Орина Картаева
Симметрия пятого порядка
Он не успел.
Леон, вместо того чтобы сделать шаг назад, на площадку, развернулся на месте, нелепо взмахнув руками, и пропал из виду. Оказавшись на краю обрыва, Руслан лег животом на камни, придушенным басом отчаянно гаркнул «Лева!», свесил голову вниз, шаря руками вокруг себя. Далеко внизу, метрах в пятнадцати, на одном из косых каменных ребер, выпирающих из отвесной стены, лежало тело сына. Безвольно свесившиеся вниз руки, неестественно вывернутая нога, острое ребро глыбы под спиной Леона и черное пятно, расползшееся под его лопатками, говорили, что – всё…
Руслан вызвал SOS на линзы, пытался отвечать назойливым голосам, не отрывая глаз от переломанной неподвижной фигурки внизу, облитой полощущейся на холодном ветру малиновой тканью. Солнце слепило глаза, ветер выбивал нечаянные слезы, и Руслан смаргивал их, шипел «Быстрей, б… ! Быстрей!» и не отрывал взгляда от сына, хотя вызов уже был принят.
Спасатели подняли Леона через десять минут. Каким-то чудом парень был еще жив. Он мучительно, с долгими перерывами делал булькающие вдохи и выдохи, один глаз у него вылез из глазницы и был повернут радужкой к носу. «Лева… Левушка… Лева… » – ничего, кроме этого, Руслан говорить не мог, да и не говорил, а только шевелил губами. Он бежал к спасательному шаттлу, хватаясь за поручень каталки, на которой лежал сын, и пачкал его кровью, сочащейся из ладони. Кто-то отдирал от поручня и отталкивал его окровавленную руку, кто-то тащил его за рукав в кабину шаттла, а он упорно лез в грузовое отделение, куда поставили каталку. Кто-то о чем-то спрашивал его, он слышал слова, но не понимал их смысл.
Когда каталку задвинули в медбот и закрыли его, а Руслана силком усадили в пассажирское кресло в кабине шаттла, время пошло с нормальной скоростью.
– … в медицинской коме сейчас, но, сами понимаете…
Руслан молча кивнул. Шею у него свело, и он стал мять ее непослушными пальцами. Рядом с ним сидел сопровождающий медик и сочувственно задирал на лоб рыжие брови. Сочувствие получалось несколько наигранным.
– Простите, – хрипло сказал Руслан, – я не расслышал. Если нужно мое согласие, я согласен. Делайте все, что считаете нужным… У него есть шанс?
– Шанс есть, пока человек жив. Но у вас страховка ограниченная. Скорее всего, восстановление таких повреждений в нее не входит. Кроме регенерации костей ноги, ребер, легкого и селезенки, еще нужна будет полная замена трех позвонков и свода черепа. В копеечку влетит, извините.
– Я займу у кого-нибудь. Кредит возьму.
– Послушайте… Почему вы не передали мальчика на постоянное проживание в социальный…
– Это не обсуждается, – резко оборвал его Руслан.
– Вас, скорее всего, заставят отправить его в социальный приют по решению суда.
– Посмотрим, – Руслан стиснул губы и замолчал.
Медик ответ глаза, подключился к медботу, в котором лежал Леон, стал смотреть. Брови его сошлись к переносице, под глазами обозначились тени, а около рта легли складки.
– Он будет потом ходить? – спросил Руслан.
– Не могу сейчас дать никаких гарантий. И даже прогнозов…
– Ясно, – Руслан заставил себя прекратить расспросы, увидев, что шаттл припарковался в госпитале.
Медбот сразу увезли куда-то, и Руслан, потоптавшись у входа, побрел на улицу. Ему скинули цены, сроки, риски, план лечения и реабилитации, много чего еще, но он был не в состоянии сейчас вникать во все это.
В сквере перед госпиталем прогуливались люди. Кто-то из пациентов тихо жаловался в сетевик на скуку и просился домой. Румяный толстячок, пышущий здоровьем, придерживая медика за руку, настойчиво просил разрешения остаться в стационаре еще на несколько дней. Пожилой мужчина с угрюмым лицом молча шел по дорожке, похрустывающей гранитной крошкой, сцепив руки за спиной. Он нарочито не обращал внимания на красивую неприятную даму, говорящую неразборчивое высоким манерным голосом и быстро семенящую за ним. Женщина с сетками-фиксаторами на ногах кормила белок попкорном. Белки были жирненькие, лоснящиеся…
Люди обходили Руслана справа и слева, а он стоял столбом посреди выстриженной зелени и дорожек, и не знал, что делать. Домой надо идти, подумал он.
