Оливия Лейк
Крылья бабочки
Праздник начался…
Они допивали вторую бутылку шампанского, до полуночи было меньше пяти минут. Брендон лежал, накинув на бедра простыню, Трейси сидела напротив, прикрывая одеялом обнаженную грудь. Оказывается, в этой комнате не всегда прохладно! Они разговаривали ни о чем, шутили и громко смеялись. То ли алкоголь, то ли атмосфера нереальности происходящего, но Трейси совершенно не чувствовала неловкости или стеснения. Ничего не изменилось между ними – это удивляло, радовало и даже пугало.
– У меня кое-что для тебя есть. – Брендон допил шампанское – последнее, у Эрла больше не было, – поставил бокал и поднялся. Трейси проводила его взглядом, больше заинтересованная поджарым телом, чем подарком.
– Закрой глаза, – горячим шепотом велел он, присаживаясь сзади и сжимая рукой грудь. Трейси удивилась, но повиновалась. Через пару секунд что-то холодное легло чуть ниже ключичной ямочки, заставляя нахмуриться. Холодный бриллиант, как сияющая слеза, на тонкой платиновой ниточке лежал у нее на груди. Красиво, дорого и странно.
– Это точно для меня? – шутливо поинтересовалась Трейси. – Это ведь предназначалось твоей подруге, да?
– Нет, для нее другой подарок.
«Неужто кольцо?!» – хотелось воскликнуть, но она сдержалась и, повернувшись, поцеловала Брендона в губы.
– Спасибо, мне очень нравится, – мягко начала Трейси, – но это уже слишком. Я не должна его принимать. – Трейси потянулась к застежке. – Тем более, когда ты увидишь мой подарок…
– Степлер? – прервал он, убирая ее руки, не позволяя вернуть подарок. Она недоуменно посмотрела на него. – Чтобы мне рот закрыть, только так у тебя появится шанс в деле Палмеров.
– Нет! – не сомневаясь в своей победе, воскликнула Трейси. – Наручники.
Брендон удивленно рассмеялся, но явно задумался над их применением.
– Сейчас. – Трейси голая спрыгнула с кровати и, порывшись в раскрытом чемодане, произнесла: – Я долго выбирала между наручниками и степлером и… вот.
Она протянула ему нечто обернутое в темно-бордовую подарочную бумагу.
– Я ведь еврейка, поэтому… – мялась она, пока Брендон разворачивал упаковку. Ей было неловко, но не из-за горячего взгляда, скользившего по обнаженному телу, а потому что…
– Деловая этика, – прочитал он название книги. – Пособие для начинающих юристов.
Трейси закусила губу, надеясь, что он оценит юмор. Брендон оценил. Сначала тихо, потом его смех заполнил всю комнату, эхом отражаясь от морозных окон. И если бы не запищавший мобильник, они бы пропустили Рождество.
– Полночь, – благоговейно прошептала она.
– С Рождеством, – отбрасывая книгу, Брендон притянул Трейси на кровать и накрыл ее тело своим.
–//-
Аспен в искристых золотых лучах был прекрасен! Нет, небо не стало кристально-чистым – рваные облака практически полностью скрывали нежно-голубую гладь, но солнцу удалось согреть макушки гор и ранними звездами посеребрить землю. Трейси так восхищенно разглядывала проплывавшие за окном пейзажи, что не заметила, как они приехали. Брендон, скрипя шинами о хрустящий снег, притормозил возле роскошного шале, Трейси присвистнула, впечатленная «карточным домиком» Ника, как в шутку отзывался об особняке Брендон.
Первый этаж из гладкого камня, второй и третий – полностью деревянные. Изысканный и одновременно такой уютный дом. Фасад заботливо украшен яркими гирляндами и фонариками – угадывалась рука Шэрен. Во дворе слеплена пара снеговиков, один, правда, был перекошенным, с торчавшей в сторону морковкой, будто ему только что съездили по морде.
«Наверное, этого лепил Ник», – со смехом подумала Трейси и выскочила из машины навстречу показавшейся в дверях подруге.
– Наконец-то! – воскликнула Шэрен, обнимая её. – Я волновалась.
