Omar RazZi
Ordo Novus. Labarum
Femina nihel pestelentius
(Нет ничего пагубнее женщины)
Гомер
Первое Издание
Предисловие Автора
На заре 4 века, в 303 г.н.э, Римское государство охватила беспрецедентная волна самых жестоких гонений на новый религиозный культ – христианство, которое стремительно распространялось по всей территории обширной империи. Это были самые жестокие и кровавые гонения с момента возникновения христианской религии, и как оказалось, стали последними в истории древнего языческого мира, безвозвратно уходящего в прошлое. Несмотря на массовость и жестокость гонений, спустя всего десять лет, в 313 г н э христианство выходит победителем в схватке с традиционным язычеством. Мир становится свидетелем разрушения старого привычного уклада верований, составляющих основу античного общества и торжества нового религиозного учения, которое приведет человеческую цивилизацию к установлению нового миропорядка.
Чем был обусловлен данный феномен? На этот вопрос до сих пор нет определенного ответа. Однако, историки, религиоведы и представители церкви едины в одном, ставя в заслугу начало победоносного шествия по миру христианства римскому императору Константину Великому. Имя императора Константина навсегда останется в истории, как первого христианского монарха, человека сделавшее христианство официальной религией самой развитой прогрессивной глобальной империи древности. При его непосредственном участии будут утверждены и приняты основополагающие каноны христианской веры, священные книги и символика. Позже православная христианская церковь увековечит Константина, возведя его в ранг святых и приравняв его к апостолам, сподвижникам Иисуса.
Но было ли все так однозначно? Вероятнее всего, нет. Константин, изменивший мир, ставший иконой поклонения последующих поколений, святой в православной церкви, одновременно, был человеком, жестоко и беспощадно уничтожившим своих врагов и конкурентов, которыми являлись его ближайшие родственники. Так кем, на самом деле, был Константин, с одной стороны равноапостольный, а с другой жестокий и безжалостный убийца? В истории, цель всегда оправдывает различные средства её достижения, но остается открытым вопрос, какой ценой? Религия, изначально проповедующая любовь и смирение, кроткость и милосердие возводит на пьедестал поклонения человека, запятнавшего себя кровью родных, уничтожившего поочередно тестя, шурина, двоих зятьев, племянника и наконец, жену и родного сына.
На протяжении всей истории человечества было огромное множество подобных примеров, однако никто не был так возвеличен, как Константин.
Каким образом он был возведен на столь недосягаемую высоту?
Кто и что способствовало его стремительному взлету и сокрушению его конкурентов?
Как ярый поклонник Аполлона и Непобедимого Солнца превратился в ревностного защитника и пропагандиста христианства?
Как шла трансформация привычного языческого мира и почему произошло обрушение старого порядка?
Как удалось Константину относительно легко одолеть своих противников, и кто стоял за его блестящими победами?
Что происходило за кулисами привлекательного фасада исторических преобразований?
На эти и другие сопутствующие вопросы автор пытается дать ответы со своей точки зрения, в серии романов под общим названием “Ordo Novus” (пер. с лат. «Новый порядок»). Первой книгой серии является данное произведение “Ordo Novus. Labarum”, в котором охвачены события 312 г. н.э., вооруженное противостояние Константина и его шурина Максенция, заканчивающееся победой Константина, одержанной под знаменем Христа, ставшей началом торжества христианской религии. Непосредственным и прямым результатом этой победы будет знаменитый Миланский Эдикт 313 года о свободе вероисповедания, официально признавший христианство, заложив тем самым краеугольный камень для фундамента нового мирового порядка.
Строго следуя ходу исторических фактов, но во избежание сухого и скучного повествования, в произведении переплетаются множество сюжетных линий и персонажей. В красочной и легкой форме, автор рассказывает о событиях, ставших вехами в истории, которые происходят на фоне кровавой борьбы за власть, переплетающейся воедино с коварными интригами, убийствами, предательством и разгулом чувственных страстей. Наряду с историческими личностями в романе присутствуют вымышленные персонажи, чьи действия не нарушают ход и хронику исторических событий и являются вымыслом автора. Автор воссоздает картину нравов описываемой эпохи и просит не судить строго и предвзято за допущение некоторых неточностей. Данное произведение сугубо личный взгляд автора на события, е попытка проанализировать и представить на суд читателя свое видение, и никоим образом не претендует на окончательную аутентичность, рассказанных в романе, событий.