Вызвал такси. Ожидая, сел на скамейку, развернул на линзах виртуальный экран сетевика и попытался усвоить то, что ему скинули из госпиталя. Через несколько минут тоскливо вздохнул и закрыл все к чертовой матери. Главное – Лева жив и жить будет. Остальное неважно.
Через три месяца Леон смог не только садиться в кровати, но и ходить с поддержкой. По его лицу иногда пробегала легкая судорога, брови чуть сдвигались и губы сжимались в гримасу, когда он смотрел на Руслана, но выражение глаз все равно было незрячим. Руслан быстро отводил взгляд, но возвращался к лицу сына снова и снова. Что-то все-таки изменилось… Или нет? Возможно, невольные гримасы – это отражение боли в спине и затылке, думал Руслан. Регенерация идет поразительно быстро, но все-таки травмы были очень серьезными. Или он реагирует на меня, на мой голос? Но Леон по-прежнему не отзывался на свое имя и часто ныл через нос, не разжимая рта.
Строго по субботам выздоравливающего Леона навещала Регина, несколько раз прихватив с собой Патишу. Руслан заранее уходил из дома в эти дни. Ему очень хотелось увидеть их обеих вживую, поговорить о какой-нибудь ерунде. О здоровье, работе, погоде, неважно, главное – услышать их голоса, уловить запах духов, увидеть глаза. Почувствовать хоть ненадолго – как все было раньше, до их ухода. Но он понимал, что не стоит этого делать. Вызывал няню Марту, оставлял на столе в гостиной маленькую игрушку для Патиши и уходил бродить по городку.
Иногда шел в «Красный квартал» и механически, частенько безрезультатно, развлекался с какой-нибудь секс-куклой. Он выбирал кукол с любой внешностью, лишь бы они не напоминали ему Регину. Но чаще заваливался в дорогой бар с живым обслуживанием, опрокидывал в себя залпом пару стаканов чего-нибудь крепкого, а потом шел вперед, отключив навигатор, тупо переставляя тяжелые ноги. После сорокаградусного пойла у него стучало в висках, во рту был гадкий привкус и хотелось его чем-нибудь перебить. Тогда Руслан заруливал в Чайна-таун и надувался там крепким зеленым чаем. Потел, часто смотрел на часы, дурея от запахов специй, настырных головиз рекламы, лезущих, казалось, даже из жерла унитаза, и кошачьих звуков чужой речи.
Получив от Марты сообщение, что гости ушли, Руслан плелся домой вымотанный, будто после марафона на солнцепеке, и, наскоро приняв душ, заваливался спать под гипно-толк в берушах…
Сентябрь в этом году выдался прозрачный и легкий, все было как золото в хрустале. Руслан с удовольствием стал выводить сына на прогулки в парки. Они молча шли куда глаза глядят, шурша сухими листьями, засыпавшими газоны и дорожки. Потом возвращались домой, так же молча переодевались в домашнее, неторопливо ели, и все было как обычно. Только теперь Леон часто шарил около себя рукой, словно проверял – есть ли рядом кто-то, кто сможет его удержать в случае надобности. Но, схватив ладонь Руслана, он по-прежнему плыл в каких-то своих внутренних сумерках, как глубинная рыба в подводной пещере.
Медик, с которым Руслан ехал в госпиталь после той злополучной экскурсии, ошибся: судья-искин не только не отправил мальчика в соцприют, но еще и заставил владельцев парка оплатить лечение пострадавшего и вынужденный трехмесячный отпуск Руслана. И еще приказал усилить ограждение и убрать с площадки зонты, а туристам выдавать одноразовые накидки, защищающие от ветра, солнца и дождя.
Потом была зима.
4
Вчерашняя метель ушла, завалив дом и окрестности ослепительным белым снегом. На стенах комнат и на мебели неподвижно сидели солнечные зайчики. По доскам веранды скакала черная хохлатая рака – некрупная всеядная птица, привыкшая к людям. Она возила серыми когтистыми лапами по свежему снегу. Леон прижался лбом к стеклу и смотрел на звездчатые следы ее лап.