– Великолепно выглядишь! – рассматривая подругу, искренне восхитилась Трейси. Тоненькая и хрупкая, с румянцем на щеках и золотистыми волосами, рассыпавшимися по плечам и спине – рождение сына нисколько не изменило Шэрен. Они дружили с детства и всегда контрастировали друг с другом: ангельская красота и земная притягательность – от парней не было отбоя. Трейси купалась во внимании, Шэрен его не замечала, за редким исключением. – А грудь у тебя все-таки стала больше! – уверенно заявила она. – Понятно, почему Ник не хочет оставлять вас в Нью-Йорке.
– Думаешь, из-за сисек? – озадаченно нахмурилась Шэрен. Трейси рассмеялась и скопировала голос бабули Прескотт:
– Фи, какие еще сиськи! Вымой рот с мылом!
– Мне можно, – улыбнулась Шэрен, – у меня ребенок.
– Вот именно, у вас ребенок, а Ник до сих пор боится, что ты можешь уйти от него!
– Не начинай, ты же знаешь, как он реагирует на это.
О, Трейси знала! Ник пока мог – пока живот Шэрен пролазил в дверь самолета, – таскал ее во все поездки, в каждую командировку, словно она могла сбежать от него, появись удобная возможность. Другая, возможно, так бы и сделала, желая избавиться от назойливого внимания, но, во-первых, Шэрен обожала мужа, а, во-вторых, Ник был чертовски привлекательным и невероятно настырным – от такого не убежишь.
– Пойдем, я сделаю сэндвичи и кофе, обед только через час будет готов.
Трейси вошла, сталкиваясь в дверях с натягивающим куртку Ником. Он, загадочно улыбаясь, чмокнул ее в щеку и пошел к разгружавшему машину Брендону.
Удобно устроившись на кухне и быстро глотая горячий кофе, Трейси поинтересовалась:
– А где Мэтти?
– Спит, – Шэрен бросила взгляд на радио-няню, – но Лилиан все равно стережет его.
– Вы что, без няни? – Трейси любила крестника, но надеялась на внимание его мамы, которую любила не меньше.
– Какая няня, – иронично заметила Шэрен. – Лилиан была категорически против, они с Мартином не отходят от Мэттью. Так балуют его.
– Его все балуют, даже бабуля Прескотт.
– Это единственный мужчина, которого она обожает безоговорочно! – Они одновременно рассмеялись, вспоминая крутой нрав Джанетт Прескотт – бабушки Шэрен.
– Но со свекровью тебе повезло, Лилиан классная! – отсмеявшись, заявила Трейси и обернулась на мужской смех. Брендон вошел первым и положил возле нее подарочную коробку с сигарами. Наверняка, подарок вошедшего следом Ника.
Шэрен не успела опомниться, как Брендон схватил с тарелки сэндвич, а Ник взял второй, предназначавшийся Трейси. «Да, мне-то повезло», – мысленно ответила Шэрен и отчего-то вспомнила миссис Стеклер. Внешне Брендон был похож на мать – испанку по происхождению. Смуглая кожа, черные волосы и строгие, даже хищные черты лица. Шэрен задумалась, вспоминая Патрисию: не то, чтобы она ей не нравилась, но в матери Брендона интуитивно угадывался снобизм и высокомерие. Она большое значение придавала условностям и корням, четко ранжируя подходящих и неподходящих. Но, возможно, так и должна вести себя жена мэра, который, к слову, был невероятно обаятельным мужчиной. Вот откуда гремучая смесь под названием «Брендон».
– Я поеду к себе, вечером заеду, – произнес он, словно заглядывая в мысли Шэрен.
– Может, останешься на обед? – удивляясь, как быстро он расправился с бутербродом, спросила Шэрен. Брендон отрицательно качнул головой, взял лежавшие возле Трейси сигары, шепнув ей на ухо: «Это мое лучшее Рождество».
Когда мужчины вышли, Шэрен изумленно воскликнула:
– Ты что, переспала с ним?!