Тщеславие и честолюбие, жажда власти и наживы, удовлетворение низменных страстей и разгул всеобщего разврата отталкивают на дальний план благородство и великодушие, добродетель и любовь. В падшем обществе, погрязшем в пороках и грехах, на крови происходит рождение нового Мира…
Пролог
Расклад политических сил в Римской империи и события, предшествовавшие к началу повествования
Римское государство, в начале 3 века, достигшее своего наивысшего расцвета и могущества, превращается в единую глобальную космополитическую систему, объединяющую многочисленные народы, живущие на огромной территории от современной Шотландии на северо-западе до Каспийского моря на востоке и Эфиопии на юго-востоке. Благодаря эдикту императора Каракаллы от 212 г все свободное население империи, вне зависимости от этнической принадлежности получает римское гражданство, что способствует широкой романизации различных народов и рас, перенятию ими традиций, верований и латинского языка. Римская империя превращается в первое, в истории человечества, государство, предоставившее возможность всем свободным жителям стать равноправными участниками в делах управления, не только отдельно взятой провинции, но, в целом, всей империи. Выходцы из разных концов огромной империи, представители различных этносов устремляются во все властные структуры римской империи, вплоть до самых высоких должностей, даже становясь правителями этого огромного конгломерата под общим названием Римский мир.
Однако, к середине века, империя опускается в пучину междоусобных войн, погружаясь в полнейший экономический хаос, сопровождаемый постоянными нашествиями варваров и нескончаемыми конфликтами с Персидским государством, переворотами и провозглашением узурпаторов, что в итоге приводит к полному коллапсу единой государственной системы управления – фактическому распаду империи на отдельные государства.
Процесс объединения империи и укрепления централизованной власти начинается при императоре Аврелиане, который для закрепления военных успехов, вводит на всей территории империи официальный государственный культ Непобедимого Солнца (SOL INVICTUS), пытаясь тем самым создать единую религию, способную объединить разрозненное многонациональное мульти культурное общество. Его дело с успехом было продолжено Диоклетианом, которому удается вновь воссоединить и возродить величие римского государства.
Учитывая огромную территорию империи и не возможность одновременно быть в разных частях для решения тех или иных задач, в первую очередь, военных, Диоклетиан создает новую систему управления – тетрархию, власть 4 правителей. Он возводит своего боевого товарища Максимиана равным себе соправителем с титулом Августа и назначает 2 помощников – младших императоров с титулами Цезарей. Восточная часть империи управляется самим Диоклетианом и его младшим соправителем Галерием, в то время как на Западе, правит Максимиан и его бывший начальник гвардии, ставший Цезарем, Констанций Хлор, отец будущего императора Константина Великого.
Для укрепления союза между правителями, во избежание соблазнов узурпации власти, Диоклетиан выдает свою дочь за Галерия, а Максимиан, вынудив своего младшего соправителя развестись с Еленой, матерью Константина, жениться Констанция на своей падчерице Феодоре. Его сын молодой тем временем поступает на службу в корпус доместиков, личной гвардии Диоклетиана, постоянно находясь при дворе последнего.
Под конец своего царствования, Диоклетиан начинает религиозные гонения, в начале на манихеев в 297 году, а затем в 303 году на христиан, которые принимают особо жесткий характер.
По прошествии 20 лет с начала царствования, в 305 году, оба августа, старшие императоры Диоклетиан и Максимиан добровольно уходят в отставку, назначив своих младших соправителей вместо себя. Галерий и Констанций становятся августами, которые, в свою очередь, назначают себе помощников – цезарей. Констанций, под давлением Галерия, назначает цезарем Севера, а сам Галерий, своего племянника, Максимина Даза.
Константин остается при дворе Галерия, продолжая служить новому императору. Переполненному амбициями и честолюбивыми планами, Константину, воспользовавшемуся болезнью отца, как поводом, удается покинуть Галерия. Он спешно устремляется в Британию, к Констанцию. В 306 г отец Константина умирает на руках сына, перед смертью назначая его своим преемником, а верные легионы Констанция провозглашают его августом. Однако, Галерий не признает Константина и назначает августом Севера, но Константину, поддержанному армией, вынужден дать титул младшего соправителя – цезаря.