– Лева, пойдем есть, – Руслан легонько взял сына за локоть.
– Мммм… – Леон высвободил руку и стукнул ладонью в стекло.
– Это птица. Она хочет есть, ищет еду. Нам тоже надо поесть, пойдем в кухню.
– Цца… Сссь… – сказал Леон и обернулся.
Руслан оторопел. Обычно вяло приоткрытые губы сына сейчас сложились в неловкое подобие улыбки, а глаза его смотрели требовательно, остро. Леон никогда не смотрел так раньше. Смотрит, подумал Руслан, и видит меня!
Метнувшись в кухню, он взял из холодильника белковый брикет в органической упаковке, из шкафчика – горсть очищенного миндаля, и быстро вернулся в комнату сына. Леон все еще стоял у стеклянной двери, прижавшись к ней лбом.
Он смотрит на птицу уже минуту, отметил про себя Руслан. Мягко отстранив сына, открыл дверь на веранду, сорвал упаковку и кинул белковый брикет птице. Рака подскочила к угощению, лапой прижала его к доске и стала быстро клевать. От брикета полетели в стороны крошки. Птица жадно зыркала на них, не отрываясь от большого куска.
– Сссть! – сказал Леон и пошлепал ладонью по стеклу.
– Ест, – машинально поправил Руслан, глядя на сына и не веря своим глазам. – На, кинь ей орешки.
Лева посмотрел на протянутую к нему ладонь Руслана, сгреб орехи и неловко кинул их на доски. Орехи упали в снег веером, и рака, бросив остатки белкового брикета, начала скакать, суетливо совать клюв в снег и глотать орехи. Дергая головой, она закрывала глаза, как это делает человек, чувствуя наслаждение.
– Это птица. Рака, – сказал Руслан медленно и громко, как глухому. – Есть и другие птицы. Много. Разные. Хочешь, пойдем в парк, посмотрим других птиц?
– Па-ахк… – отозвался Лева. Под ногами его таял снег, вывалившийся из-под двери.
– Мы тоже пойдем есть. Потом пойдем в парк, да?.. Надень тапки, – сказал Руслан, и с изумлением увидел, как сын подошел к тапкам и старательно засунул в них ступни.
– Та.. Ки, – Леон потопал ногами и пошел в кухню.
Он понимает. И говорит!
Включив пол на режим влажной уборки, чтобы затереть лужицу, Руслан закрыл дверь на веранду и пошел вслед за сыном.
В кухне Лева уже сидел за столом и крутил в руках солонку и перечницу. Соль и перец сыпались на стол. Руслан смахнул салфеткой со стола просыпанное, взял тарелку, наложил в нее кашу и поставил перед сыном. Ложка была на столе, Руслан обычно с вечера ставил приборы для завтрака на стол.
– Мииии!… – Лева заскулил, засунул в рот палец, и стал его кусать.
Руслан озадачился. Что не так? Каждое утро он кормил сына кашей. И няня кормила. Лева послушно ел все, никаких эмоций привычная еда у него не вызывала: он открывал рот, почувствовав прикосновение ложки к губам, медленно жевал, глотал.
– Не кричи! Тихо! Тихо… – Руслан сильно и осторожно взял сына за руку и заставил его вытащить палец изо рта, – Я малиновое варенье тебе в кашу добавлю… Сладкое. Хочешь сладкое?
Он взял банку, щедро зачерпнул из нее ложкой и вывалил варенье в тарелку с кашей. Леон посмотрел на тарелку, всхлипнул, зажал ложку в кулак, зачерпнул кашу и неловко запихал ее в рот.
– Не торопись, – посоветовал Руслан, наблюдая за сыном.
Обалдеть, подумал он. Сам ест. Пусть неряшливо, но сам. Значит, кое-что он запоминал. Не совсем овощем был. Значит, есть надежда…
Он дал сыну чашку с чаем и, увидев, как тот стал пить, обливаясь, но все-таки без помощи отца, улыбнулся. В голове стучало одно: понимает!
«Говорить пытается… Может, приучить его к туалету? Книжки надо… Что вчера случилось тут без меня? Врач лекарства новые прописал?.. Няня какую-то лечебную травку дала? Нет. Она бы сказала… Как это – вдруг?! … Завтра он будет таким же, как сейчас?.. Это временно или… » – мысли скакали в голове.