Трейси поперхнулась кофе и, прокашлявшись, сипло проговорила:
– Это ничего не значит. Просто секс. – Она понимала, откуда такая реакция, ведь сама же не раз утверждала, что с Брендоном ляжет разве что в гроб, и только потому, что будет мертва и у нее не будет выбора. А еще, при свете дня, вся ситуация выглядела паршиво: переспать с мужчиной, у которого есть девушка, которая в это время ждала его у него же дома, с его же родителями! Позор. А в добавок ко всему вся эта дружная компания должна провести вместе незабываемую праздничную неделю – двойной позор! «Четыре оргазма хорошо делятся на два позора, – размышляла Трейси, стараясь мыслить позитивно. – Я даже в плюсе. Пока». Она не то чтобы жалела, но повторять не собиралась, по крайней мере, именно так заявила Брендону, когда он затаскивал ее под душ. Она уступила, в последний раз. Его доводы оказались впечатляющими и очень убедительными.
– Секс всегда что-то значит, – тем временем парировала Шэрен, наливая в стакан апельсиновый сок и подавая тарелку с еще одним сэндвичем.
– И что же? – Трейси откусила большой кусок и зажмурилась от удовольствия: хрустящий хлеб и тунец – потрясающе!
– Ну-у, – задумавшись, протянула Шэрен. – Хотя бы то, что вы еще можете им заниматься!
– Аргумент, – вмешался в разговор Ник, подходя к жене. – Если что, я в кабинете, мне нужно немного поработать.
«И мне», – про себя вставила Трейси.
– Ты же обещал не работать! – расстроилась Шэрен.
«И я обещала», – думала Трейси, доедая бутерброд.
– Я быстро, клянусь, или хотите поговорить втроем? – Ник, удобно устраиваясь на высоком стуле, невинным взглядом смотрел на болтливых подружек.
– Иди уже, – махнула рукой Шэрен и добавила, когда муж вышел: – Это все переезд.
– Тяжело уезжать в чужую страну? Бросать дом?
– С Ником я везде дома, а Мэтти полезно попрактиковаться в лингвистике, тем более что его папа обожает Францию. Бабушка, конечно, расстроена, но я им сделала визы, будем летать друг к другу в гости. – Она тоскливо улыбнулась – уезжать было тяжело. – Ладно, вернемся к тебе. И как?
– Что: как?
– Ты знаешь что!
Брендон всегда казался напыщенным самцом и вел себя соответствующе, но теперь у Шэрен появилась возможность узнать: так ли это? Есть там хоть на что смотреть?
– Нормально.
– Просто нормально?
– Хорошо.
– На сколько по десятибалльной шкале?
– На одиннадцать, – не раздумывая, ответила Трейси.
– Дюймов? – рассмеялась Шэрен и, быстро оборачиваясь, как ни в чем не бывало проворковала: – Кто у нас проснулся!
На кухню вошла Лилиан Хейворт – мать Ника – с Мэттью на руках.
– Здравствуй, Трейси, – она поцеловала ее в щеку и передала сына матери. – Мэтти очень голодный.
– Я вижу, – смеясь, ответила Шэрен, когда сын начал запихивать в рот ее волосы.
– Что вы тут обсуждали так весело? – присаживаясь, спросила Лилиан.
– Трейси ходила на новый спектакль, экспериментальная постановка, вот рассказывала.
– И как? Есть потенциал?
– Да, – серьезно отозвалась Трейси. – Большой, я бы даже сказала огромный.
Шэрен с силой прикусила губу, чтобы не прыснуть от смеха – Мэтти удобно устроился у нее на руках, и она боялась напугать его – крику будет столько, что никакой кашей потом не накормить!
– О, я обожаю эксперименты в искусстве! – веско заявила Лилиан. – Обязательно схожу.
Шэрен все-таки захохотала во все горло – Мэтти вторил ей плачем.
Ленивое праздничное настроение зачаровано плыло по воздуху, заряжая беззаботной радостью атмосферу в большой уютной гостиной. В панорамных окнах отражались разноцветные огоньки, загадочно мерцавшие на рождественской елке. Над камином, украшенным хвойными ветками, синими шарами и маленькими свечками, висели большие красные носки, в очаге мерно потрескивали поленья, чью негромкую песнь идеально дополнял тихий храп. Трейси с Мэттью играли возле елки и слушали «Паутинку Шарлотты», которую негромко и с выражением читал отчим Ника, но атмосфера шутливой возни, по всей видимости, действовала на Мартина усыпляюще, и через четверть часа он тихо посапывал, все также держа в руках книгу.
