулся к практическим аспектам своей научной деятельности. Учитывая неопровержимые доказательства, представленные Эйнштейном в его специальной теории относительности о том, что время замедляется при приближении к центру планеты Земля, естественным правильным ответом могло быть только утвердительное «да». Следовательно, временной тоннель, берущий свое начало у горного массива Кара-Даг, должен направляться к центру Земли, а далее, изменяя свое течение под определенным углом, снова выходить на поверхность где-то за тысячи километров. Не находись в распоряжении института, возглавляемого Царевым, вычислительного центра с самыми мощными современными компьютерами, на математические вычисления, связанные с поиском траектории этого временного тоннеля, потребовались бы десятилетия. В новой реальности на все ушло менее шестидесяти дней. Когда на столе у директора появились не только точная формула, описывающая многомерное пространство гравитационной петли, стремящейся к центру земного шара, а затем выбрасывающейся наружу, но и подтвержденные координаты системы ГЛОНАСС обеих ее щелей, Царев невольно усмехнулся. И уже другими глазами посмотрел на фигуру номер один дифракционного распределения.
– Теперь становится понятно, откуда у китайцев взялся этот их дракон, – сказал он тогда, обращаясь ко всем присутствующим на совещании.
– Обе щели находятся довольно глубоко под водой, некоторые доисторические животные, случайно попадая в воронку времени, то и дело оказываются вне своей эпохи. Погибающие дельфины не более чем приемлемое для них питание. Само же спектральное видение змея или, соответственно, дракона абсолютно безобидно, – поспешил с уточнениями непосредственный руководитель всего проекта.
– Значит, живые существа неоднократно и безболезненно могут перемещаться во времени, и будущему АРПИ ничего не грозит? – спросил Изотов, который знал наперед, что кадровые вопросы по подбору волонтеров поручат ему.
– К сожалению, нет, – ответил руководитель проекта.
– Как так? – растерянность сквозила в интонации Царева, несмотря на умение сохранять самообладание в самых неприятных ситуациях.
– Время жизни доисторического животного, попавшего в настоящее, исчисляется минутами. Его плоть распадается на элементарные частицы сразу после смерти практически мгновенно. В противоположном случае мы не знаем о судьбе рыбы или млекопитающего почти ничего, – вступил в разговор заведующий кафедрой биохимии пограничных состояний.
– Что значит почти ничего? Вообще ничего или ничего-ничего? Почти ноль это сколько? – действуя всегда в интересах Царева, Изотов порой позволял себе дозированную грубость. Он знал, что биохимик, прежде чем отвечать, дождется реакции директора, которому, по понятным причинам, всегда приходилось соблюдать приличия.
– Мы начали помечать радиоактивными изотопами некоторых дельфинов, находящихся в акватории, прилегающей к черноморской щели. Результаты спорные, но в целом обнадеживающие. Время предполагаемого существования животного, попавшего в прошлое, зависит от глубины этого прошлого. В любом случае фактов гибели живых существ при движении в направлении, обратном обычному временному потоку, не зафиксировано. Кроме того, возможно организовать эвакуацию, но нам потребуются непрерывные потоки отрицательной энергии. Сможем ли мы хранить ее в квантовом вакууме, это вопрос, остающийся открытым по сей день, – ответил за биохимика руководитель проекта.
Сразу после совещания Царев, составив отчет на треть листа стандартного офисного формата, уехал к куратору. Даже несмотря на тысячи вопросов, остававшихся нерешенными, главное открытие, безусловно, можно было считать состоявшимся. Единственным, что раздражало Царева, была уверенность некоторых умников, что, путешествуя во временном пространстве, возможно решить все проблемы без его главного детища, а именно тонкой подстройки биополей.
– Мало того, что, заявляя открыто о своем несоответствии текущему времени, говорящий человек производит впечатление умалишенного, так ведь еще надо задаться вопросом, а почему кто-то должен согласиться с его мнением? – в сердцах спрашивал он то своего помощника, то секретаршу, то Изотова, если тому не удавалось вовремя ускользнуть.
* * *
И вот теперь, по прошествии стольких месяцев, недель и дней, сливавшихся в непрерывный временной поток, перед Сергеем Николаевичем Царевым лежало на столе донесение, из которого становилось абсолютно ясно, что они допустили серьезную ошибку. Как такое могло произойти, было не ясно. Во всем предстояло разбираться. Разбираться долго и кропотливо. И именно на это у Царева сейчас не было времени.
Покончив с воспоминаниями, он встал с кресла. Пройдясь по кабинету, посмотрел на циферблат настенных часов. Сколько раз за последний год он спрашивал себя, что есть время? Существует ли оно только для живых существ, измеряя возможность продолжительности поддержания низкой энтропии или, выражаясь более простым языком, упорядоченности атомов и состоящих из них молекул необходимой для эффективного функционирования уникальной структуры, создаваемой макромолекулой дезоксирибонуклеиновой кислоты? Какая разница, сколько раз облетит Земля вокруг Солнца, для горы Джомолунгма? Масштаб происходящих изменений для бездушного камня станет хоть сколько-нибудь заметен (если вообще такое изменение произойдет) через миллионы витков одного космического объекта вокруг другого. Значит, секундные, минутные и часовые стрелки, описывающие круги на больших и маленьких циферблатах, могут только помочь нам, людям сопоставить наши планы и договоренности более точно, чем пользуясь фразами типа «встретимся вечером».
Рассердившись на самого себя за то, что снова отвлекся на абстрактные размышления, Сергей Николаевич вышел в приемную. Вернувшийся после отправки офицеров фельдъегерской связи Изотов, вместо того чтобы немедленно зайти в кабинет директора, совершенно нагло и неподобающе своему возрасту заигрывал с недавно принятой на работу секретаршей. Дабы не выдать интонацией разбушевавшееся в душе негодование не только от манкирования Изотовым сверхсрочных и сверхважных дел, но и от беспардонного проникновения оного на чужую поляну для охоты, Царев медленно досчитал до десяти. Собравшись, он поинтересовался у своего помощника, прекрасно понимавшего свою долю ответственности за беспринципность молоденькой секретарши, мило щебетавшей с начальником службы безопасности, о реакции в Академии наук и в правительстве на известие о невозможности его присутствия на давно запланированных мероприятиях и совещаниях.
Все присутствующие в приемной, а главное сам Изотов, прекрасно знали, насколько безразлична Цареву реакция на его действия со стороны любого начальства, не включенного непосредственно в научный цикл его исследований. Таким образом, вопрос, адресованный помощнику, заставил Павла Николаевича прекратить свои неуместные приставания и доложить по всей форме об успешном выполнении задачи по отправке важных визитеров.
– Давно вернулись? – все же не найдя в себе силы сдержаться и из-за этого переходя на официальное «вы», спросил его Царев.
– Секунду назад, – браво соврал Изотов.
– Я только сейчас размышлял о природе времени, и угрожающе крупные размеры твоей секунды подтверждают относительность его течения, – смягчаясь, пояснил Сергей Николаевич свои догадки о времени, прошедшем с момента возвращения Изотова после исполнения своей миссии.
– День – ночь, сутки прочь, – непонятно к чему выпалил солдафонскую присказку безопасник.
– Зайди, нам надо срочно собирать совещание, – велел Царев, закрепляя свое доминирующее положение в стае, и попросил секретаршу Верочку позвонить в буфет и заказать кофе и бутерброды.
