Omar RazZi
Ordo Novus. Labarum
Глава 4. Центурион
Прошлое центуриона. Аттал. Разочарование Ветрания. Термы и похотливая смотрительница. Интуиция Ветрания
Отступление. Очерки из жизни центуриона
Несколькими годами ранее
Несколько лет назад, до описываемых событий, алеманны нарушили перемирие и вторглись в римские провинции. Ветраний получил приказ незамедлительно присоединиться к другой когорте, охраняющей дорогу на Колонию Агриппины, чтобы отрезать путь к отступлению варваров. Приказ был отдан трибуном Марцеллом, о чем было вскользь упомянуто в предыдущей главе. Центурион вынужден был снять с Бингиума основные силы и оставить небольшой отряд для охраны города, так как рассчитывать на местное вспомогательное ополчение особо не приходилось. Варвары поняв, что оказались в ловушке быстро рассеялись по окрестностям на небольшие отряды, каждый из которых самостоятельно стал пробираться за Рейн. Это была излюбленная тактика неприятеля. С одной стороны, для преследователей было намного легче по отдельности уничтожать отряды варваров, но это лишь в том случае, если они, обремененные добычей разграбленных селений, могли задержаться, и римляне настигали их. Но в большинстве, небольшие вторжения варваров оканчивались успехом последних. Прекрасно ориентируясь в лесах и будучи намного более приспособленными к лишениям и долгим переходам, небольшие группы варваров, жестоко расправлялись с встречающимися на их пути поселениями и мирными жителями, угоняли не только скот, но забирали женщин и детей. Если римляне их настигали, то варвары оказывали ожесточенное сопротивление, отличаясь необычайной силой, храбростью и отвагой перед превосходящим противником, нанося римлянам немалый урон. Во время очередного нападения варваров, Ветраний и его воины, совместно с другой когортой, рассеяли часть отступавших варваров. Последние, в свою очередь, рассыпались еще на несколько небольших отрядов, один из которых, теснимый римлянами, вынужден был углубиться в лес. Существовал негласный указ не преследовать варваров в лесах, хотя отчаянный центурион готов был добить варваров, однако, солдаты другой когорты напомнили ему о нежелательном преследовании. Отряд варваров, отступая через леса, оказался в тылу римлян и вышел к берегу Навы. Остатки гарнизона Бингиума, не ожидавшие появления варваров, были захвачены врасплох. Озверевшие, долгим отступлением и лишениями, варвары жестоко расправлялись с попадавшими им на пути мирными жителями. Они не в силах были захватить крепость, так как не обладали достаточным количеством, однако разрушили и сожгли несколько домов и перебили тех, кто не успел укрыться за ее стенами. Несмотря на то, что несколько десятков варваров все-таки ворвались за укрепления, отважный гарнизон мужественно защищался и смог отразить нападение, откинув врага за пределы укреплений. На месте боя оказались случайные жители, среди которых были пятнадцатилетний сын Ветрания и его жена, погибшие от рук варваров. Так центурион потерял близких ему людей. Для человека, привыкшего видеть смерть кругом и рядом, и даже можно сказать сеющего ее, потеря родных, нанесла сильную душевную травму, излечить которую он был не в силах даже спустя несколько лет. Он винил себя, солдат гарнизона за их беспечность, варваров, весь римский мир и всех его правителей. Его жизнь потеряла смысл. Глухая ненависть и жажда мщения заняли место в его покалеченной душе. За все годы, проведенные в одиночестве после гибели семьи, Ветраний заливал вином горечь утраты и не упускал удобного случая отомстить варварам. Несколько раз он сам нарушал перемирие и с небольшим отрядом жестоко расправлялся с мирными скотоводами с противоположного берега Рейна. В итоге, он был наказан императором Константином и лишенный своего жалованья, был отправлен на вал, что являлось худшим наказанием. Но это стало на руку центуриону, который оказался в непосредственной близи своих ненавистных врагов. Оказавшись