Подгузники из торта разлетелись по всей комнате, один даже чуть не сгорел в камине; голубых зайчиков и шелковые ленты маленький исследователь попробовал на вкус, обильно обслюнявил, затем бросил, как не представлявшее для него интереса барахло. Пока Шэрен варила кашу, Трейси старалась занять ребенка. Это было непросто: Мэтти желал срывать стеклянные игрушки и тянуть гирлянду, а Трейси хотела обойтись без жертв, но, судя по тому, как опасно трясется елка, жертвы будут, по крайней мере, одна точно.
– Ты не пройдешь! – низким голосом прорычала она, разводя руки и не пуская смеющегося малыша на трясущихся ножках атаковать елку. Он на секунду замер, хмуря светлые брови, затем послышался характерный звук, и Трейси удрученно уронила голову.
– Иди сюда, – она взяла его на руки, принюхиваясь. – Пойдем к мамочке менять подгузник. – Мэтти скривился, собираясь заплакать, Трейси начала строить рожицы, отвлекая его и одновременно рассматривая, пытаясь уловить знакомые черты: голубые глаза, пухлые щечки, светлые кудри – как миллионы детей, но когда он целеустремленно шел к цели, недовольно поджимая маленький рот, похож был на папу, по крайней мере, Шэрен это утверждала. – Красивый, как мама, упертый, как папа, – констатировала Трейси и испуганно вздрогнула, когда чьи-то сильные руки крепко прижали ее к себе. – С ума сошел?! – прошипела она, вырываясь из объятий.
Брендон насмешливо улыбнулся и взял у нее ребенка.
– Привет, мужчина. – Мэтти положил ему руки на лицо и начал пальчиками исследовать нос, лопоча на своем языке.
– Мужчина обделался, подгузник менять будешь?
Брендон бросил на нее выразительный взгляд, задерживаясь на высокой груди, и спросил:
– Замерзла?
– Нет, – не понимая к чему он клонит, ответила Трейси.
– А кажется, что замерзла, – он посадил ребенка на локоть и коснулся ее груди, погладив большим пальцем выступавший сосок.
– Прекрати! – Она ударила его по руке за секунду до того, как в дверях появилась Шэрен.
– Мама, у нас проблемы, – шутливо пародируя детский голос, сказал Брендон.
– Сейчас решим, – Шэрен забрала сына и наградила Трейси удивленным взглядом, когда та вызвалась помочь.
Брендон с ликованием наблюдал, как опасливо она обходит его, боясь остаться наедине.
– Беги, Форест, беги, – вслед шепнул он и резко обернулся, услышав копошение сзади.
– О, Брендон, – сонно озирался Мартин. – Ты что-то сказал?
– Да, не хотите посмотреть «Фореста Гампа»?
Глава 5. Одна Золушка плохо делится на двух принцев
Сквозь горячий пар, поднимавшийся от большого стакана с кофе, Трейси наблюдала, как Ник пытается поставить на сноуборд полуторагодовалого сына. «Мужчины такие мужчины» – думала она, улыбаясь и бросая взгляды то на Шэрен, которая смотрела на мужа с непробиваемым спокойствием, то на Лилиан, которая выглядела так, словно ее вот-вот хватит удар, будто во внука летел военный истребитель, не меньше! Трейси быстро стрельнула глазами по площадке у подножия гор, отмечая странное волнение и даже нервозность.
Брендон с Наташей задерживались. В иных обстоятельствах Трейси спокойно бы наслаждалась открывавшимися вокруг видами, но сейчас сгорала от нетерпения: встретиться с этой женщиной, познакомиться и, наконец, выдохнуть, отпуская ситуацию. Она подняла голову и, зажмурившись от яркого слепящего солнца, натянула на нос горнолыжные очки.
Утром Трейси проснулась и не поверила глазам: небо было ясным и чистым – ни облачка, ни пятнышка, ничто не портило сияющую ослепительную красоту. Только оранжевое солнце горело далеко в вышине, раскидывая в стороны пылающие лучи, одевая Аспен в сверкающие драгоценным блеском одежды.
