Ольга Викторовна Дашкова
Орешки для Белоснежки
– Ну чего ты такая недотрога? Я же вижу как хочешь, а мой револьвер уже заряжен, специально для тебя копил сперму, чтоб ее было много.
– Я сейчас тебе нос разобью.
Даже передернуло от отвращения, фу, мерзость какая. Нет, я не ханжа, и когда нечто подобное говорил мой бывший, некоторые его пошлые шуточки даже возбуждали. Но только не этот человек.
– Мне даже нравится, что ты такая недотрога. Скажи, Николь, может, ты еще девственница? Я согласен быть первым, забрать себе твою невинность.
– Вильям, иди в жопу.
– В твою сладкую попку – с удовольствием.
Ну все, вывел меня. Выплескиваю содержимое бокала в лицо этому напыщенному индюку, но вместо пощечины, подняв резко колено, метко попадаю в пах.
– А-а-а-а-а-а… сука гребаная, больно же.
– Если ты еще хоть раз подойдешь ко мне, ковбой, и начнешь высказывать фантазии, твой револьвер познакомится с твоей девственной попкой.
Не люблю, когда меня оскорбляют и унижают, якобы флиртуя, это обидно, точно я притягиваю одних придурков. Развернулась, подхватив длинный подол платья, быстро пошла в сторону лестницы, на глаза навернулись слезы.
Только настроение испортил, скотина.
– Эй, эй, сказочная принцесса, ты ведь не Золушка и туфельку не потеряешь?
Налетаю на мужчину, поправив съехавшую с лица маску, делаю шаг назад, но меня все равно держат за талию, это волнует. Высокий широкоплечий парень в костюме мушкетера.
Черная шляпа с пером, на лице маска, красивая улыбка, белоснежные зубы, голубая накидка, темные брюки и высокие сапоги. А главное – это шпага, что висела сбоку. Настоящий мушкетер, что сказать, здесь сегодня не одно сердце разобьется об эту соблазнительную улыбку.
– Мушкетер? Кто же конкретно из них?
– Угадай.
– Точно не Портос, тот любил пожрать и выпить, своей тучной и жирной фигурой был посмешищем для своих и для врагов. И не Портос. На рыцаря печального образа – Атоса – тоже не тянешь, слишком наглый взгляд, а тот отличался своей скромностью.
– А ты забавная, Белоснежка. Интересно, что там еще с двумя мушкетерами?
– Но не обольщайся, ты не д’Артаньян, он был благороден, любил одну девушку. Ради нее, своих чувств и преданности стране совершал поступки.
– Значит, на благородного я не тяну?
Под сиянием этих насмешливых глаз и улыбки сердце забилось чаще, взгляд обжигал кожу, мое дыхание участилось. Ему надо было надевать не костюм мушкетера, а змея-искусителя или дьявола.
– Арамис – самый хитрый, в отличие от Портоса, который любил пожрать, а любимым занятием Арамиса были постельные приключения с многочисленными дамами.
– Браво, Белоснежка, и откуда ты все так хорошо знаешь?
– Читала роман.
Он совсем близко, прижимает меня к перилам, высокий, опасный, чувствую его дыхание на щеке, а еще аромат парфюма. Вот о чем я думала о таком мужчине, рядом с которым подкашивались бы ноги, и я бы теряла силу воли.
Но именно в тот момент, когда я начала уже плавиться горячим шоколадом под его похотливым, а он был именно таким, взглядом, его позвала какая-то девица.
– Милый, ну ты куда пропал?
Та самая медсестра в костюме из секс-шопа, что-то наподобие халатика, через который можно было разглядеть все ее выпирающие ребра. Белые чулки, высокие каблуки, ярко-красные губы и чепчик с крестом на пышной прическе.
Господи, как все банально. А я-то, дура, размечталась.
– О, Белоснежка, прикольно. Но у нее вроде не было таких габаритов. А это у тебя свои титьки или импланты?
Медсестра схватилась пухлыми губами за соломинку, начала посасывать коктейль, девушка была без маски. Да и зачем проститутке скрывать лицо?
– А у тебя мозги свои или импланты?
