Ольга Замятина
АБВГДйка
Глава 3
На даче
– Там такой свежий воздух! И речка чистая. А лес прямо на краю деревни. И в лесу грибы и ягоды. А в самой деревне можно орехи собирать. И еще есть один колодец с соленой водой, вкусной-вкусной, – рассказывала Стася сыновьям взахлеб.
– Ясно, – кивнул Тоша невесело. – «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит».
Вася засмеялся.
– А круто было бы, если бы русалка и леший, да? – Боря весело посмотрел на старшего брата.
– И когда мы едем в эту чудо-деревню? – спросил Тоша.
– В Сосновку мы едем. – Стася театрально замолчала. – Послезавтра! Я забронировала нам домик в тридцати километрах оттуда. А то лето заканчивается, а мы и не отдохнули толком. – Она вспомнила о том, что этим летом из их семьи исчез Федя, и бодро добавила: – И вообще мы маловато радовались.
– Круто, – кивнул Боря, – что нам с собой брать? Футбольный мяч можно?
– Можно. – Стася протанцевала по комнате. – Все можно. Вам там обязательно понравится! – И она выпорхнула в коридор, чтобы позвонить Карине, похвастаться своей радостью.
– Куда мы поедем? – спросил Вася шепотом. – На пикник?
– Да, – вздохнул Тоша, – большой пикник. По местам маминого детства.
– Мне кажется, мы там со скуки умрем, в этой деревне, – обеспокоенно сказал Боря.
– Я в этом просто уверен, – закатил глаза Тоша, – особенно если там нет Wi-Fi. А откуда в глухой деревне Wi-Fi?
– Что, и электричества нет? – Боря перешел на шепот.
– Наверное, нет. – Тоша пожал плечами. – Печки, свечки.
Весь следующий день прошел в сборах. Выяснилось, что всю приличную одежду мальчикам лучше оставить дома, потому что в деревне «вообще никто не выпендривается».
– А кроссовки мне с собой брать? – буркнул Антон. – Или там лапти раздобудем?
– Тошка, заканчивай ворчать. – Стася не обращала внимания на недовольство детей, она уже мысленно гуляла по родной Береговой улице.
В деревне Сосновке, что в Новгородской области, примерно посередине между Великим Новгородом и Псковом, прошли лучшие дни Стасиного детства. Только там она была предоставлена сама себе целыми днями, пока ее мама выращивала огурцы, помидоры и четыре сотки картошки.
Иногда, правда, приходилось собирать полосатых колорадских жуков и пропалывать жутко похожую на сорняк молодую морковку. Но чаще всего дома нужно было появляться только к обеду и потом уже к ужину, перед самым сном. Если голод неожиданно накрывал далеко от дома, всегда можно было перехватить кусок хлеба с солью или свежих редисок у кого-то из подружек. Впрочем, далеко от дома уходили редко. Только если в соседнее село к кому-то в гости или гулять по полям вверх по течению реки Шелонь.
– Река Шелонь, между прочим, лежала на пути «из варяг в греки», – вещала Стася уже в машине, – по ней проходили все торговые пути.
Мальчики умирали со скуки, ехать предстояло еще три часа.
Когда спустя два часа, они, въехав в Великий Новгород, зарулили на заправку, дети воспрянули духом.
– Цивилизация на месте, – прошептал Боре Тоша, – Wi-Fi есть.
– И электричество, – кивнул Боря.
– И бензин, – вставил свое слово Вася.
Мороженое в трубочках и капучино в бумажном стакане тоже несильно отличались от городских. Что радовало.
А через полчаса они приехали на турбазу «Капитан». Ее хозяин, бывший капитан дальнего плавания, построил пять домиков для сдачи в аренду шесть лет назад, когда решил перебраться из большого города на природу. Отстроил дома, организовал дорожки и пирс, и бизнес пошел. Небольшой, но на спокойную жизнь на берегу Шелони хозяину хватало.
Мальчишки бегали по территории, как стадо диких бизонов, пока Стася обживала их пристанище на следующие два дня.
– Обувь снимайте! – крикнула она им в окно.
– Как? – Тоша удивленно остановился на дорожке. – Босиком ходить?
– Ну конечно, босиком! Природа же. – Стася рассмеялась.