– Заждались? – Трейси резко обернулась, коря себя за то, что отвлеклась и проглядела их приход. Она не успела удовлетворить любопытство и морально подготовиться, сразу же меняя скептический взгляд на радушную улыбку. Пристально рассматривать человека неприлично, но несколько секунд – пока все здоровались – у нее все же есть. Наташа была брюнеткой, высокой, белозубой и красивой. Большего под темно-синим костюмом и шапкой разглядеть не получилось.
– Трейси, знакомься – Наташа, – перебрасываясь шутками с Ником, произнес Брендон.
– Наташа Льюис, – улыбаясь, Наташа протянула руку. – Я много о тебе слышала и очень рада наконец познакомиться!
– Трейси Полански, мне тоже приятно, – отвечая на рукопожатие и рассматривая искреннее приятное лицо, она поняла, что Наташа ее уела, потому что Трейси восторгов от их знакомства не испытывала вовсе. – Я представляю, что ты обо мне слышала, – попыталась пошутить она.
– Только чистую правду, – весело отозвался Брендон, и Трейси отдала бы многое, чтобы сейчас увидеть его глаза, но очки скрывали большую часть лица и особенно подчеркивали полные, четко очерченные губы, еще раз напоминая, что их хозяин отлично целуется и не только в губы…
«Ну что мне с собой делать?!» – мысленно одернула себя Трейси и вознесла хвалу Мартину Кингсли, вовремя подоспевшему со ски-пассами.
– Все в сборе, – он строго осмотрел припозднившихся, – можно подниматься.
Ник подхватил Мэтти и с самым серьезным тоном сказал:
– Ладно, чемпион, тебе, наверное, еще нужно подрасти. Я прокачусь пару раз и мы с тобой слепим снеговика. – Он посмотрел на Шэрен. – Может, поедешь?
– Нет, – отказалась она. – Мы втроем, – Шэрен бросила взгляд на свекровь, которая наотрез отказалась покидать внука, – будем кататься на санках.
–//-
Трейси глубоко вдохнула морозный горный воздух, настолько чистый, что кружилась голова и с непривычки горели легкие. Невероятная, завораживающая красота: белоснежные склоны купались в солнечных лучах, заставляя вздрагивать и часто моргать от боли в глазах – столько блеска не увидеть даже в самом роскошном ювелирном магазине; сосны и ели рассеялись по разным сторонам от трассы, разбавляя белизну редкими темно-зелеными вкраплениями.
Она непроизвольно коснулась груди, там, где висел подарок Брендона – бриллиантовая слеза вторила этому сверкающему чуду даже сквозь одежду, – затем оттолкнулась от хрустящего снега. Из всей компании только они с Мартином были на лыжах, остальные предпочитали сноуборд, но только Трейси для раскатки спрыгнула на относительно пологом склоне, оставляя сложные спуски профессионалам. Она хорошо каталась, но давно не практиковалась, а лишний раз рисковать здоровьем ни к чему: прежде чем свернуть шею, нужно выиграть дело Палмеров!
Трейси набрала приличную скорость, чувствуя возрастающую уверенность – навыки быстро восстанавливались, а лыжня была великолепна! Ветер бил в лицо, дыхание перехватывало, а адреналин щекотал нервы. Она скосила глаза влево, заметив движение: красная куртка мелькнула рядом, и мужчина молнией полетел вниз, ярдов через сто резко тормозя и поворачиваясь лицом к верхушкам гор. Трейси остановилась рядом, смиряя сердцебиение и выжидающе глядя на Брендона.
– Поехали, покажу кое-что. – Он плавно ушел к высоким елям, затем остановился и отстегнул ботинки от доски, делая Трейси знак следовать за ним.
Трейси потрясенно ахнула. Они стояли в нескольких футах от обрыва, а жилая часть города лежала у их ног, сокрытая от мира практически со всех сторон горными склонами, словно в глубокой живописной чаше.
– Нравится вид?
– Очень! – Она повернулась к нему. – Это великолепно!
Брендон взял ее за руку, отводя на абсолютно безопасное расстояние, туда, где лежало брошенное снаряжение.
– Что ты делаешь? – Трейси уперлась руками ему в грудь, возмущенная наглым поведением: не успела она нагнуться за лыжами, как оказалась прижата к Брендону.
– Хочу поздороваться, – он потянулся к ее губам.
– Виделись уже! – уворачиваясь от поцелуя, бросила Трейси. Она пыталась выкрутиться, забавляя своими потугами Брендона, пока не поскользнулась, и они вдвоем не упали в снег.