Примерно в это время, сын отставного императора Максимиана, зять самого Галерия, Максенций захватывает власть в Риме и в Италии. Север во главе с войском подходит к Риму, но армия предает его, и он вынужден бежать. На политической арене вновь появляется отставной император Максимиан, который вместе сыном Максенцием, провозглашаются Римским сенатом августами. В результате интриг старого Максимиана август Север погибает. Галерий вновь игнорирует Константина и провозглашает вместо погибшего Севера своего генерала Лициния августом Запада. Но Константин, вопреки Галерию начинает именовать себя августом. Племянник Галерия, Максимин также недовольный назначением Лициния, тоже провозглашает себя августом.
Итак, по истечению 3 лет с ухода от власти Диоклетиана, система тетрархии, созданная им, терпит полный крах, и к 308 году Римским государством одновременно правят 6 августов императоров: Галерий, Константин, Лициний, Максимин, Максенций совместно с Максимианом. Фактически складывается так называемая патовая ситуация. Попытки Галерия разрешить вопрос вначале войной, а потом дипломатией и переговорами оканчиваются полным провалом. Встреча всех императоров в Карнунте, с привлечением самого создателя этой системы, отставного Диоклетиана, также заканчивается безрезультатно, за исключением того, что старого Максимиана все-таки удается заставить отказаться от титула и второй раз уйти в отставку.
Константин, после смерти первой жены Минервины, от которой у него имеется сын Флавий Юлий Клавдий Крисп, для укрепления своих позиций, женится на дочери Максимиана и сестре Максенция – Фаусте, тем самым идя по стопам своего отца, Констанция. Максимиан, став частным человеком, ссорится с сыном, Максенцием и прибывает к новоиспеченному зятю, при дворе которого устраивает заговор против Константина, и в конечном счете, становится жертвой своих собственных интриг.
В 311 г после тяжелой болезни, в муках, умирает Галерий, который перед смертью издает указ, прекращающий гонения на христиан. С кончиной Галерия, чей авторитет временно сдерживал честолюбивые стремления его молодых коллег, Римская империя оказывается на пороге новой междоусобицы.
Западные провинции Испания, Британия, и Галлия находятся под властью Константина, Италия и Северная Африка принадлежит Максенцию, дунайские провинции (центральная и восточная Европа), Балканский полуостров подчиняются Лицинию, а восток (Малая Азия, Сирия. Палестина и Египет) Максимину Дазе.
Оставшиеся четыре императора, готовясь к новому переделу, быстро разделяются на два противоборствующих лагеря. Лициний обручившись с Юлией Констанцией, сводной сестрой Константина становится союзником последнего, а правитель востока Максимин Даза поддерживает Максенция, жена которого, Валерия Максимилла приходится ему кузиной.
И так, к 312 г хрупкий мир в Римском государстве, державшийся на авторитете старшего правителя и императора Галерия, после его смерти, быстро рушится, империя скатывается к очередной гражданской войне…
«Дурно то, что люди не знают Бога, но хуже всего то, что люди признают Богом то, что не есть Бог».
Лактанций
Часть Первая. Тайная миссия
Глава 1. Посольство
Сенаторы Петроний, Сабин и Гордиан. Константин. Послание Сената. Золото. Епископ Озий. Верный вольноотпущенник
Лугдунская Галлия. Река Родан. Январь 312 г.н.э.
Галера «Феликс» сенатора Петрония Вара Анниана. Сенаторы
Гордиан Квинт и Цициний Сабин.
Весла галеры плавно рассекали темные воды Родана. Легкий попутный ветер слегка наполнял большой кривой парус одномачтовой галеры, острый таран которой медленно погружался и всплывал над водой. Ночное небо было освещено ярким полумесяцем и мерцанием многочисленных звезд и, несмотря на январь, стояла относительно теплая погода. Тридцать рабов гребцов в цепях, в один такт, взмахивали и опускали весла, и только изредка крики надсмотрщиков, с длинными плетьми в руках и стон какого-нибудь уставшего раба, получившего очередной удар, прерывали тишину ночи. Трое рабов на корме направляли галеру, управляя судовым рулем. На носу судна красовалась, украшенная позолотой, голова Минервы, а по бокам сверкали медные таблички с выгравированной надписью: «Феликс», означающую «Счастливый». Далеко впереди, на одном из холмов, светились слабые огоньки, свидетельствующие о приближении к порту Лугдунума. Трое мужчин находились на носу судна и, наблюдая за огнями города, тихо вели беседу.