– А если тут грязь? – Боря тоже остановился под окном, как вкопанный.
– Какая грязь, Борь? Вы же на природе.
Вася не задавал никаких вопросов. С криком «Ура!» он скинул сандалии прямо там, где стоял, и помчался по дорожке к дальнему домику.
– Носки-то сними, чучело! – крикнула ему вслед Стася и расхохоталась.
Весь следующий час дети в шоке узнавали новые подробности их жизни за городом.
Во-первых, если жарко, можно снять футболку, да и шорты, если очень хочется. Во-вторых, комары есть, но брызгаться спреем совершенно необязательно, можно пытаться от них убегать или хлопать в ладоши, точнее, пытаться прихлопнуть. А еще трава у дома – это не газон, а просто трава, поэтому по ней можно ходить, бегать, кататься, валяться и при огромном желании даже есть.
«Бедные мои городские дети, – думала Стася, – как же вы прожили всю свою жизнь, не вкусив свободы, которую обретают дети на даче».
– Давайте-ка что-нибудь поедим. – Стася вышла на крыльцо дома с рюкзаком через плечо.
– Не хочу домой! – заныл Боря. – Хочу гулять!
– А и не надо домой. У нас пикник. – И Стася расстелила на траве покрывало.
Это стало последней каплей, переполнившей чашу детского счастья. Они уселись на траву, пили чай из термоса, жевали бутерброды с сыром, заедали все это яблоками и улыбались до ушей. А Стася вспоминала детство. Хоть база находилась не в ее деревне, природа здесь очень напоминала родную Сосновку: те же цветочные поля, те же глиняно-песчаные дорожки, те же кусты желтой акации, тот же низкий берег реки Шелони, наполненной темной, как крепкий чай, водой.
Слово «спать» вечером произносить не пришлось, дети свалились замертво в свои постели. Больше всего их порадовало, что после многочисленных купаний в речке, душ принимать перед сном уже необязательно. «Свобода, – все время думала Стася. – Пусть эти дни у них во всем будет полная свобода!»
И она долго еще сидела у открытого окна своей спальни. Вечер был темный, за стенкой сопели дети, перед ней остывал чай и белела так и нетронутая книга. «Завтра я увижу Сосновку, – думала Стася, – надо же, столько лет прошло. И наконец увижу. Это будет чудесный день».
Но следующий день не задался с самого начала.
Утром Вася проснулся в волдырях. У него началась аллергическая реакция на укусы комаров. По всему телу набухли красные шишки.
– Боже мой! – Стася всплеснула руками, когда Вася пришел к ней в спальню. – Ну-ка, быстро пойдем пить кларитин и мазаться фенистилом. Вот это рожа у тебя.
Старших тоже искусали, но точки были маленькие и розовые, как и положено местам укусов. На Стасином теле не обнаружилось ни одного следа от ночного общения с насекомыми.
– Невкусная ты, мама, – покачал головой Боря. – Может, кровь у тебя горькая? Или кислая?
– Или вы из меня всю уже выпили, – ответила Стася, намазывая Васины шишки. – Всё вроде. Завтракать пойдемте.
Кормили на базе «Капитан» на убой. Тарелка каши, порция блинов, овощной салат, яблоко, бутерброд с сыром, стакан компота и чашка чая. На каждого.
– Есть все необязательно, – сказала Стася, увидев накрытый для них стол. Кажется, эту фразу она говорила впервые в своей жизни.
Однако еда оказалось вкусной, и мальчишки старательно запихивали в себя все, что перед ними было положено и налито.
– Я переел, – икнул в конце концов Боря и тяжело вздохнул.
Стася в ужасе осмотрела пустые тарелки, стоящие перед ним. Все съел. С ума сойти. Она и не заметила. Видела только, как сын достал из салата огурец и уплетал его, макая в сгущенку, оставшуюся от блинов. «Полная свобода, – напомнила она тогда сама себе, – ни слова не скажу».
Но теперь ребенок явно страдал. Через пять минут все они тяжело поднялись из-за стола, поблагодарив милейшую женщину-повара, которой сегодня пришлось готовить только для их семьи. С количеством она перестаралась, но еда была действительно вкусной.