на последнем рубеже границы, он завязал тесные отношения с одним из союзов племен франков, которые по мирному соглашению являлись федератами империи. Королем был Седрик, имеющий обязательства по мирному договору с Константином, взамен на предоставление римских земель вдоль Рейна, нести приграничную службу и защищать границу от других варваров. Зная систему изнутри, Ветраний начал мстить своим, натравливая невежественных варваров требовать от Константина дополнительной платы за служение и охрану границ. В сговоре с Седриком, они вдвоем, спровоцировали нападение на римские укрепления и победоносно его отразили, принеся в жертву своему коварству жизни варваров, мирных земледельцев, охотников и несколько десятков солдат. После такого успеха, Ветраний лично предстал перед Константином и был восстановлен в своих должностях и получил награду из рук императора. Ему также удалось продвинуть требования Седрика, и федераты получили неплохие откупные. Благодаря этому, авторитет Ветрания среди дружественных варваров очень сильно возрос, и они охотнее прислушивались к центуриону, нежели к префекту лимитанских легионов или легатам императора. Будучи восстановленным в своем звании и вернувшись в Бингиум, Ветраний не успокоился. Его черствая и жестокая душа требовала крови, чтобы заглушить душевную боль.
Августа Треверов. Февраль 312 г
Спустя несколько часов после убийства шпиона. Разочарование Ветрания
Центурион прибыл в Треверы после полудня. Лучи зимнего солнца слабо пробивались сквозь облака и редкие тучи. С деревьев, словно мелкий дождь падали капельки тающего снега, земля была покрыта тонким белым ковром снега, который местами полностью оттаяв, превратился в большие грязные пятна.
При въезде в город, у Черных ворот, он был остановлен стражей, начальником которой был его старый знакомый.
– Приветствую тебя, центурион Ветраний, – дружелюбно обратился к нему городской страж. – Давно тебя не видать в наших краях!
– Приветствую и тебя мой друг, Аттал! – ответил начальник заставы. – Много дел, сам понимаешь, рядом граница, приходиться быть начеку…
Аттал был среднего роста, на вид лет сорока, с густой рыжей бородой, с явно проступающей сединой, и заметно выступающим животом. Маленькие, близко посаженные карие глаза, на фоне большого носа с широкими ноздрями и широкими скулами, выдавали галльское происхождение начальника охраны. Выразительные глаза и приятная улыбка, располагали к себе и производили впечатление добродушного и приветливого человека.
– Да, друг Ветраний, понимаю тебя, – со вздохом произнес Аттал. – Сам служил на границе при славном Констанции.
– Помню, хорошие были времена, – поддержал стража центурион. – Если мне не изменяет память, ты командовал отрядом ауксилариев в Могонциаке, когда алеманны вероломно напали, пытаясь захватить город, но встретили ожесточенное сопротивление гарнизона.
– Да, именно так и произошло! Мы не позволили им захватить город, несмотря на численное превосходство варваров, – Аттал предался воспоминаниям и в его глазах появился блеск. – В бою я потерял почти всех своих воинов и сам был тяжело ранен.
После поправки решил найти место спокойнее, вот так оказался здесь, на марсовых воротах. – Улыбнувшись добавил стражник.
– Самое спокойное и безопасное место, – согласился центурион.
– Тем более, после ранения, я стал уже не тем прытким и отчаянным воином. Признаюсь, тебе, часто скучаю по прошлому. Здесь спокойно и стабильно, но скучно, каждый день проходит одинаково. Правда, последние несколько дней были полны суматохой в связи с отъездом государя.
– Император уже уехал? – разочарованно воскликнул Ветраний.
– Да, сегодня утром, с отрядом конников палатинов, в сопровождении Крока, – произнёс Аттал, смотря на центуриона, чей шрам явственнее проступил на побледневшем лице, после произнесенных слов начальника стражи. Затем он добавил:
– Если у тебя было дело к императору, то ты, мой друг, опоздал.