– Мы почти в Лугдунуме, – произнес один из них, – до города осталось меньше мили, затем нас ждет долгая поездка в Треверы.
– И наш новый государь, – с усмешкой добавил второй.
Это был мужчина лет 40, выше среднего роста, плотного телосложения, склонного к полноте. Он обладал смуглой кожей, густыми каштановыми волосами, переходившими в ухоженную бороду, большими карими глазами, во взгляде которых чувствовались ум и проницательность. Его внешний вид располагал к себе, а уверенная манера держаться внушала уважение. Большой длинный нос и удлиненное лицо выдавало в нем восточные корни.
– Послушай Петроний, – обратился первый ко второму, – а ты уверен, что Константин окажется лучшим правителем, нежели Максенций? Откуда нам знать, что у него в голове?
– Мой дорогой Сабин, поверь мне, хуже Максенция только Максимин. Я не утверждаю, что сын Констанция Хлора идеально подходит для нас, однако он, клянусь Юпитером, намного благоразумнее своего недостойного родственника.
– Уважаемый Петроний Вар, ты не должен забывать о его благосклонном расположении к христианской секте, – вмешался в разговор третий из присутствующих, который до этого момента молча, слушал беседу своих товарищей. Это был молодой мужчина, лет двадцати пяти, привлекательной наружности, высокого роста и крепкого атлетического сложения. Медный загар лица, черные, как смоль волосы, длинный нос правильной формы, большие глаза, темно синего цвета, с живой и полной энергией взглядом производили очень приятное впечатление. Он держался очень прямо, с высоко поднятой головой, что придавало молодому человеку немного надменный, но в тоже время благородный вид. Пурпурная полоса на его одежде подтверждало его принадлежность к сенатскому сословию.
– Ты абсолютно прав, мой друг Квинт, – поддержал молодого человека, тот, чье имя было Сабин. В отличие от своего товарища, он выглядел не столь эффектно. Это был человек невысокого роста, обрюзгший с выпиравшим брюшком, 45-50 лет, с коротко постриженными светло каштановыми волосами, обрамлявшими большой островок залысины на затылке. Глаза его были мутные, светло-серые, походившие на глаза рыбы, а быстро бегающий взгляд производил впечатление ненадежного и всегда сомневающегося человека.
– Говорю тебе, Петроний вся эта затея неизвестно чем может закончиться, – продолжал Сабин.
– Перестань ворчать, сенатор Цециний Сабин, – отрезал его Петроний, – когда же прекратиться твое занудство, хоть раз будь уверенным и не ставь под сомнение то, что уже решено!
– Если бы, я не был бы осторожным, видят Боги, то не просидел бы так долго в сенате, еще со времен Карина! – ответил своему другу Цециний Сабин.
– И не нажил бы себе огромного состояния, – с усмешкой добавил Квинт.
– Моё состояние не сравниться с твоим, Квинт, я уже молчу про сокровища Петрония, – улыбаясь, парировал опытный сенатор.
– Перестаньте язвить, друзья, – вмешался Петроний, – действительно мы люди не бедные и далеко не последние в Риме, поэтому мы делаем все возможное, чтобы с нами считались и хотим восстановить доброе имя Сената и Республики, чьими представителями мы являемся, разве вы не согласны со мной?
– Я с тобой полностью согласен уважаемый Петроний Анниан Вар, однако будет ли Константин действовать согласно нашим намерениям и желаниям? Восстановит ли он, попранную Галерием и ничтожеством Максенцием, честь Рима, сената и республики? Я что-то сильно сомневаюсь! – Возразил молодой Квинт.
– И вообще, почему вы так уверены, что галльский правитель войдет с триумфом в Вечный город? – вновь выразил сомнение недоверчивый Цециний.
– Если бы мы не были в этом уверены, то зачем же тогда так рискуем? – спокойно ответил Петроний Вар. – Для нас самое главное сохранить и вернуть наши привилегии, отобранные невеждой крестьянином Диоклом, и уничтожить висящую как дамоклов меч, угрозу в лице недостойного Максенция. Сколько еще убытков можно терпеть со стороны тирана и его гвардии. Еще немного и все наши состояния растают как снег на солнце! Ты Гордиан Квинт, потомок великих сынов Рима и славных императоров, разве тебе не обидно отдавать то, что оставили тебе в наследство и бережно приумножали твои предки? А ты Антоний Цециний Сабин, всю жизнь умело лавировавший, между прихотями и пороками правителей и честно заработавший свои богатства, неужели ты, так просто со всем этим расстанешься? Это касается и меня, не для удовлетворения разврата императорского двора и его жадных псов преторианцев, мои галеры, рискуя, бороздят моря от Каледонии до Аббисcинии! Теряя деньги, мы теряем власть и становимся сосудами, из которых пьют вино, и оно может закончиться в ближайшем будущем, а нас, вышвырнут за не имением надобности!