Поменяв сыну памперс, Руслан взял Леву за руку, отвел в туалет и показал, как пользоваться унитазом, на своем примере. Тот смотрел, но Руслан не понял – дошло ли до сына, что от него требуется. Контроль за мочевым пузырем дети осваивают в раннем возрасте, а Леве уже скоро шестнадцать, подумал Руслан, натягивая брюки. Сможет ли он контролировать свое тело? Выражение лица сына было неопределенным, но не таким, как обычно.
Он понимает!
Пока Руслан одевал его для прогулки, Леон взял лежавший на тумбочке разноцветный шарик и, покрутив его в руках, сказал: «Па… Та». «Патара? Патиша?» – спросил Руслан, глянув на сына снизу вверх, сидя перед ним на корточках и надевая на его ноги кроссовки. «Па. Та», – повторил Денис с утверждающей интонацией и прижал игрушку к груди.
Он вспоминает. Память!
Господи, пусть завтра все будет так же, как сегодня, взмолился про себя Руслан. Пусть это будет не случайная короткая ремиссия. Его разум проснулся, господи, не дай ему заснуть снова. Пожалуйста.
За отведенные на прогулку полчаса они не отошли от дома даже на пятнадцать метров. Мальчишка разглядывал все, что попадалось на его пути, мычал требовательно, заставляя Руслана произносить названия предметов, осматривал найденное со всех сторон, щупал, нюхал, даже пытался облизывать, и ввел Руслана в состояние такого же изумления, в каком, по-видимому, был сам. Кое-как затащив сына домой, снимая с него верхнюю одежду и помогая ему надеть домашнее, Руслан связался с няней:
– Марта, вы могли бы у нас пожить пару недель? – он едва сдерживал возбуждение, старался говорить спокойно.
– Да, – неуверенно ответила няня, – а что случилось? Вы уезжаете куда-то?
– Нет, я буду дома. Но Лева… Нам выписали новое лекарство, и оно очень помогло, – соврал он радостно, – Ему нужна ваша… Ваше присутствие. С ним надо говорить, он много спрашивает.
– Он… спрашивает? Он говорит?!
– Да.
– Я сейчас приеду, – ответила няня и отключилась.
Когда Марта приехала, Леон вышел вместе с Русланом в прихожую и сказал: «Нньня!» Няня от неожиданности попятилась к двери, всмотрелась в Левины глаза, улыбнулась и заплакала беззвучно, прижав ладонь ко рту. Леон не понял ее и взвыл басом. Слезы брызнули из его глаз, как из лейки. Эмпатия, боже мой, подумал Руслан, он отвечает на эмоции!
– Марта, не пугайте его, все хорошо. Снимите верхнее, и идите попейте с ним чаю в кухне, – торопливо сказал Руслан, обнимая сына и гладя его по спине.
– Я сейчас, сейчас, – няня ладонью вытерла лицо, сняла пальто и ботинки и увела Леона с собой в кухню, – Пойдем, детонька, пойдем чай пить, миленький ты мой…
5
В середине мая Руслан взял отпуск на пять дней и махнул с сыном на побережье океана. Он устал за полгода как за шесть лет. Да и няне нужно было отдохнуть – она жила у них не две недели, как просил Руслан, а почти все это время, уходя домой только на выходные.
… Полгода Леон хвостом ходил за Мартой и Русланом повсюду, как привязанный. Он не позволял Руслану даже в душ и туалет сходить спокойно, он топтался и мычал под дверью. Много раз Руслан просыпался от того, что в ногах у него ложился Леон, закутанный в свое одеяло. Сын словно пытался добрать в общении все, от чего раньше отказывался. На прогулках и в доме, глядя на что-нибудь, он громко спрашивал: «Эт-та? Эта?» и ждал, когда ему объяснят название предмета и его назначение. Особый интерес у него вызывали автоматы: дворник на улице, мойщик окон, унитаз, такси, сетевик. Он научился пользоваться душем и массажем, разобрал лампу-ночник, автокока и сетевик Марты. Сложил во дворе из плоских камешков уродливую, несимметричную, но при этом поразительно устойчивую башню и запрещал ее трогать.