– Может я смогу его нагнать? – сказал центурион, рассуждая вслух.
– Думаю, вряд ли, – вставил стражник. – Ты знаешь нашего императора, он не любит останавливаться без крайней необходимости. Они направились в Лугдунум, куда стягиваются легионы со всей Галлии. Ты уже в курсе, что начинается война с Максенцием?
– Я предполагал, что все идёт к войне, – со вздохом ответил Ветраний, думая о своём.
– Несколько дней назад из Рима приехали сенаторы, с многочисленной охраной и обозом, – произнёс Аттал. – После их отъезда на следующий день, нам раздали жалованье новенькими солидами. В тот же день выехал Марцелл с отрядом…
– Да, они проезжали через мою заставу. Я лично встретил и проводил его. – Сказал Ветраний, явно заинтересовавшись словами болтливого Аттала. – Скажи, уважаемый Аттал, а что привезли с собой сенаторы?
– Никто не знает, – тихо произнес страж, – но все говорят, что было много золота… – его глаза заблестели и он с улыбкой добавил: – весь гарнизон получил жалованье, а в одной харчевне, я встретил нескольких варваров, которые радостно спускали новенькие солиды на шлюх…
Ветраний понял, что все последние события имеют одну связь. Приезд сенаторов, начало войны, выплаты денег гарнизону, его заставе и варварам, быстрый отъезд императора и миссия Марцелла. Вспомнив последнего, центурион вновь призадумался, любопытство не оставляло его. Марцелл и его люди поскакали в сторону Реции и Норика. Возможно с тайным поручением к августу Лицинию.
Стражник прервал размышления Ветрания:
– Что собираешься делать, центурион?
– Немного передохну, а вечером вернусь обратно к себе…
– Послушай, мой друг, советую задержаться, если нет срочных дел, – сказал Аттал, затем хитро подмигнув, продолжил: – город опустел, а девки умирают со скуки. Ветраний, ты можешь неплохо развлечься и совсем недорого.
– Благодарю за совет, Аттал! – Улыбнувшись, воскликнул центурион. – Так и сделаю, отдохну пару дней у вас, никто не знает, сколько нам суждено, нужно успеть насладиться жизнью! – Философски закончил Ветраний.
– Ты прав, воспользуйся моментом! – произнёс Аттал, – нельзя в жизни все предугадать, иногда даже Богам неизвестно, что может произойти завтра!
Ветраний поприветствовав старого знакомого, въехал за ворота в город.
Центурион, проехав по главной городской дороге, мимо амфитеатра, свернул в узкую улочку, которая привела его к храму Венеры. Проехав рядом с задней стороны храма, Ветраний повернул в проулок и оказался у постоялого двора с одноименным названием. Заехав во двор и спешившись с лошади, центурион бросил поводья слуге, а сам вошел во внутрь здания. Постоялый двор представлял с собой двухэтажную каменную постройку в форме квадрата, на первом этаже которого находилась кухня, служебная комната и большой просторный зал, служивший харчевней. Узкая деревянная лестница вела на второй этаж, где были расположены небольшие комнаты, в которых можно было остаться на ночлег. Молодой раб быстро подскочил к центуриону, взяв с его рук сумку и меч, проводил в одну из комнат второго этажа. Отношению персонала к начальнику заставы, свидетельствовало о том, что Ветраний не в первый раз пользовался услугами гостиницы. Сбросив с себя одежду, уставший с дороги, центурион завалился на кровать и быстро уснул.