– Меня тошнит, – прошептал слегка позеленевший Боря на полпути к их домику и, прижав ладонь к губам, метнулся к ближайшему кусту акации.
«И чем я его буду кормить по второму разу? – думала Стася, гладя согнувшегося пополам сына, по спине. – Пожалуй, попрошу у повара пару яблок и хлеба с собой».
Через час удалось выехать в сторону долгожданной деревни. Пятнистый Вася чесался на заднем сидении у левого окна, голодный Боря уплетал хлеб и яблоко у правого, посередине многозначительно молчал Тоша, злой до крайности. А все потому, что ему не удалось увидеть ни того аиста, что сидел на крыше дома слева по борту, ни того, что ходил по полю справа.
– Это вообще несправедливо, что я все время в центре, – бурчал он.
– Тошик, ну они же в креслах. Нам не разместиться иначе, – вздыхала Стася. – Скоро уже деревня, а там насмотритесь на коров, кур и, может быть, свиней.
– Свинки! – радостно закричал Вася. – Хрю-хрю-хрю.
Следующие десять минут в машине раздавалось разнообразное хрюканье – мальчики знали, казалось, тысячу способов изобразить свинью. И миллион способов вывести из себя Стасю.
Добравшись до деревни, все ухрюкались до хрипоты.
– Приехали! – счастливо произнесла Стася. – Мальчишки, посмотрите, здесь прошло мое детство. Это лучшее место на свете.
– Ура! – закричал Вася, самый радостный из всех, и выпрыгнул из машины. – А-а-а! – тут же раздался его истошный вопль, и Стася, вылезшая следом, обнаружила сына, стоящего обеими ногами в коровьей лепешке.
– Ешкин-кошкин, как же ты так? – Она начала тянуть его вверх, прекрасно зная, что случится, если Васю увидят братья.
– Ой, не могу, ой, ржака! – Тоша выглянул из машины. – Борька, гляди, Вася в какахе стоит!
– А-а-а! – заорал Вася втрое громче.
– Тоша, еще слово, и я тебя туда головой макну. – Стася указала ему на лепешку.
– Не надо головой! Этим, – указал вниз Тоша, – почву удобряют, а не мозги.
К его смеху добавился смех Бори. Вася заверещал на запредельной громкости.
Через полчаса, все нервные и зареванные, Стася и мальчики заходили в воду знаменитой, по мнению Стаси, реки Шелонь. «Раз уж пришли Васькины сандалии отмывать, так хоть искупаемся заодно», – решила Стася и раздала всем плавки.
– Мама, это что, пиявка? – Тоша склонился над водой и рассматривал ее с недовольным видом.
– Пиявка, – подтвердила Стася, посмотрев в указанном ей направлении, – просто не лезьте к траве, и все, – добавила она и пошла на глубину.
– Купаться с пиявками я не буду, – заявил Боря, – ни за что, я не для них свою кровь по венам гоняю, чтобы…
– Боря, не глупи. – Стася все пыталась получить долгожданный кайф от созерцания знакомых мест, но с мальчиками это было совсем невозможно.
– Вон видите камень большой? До него можно дойти по дну и нырять в воду. – Она вспомнила себя тощей девчонкой в застиранных трусиках и панамке. – Пойдемте со мной. Васька, тебя на руках донесу.
– Ни за что! – единогласно объявили братья и вышли на берег.
– Да и бог с вами, – разозлилась Стася, – сидите там, а я купаться буду, я ради этого сюда ехала четыре часа.
Она присела и сразу же поплыла. Река была совсем как в детстве: неширокая, поросшая травой вдоль берега, кое-где на мелководье торчали из воды большие камни; довольно быстрое на середине течение несло темную воду туда, где цветочные поля, село Молочково и дальние леса, куда они раньше на машине ездили за белыми грибами. «Красота».
Стася легла на спину и, очень довольная, прищурив один глаз, изучала белые облака на голубом небе.
– Мама! – раздалось с берега. – Помоги, мама! Они нас съедят! А-а-а!
«Интересно, – думала Стася через пять минут, отгоняя слепней полотенцем, – а как же мы в детстве-то здесь купались? Слепни были такие же, – это я точно помню, – но мы как-то жили! Шлепаешь по себе ладошкой. Успел – прихлопнул, пальцами сжал и в траву выкинул. Не успел – больно, почешешь пару раз, и пройдет. А они почему так не могут?»