После небольшой паузы, Петроний Вар, вдохновившись своей речью, продолжил ораторствовать:
– Вы правы ни Константин, ни кто-либо другой, не в состоянии вернуть славные времена республики времен Антонина Пия и Марка Аврелия! Это осталось далеко в безвозвратном прошлом. Однако мы должны исходить из сегодняшнего дня, из нашей действительности, а она нам подсказывает, что Константин – наименьшее из зол, ныне существующих. Поэтому наш выбор пал именно на него. Мы прекрасно знаем и много наслышаны о его справедливости и о том, что он всегда отличался благодарностью и умением ценить преданных ему людей. Мы можем закрыть глаза на его слабость по отношению к христианскому культу, и надеяться, что может быть величие Рима, окажет на него воздействие, и он все-таки обратит свой взор на религию предков! Даже, если он продолжит покровительствовать приверженцам Иисуса, нас не должны волновать его религиозные симпатии. Самое главное – наше положение и те льготы, которые мы сможем получить, благодаря разумному решению поддержать его. Ведь мы пустились в столь долгое и рискованное предприятие не только, чтобы передать послание, но и оказать ему реальную помощь в предстоящей войне. Если вы не возражаете, для пущей уверенности, мы можем сыграть на его слабости по отношению к церкви, но обсудим это ближе к прибытию. – Сделав небольшую паузу, Петроний продолжил:
– Не забывайте, что супруга Константина настоящая римлянка и чужда христианских верований. Фауста, несмотря на окружающее ее общество, сохранила верность нашим богам и свое благочестие. Она имеет сильное влияние на августа. Мы должны завоевать ее благосклонность, когда будем в Треверах, ты согласен со мной, Квинт?
При последних словах Петрония Вара глаза молодого человека заблестели, темнота и смуглый цвет его кожи, скрыли еле заметную краску смущения, на миг залившую красивое лицо Гордиана. Он вспомнил, как впервые увидел Фаусту на её свадьбе несколько лет назад. Блистательная красота юной принцессы сразила молодого сенатора, и он не в силах был ей противостоять. Гордиан был в миг сражен и очарован дочерью Максимиана, которая, в свою очередь, заметила его восхищенные взгляды, полные страстных желаний. Весь вечер он не отрывал своего взора от невесты, что не преминул заметить проницательный Петроний. Кокетливая Фауста, ощущая на себе чувственные взгляды молодого симпатичного сенатора, несколько раз одарила его своей восхитительной улыбкой и в один момент дольше приличного задержала свой взор на нём, смотря прямо в глаза Гордиана. Окунувшись в бездну ее очаровательных глаз, Квинт слегка дернулся, легкая дрожь возбуждения пробежала по его телу. Ему стоило немалых усилий совладать собой и отвести свой взгляд.
Отпрыск знаменитого рода Гордианов пользовался большим успехом среди женщин. Был однажды случай, во время жертвопожертвования в храме Весты, где присутствовал молодой человек, одна из весталок, на которую он играючи бросал свой неотразимый взор, потеряв голову, ночью пришла в его имение, готовая подарить ему свою любовь и пожертвовать своим целомудрием и благочестием. Однако, ни одна особа женского пола не вызывала в нем такую бурю чувств, и сильнейшего влечения, как супруга Константина. Несмотря на мимолётную встречу, образ Фаусты не покидал Квинта. Он боялся признаться себе в том, что его единственным желанием было вновь увидеть красавицу Фаусту, ставшее одной из веских причин пуститься в столь рискованное путешествие.
– Я уверен, уважаемый Петроний, – тихо произнес молодой человек, – Фауста, как истинная дочь Рима, любит и чтит наши традиции, всегда будет придерживаться их, а также поддерживать тех, кто действует на благо и процветания республики и величия Рима!