Ветраний проснулся довольно поздно, был уже глубокий вечер. Спустившись вниз, он заказал еды и выпивку. После сытного ужина, Ветраний опустошая большую чашу вина, раздумывал над сложившейся ситуацией. Отъезд Константина нарушил все его планы, а бумаги потеряли свою актуальность. Его охватил очередной прилив злости к императору. С таким настроением он выпил две большие чаши крепкого слаборазбавленного вина, которое оказало своё благотворное влияние на его скверное настроение. Злость Ветрания, постепенно растворилась в большом количестве крепкого напитка. Почувствовав легкое опьянение, центурион задумался, чем ему заняться и решил сходить в термы. Ему захотелось помыться и искупаться после напряженного дня и расслабиться массажем с маслами. С такими мыслями, он покинул харчевню и направился к термам. Каково было его разочарование, когда, подойдя к великолепному зданию, был остановлен охранником рабом.
– Приветствую тебя уважаемый человек! К сожалению, никого нет, у всех работников сегодня выходной…
– Как такое возможно, это общественное заведение! – удивился Ветраний, злоба вновь начала его охватывать.
– Последние три дня здесь творилось что-то невообразимое, – сказал охранник, – из-за отъезда государя, все его палатины, гвардейцы и прочие решили накупаться на дорогу! Сказав это, раб рассмеялся. – Мне показалось, что за три последних дня здесь побывала вся Галлия, в придачу с Германией! Варвары, и те толпами, ходили сюда. Мойщики и бальнеаторы (рабы – банщики) и остальной обслуживающий люд настолько утомились от многочисленных посетителей, что буквально валились с ног! Приходи завтра после полудня.
Центурион, отрезвев полностью, в бессильной злости развернулся и собирался уже покинуть термы, когда услышал хрипловатый низкий женский голос:
– Ты что-то хотел, солдат?
Ветраний быстро обернулся и увидел перед собой женщину среднего роста, лет 30, чьи крупные формы выделялись под длинной накидкой в виде плаща, паллы.
– Я проделал длинный путь с Бингиума, провел бессонную ночь. Хотел помыться и получить растирание маслами, – произнёс Ветраний, затем добавил, – готов щедро заплатить. – Сказав последние слова, он достал золотую монету и бросил его женщине, которая ловко её поймала. Она окинула центуриона оценивающим взглядом, затем произнесла:
– Я вижу ты неплохой человек, к тому же щедрый! Следуй за мной, солдат!
Ветраний последовал за женщиной, большие ягодицы, которой плавно качались при ее неторопливой ходьбе.
– Скажи мне, женщина, куда ты меня ведешь, если термы закрыты?
– Они закрыты для простого люда, но женская часть, предназначенная для императрицы, никогда не закрывается. Мы как раз туда следуем. – Объяснила женщина. – Госпожа редко посещает нас, в основном ее термами пользуются рабы и служанки августы, иногда другие приближенные или гости. Я смотрительница за термами августы. Сегодня там кроме меня никого нет, так что тебе, солдат крупно повезло!
– Благодарю тебя, добрая женщина! Как твоё имя? – спросил центурион.
– Меня все зовут Афиной, я родом из Ахайи. Я вижу ты не простой солдат…
– Я центурион, начальник пограничной заставы Бингиума, Ветраний Метелл.
– Приятно иметь дело с такими важными людьми, – подмигнув, произнесла Афина.
Похотливая смотрительница
Вскоре центурион оказался внутри великолепных терм. Крыло здания, предназначенное для царственной особы, отличалось своим роскошным убранством, большим количеством статуй, отделанных позолотой, стены были украшены мозаиками с изображением богов, пол выстлан белоснежным мрамором. Смотрительница проводила центуриона в аподитерий, предбанник, где Ветраний скинул всю одежду, в предвкушении долгожданных водных процедур. Афина, также освободилась от своего длинного плаща паллы, под которым на ней оказалась только короткая нижняя туника, облегающая ее крупные формы. При свете масляных ламп и факелов Ветраний рассмотрел женщину, главными достоинствами которой были ее крупные формы. Заметив взгляд центуриона, задержавшийся на ее больших грудях, смотрительница с улыбкой произнесла:
– Центурион, твой обжигающий чувственный взгляд, наполняет меня сладострастным желанием.