Мальчишки смотрели на Стасю с ужасом в глазах и умоляли ее уйти с речки.
– М-да, накупались в любимой Шелони, – вздохнула она. – Ну что делать? Одевайтесь! Пойдем!
Настроение у Стаси было испорчено, хотя она все же сводила сыновей к знакомой деревенской жительнице тете Люде, а та показала им хлев («Фу, как там воняет») и угостила парным молоком («Теплое, бе!»). Детям понравилось крутить ручку колодца, чтобы достать опущенное в воду ведро, и качаться на шине, повешенной на березе.
На следующий день, во время четырехчасовой обратной дороги домой, мальчики убеждали ее, что вообще-то очень даже неплохо съездили, можно даже повторить будет на следующий год. А Стася думала, что больше никогда в жизни никуда… пусть гуляют на своих любимых детских площадках, на стадионе и на велосипедной дорожке у пруда. Все! Там все счастливы и довольны! Дети развлекаются, мама читает или слушает музыку на скамеечке.
А в Сосновку… может быть, как-нибудь потом, когда мальчики вырастут, поумнеют, и их можно будет… оставить одних дома!
Глава 4
Ежик
– Мама, мама! Вася съел булавку!
Стася выплюнула горячий кофе, который только что отхлебнула, и вылетела в коридор. Но Тоша ее опередил:
– Борька, ты совсем сдурел, маму так пугать? Это брошка, а не булавка.
– Все равно она острая!
– Вася, что ты делаешь? – Стася выхватила из рук младшего свое украшение.
– Она красивая и похожа на конфету. Можно ее в садик взять?
Стася шумно выдохнула, осознав, что катастрофы не случилось.
– Зачем тебе? Ну зачем?
– Подарю Ане. Мужчина должен что-то дарить. Папа так сказал.
«И когда только все успевает. И книги писать, и сыновей уму-разуму учить», – думала Стася, уже переключившись на сбор сумки и покраску ресниц.
– Нет, Вася, брошку нельзя. Ее уже подарили. Мне. А ты Аню можешь с Восьмым марта поздравить. Или с днем рождения. Купим ей цветочек.
– Пять! Я хочу пять красных роз. Папа сказал, что меньше пяти дарят только жмоты. Мама, кто такие жмоты?
Послышался Тошин смех из комнаты:
– Жмоты – это жадные люди, Вася. Иди колготки надевай уже. Я в школу опаздываю.
Докрасив глаза, Стася вспомнила про недопитый кофе. На кухне, в пижаме с роботами, сидел Боря и спокойно читал книгу о медведе Паддингтоне. Он до сих пор не осознал, что лето закончилось, начался учебный год.
– Боря. – Стася сдерживалась, чтобы не добавить пару слов, не предназначенных для ушей сына. – Мы выходим через пять минут. Бегом!
Боря наконец вернулся в реальный мир, в котором была мама с дергающимся глазом и два брата разной степени одетости. Он вздохнул и помчался одеваться.
Через семнадцать минут Стася закрыла за ними входную дверь. На плече у нее была сумочка с документами и тряпичная сумка со сменной одеждой для Васи, в руке – футбольная форма Бори и пакет с учебниками Тоши по английскому. Из кармана торчали показания счетчиков воды, которые следовало еще позавчера опустить в ящик правления на первом этаже.
– Все всё взяли? – Стася положила ключи в карман и вызвала лифт.
– Да, – хором ответили мальчишки.
Когда лифт за ними закрылся, что-то в лице Тоши напрягло Стасю. Наконец он произнес:
– Я забыл сменку.
Когда квест «собери детей» был удачно пройден, начался следующий – «развези детей». На улице пришлось счищать с машины куриные потроха, которые заботливые кошатники почему-то положили на крышу ее машины.
– Ненавижу котов, – думала Стася, отдирая заледеневшие кишки, – хоть режьте меня, дорогие кошатники, а коты – зло, и кошатники. Особенно те, кто это сделал. Их бы кишки сюда…
– Мама. – Боря смотрел на нее с укором. – Разве так можно о людях?
«Похоже, вслух сказала».