– Прекрати дергаться!
– Если ты не прекратишь, я…
– Что ты? – поддразнивал он.
– Подам на тебя в суд за сексуальные домогательства!
– Хорошо, а я поведаю судье о симпатичной родинке, которую рассмотрел, когд…
Трейси зачерпнула пригоршню снега и бросила ему в лицо, закрывая рот. Брендон, смеясь, убрал ее руку, завел за голову и прижался холодными губами к ее, ловя горячее дыхание.
Его поцелуй был с привкусом талого снега и малиновой жвачки, а мягкие губы слишком настойчивы, чтобы долго бороться. Брендон отпустил ее руки, ощутив, что сопротивление иссякло, и она отвечает ему, обнимает за шею и притягивает ближе.
Трейси всегда знала, что он бабник, и ни одной женщине не под силу изменить это, но признавала, что игра, в которую ее втягивал Брендон, возбуждает, а сорванные поцелуи и короткие объятия приятны. Даже сейчас, когда он, прервав поцелуй, смотрел на нее с самодовольной улыбкой, радуясь еще одной победе, она не злилась, только если чуть-чуть и в основном на себя.
– Слезь с меня, я замерзла!
Брендон быстро поднялся, помогая ей встать и очистить куртку от налипшего снега.
– Больше так не делай, – самым серьезным тоном велела Трейси, убирая его руки.
– А то что? – вкрадчиво поинтересовался Брендон.
Трейси резко нагнулась, подхватывая лыжную палку, и ткнула острым концом ему в пах.
– А то придется искать работу в церковном хоре.
Брендон рассмеялся и откровенно признался:
– Знаешь, что мне в тебе нравится?
– Понятия не имею.
– Грудь, задница и чувство юмора. С тобой весело, – он убрал палку и взял ее лыжи, помогая закрепить ботинки. – И родинка тоже нравится, заводит.
Трейси развернулась, оставляя пошлые выпады без ответа, и, оттолкнувшись, полетела вниз.
–//-
– У Золушки теперь вообще нет гендерного признака, – делилась мнением Шэрен, рассказывая историю, услышанную на очередном званом обеде: богатая вдова с Манхэттена вышла замуж и приобрела вместе с мужем пасынка, а через год бросила супруга, закрутив роман с его сыном.
– В современном мире Золушкой может быть мужчина, а принцем – женщина, – согласилась Трейси, наслаждаясь яблочным штруделем. После первого спуска желание кататься поубавилось, поэтому она, сославшись на боль в колене, осталась внизу играть с крестником. Мэттью, к слову, после часа возни в снегу и катания на санках, с аппетитом пообедал и сейчас крепко спал в коляске, не обращая внимания на стоявший в ресторане шум, который больше подходил растревоженному улью, чем семейному заведению.
– Кстати, а как его звали?
– Кого?
– Принца, – Шэрен вздохнула, когда Трейси непонимающе свела брови. – Ну, Прекрасного принца!
– А, этого! Придурком его звали. Весь вечер провел с девушкой и даже имени не спросил, а потом послал солдат искать ее по туфле, а если бы с нее трусы слетели, как бы тогда искал? – с деланным беспокойством закончила она.
– По-моему, его все же звали Кит, но ваша теория мне нравится больше, – прозвучало откуда-то из-за спины. – Здравствуйте, Шэрен.
Трейси от неожиданности уронила маленькую вилку и повернулась на голос.
– О, Питер, добрый день! – Шэрен приветливо улыбнулась. – Трейси, познакомься – Питер Трумэн – наш сосед, здесь в Аспене, и однокурсник Ника, работает в Вашингтоне, в администрации Президента.
– Странно, что с вашей фамилией вы еще не сидите в его кресле, – пошутила Трейси и представилась.
– Я работаю над этим, мисс Полански, – улыбнулся Питер, а она отметила, что действительно работает: как минимум один избиратель у него уже есть! Вот они – блистательные молодые политики: породистые и успешные, с белозубыми улыбками и внимательным взглядом – словно с плаката «Идеальный мужчина!». А светлые волосы и очаровательная ямочка на подбородке добавляли ему шарма.