Она, медленно раскачивая бедрами, подошла вплотную к Ветранию, смотря прямо ему в глаза, скинула свою тунику. Взор женщины был затуманен и увлажнен, что свидетельствовало о возбуждении, охватившем смотрительницу бань. Легким движением она распустила свои собранные густые черные волосы, встряхнув головой и немного откинув ее назад, прильнула к Ветранию своей большой грудью и, продолжая его соблазнять, произнесла томным голосом:
– Я чувствую дикие инстинкты и животную страсть, ты подобно изголодавшемуся волку смотришь на меня! Так мало осталось сильных мужчин, способных доставить наслаждение, и ты явно из их числа!
Ветраний, у которого достаточно давно не было женщин, и возможно по причине большого количества выпитого вина, начал быстро возбуждаться, что не преминула заметить похотливая смотрительница. Она почувствовала, как твердеет его конец и еще сильнее прижалась всем своим телом к центуриону. Кровью налился не только мужской конец Ветрания, но и его шрам, розовая полоска которого стала ярко алого цвета. Не встретив сопротивления со стороны Ветрания, женщина продолжила свой чувственный натиск. В следующее мгновение она схватила его отвердевший от возбуждения конец, сильно сжав, начала тискать его, одновременно провела своим языком по алой полоске шрама Ветрания. Это было последней каплей для переполненного возбуждением центуриона, чьи страстные желания не замедлили выплеснуться на сластолюбивую смотрительницу. Ветраний схватил одной рукой за копну густых волос женщины, резким движением притянул ее голову к себе и с жадностью впился в ее пухлые губы, глубоко запустив в ее рот свой язык. Другой рукой он грубо начал ласкать ее большую грудь, сильно сжимая пальцами ее набухший сосок, к явному удовольствию смотрительницы. Они издавали сладострастные звуки, заглушенные жадными поцелуями, больше напоминающие мурлыканье диких котов во время брачных игр.
Оторвавшись от страстных губ Афины, Ветраний потянул ее голову вниз, произнеся:
– Покажи мне, что еще умеет твой страстный ротик!
Смотрительница быстро опустилась перед Ветранием на колени и страстно, причмокивая начала ласкать своим ртом непристойно торчащий мужской конец центуриона. Начальник заставы, чье возбуждение достигло своего апогея, схватив обеими руками голову Афины, стал силой насаживать ее на свой отвердевший как камень конец, не позволяя любительнице плотских утех перевести дыхание.
– Ты этого хотела похотливая шлюха, получай! – Кричал, словно обезумевший, Ветраний.
Вдоволь насладившись страстным ртом смотрительницы, Ветраний грубым движением поднял ее и впился губами в ее уставший, от усиленных ласк и жестких проникновений, ротик. Не отрываясь от поцелуя, центурион прислонил женщину к мраморной колонне, одной рукой задрал ее ногу, другой ввел свое достоинство в ее истекающую от возбуждения щёлочку, и начал с неистовством долбить распутную смотрительницу.
Рассказ Афины и озарение Ветрания
После продолжительных и бурных совокуплений, продолжавшихся без малого полтора часа, разгоряченный центурион принял водные процедуры, начав с прохладного бассейна фригидария, затем долго парился в кальдарии, удовлетворенный во всех смыслах он направился в роскошную залу тепидария, где его ожидала не менее удовлетворенная смотрительница терм.
Ветраний растянувшись на ложе, предоставил свое разгоряченное тело умелым сильным рукам банщицы, которая делая массаж, обтирала огрубевшую кожу центуриона благоухающими египетскими маслами.
– Давно мне не попадались такие страстные и сильные самцы, – произнесла Афина, втирая масла в мускулистые плечи начальника заставы. – В тебе не один жеребец, а целый табун лошадей. У меня такое ощущение, будто меня ублажал не один центурион, а целая турма!