Стася наконец закинула щетку под переднее сидение.
– Пристегиваемся – и в путь.
Через час двадцать она вернулась на то же место. Дети были развезены, рюкзаки, пакеты и варежки выданы, в машине гремел русский рок. Раньше Стася слушала его, когда была одна, но потом плюнула и стала включать при детях. «Не испортит им музыкальный вкус», – решила она и теперь приглушала звук только на матерных словах. Если успевала.
Стася сидела свои десять блаженных минут, боясь пошевелиться. Дома ее ждал круговорот дел. А тут «Бабушка курит трубку», пронесенный контрабандой шоколадный батончик и куриные кишки, заботливо разбросанные по траве вокруг машины.
Через пять минут зазвонил мобильный.
– Станислава, здравствуйте. Вас беспокоит Екатерина Викторовна, менеджер магазина «Мой маленький».
«Все, – подумала Стася, – решила возместить ущерб за надувные шары. А ведь почти три сотни штук стоят… погодите-ка…»
– Вы произвели на нас приятное впечатление, – продолжал вещать голос из трубки. – Мы хотели бы пригласить вас отработать один день. Сегодня.
Стася хмыкнула:
– Продавец не вышел на работу?
– Вообще-то да. Мы оплатим вам этот день по двойному тарифу. Пожалуйста.
После озвучивания суммы вознаграждения Стася смягчилась:
– Буду через час.
Она прикинула, что должна успеть вымыть голову и выпить дома кофе. Но телефон зазвонил снова, это была Борина воспитательница из детского сада:
– Не могли бы вы привезти сегодня костюм ежика? Помните, я вам говорила, у нас генеральная репетиция праздника осени, а Боре нечего надеть.
Ну что она за мать, опять забыла! В прошлый раз Боря играл месяц июнь, завернувшись в ее цветочный платок, мальчишки тогда смеялись над ним!
Милая Юлия Павловна, она улыбалась даже сейчас, говоря по телефону.
– Ну конечно, скоро подъеду, – улыбнулась в ответ Стася.
Так, кофе и душ отменяются.
Надо срочно делать костюм ежика.
Стася металась по квартире, как при пожаре. Повсюду еще оставались следы утренних сборов. Рубашка, которую передумали надевать (Тоша), яблоко, которое не успели доесть (Вася), книжка, которую тщетно пытались почитать утром (Боря, конечно). Стася свои вещи всегда аккуратно раскладывала по местам. Ну вот разве что порванные колготки, расческа и вчерашние чеки оказались не на месте. И чашка из-под кофе. И бумажка с номером телефона некой Алевтины Георгиевны. Ну ладно, может быть, Стася не всегда все клала на место. Но это же было утро сборов большой семьи!
Теперь в этом развале Стасе нужно было срочно сделать ежика из Бори и приличного человека из себя. А получалось наоборот. Ее немытые волосы, спешно политые сухим шампунем из баллончика, представляли собой нечто среднее между соломой и шерстью тяжелобольного животного. А вот одежда для Бори, которую Стася вываливала на пол из ящика, была исключительно приличная и опрятная. Прямо жалко портить колючками!
Время шло. Налицо была катастрофа. «Я – мама троих детей, я всегда что-то придумываю. Всегда. Раз уж я справилась с родами три раза, то со своей головой и костюмом сына как-нибудь…»
И тут Стасю осенило. Блаженно улыбаясь, она влезла в любимую, не требующую утюга одежду – бордовые брюки, расклешенные от бедра, и серую безразмерную кофту, спадающую с одного плеча. Собрала волосы в как будто бы умышленно неряшливый пучок и подвела черным карандашом глаза. За неимением времени Стася уже давно замазывала синяки под глазами у соседского зеркала на лестнице, пока ждала лифта, а губы красила, пока спускалась на первый этаж.
Через одиннадцать минут она влетела в садик:
– Зовите скорей Борьку. Сейчас вам будет ежик.
Когда страшно довольный своим внешним видом сын вернулся в группу, воцарилась тишина. Юлия Павловна всплеснула руками, а потом девочка Маша, одетая в плюшевый костюм кошечки, завистливо произнесла: «Вот это крутой ежик!»
