Осип Андреевич Мончаловский
Петръ Великій въ Галицкой Руси
* * *
Въ мартѣ 1690 года въ Кіевѣ подкинуто было письмо на имя царей, въ которомъ говорилосъ: „Мы всѣ въ благочестіи живущіе въ сторонахъ Польскихъ благочестивымъ монархамъ доносимъ и остерегаемъ, дабы наше прибѣжище и оборона не была разорена отъ злаго и прелестнаго Мазепы, который прежде людей нашихъ Подольскихъ, Русскихъ (Галицкихъ) и Волынскихъ бусурманомъ продавалъ, изъ церквей Туркамъ серебро продавалъ вмѣстѣ съ образами; послѣ отдавши господина своего въ вѣчиое безславіе, имѣніе его забралъ и сестрѣ своей въ нашихъ краяхъ имѣнія покупилъ и покупаетъ, наконецъ, подговоривши Голицына, пріѣхалъ въ Москву, чтобъ васъ, благочестиваго царя Петра Алексѣевича не только съ престола, но и съ свѣта изгнать, a брата твоего Іоанна Алексѣевича покинуть въ забвеніи. Другіе осуждены, a Мазепу, источникъ и начатокъ вашей царской пагубы, до сихъ поръ вы держите на такомъ мѣстѣ, на которомъ, если перваго своего намѣренія не исполнитъ, то отдастъ Малороссію въ Польскую сторону. Одни погублены, другіе поразсыланы, a ему дали поноровку и онъ ждетъ, какъ бы свой злой умыслъ въ тайнѣ совершить. И Шумлянскій[9] нашъ уніятъ, a на дѣлѣ Римлянинъ поддается Московскому патріарху нарочно, чтобъ тамъ, вмѣстѣ съ Мазепою, могъ удобнѣе ковать пагубу престолу вашему царскому"[10]
Годъ 1691
Въ архивѣ львовскаго митрополичьяго капитула хранится: „Синодикъ" съ 1691 г., принадлежавшій монастырю св. велик. Димитрія (безъ ознаяенія мѣстности), „въ немъ-же писанъ есть вѣчнаго ради богомолія родъ благочестивѣйшихъ великихъ государей, царей и великихъ князей Іоанна Алоксіевияа, Петра Алексіевича".
На 6 листѣ "Синодика" записано: "родъ столника кпязя Ѳеодора Андрсевича Хилкова";
на 7 листѣ: "родъ болярина князя Ѳеодора Семеновича Урусова; родъ князя Дмитрея Михайловича Голицына";
на 8 листѣ: "родъ околничаго Андрея Артемоновича Матвѣева";
на 9 листѣ: "родъ болярина князя Данила Аѳанасіевича Борятинскаго, родъ князя Феодора Феодоровича Борятинскаго" ;
на 14 листѣ: "родъ полковника Ахтирскаго Слободскаго полку Алсксся Лисовицкаго";
на 42 листѣ: "родъ великаго господина святѣйшаго Кѵръ Адріана археп. Московскаго и всея Россіи и всѣхъ сѣверныхъ странъ патріарха" ;
на 48 листѣ: "родъ околъничего Никиты Ивановича Акидова";
на 89 лястѣ: "О здравіи родъ благочестиваго Іоанна гетмана Мазепы войска ихъ царскаго пресвѣтлаго величества Запорозскаго достовѣрнаго хранителя православньш вѣры";
на 90 листѣ: "Синодика" записано : "О здравіи родъ Палѣя, храбра воина и заступника восточныя церкви: Семіона, Филиппа, Ѳеодосія, Савву, Симіона, Стефана. За упокой Іоанна, Трифона, Ирину".
На обратной сторонѣ того-же листа: „Родъ его милости Пана Симіона Палѣя полковнитса его королевского величества войска Запорожского. Симеона, Ѳеодору, Савву, Лаврентія, Мѵрона. За упокой родъ Палѣя: Іоанна, Трифона, Ирину".
* * *
"Когда весною 1692 г. русскій резидентъ стольникъ Михайловъ находился во Львовѣ, 30 апрѣля епископъ[11] прислалъ къ нему своего архидіакона съ приглашенiемъ пріѣхать къ нему на другой день въ катедральный соборъ къ обѣднѣ и смотрѣть комедіи, которая будетъ дѣйствоваться въ честь св. мученика Георгія, a послѣ комедіи обѣдать у него, епископа. Резидентъ не поѣхалъ". На другой денъ 1-го мая новый посолъ отъ Шумлянскаго, соборный священникъ, монахъ Красинскій, у котораго Михайловъ исповѣдьтвался, выпросилъ у резидента, что онъ согласился пріѣхать въ загородную пустынь Іоанна Богослова на свиданіе съ двоедушнымъ Шумлянскимъ. Шумлянскій, пріѣхавъ въ назначенное мѣсто, и удаливъ всѣхъ свидѣтедей, началъ говорить резиденту: «Въ нечаемую бѣду и въ гнѣвъ царскаго величества вшелъ я неволею, a не охотою». Тутъ взялъ онъ крестъ, поцѣловалъ и, прослезясь, продолжалъ: "Ей, самою истиною буду говорить: Когда чернецъ Соломошко[12] съ фальшивымъ письмомъ къ королю явился, то король сейчасъ-же прислалъ за мною и говорилъ: «пане отче, приспѣло твое время намъ помогать, a кромѣ тебя дѣяать этого дѣла некѣмъ». И я по тому королевскому приказу писалъ къ гетману Мазепѣ письмо своею рукою, чтобъ онъ по желанію своему приступалъ къ наслѣдственному королю. A кромѣ того ничего дурного я не писалъ». «Что было, то было, – продолжалъ Шумлянскій, – прогнѣвалъ я великихъ государей письмомъ къ Мазепѣ очень жалѣю, да воротить нельзя: a хочу за ту вину заслужить великимъ государямъ вотъ чѣмъ: хотя у царскаго величѣства и заключенъ вѣчный миръ съ Поляками, только миръ этотъ очень не крѣпокъ; Поляки царскому величеству большіе недоброхоты и ждутъ только случая, какъ бы Малороссійскіе города оторвать, для того мирный договоръ и въ конституціяхъ ихъ не напечатанъ, подкрѣпленъ онъ одною королевскою присягою, a рѣчыо посполитою не подтвержденъ. Нo дѣло извѣстное, что королевскія рѣшенія можетъ послѣдній шляхтичъ оспорить. Какъ только Поляки соберутся съ силами и увидятъ удобный случай, такъ вѣчный миръ и нарушатъ. Союза съ ними имѣть невозможно, потому что все обманываютъ и всякими способами ищутъ зла; за вѣчнымъ миромъ мало не все благочестіе привели неволею въ унію, остался съ своею епархею я одинъ. Прекратить это зло и подкрѣпить вѣчный миръ можно такъ: потребовать на сеймѣ чтобъ мирный договоръ въ конституціяхъ своихъ напечатали, a если не напечатаютъ, то великіе государи не будутъ ставить этотъ миръ въ миръ».