– Ты, страстная любительница плотских утех, знаешь, как доставить удовольствие мужчине, – сказал тихим голосом Ветраний, наслаждаясь сильными руками смотрительницы, умело растирающими его расслабленное тело. – Клянусь Митрой, с твоими способностями ты одновременно удовлетворила бы нескольких голодных самцов!
– Ты льстишь мне, Ветраний, – смеясь, произнесла женщина, затем смочив спину центуриона очередной порцией масла, она продолжила, – признаюсь тебе, однажды я оказалась втянута в оргию, устроенную одной из рабынь августы, прям здесь в термах. Два молодых красавца ауксилария из паладина (офицеры личной охраны) императора, и мы вдвоем с ней, развлекались до рассвета. Они оказались не плохими жеребцами, но лишь поначалу, не дотянули до рассвета, капитулировали и унесли ноги!
– Я смотрю, вы превратили термы в блудилище, место разгула распутства и разврата! Неужели императрица не знает, что здесь происходят не пристойные оргии!? – с нескрываемым удивлением воскликнул центурион.
– Я уверена, кто-то наверняка доносит, однако госпожа достаточно снисходительно относится к подобным вещам. Такое не каждому позволяется, только приближённым. Раньше она сама частенько посещала термы, – со вздохом сожаления продолжила Афина. – Я лично несколько раз купала и растирала её маслами.
– Почему она перестала посещать термы? – продолжал задавать вопросы Ветраний.
– Пару лет назад, она сопровождала императора в Британию, где очень сильно захворала. Когда они вернулись, она была полностью обессилена болезнью. Лекарь прописал ей водные процедуры и занятия в палестрах. В то время она, если можно так выразиться, прям жила здесь!
– Так почему же она перестала ходить? Что произошло? – не унимался Ветраний, охваченный любопытством.
Афина, не ответив на вопрос, продолжала обтирать маслами спину центуриона.
Ветраний не дождавшись ответа, развернулся и, посмотрев пронзительным взглядом в большие черные глаза смотрительницы, еще раз спросил:
– Почему ты молчишь? Ответь мне, прошу!
Афина тихо произнесла:
– Поклянись, что все, услышанное тобой, останется здесь и не покинет этих стен!
– Клянусь тебе всеми известными богами, даю тебе слово воина, я никому не расскажу! – нетерпеливо воскликнул центурион, который уже начал выходить из себя, от охватившего его сильнейшего любопытства.
Глаза Афины заблестели странными огоньками и почти шепотом она произнесла:
– Никто не знал, что она была в положении, подорванное здоровье и сильные нагрузки прервали ее беременность. Она сильно переживала и очень долго отходила.
Ветраний был потрясён словами смотрительницы. Тем временем, разговорившаяся смотрительница продолжала свой рассказ:
– Об этом никто не знает, кроме 3х самых близких к семье людей.
– Каким образом стало известно тебе? – удивился Ветраний.
– Мне рассказал лекарь, назначивший терапию. – Сказала Афина и добавила, опережая вопрос Ветрания, – мы были любовниками. Несчастного отправили в Колонию Агриппины, там спустя месяц его умертвил, проходивший у него лечение некий варвар, а его рабыня помощница была убита неизвестными.
Затем смотрительница, оглянувшись по сторонам, как будто кто-то еще мог присутствовать в зале терм, наклонилась к уху Ветрания и прошептала:
– Все, кто знал их, считают Фаусту причастной к гибели несчастного лекаря и его помощницы.
Затем, Афина сказала, как будто пытаясь оправдывать императрицу:
– Даже если слухи верны, августу можно понять, ведь с тех пор она не способна зачать наследника императору!
Слова смотрительницы, будто молнией поразили центуриона. В его голове все сложилось, он понял, что дальше делать. Он почувствовал облегчение и громко рассмеялся. Афина с удивлением смотрела на него, не понимая причину его смеха.
– Ты прекрасна, как твоё имя! – воскликнул Ветраний и не дав опомниться женщине, быстрым движением страстно прильнул к ее пухлым губам.