Стася так и не придумала, из чего сделать иголки и как их прикрепить к футболке. Поэтому высушила Боре волосы сухим шампунем и с помощью лака сообразила ему длинные иголки из волос. Счастье, что она уже второй месяц не могла найти время, чтобы свозить сына на стрижку. Закончил образ нос ежика, нарисованный Стасиным карандашом для глаз.
«Костюм» произвел фурор, и счастливая мать вылетела за дверь, пока Юлии Павловне не пришло в голову ее остановить.
На работу Стася, конечно, опоздала. Екатерина Викторовна возмущенно подняла бровь, мельком бросила взгляд на часы на стене и улыбнулась, вставая из-за стола.
– Станислава! Спасибо вам, что вышли. Очень нам помогаете. Оставьте, пожалуйста, пальто вот здесь, и я кратко познакомлю вас с нашим ассортиментом.
Второй раз бровь Екатерины Викторовны поползла вверх, когда Стася сняла верхнюю одежду.
– Одеты вы… очень оригинально. Форменную рубашку я вам сейчас подберу. Жаль, что брюки мы не держим для продавцов.
Последнюю фразу менеджер произнесла совсем тихо, но Стася услышала и усмехнулась. Никто не посмеет учить ее, как одеваться. Это она еще директору своей школы сообщила в десятом классе. Тогда ее чуть не выгнали – спасли успехи в учебе.
Выданная рубашка оказалась абсолютно очаровательной. На белом фоне красовался разноцветный плюшевый медведь – эмблема магазина. Стася обожала красочную одежду, чем иногда сводила с ума консервативного Федора. Руки сами потянулись завязать рубашку узлом на животе, но взгляд Екатерины Викторовны остановил Стасю от этого поступка.
Ассортимент магазина был очень прост: отделы для девочек, мальчиков и малышей. В стороне – товары со скидкой.
«Угол сирых и убогих», как его сразу окрестила Стася. Впрочем, даже там джинсы стоили от пяти тысяч, а пальто отдавали и вовсе за бесценок – за пятнадцать!
После краткого инструктажа Стася наконец смогла присесть. В магазине было тихо, если не считать подобранных со вкусом детских мелодий, не шумных и крикливых, какие любили ее дети. Здесь была классика и нежные песенки со словами, все не по-русски, так что даже если там и пелось о зеленом кузнечике, одиноком мамонтенке или коричневом ушастом звере непонятной природы, Стасе это было неведомо. Через полчаса одиночества у нее открылись глаза. «Так вот чего мне так не хватало в декрете! Работы! Какое же это блаженство – просто сидеть, слушая музыку и вдыхая аромат ванили».
Посетителей было мало, и все они оказались очень необременительны для продавца. В основном захаживали дорого одетые мамочки с отпрысками. Дети помладше пялились в экран телефона, дети постарше придирчиво перебирали вешалки вместе с матерями. Обычно уходили ни с чем. За весь день купили от силы пятнадцать вещей. Иногда по ошибке забредали люди попроще, но, перевернув первый же ценник, тихо ойкали и бочком пятились к выходу.
Стася быстро научилась распознавать, кто перед ней: клиент или не клиент.
Вечером в дверях показался мальчик лет двенадцати. Один. Он держался уверенно, и Стася гадала, за одеждой он пришел или так, скоротать время, пока родители закупаются где-нибудь по соседству.
Одет вроде был просто, но по детям достаток семьи определить сложнее. Никаких тебе бриллиантов в ушах, сумочек Fendi и духов из лимитированных коллекций.
– Добрый вечер! – улыбнулась Стася, но навязываться не стала. Ни один подросток не потерпит, чтобы чужая женщина стояла над душой, пока он выбирает себе одежду.
А паренек, похоже, справлялся и сам. Выбрал себе джинсы и отправился мерить.
– Если нужен будет другой размер, зови. – Стася проводила его взглядом и остановилась в зале поближе к переодевалке.
– Угу. Спасибо, – донеслось из-за шторки.
А через минуту случилось непредвиденное. Шторка переодевалки отодвинулась, Стася увидела испуганное лицо мальчишки, а потом он побежал к выходу.
– Стой! – крикнула Стася и метнулась за ним.