– Прекрасный ответ, Гордиан, поэтому постарайся сделать так, чтобы она увидела в тебе, мой друг, – Петроний намеренно подчеркнул обращение к молодому сенатору, – истинного приверженца славных традиций Рима.
– Как же нам все-таки быть, – продолжал ворчать Цициний Сабин, – если Константин, получив Рим, не захочет считаться с нами, а возможно даже заберёт наше имущество для постройки христианских храмов и своих новых варварских легионов?
– Клянусь Юпитером, этого не произойдёт, мы проделываем долгий путь, чтобы избежать таких последствий. В случае, если Константин нарушить данные обещания, мы найдем решение, не сомневайся мой друг Сабин, есть еще Лициний, да вообще у Рима много верных сынов, достойных чести и славы своих великих предков!
Петроний многозначительно посмотрел на Гордиана, но встретил его бесстрастный взор, который явствовал о том, что последний не понял смысл его слов или не придал им значение, но вероятнее всего Квинт не показал виду.
Огни Лугдунума становились ближе, и вдалеке уже смутно можно было различить башни и очертания зданий порта с многочисленными речными торговыми судами и легкими галерами, занимающихся перевозкой различных товаров, включая вино, руду, шелка, мед, зерно и многое другое. Со всех уголков Галлии в Лугдунум стекались торговцы и перекупщики, отсюда товар распределялся внутри провинции или наоборот вывозился дальше за ее пределы.
– А вдруг Максенций заподозрит, или кто-нибудь донесёт ему…
– Цициний Сабин, ты стал совсем невменяем, успокойся и возьми себя в руки! Разве ты забыл, что мы везем Максенцию серебро с наших рудников в Испании, для чеканки его монет, которые тут же попадут в карманы жадной шайки преторианцев и наемников с Мавритании? Он должен нас благодарить, ведь фактически мы покрываем нужды его двора и расходы на содержание многочисленной армии. Поэтому мой друг, увидев наше серебро, ему и в голову не придет в чем-либо нас подозревать.
– Ты неплохо придумал, Петроний Вар, – произнес Квинт Гордиан. – одному серебро, второму золото. Долги Максенция теперь многократно увеличатся. Интересно, как он с нами рассчитается, если войну выиграет Константин?
– Часть задолженности посчитаем как погребальное пожертвование тирану, а остальной долг спишем на издержки войны, и будем просить богов и надеяться, что новый август не забудет нашей преданности и щедрых даров.
Все трое громко рассмеялись и, разлив по чащам вино, принесенное рабом, выпили за ожидающий их успех…
Спустя несколько дней
Римская провинция Белгика. Августа Треверов. Дворец августа Запада императора Константина. Зима 312г.
Стояло хмурое дождливое утро, пронизывающий холодный ветер дополнял эту и не без того неприятную погоду. Лицо человека, стоявшего на балконе и в задумчивости взирающего на серое небо, было бесстрастным и лишь по выразительным глазам можно было понять, что он стоит на пороге очень важного решения, возможно, от которого будет зависеть его дальнейшая судьба. Он выглядел на лет 39-44, был довольно высокого роста и крепкого телосложения. Коротко постриженные густые темно-каштановые волосы в сочетании с большим продолговатым носом и жесткими очертаниями квадратного подбородка выдавали в нем человека властного, привыкшего повелевать. Большие бледно-голубые глаза, на фоне смуглой кожи лица, придали привлекательную мужественность его чертам. Он был одет в темно-синюю тунику из дорогого сукна, стянутую поясом, который украшали дорогие камни, в золотых оправах. На боку, красовался, отделанный позолотой и драгоценностями, длинный кинжал. Поверх туники была накинута мантия пурпурного цвета. Внешний вид и одежда подтверждали его высокое положение. И действительно, это был никто иной – Цезарь Гай Флавий Валерий Константин Август или просто император Константин 1, владыка западных и северных провинций Рима.
Спустя несколько минут, Константин, прервавшись от своих раздумий, тяжело вздохнув, повернулся и быстро вошел в просторную залу. Он поднялся легкой поступью по ступенькам, и сел на трон, возвышающийся над залой. Позади трона, с двух сторон, находились статуи – императоров Констанция Хлора, отца Константина, и Клавдия Готского, брат которого считался прадедом императора. Всем своим видом, Константин выражал уверенность и решимость, огоньки в его глазах и слегка заметная улыбка выдавали чувство облегчения, охватившее его после принятия верного решения. Как только император сел на трон, из дальнего угла помещения, бесшумно двигаясь, к нему приблизился человек и склонил голову. Константин обратился к появившейся перед ним фигуре:
– Арманий, передай сенаторам, что император август Флавий Константин готов их принять и выслушать. Проводи их ко мне.