– А Ник и Брендон здесь? – тихо спросил Питер, боясь разбудить спящего ребенка.
– Они еще катаются.
– А вы катаетесь? – Он снова повернулся к Трейси.
– Как медведь на лыжах, – вспоминая сегодняшний спуск, серьезно произнесла она. Питер чуть склонил голову, с едва заметной улыбкой рассматривая ее, и, небрежно махнув, когда его окликнули, сказал:
– Шэрен, у вас очаровательная подруга.
Поскольку они сидели на улице, греясь в солнечных лучах, одеты были в горнолыжные костюмы и шапки, а Трейси еще и в темных очках, поэтому замечание об ее «очаровательности» казалось как никогда спорным.
– Я вам понравлюсь еще больше, когда сниму шапку, – веско заметила она.
– Вы мне уже очень нравитесь и, пожалуйста, зовите меня Питер.
– Значит, когда на мне будет платье, вы полюбите меня.
– Не сомневаюсь в этом. На приеме у Стеклеров вы ведь будете в платье?
Трейси немного смутилась, но все же кивнула.
– Тогда до вечера.
Питер отошел от их столика, а Шэрен удивленно спросила:
– Собираешься стать первой леди?
– Да нет, но я ведь хотела закрутить роман с кем-то из друзей твоего мужа, а этот мистер «Будущий Президент» симпатичный.
– Да ты уже закрутила с мистером «Адвокатом Дьявола».
– Нет, это просто…
– Секс, – закончила за нее Шэрен, – я помню.
–//-
Трейси покрутилась возле зеркала и осталась довольна собственным отражением. Это платье она собиралась надеть на рождественский ужин, но поскольку Рождество встречала голой, блеснет в нем сегодня – родители Брендона устраивали небольшую вечеринку для друзей. Волосы были убраны вверх, открывая голые плечи и бриллиантовую подвеску, идеально подходившую к черному платью со строгим бархатным лифом и шелковой юбкой, одну сторону которой украшала кокетливая волна. Более броские драгоценности (если бы они у нее были) смотрелись бы кричаще, а одинокий бриллиант уравновешивал образ. Трейси прикоснулась к нему, раздумывая: может, все же снять? Но решительно отбросила эту идею. Если уж она приняла подарок, то почему бы его не носить?! Тем более, ей действительно нравится, и Брендон об этом знает. Пусть любуется, только руками не трогает.
Трейси взяла телефон и выключила плеер – почему-то, собираясь под музыку, она всегда чувствовала себе неотразимой, – затем вышла из комнаты. Шэрен и Ник уже ждали внизу, Трейси замерла, потому что «ждали» было неподходящим словом. Мэтти уже спал, и молодые родители, не без помощи бабушки, оказались предоставлены сами себе: они целовались возле елки, а рука Ника то и дело взлетала к груди жены. Трейси нарочито громко начала спускаться по лестнице и громко жаловаться на новые туфли, не желая видеть, как он задерет юбку жене прямо в гостиной. А про себя посмеивалась: кто-то поедет на чопорный прием с эрекцией.
Если шале Хейвортов было, пусть роскошным, но домом, уютным и комфортным, то особняк Стеклеров иначе, чем резиденция, назвать сложно. Впечатляющий, большой, выполненный из светлого камня, с высоким крыльцом и заостренной крышей. Из высоких узких окон лился яркий свет, а на площадке возле дома не было и намека на снег: плитка сверкающе чистая, – если пройтись в белых носках, таковыми они и останутся.
Хозяева радушно встречали гостей в холле, а официанты предлагали шампанское. Снаружи дом был выполнен в викторианском стиле, но внутреннее убранство полностью соответствовало современным тенденциям: стильные коричнево-золотистые стены и натертый до блеска ореховый пол, черно-белая лестница с волнообразными стеклянными перилами и модные кресла с высокими спинками, хотя любовь к классике все же угадывалась – черный рояль, внушительный и солидный, стоял в просторном холле и удивлял как размерами, так и нахождением вне сцены городской филармонии.
Трейси, выскользнув из гостиной и спрятавшись под лестницей за поднятой крышкой рояля, положила в рот канапе с креветкой – она была голодна, а ужин еще не подавали, да и дух перевести было просто необходимо.