На пол полетела одежда, скинутая с ближайших вешалок. Паренек добежал до выхода, раздался оглушительный писк металлоискателя. Воришка остановился от неожиданности на долю мгновения. Этого хватило Стасе, чтобы схватить его за руку. Он дернулся со всей силы, но силы не хватило, Стася держала его уже двумя руками.
– Ну-ка, пойдем со мной, – потащила она мальчишку в сторону кассы, – пойдем, говорю, не глупи.
Слова не подействовали.
– Да послушай ты! (Парень наконец затравленно глянул на Стасю.) У меня есть тревожная кнопка. Ты выбегаешь – я ее нажимаю – на первом этаже тебя ждут на всех выходах. Понял?
– Понял, – кивнул воришка и перестал вырываться. Он опустил голову и громко сопел. Стася сразу вспомнила своего Ваську, тот так же сопел, когда попадался на кухне со щеками, измазанными шоколадной пастой.
– Садись давай. – Стася подтолкнула паренька к высокому табурету за кассой. – И рассказывай, что такого произошло в твоей жизни, что ты решил спереть джинсы за восемь штук?
Тот вздохнул, посмотрел на Стасю и стал говорить.
История тривиальная: родители покупают хорошие вещи, но классического кроя. А ему нужны худи с капюшоном до бровей, свитшоты с картинками из компьютерных игр, кроссовки на толстой подошве и, главное, укороченные джинсы.
– Узкие в облипочку и по длине будто с младшего брата? – спросила Стася с улыбкой.
– Вы как мама! – вспыхнул паренек.
– Ой, ладно, не злись. Мне такие не нравятся, тебе нравятся – это нормально. – Она вздохнула. – Карманные деньги у тебя есть?
Паренек пожал плечами:
– Немножко. На джинсы не хватит.
– Рублей пятьсот? – У Стаси появилась идея.
– Даже семьсот. С завтраков отложил. – Он открыл рюкзак, в котором хранил свои сбережения, оттуда выпали ворованные джинсы. – Воришка покраснел.
– Ну вот и иди в ателье на первом этаже, они тебе там за пятьсот рублей сделают из твоих красивых прямых джинсов ужасные узкие. – И Стася как ни в чем не бывало подняла джинсы и начала их аккуратно складывать. – Только не укорачивай, пожалуйста, – если совсем уж приспичит сверкать лодыжками, закатаешь – так все делают.
Паренек широко улыбнулся:
– Ух ты, а я об этом не думал. – Он почесал голову. – Что же я маме скажу, если она увидит испорченные джинсы? У меня, конечно, они не одни такие, но все-таки…
Стася вздохнула:
– А ты скажи, что тебе посоветовала это сделать продавщица магазина, в котором ты пытался совершить кражу. Мне кажется…
– Понял я, понял, – перебил ее паренек, слезая со стула. – Можно я пойду?
Стася покачала головой:
– Иди уже, пожалуйста. – Она оглядела разгромленный зал. – Мне тут еще убираться после тебя.
Мальчишка улыбнулся:
– Извините. – А потом поднял на нее глаза. – И спасибо… за помощь… хотите, я вам помогу? Убраться?
Стася засмеялась:
– Нет уж, дорогой, спасибо, я сама.
Он поджал губы:
– Не доверяете мне? Думаете, что я… эх вы…
И паренек вышел из магазина с гордо задранным носом.
«Обалдеть можно, он на меня еще и обижается, – думала Стася, собирая с пола одежду и вздыхая. – Вот тебе и спокойная работа в элитном магазине».
Когда трудовой день подошел к концу, Стася переоделась в свои вещи, с грустью расставшись с форменной рубашкой, и передала дела тому самому молодому продавцу, не уберегшему двести восемьдесят воздушных шаров. Он вышел на работу в вечерние часы, когда Стася уже никак не могла остаться, поскольку торопилась на родительское собрание.
Она получила расчет у Екатерины Викторовны. Та отдала ей конверт со словами:
– Было очень приятно!
Стася искренне ответила:
– И мне! У вас чудесно!