Поклонившись, еще раз, слуга, также бесшумно и быстро вышел через парадную дверь.
Спустя минуту, дверь, напротив трона, широко распахнулась и трое мужчин в сопровождении Армания, вошли в залу. Пройдя через весь зал, делегация, остановилась, на расстоянии 9 футов, перед ступенями трона. Сенаторы низко поклонились императору. Лицо Константина приняло каменный вид, исчезли искорки в глазах, теперь его взгляд выражал надменность. Своим видом, Константин, давал понять стоявшим перед ним людям, свое превосходство. Властным движением руки он отпустил Армания, который вмиг исчез, а оставшимся указал, что они могут поднять свои взоры и выпрямиться, но не предложил им сесть на мраморные скамьи, расположенные вдоль ступенек торна. Трое вошедших, молча, стояли в ожидании дальнейших знаков или слов со стороны августа. Они были одеты в длинные темные плащи, под которыми были видны туники бежевого цвета из дорогого египетского шелка, украшенные яркими пурпурными полосами. Внешний вид прибывших свидетельствовал о высоком положении, занимаемому ими в обществе.
После затянувшегося молчания, Константин, наконец, вымолвил холодным тоном, с некоторой долей усмешки:
– Чем обязан, столь высокому посольству?
Словно ожидая этих слов, стоявший посередине мужчина, выдвинулся на полшага вперед, почтительно поклонившись, вынул из полога плаща сверток и произнес учтивым, но в тоже время очень уверенным голосом:
– Я, сенатор Аврелий Петроний Вар Анниан, и мои товарищи, сенаторы Гордиан Квинт и Антоний Цециний Сабин, направлены к тебе, великий август, в качестве послов Сената и народа Рима, передать следующее послание.
С этими словами, вновь низко склонившись, Петроний Вар с посланием в руках, замер в ожидании дальнейших указаний Константина. После недолгого молчания император произнес:
– Сенатор Петроний Вар, прочти послание, из-за которого ты проделал немалый путь. Наверно оно очень важное, если ты лично привез его ко мне, рискуя жизнью! Сделав короткую паузу, император добавил с легким сарказмом:
– Или же это очередная уловка Максенция? Если мне не изменяет память, ты один из первых, кто выступил против Севера и Галерия и был самым ярым сторонником провозглашения узурпатора и тирана Максенция!?
– Ты полностью прав великий август, я тот самый Петроний Анниан Вар, который выступил с речью против Галерия и Севера в сенате, и я один из тех, кто убедил достойнейших сынов отечества из числа сенаторов и преторианцев поддержать Максимиана и его неблагодарного сына.
– И ты теперь называешь его неблагодарным? – с усмешкой произнес Константин.
– Да, и не побрезгаю называть его диким, необузданным разращенным зверем, погубившим много достойных и благородных людей!
– Я уже наслышан – резко прервал его Константин, – про злодеяния моего шурина, про несчастную Сафронию, казни и конфискации, а теперь прочти послание!
Петроний Анниан, сломав печать, развернул свиток и начал медленно негромко, но очень отчетливо читать:
«От имени Римской Республики и её народа, являясь представителями всех свободных граждан, уполномоченные управлять делами, государственными и гражданскими, и действовать во благо процветания Рима, мы, ниже подписавшиеся, члены верховной власти республики, Сената, просим тебя, великий Август Гай Флавий Валерий Константин, сына почтеннейшего августа Констанция, избавить и освободить Республику и ее граждан от злого, развращенного чудовища тирана Максенция. Со своей стороны, и со стороны жителей Рима и Италийских провинций, мы гарантируем тебе, великий Август полную и всевозможную поддержку. Просим тебя, внять нашим просьбам и незамедлительно начать войну, ибо промедление твое, будет успехом нашего общего врага, тирана Максенция, намерение которого вторгнуться в Галлию, надеясь на помощь легионов, охраняющих границы Реция и Норика. Великий Август, мы будем просить Богов за твою победу, и ждать нашего законного государя и освободителя в столице мира, в славном городе Рим».