Он по-прежнему кричал, когда ему что-то не нравилось. Как заводной, до синяков и ссадин кусал и мусолил свой многострадальный палец, иногда выл вообще без причины, как казалось Руслану. Аутизм – неспособность к нормальному человеческому общению – никуда не делся. Но интеллектуальный прогресс поражал даже врачей.
Леон боялся их до истерики. Каждый раз перед плановым осмотром или визитом врача на дом Руслану приходилось терпеливо уговаривать сына, сто раз объяснять одно и то же: врачи хорошие, они помогают, они лечат. Они и меня лечат. И Марту. И всех, и без них никак нельзя. Лева слушал его, глядя в угол, кусал палец, пытался сбежать и спрятаться, но со временем привык. И каждый раз Руслан старался чем-то порадовать его: походом в виртуал, в зоопарк, покупкой новой игрушки. Впрочем, игрушками Лева не интересовался, ему хватало бытовых приспособ и сетевика…
Шаттл сел на узкой посадочной полосе. В ста метрах от нее мерно дышал прибоем океан. Было плюс тридцать пять градусов по Цельсию: жар обнял их, навалился вместе с солнцем на головы и плечи. Горячий ветер принес с пляжа мелкий черный песок и кинул его на сандалии. Руслан натянул капюшон на голову, заставил сделать Леона то же самое, вызвал такси и осмотрелся.
Обычный маленький курортный городок, каких много раскидано вдоль побережья: скромные отельчики, небольшие частные дома, пальмы, кафе с верандами под выгоревшими тентами, маленькие оранжевые такси, лавчонки с сувенирами и пляжным барахлом и выскакивающие на каждом шагу голограммы: «Посетите водопад!», «Дайвинг с опытным инструктором!», «Контактный зоопарк!», «Ночное фаер-шоу и дискотека до утра!», и прочее, и прочее. Руслан купил блокировку рекламы сроком на неделю, и навязчивые голограммы пропали.
Пахло горячим камнем и йодом, доносились неразборчиво голоса: на пляже, недалеко от посадочной полосы, компания азартно сражалась в волейбол, радостно вскрикивая, когда удавалось красиво отбить мяч. Лева огляделся и пошел в сторону маленького автомат-кафе. Подумав пару секунд, Руслан дал отбой такси, закинул на плечо рюкзак и пошел вслед за сыном. Палатка в рюкзаке есть, гостиницу можно и завтра снять, а пока неплохо бы перекусить в кафешке, посидеть на пляже и искупаться.
Лева не захотел раздеваться, остался в футболке и длинных шортах, а Руслан, оставив рюкзак на пляжном лежаке, пошел купаться. Его обняло соленым холодом, и это было хорошо. Стоя в море по горло, Руслан наблюдал за сыном. Тот, посидев недолго на лежаке, направился к воде. Когда волна окатила его ноги, он полез в воду прямо в одежде и сандалиях. Руслан не стал ему ничего говорить, пусть делает как хочет. Баллончики с одеждой продаются везде, переодеться в сухое не проблема.
Устав скакать на волнах, Леон вышел из воды, сел на песок и стал строить башню из камешков. Руслану показалось сначала, что камешки лежат в беспорядочной куче, но Леон тщательно примерялся перед тем, как положить куда-то камешек. Странным было то, что он пытался удержать камни в воздухе и поставить большие камешки на маленькие. Как-будто понимал, что таким способом ничего устойчивого построить не получится, но не хотел с этим мириться. Сосредоточившись на камнях, Руслан не заметил, как рядом с ними встал маленький мальчик и принялся ковыряться в носу, наблюдая за стройкой. Видно было, что ему хотелось поучаствовать в игре, но он не решался.
– Не так! Не видишь, что ли, что падает! – не выдержал сопливый зритель, схватил большой серый камень и, отбросив его в сторону, поставил на его место маленький белый.
Леон сходил за выброшенным камнем и терпеливо стал пристраивать его вместо белого камешка, поставленного мальчишкой.
Руслан улегся у самой воды на мокром песке. Заказав в ближайшем кафе доставку еды на пляж, стал ждать, когда прилетит дрон. Через пять минут заказ прибыл и Леон смолотил и жареный с овощами фарш, и хлебную тарелку, и даже вафельный стакан из-под компота, и ладони облизал. Руслан свою тарелку и стаканчик раскрошил и скормил чайкам.
