Оскар Уайльд
Юный Король

И он велел всем покинуть его, кроме одного пажа, паренька, который был на год моложе его и которого он оставил при себе ради общества и за его службу. И когда он омылся чистой водой, он открыл большой расписной суднук и достал из него кожаную куртку и грубый плащ из овечьей шкуры – те, что он носил, когда гонял на склоне холма стадо лохматых коз. Их-то он и надел и взял в руку грубый пастушеский посох.

И, открыв в изумлении голубые глаза, маленький паж спросил его с улыбкой:

– Повелитель мой, я вижу твою мантию и твой скипетр, но где же твоя корона?

И юный Король сорвал ветку шиповника, обвивавшего балкон, согнул ее кольцом и возложил себе на голову.

– Вот что будет мне короной, – ответил он.

И в таком облачении он вышел из своих покоев в Большой зал, где его дожидались вельможи.

И вельможи развеселились, и некоторые из них кричали ему:

– Мой повелитель, люди ждут своего короля, а ты показываешь им нищего.

А другие разгневались и сказали:

– Он позорит наше государство и недостоин быть нашим властелином.

Но он не промолвил в ответ ни единого слова, спустился по лестнице из яркого порфира и вышел через бронзовые ворота, сел на коня и направился к собору; рядом с ним бежал маленький паж.

И люди смеялись и говорили:

– Это едет королевский шут, – и издевались над ним.

И, натянув поводья, он придержал коня и сказал:

– Нет, не шут – Король. – И он поведал им три своих сна.

И вышел из толпы человек, и с горечью заговорил с ним, и сказал:

– Ужели неведомо тебе, господин, что из роскоши богача взрастает жизнь бедняка? Ваша пышность питает нас, и ваши пороки дают нам хлеб. Работать на хозяина несладко, но, когда нет хозяина, на которого можно работать, и того горше. Или ты думаешь, что вороны нас прокормят? И каким снадобьем станешь ты врачевать все это? Велишь ли покупателю: «Купи за столько-то», – и продавцу: «Продай по такой цене»? Едва ли. А посему возвращайся во Дворец и надень свою пурпурную мантию и одежды из тонкого полотна. Что тебе до нас и до наших страданий?

– Разве богатый и бедный – не братья? – спросил юный Король.

– Да, – отвечал человек, – и богатому брату имя – Каин.

И глаза юного Короля наполнились слезами, и он проследовал дальше сквозь ропот толпы, и маленький паж испугался и покинул его.

И когда он достиг главного портала собора, солдаты преградили ему путь своими алебардами и сказали:

– Ты чего тут ищешь? Никто, кроме Короля, не войдет в эти двери.

И лицо его вспыхнуло гневом, и он сказал им:

– Я – ваш Король, – и, отстранив рукой алебарды, вошел в собор.

И когда старый епископ увидел его в пастушьем наряде, он в изумлении поднялся со своего престола, и пошел навстречу ему, и сказал:

– Это ли облачение Короля, сын мой? И какой короной я увенчаю тебя, и какой скипетр вложу в твою руку? Воистину этот день должен быть для тебя днем радости, а не днем унижения.

– Пристало ли Радости облачаться в то, что сотворено руками Скорби? – сказал юный Король. И он поведал ему три своих сна.

И когда епископ выслушал их, он нахмурился и сказал:

– Сын мой, я стар и на закате дней моих знаю, что немало зла творится на белом свете. Беспощадные разбойники спускаются с гор и похищают малых детей и продают их маврам. Львы лежат, поджидая караваны, и нападают на верблюдов. Дикий вепрь уничтожает посевы в долине, а лисы подгрызают лозы в винограднике на холме. Пираты разоряют побережье, сжигают суда рыбаков и отнимают у них сети. В засоленных низинах, в хижинах из плетеного тростника живут прокаженные, и никто не смеет подойти близко к ним. Нищие бродят по городам и едят одну пищу с собаками. В твоих ли силах искоренить это? Положишь ли ты прокаженного с собой в постель и посадишь ли нищего за свой стол? Станет ли лев выполнять твои приказания и дикий вепрь повиноваться тебе? И не мудрее ли тебя Тот, кто создал страдание? Оттого я не восхваляю тебя за содеянное тобою, но повелеваю тебе возвратиться во Дворец и, оставив печаль, надеть облачение, какое пристало Королю, и я увенчаю тебя золотой короной и вложу тебе в руки жемчужный скипетр. А что до твоих снов, не думай о них более. Бремя мира сего слишком тяжело, и его не снести одному человеку, и мировая скорбь слишком велика, и ее не выстрадать одному сердцу.

– И ты говоришь это в этом доме? – сказал юный Король и, пройдя мимо епископа, поднялся по ступеням алтаря и остановился пред образом Христа.

Он стоял пред образом Христа, а справа и слева от него помещались дивные золотые сосуды: кубок с желтым вином и потир с елеем. Он преклонил колена пред образом Христа, и ярко вспыхнули огромные свечи перед усыпанной драгоценностями святыней, и тонкими голубыми колечками заструился к куполу дым от ладана. Он склонил голову в молитве, и священники в негнущихся ризах, крадучись, удалились из алтаря.

И вдруг снаружи донесся страшный шум, и в храм, обнажив мечи, вошли вельможи с развевающимися плюмажами и щитами из блестящей стали.