Последний час она то и дело с кем-то знакомилась, о чем-то говорила и широко улыбалась. Заводила полезные связи и даже встретила несколько знакомых: пара коллег-адвокатов, с которыми приходилось пересекаться по работе, и судья, встреча с которым в неформальной обстановке, возможно, будет полезной. Всего человек тридцать, по меркам светских приемов не так уж и много, но для маленькой частной вечеринки более чем достаточно.
Она сделала глоток шампанского, мысленно составляя мнение о родителях Брендона. Адам Стеклер был приятным, обаятельным мужчиной, все еще красивым и подтянутым, хотя уже перешагнул шестидесятилетний порог, но энергия и сила ощущались в нем практически в том же количестве, что и в сыне. Наверное, поэтому на выборах Адам победил соперника абсолютным большинством голосов. А вот внутреннее содержание Патрисии Стеклер было прямо противоположным. Сдержанная и спокойная, с королевским достоинством нёсшая свою темноволосую голову и звание первой леди города. Брендон был похож на мать, но если ему, как мужчине, резкость черт шла, то ее красота казалась суровой.
– Вы от кого-то прячетесь?
Трейси, вздрогнув, резко обернулась и встретилась взглядом с новым знакомым.
– Вы меня напугали, Питер.
– Я встретил Ника, он сказал, что вы прячетесь где-то в холле. – Питер осторожно рассматривал ее, чтобы не показаться невежливым, и это было приятно, особенно на фоне Брендона, который целый день демонстрировал полное отсутствие манер.
– В платье вы выглядите даже лучше, чем я представлял!
– Да, лыжный костюм никого не красит, но спасибо.
– Я не это хотел сказать, – он слабо улыбнулся. – Обычно я не так неуклюж с женщинами.
– Да ладно, Пит! – шутливо бросил Брендон, вынырнув из распахнутых дверей гостиной под руку с Наташей. – Именно так.
Питер вспыхнул, чуть плотнее сжав губы, что не укрылось от Трейси. Очевидно, подтрунивания Брендона ему не в новинку и смешными он их не находит.
– Эх, – сокрушенно покачал головой Питер, – к сожалению, я всегда был разборчивым. «В отличие от тебя» – просто повисло в воздухе, но Брендон только беззлобно рассмеялся, признавая: счет сравнялся.
– Пит, ты уже знаком с мисс Полански?
– Да, – он тепло посмотрел на нее, и Трейси заметила, что Питер расслабляется, а напряженное ожидание новой колкости, вспыхнувшее в глазах минуту назад, постепенно тает. Чувствовалось, что со Стеклером младшим он не был дружен и удовольствия от общения не испытывал. Ей-то не знать, каким невыносимым может быть Брендон, особенно в бытность учебы. Трейси помнила, какое сильное впечатление произвел на пятнадцатилетнюю восторженную девчонку, какой она была, высокомерный скучающий красавчик-студент. Правда, в том возрасте ее восторги были настолько скоротечны, что на следующий день она и думать о нем забыла, влюбившись в молодого экскурсовода, водившего их по шикарным залам Лувра. Вздыхала аж целых десять дней!
Трейси сделала еще один осторожный глоток, чтобы одним махом не осушить весь бокал, и отметила про себя, что вторые хозяева вечера смотрелись вместе отлично. Наташа в платье из темно-синего шелка, с забранными наверх гладкими черными волосами выглядела, как утонченная леди, а на каблуках стала почти одного роста с Брендоном, заставляя Трейси запрокидывать голову, чтобы встретиться с ней взглядом.
За сегодняшний день Трейси узнала о ней немало: родители банкиры давно дружат со Стеклерами, она сама состоит в совете попечителей нескольких благотворительных фондов, а самое главное, этот вечер частично и в ее честь! Как оказалось, у нее был день рождения на днях. Точнее, двадцать четвертого декабря, именно тогда, когда они с Брендоном устроили свое собственное Рождество. Узнав об этом, Трейси сочла себя аморальным чудовищем и удрученно посетовала, что кроме извинений за то, что переспала с ее мужчиной, подарка у нее нет.
– Вернемся к гостям, – ни к кому конкретно не обращаясь, предложила Трейси, желая избежать истории о «тяжелом» пути Брендона до отчего дома, тем более в сочувственной интерпретации Наташи.