– Лева, пойдем заселяться, нас уже в гостинице ждут.
– Нет, – коротко отозвался тот, разглядывая пирамидку из камешков.
– Мы вернемся сюда, только давай рюкзак в номере оставим и в туалет сходим.
– Нет.
– Я в туалет хочу.
– Там, – сказал Лева и кивнул, не глядя, в сторону кафе.
– Хочешь раздеться? – предложил Руслан.
– Нет, – сын принялся строить новую пирамидку.
Чужой мальчик, оставив в покое свой нос, положил камешек на верхушку пирамидки, и она рассыпалась. Леон, не глядя на мальчика, закусил зубами большой палец и заныл-завыл. Мальчишка недоуменно уставился на него.
– Дядя больной? – неуверенно спросил он у Руслана.
– Да… Ты иди к маме, она потеряла тебя наверно, – ответил Руслан.
– Не потеряла, – мальчик показал на электронный браслет-поводок на своем запястье.
– Он не будет с тобой играть, он не умеет, – тихо объяснил Руслан.
– Ладно, – сказал мальчишка и, с сожалением посмотрев на причудливые башенки, побрел восвояси.
Леон замолчал, перебирая камешки и ракушки. Внезапно он посмотрел куда-то за спину Руслана, полез рукой в шорты и начал шарить внутри. Руслан оглянулся. У воды спиной к ним стояли две девчонки. Первая, голенастая и нескладная, как цапля, еще совсем ребенок, была в комбо-дутыше для плохо плавающих. Вторая, заметно постарше, очень ладненькая, была в таком тату-бикини, что Руслан сам непроизвольно сглотнул.
– Лева, так нельзя, – строго сказал он сыну, с трудом отведя глаза от бикини. – Надо терпеть. Не можешь терпеть – не смотри на девочек, а руки в шорты совать нельзя!
Женщины начали вызывать у Леона интерес, но он еще не знал, как с этим справляться. Шлепнув сына по руке, Руслан заставил его отвернуться.
– Пойдем в гостиницу. Надо помыться и переодеться. А перед сном посмотрим кино про древних индейцев и галактических пиратов.
Лева нехотя встал, с сожалением оглянулся в сторону девчонок, поплывших к буйкам, аккуратно разобрал свои пирамидки, сложив камешки в ряд от маленького к большому и пошел к лежаку, на котором валялся рюкзак.
Заселившись в номер, они пару часов посерфили в сети, пережидая послеполуденную жару, потом пообедали в кафе на первом этаже гостиницы и вернулись на пляж часа в три с лишним. Лева уверенно побежал к тому месту, где они сидели утром. Он нашел свои аккуратно разложенные камешки, уселся в горячий песок и принялся складывать их в одному ему понятном порядке. Руслан искупался, высох, еще раз искупался, попытался затащить в воду сына, но тот не хотел отрываться от своего занятия.
Было томно и скучно. Мерный накат волн убаюкивал, и, если бы рядом не вопили чайки, не поделив кусок какой-то дряни, болтающийся в воде, Руслан наверно уснул бы. Лева копошился в песке, выискивая новые камешки. От кафе несло запахами сладкой ваты и чуть подгоревшего мяса. Далеко за буйками носились юркие скутеры и вальяжно проходили прогулочные яхты, сделанные под старину, поливая пляж какофонией музыкальных ритмов.
Ближе к пяти часам, когда чуть посвежело, Руслан, встряхнувшись от сонной одури, закинул за спину пляжную сумку, сказал сыну: «Пойдем гулять, красивые камешки искать и ракушки. Хочешь ракушки?» и пошел по мокрому плотному песку вдоль воды.
Дошлепав до маленького дайвинг-шале, Руслан осмотрелся. Ласты, маски, надувные круги и «бананы», на которых не столько катают, сколько валяют по воде отдыхающих, тяжелые баллоны со сжатым воздухом, сложенные у стены, и маленькие легкие – с кислородным гелем для глубоких погружений – в холодильнике, несколько пластмассовых стульчиков, все казалось не то, чтобы совсем ветхим, но далеко не новым. Жилистый, седой, загорелый до черноты хозяин промывал гидрокостюм, и Руслан не стал отвлекать его расспросами. Полистав рекламный проспект на сетевике, выяснил, что буквально через десять минут отсюда пойдет прогулочная яхта в соседний городок, крупнее этого. Там есть и виртуал-кинозалы, и подводная лодка с прозрачным дном, и стоит это удовольствие копейки.