Девушка заморгала длинными ресницами, Мушкетер засмеялся во весь голос, а мне была уже неинтересна их компания. Передумала идти наверх, в конце концов, Новый год через несколько часов, надо напиться – и плевать на всех симпатичных мушкетеров.
Быстро пошла в сторону бара, на ходу взяв у официанта с подноса бокал с шампанским, опрокинула его в себя, но нужно было, что покрепче.
– Я угощаю, двойной виски для Белоснежки.
Рядом стоял клоун. Но не тот, что веселит детишек, а страшный: белая маска с ужасной до дрожи улыбкой и рыжий парик.
– О, даже так? Глядя на тебя, выпить нужно точно. Ты жуткий, знаешь об этом?
– Конечно, знаю, я здесь как раз именно для того, чтоб похищать таких сладких и аппетитных девочек и делать с ними грязные делишки.
Голос был хрипловатым, сквозь маску виднелись черные глаза. Сделала, не глядя, несколько глотков виски, поморщилась. А когда он положил свою руку на мою ладонь, вздрогнула, резко посмотрела на нее.
На пальцах и кисти были татуировки: буквы складывались в слово ПОРОК и череп в капюшоне с черными пустыми глазницами.
По спине пробежал холодок, а виски разлился теплом в груди.
Нет, мне не было страшно, только любопытно, какой порок преобладает в душе Клоуна?
*7*
Выпила двумя глотками виски, снова посмотрела на Клоуна. Чувствую, как он улыбается под маской и слегка сжимает мои пальцы. От этого мороз бежит по спине, а в груди адское пламя.
Хорошие девочки всегда любят плохих мальчиков, а он плохой, очень плохой. И лучше бы ему не снимать маску, потому что не знаю, что тогда со мной будет.
– Пойдем, – тянет за руку, кричит в ухо, потому что музыка стала громче, градус вечеринки повышается, алкоголь льется рекой.
Гости танцуют, девушки откровенно двигают телами, а у меня из груди сердце готово вырваться наружу, и хочется танцевать со всеми. Но Клоун тянет меня в сторону, мимо елки и ее мигающих огней к лестнице, там есть дверь, за ней комната.
Но остановившись, снимает свою страшную маску с париком, не успеваю разглядеть лица, тянет за шею, накрывая мои губы своими.
Целует, практически пожирая мой рот, до боли засасывая губы. Вкус виски, я словно пью опять без закуски большими глотками, дыхания не хватает, цепляюсь за костюм парня.
Меня никто так не целовал.
Никогда.
Никто. Никогда. Так. Не целовал.
А когда его язык начинает ласкать мой, начинаю стонать в голос, чувствуя металлический предмет. Пирсинг, у него пирсинг в языке.
Господи, это безумие.
Но я тогда еще не знала, что это всего лишь прелюдия к безумию.
Грудь наливается возбуждением, соски твердеют, а моя киска выдает порцию влаги в белье, так что я сжимаю бедра. Клоун отрывается от меня, но перед глазами все плывет, губы покалывает иголками.
– Ты везде такая сладенькая, да, Белоснежка?
Снимает с меня маску, улыбается, такой наглый, уверенный, волосы собраны в хвост на затылке, коротко стриженные виски, легкая щетина.
Вот именно из-за таких парней девчонки пишут стихи, обливая страницы блокнота слезами, а потом режут вены, заливая все кровью.
– Я как увидел тебя, у меня даже встал. Скажи, что ты не девственница? Ненавижу этих скромниц, столько мороки.
– Я… я… нет…
– Это прекрасно,– ведет подушечкой большого пальца по моим губам, смотрит в глаза.
Совсем мозг отшибло, и слова сказать не могу, только смотрю в его темные глаза, а сама облизываю губы и его палец, хочу еще его поцелуя. Полумрак, здесь музыка не такая громкая, Клоун снова тянет за руку, толкая дверь за своей спиной, а в это время меня кто-то обнимает за плечи сзади.
Вижу только перчатку с ножами, вздрагиваю.
– А кто тут у нас такая сладкая булочка? Чарли, ты где нашел такое сокровище братишка?
– Белоснежка сама меня нашла.
– А где ее гномы?
– Сегодня мы за них, да, девочка?
Загорается тусклая лампочка, в этом помещении хранят мебель, Бритни именно сюда велела отнести старые стулья и два кресла. И откуда они вообще знают про эту комнату?