Она вышла в коридор торгового центра. Прямо напротив магазина «Мой маленький» находился вход в секс-шоп. Интересно, кто распределяет места в таких зданиях? Здесь этим занимался гений. Стася побежала разыскивать машину на подземном паркинге. Она, как всегда, опаздывала. Ей надо было как-то забрать младших из сада и, отдав их в руки Тоши в школе, попасть на родительское собрание к одному из немногих людей, которых Стася в этой жизни побаивалась, – классному руководителю Антона, Анне Львовне.
Школьные собрания всегда были испытанием для Стаси. Анна Львовна соответствовала своему отчеству: голову откусить могла и детям за поведение, и родителям, например, за пропущенный ребенком учебный день. Она была очень худая, всегда в темно-сером брючном костюме, волосы собраны в идеальный высокий хвост, слишком узкие губы накрашены яркой помадой. Из-за этих-то губ Стася еще в самом начале Тошиной учебы впала в немилость у Анны Львовны. Дело в том, что учительница красила их помадой, существенно вылезая за границы, чтобы они казались толще. Стася же, никогда не разбиравшаяся в косметических хитростях, из лучших побуждений шепнула Анне Львовне на ухо, что у нее помада размазалась. А та отчего-то пошла красными пятнами и, выплюнув на Стасю «спасибо», вылетела из класса. Ох, как потом смеялась Карина, услышав эту историю, называла подругу «честной дурой» и «ходячей катастрофой». Еще и Тоша оказался сыном своей мамы, и его честность окончательно настроила обидчивую классную против него.
В общем, каждое родительское собрание Стася бочком заходила в кабинет, шепотом здоровалась с Анной Львовной и бежала на свое (обычно Тошино) место за предпоследней партой.
Сегодня собрание началось почти сразу, как Стася пришла. У детей в этом году был выпускной из четвертого класса, предстояло многое обсудить. Оказалось, что «все приличные места бронируют уже в сентябре», так что время поджимало. «Не многовато ли на одного ребенка? – думала Стася. – Выпускной в четвертом, потом в девятом и, наконец, в одиннадцатом. Для тех, кто доучился». Она безропотно сдала очередные три тысячи рублей. Место на трибуне после родительского комитета снова заняла Анна Львовна. Она рассказала о грядущем походе в театр и напомнила о прошлогоднем, где трое мальчиков на весь зал говорили что-то нецензурное. К счастью, Тоши среди них не было, и не Стасе пришлось сейчас мямлить перед всеми: «Простите, я напомню ему, как вести себя в театре».
Потом обсуждались первые контрольные и проигнорированный детьми список литературы на лето.
После этого из школьного коридора послышался странный шум. Никто поначалу не обратил на него внимания. Кроме Стаси. Потому что там ее ждали трое мальчиков, и они явно что-то учудили.
Голоса в коридоре становились все громче, пока наконец Анна Львовна не перестала слышать сама себя и под укоризненное «Да что там происходит, в самом деле?» открыла дверь в коридор. Когда она вышла из кабинета, Стася тихонько выскользнула следом.
Там собралось уже несколько задержавшихся в школе школьников и двое учителей. В центре стояла красная, как помада Анны Львовны, девочка лет десяти, одетая в короткий школьный сарафан и с тугой косичкой, заплетенной вокруг головы.
– Он шлепнул меня по попе! – задыхалась она от возмущения и краснела все больше.
– Кто? – Голос Анны Львовны прозвучал резко и четко.
«Хоть бы не мои», – взмолилась про себя Стася, но палец девочки неумолимо указал туда, где, прижавшись друг к другу, стояли ее мальчишки.
– Тоша, это ты? – Голос классной не предвещал ничего хорошего.
– Это я. – Васька смело сделал шаг вперед и перешел на шепот: – Извините, я просто так.
Анна Львовна обвела толпу глазами и, найдя Стасю, укоризненно покачала головой:
– Объясните, пожалуйста, своему сыну…
– Да-да. – Стася схватила испуганного Васю на руки. – Конечно, я поговорю, извините, пожалуйста. Мы пойдем, у нас еще собрание для поступающих на подготовительные курсы. Мы же через год в школу… В смысле Боря…
Анна Львовна кивнула, а потом ее лицо исказилось от страшной догадки.
– А в какой класс берут тех, кто ходит на эти курсы?
– В первый «А». – Стася обняла подбежавшего Борю и начала потихоньку вытягивать сыновей из толпы любопытных.