Дождавшись яхту, они забрались на верхнюю палубу. Полчаса Леон сидел спокойно, разглядывая отели на берегу, провожая глазами скутеры, оставляющие за собой белые пенные полосы на воде, но потом стал нервничать, кусать палец, постанывая, и несколько раз прошелся по палубе вперед-назад, не находя себе места. Руслан с нарастающей тревогой следил за ним. На вопросы мальчик не отвечал. Когда Руслан усаживал его рядом с собой, Леон жалобно подвывал и кусал, и кусал свой несчастный палец. Люди принялись оглядываться на них, и Руслан стал делать успокаивающие жесты и извинительно улыбаться.
Когда яхта причалила к пирсу, Леон вцепился руками в сиденье и наотрез отказался спускаться на берег. Да что с ним такое, может, съел что не то? Руслан отвел сына в туалет, но тот, постояв у двери, стал тянуть отца за рукав, тащить обратно на верхнюю палубу.
– Тебя тошнит? – спросил Руслан.
– Нет!
– У тебя болит живот?
– Нет!
– Тогда пойдем гулять, – ласково сказал Руслан.
– Да! Нет! – Леон вздрагивал и, не в силах объяснить, что именно его тревожит, тащил Руслана за рукав к корме.
Руслан покорно пошел за сыном. У релинга Леон посмотрел в ту сторону, откуда они приплыли и громко, с отчаянием сказал:
– Назад!
– Почему? – изумился Руслан.
– Плохо!
– Да почему же?!
– Страшно, – тихо ответил Леон и, оглянувшись на берег, повторил громче, – страшно, страшно, страшно-страшно-страшно…
– Господа, вам пора, рейс окончен, – сказали за их спиной.
Оказалось, что за ними наблюдали двое: высокий чернявый матрос, он же стюард, в белой рубашке с красной бабочкой, развлекавший пассажиров болтовней и разносивший им напитки и снеки, и хмурый коренастый рулевой, часто заглядывающий в сетевик и, по-видимому, очень недовольный задержкой.
– Простите, мы передумали. Мы решили вернуться в Паралис. Если можно, мы побудем здесь до отхода, я доплачу.
– Простите, но в Паралис мы пойдем только завтра утром. Вы можете вызвать такси прямо к трапу.
– Мы можем подождать такси на борту яхты?
– Еще раз извините, но нет. Рабочий день команды закончен, – с явным раздражением ответил хмурый и опять посмотрел в сетевик. Кто-то его торопил.
– Лева, надо сойти на берег, – убеждающе сказал Руслан.
Тот укусил себя за палец с такой силой, что Руслан испугался – не будет ли вывиха или перелома. Он прижал к себе сына, стал тихо его увещевать: мы там не останемся, только дождемся такси и сразу уедем… Лева, перестань! Не кусай!.. Ты меня слышишь? Пойдем, такси уже едет. И повел сына к трапу. Леон пошел нехотя, волоча ноги и поскуливая. Стюард смотрел на них с сочувствием и молча шел позади на шаг, а рулевой куда-то испарился.
– Спасибо. Извините.
– Ничего, бывает, у меня кузен такой же, – быстро отозвался стюард. – Всего вам хорошего, – и сноровисто убрал за ними трап.
Оказавшись на пирсе, Леон резко перестал выть и рванул к пляжу. Руслан побежал за ним. Что с ним такое, ничего не понимаю, думал он на бегу. Врачу показать сегодня же. Надо только остановиться и связаться с ближайшим медцентром… Черт, куда он так бежит? Не хотел ведь сходить на берег вообще, боялся чего-то.
– Лева! Подожди меня!
Тот мчался без остановки, только мелькали синие подошвы сандалий. Добежав до конца причала, Леон спрыгнул на песок и сиганул к волейбольной площадке. Не добежав до нее, рухнул на колени и стал судорожно копать руками песок, что-то вскрикивая.
Руслан перешел с бега на быстрый шаг и запустил на сетевике поиск ближайшего медцентра. Найдя, оставил срочную заявку, скинув им личную карту сына. Оттуда запросили подробности инцидента, но Руслан ограничился коротенькими фразами: аутизм, посттравматический синдром, приступ, нужен врач-психиатр, человек. Медцентр связался с электронным браслетом Леона и с сомнением ответил, что текущие жизненные показатели мальчика в норме, только учащен пульс. Какой код срочности? Подумав, Руслан сказал «шесть из десяти» и, услышав, что врач будет в течение получаса, отключил связь.
Леон рыл песок, как заведенный. Услышав его крики, подошли зеваки из отдыхающих. И вдруг кинулись врассыпную в разные стороны.
Руслан невольно остановился. Что происходит, черт побери! Люди спешно хватали детей, и, бросив вещи, бежали сломя голову кто куда, но подальше от того места, где сидел Леон. На некоторых лежаках остались пляжные сумки, полотенца, надувные круги и пластиковые игрушки.
– Леон! – закричал Руслан и побежал изо всех сил.
– Бомба! Бомба там! – услышал он наконец крики, – Ааааа…
– Да что с тобой сегодня! Прекрати сейчас же! – рявкнул Руслан, уже не сдерживаясь. Впервые за многие годы ему остро захотелось дать сыну затрещину, встряхнуть его, остановить это судорожное рытье.
– Боооомба!!! – не своим голосом взвыл Леон.
Когда Руслан вытащил его за шиворот рубашки из ямы, тот стал брыкаться и, упав на спину, забился в конвульсиях, опираясь на песок затылком и пятками. Глаза его остекленело таращились в небо, испачканный песком рот пузырился слюной.
– Нет бомбы! Нет! Хватит! – орал Руслан, тряся его за грудки, – Встань быстро!
Леон сучил ногами, сжимал в кулаках песок, переходя уже на визг.
Врач наконец подбежал к ним, отстранил Руслана и быстро вкатил Леону двойную дозу успокоительного из перчатки-инъектора, прижав большой и указательный пальцы к его шее.
– Бомба! Ааааа… аааа.. – затихая, тот попытался отбиться от врача, но движения его стали вялыми, будто на руки ему внезапно повесили тяжелые груза.
Через минуту Леон просто лежал на песке, глядя в пространство, как сомнамбула, весь мокрый от пота и ко всему безучастный.
– Что могло спровоцировать приступ? – сухо осведомился у Руслана врач, глядя в сетевик и делая какие-то пометки.
– Это я у вас хотел бы узнать, – грубо ответил Руслан и, поймав возмущенный взгляд врача, извинился тоном помягче.
– Как часто бывают приступы?
– Первый раз… Няня тоже ничего такого не говорила.
– Я бы рекомендовал вам сегодня не возвращаться в Паралис. Останьтесь в медцентре, мы дадим вам двухместную палату.
– Нет, лучше вернемся в гостиницу, – ответил Руслан, – Переночуем, а завтра – домой.
– Если мальчику станет хуже, сразу вызывайте нас по коду восемь.
– Хорошо. Может, дадите мне с собой что-нибудь? Мало ли…
Врач достал из белого с красным крестом рюкзачка упаковку: серебристый плоский баллон с небольшой насадкой-распылителем.
– Возьмите. Если приступ повторится, прижмите насадку к носу и рту мальчика и надавите вот сюда. Это миземид, он действует очень быстро: мышцы расслабляются в течение двадцати секунд. Возможна сильная заторможенность и сонливость. Но на гладкую мускулатуру миземид не влияет, проблем с сердцем и дыханием не будет.
– А есть в другой форме? Перчатку, как у вас, я бы взял. Лева не любит такие штуки, – Руслан покрутил баллон в руках и с сожалением вернул его доктору.
– Второй перчатки с собой нет, извините…
– Ладно, сам куплю. Рецепт в карту скинули?
– Да, конечно, – подтвердил врач, закидывая на плечо рюкзачок. – Всего хорошего. Мой код в рецепте, вызывайте меня по нему, если что.
И он пошел к своему шаттлу на дороге.
– Спасибо, – в спину ему сказал Руслан.
Он сел на песок рядом с сыном. Взял его за руку, помог сесть и прижал к себе. Леон тяжело, вяло привалился к нему горячим боком и молчал.
– Что тебя напугало?
– Бомба, – сипло выдохнул Леон.
– Это пляж. Тут нет никаких бомб. Здесь не было войн, ты ужастик что ли посмотрел, пока я спал?