Вот теперь я оборачиваюсь, от удивления открываю рот.
Серьезно?
Фредди Крюгер?
Более позитивного наряда этот парень не нашел?
– Белоснежка, покажи нам, какая ты развратная девочка, – тот, кого Фредди назвал Чарли, очень близко, ведет костяшками пальцев по щеке, а сзади второй наглец расшнуровывает корсет.
– Кто вы такие? Нет, прекрати, не надо, – сопротивляюсь, но это выглядит так жалко, а Чарли, прижав к себе, проводит прохладным языком по шее.
Верх платья падает, моя грудь теперь ничем не прикрыта.
– Ох ты, черт! Святые небеса, твои девочки прекрасны, я буду вылизывать их, а потом похороню свой член между ними и буду кончать, заливая спермой.
Не успеваю опомниться, как он действительно припадает к груди, мнет ее, покусывая соскок. Второй парень сзади целует слегка покусывая шею, убрав в сторону волосы.
Это было невероятно.
Грудь налилась под натиском губ Чарли, соски набухли еще больше, все тело охватил жар. Кожа вспыхнула, а внизу живота начинало закипать желание.
Руки шарили по телу, задирая подол платья. Меня ласкали сразу двое мужчин, мое изголодавшееся тело и реагировало моментально, а с губ срывался стон.
– Такая нежная Белоснежка, Тони, что мы делаем с такими сладкими девочками?
Фредди Крюгер, он же, как оказалось, Тони, прикусил кожу на плече, потерся пахом с каменной эрекцией о мою поясницу.
– Мы трахаем их до обморока, до множественных мокрых оргазмов. Какая гладкая кожа и упругая попка! Хочу поставить тебя раком и войти по самые яйца. Ставлю сто фунтов, что твоя киска уже плачет от желания принять в себя мой член.
– Не буду спорить, братишка, охренеть, я готов спустить в этот долбаный костюм только от того, что мну и облизываю ее грудь. Такая нежная и страстная Белоснежка, раздвинь шире ножки, да, вот так. Твою же мать, нет, я спорить не буду, ее трусики уже насквозь мокрые.
Касание промежности, кусаю губы, они оба начинают ласкать меня там, Тони сзади, Чарли спереди, не отодвигая белья, задрав до пояса подол платья. Еле стою на ногах, а они натирают клитор и половые губы, заставляя меня дать им еще больше моего сока.
Черт! Черт! Черт!
Меня потряхивает от возбуждения, я не кончала много дней, не ласкала себя. А сейчас двое парней своими прикосновениями и пошлыми словечками доведут меня до оргазма за несколько секунд.
Мне бы надо остановить все это, бежать от них, но все происходит так быстро, они ломают любое мое сопротивление, любую попытку убрать руки или отстраниться от поцелуев.
– А-а-а-а-а… м-м-м-м… нет… нет… прекратите… а-а-а-а-а…боже мой….боже мой….
– Да, Белоснежка, нужно кричать «да», такая мокрая девочка, Тони, сними с нее все лишнее. Да, вот так лучше.
– Такая гладкая киска, я уже хочу вылизать ее. Трахнуть языком все твои сладкие узкие дырочки.
Последняя моя защита спускается к ногам, их пальцы растирают влагу по половым губам, клитору, тугим мышцам ануса. Ее так много, что мне немного стыдно, но я веду бедрами, чтобы увеличить трение.
– Такая голодная киска и такая узкая. Да, девочка, давай, кричи, кричи громче для нас.
Чарли до резкой боли выкручивает сосок, от яркого контраста эмоций по телу проносится дрожь, я кричу, как они просят, кончая, давая им еще больше своих соков. Рассыпаясь на осколки сознанием.
– Ну что, Белоснежка, ты готова поиграть? Смотри, как они хотят тебя.
Часто дышу, хорошо, что за дверью играет музыка, и никто не слышал моих стонов. Чарли берет мою руку, опускает к своему паху, накрывая свой каменный стояк.
– Давай на колени, малышка, иначе я залью все вокруг спермой, а хочу залить свой сладкий ротик.
Крюгер давит на плечи, заставляя встать на колени. И вот перед моими глазами уже два члена, две крупные блестящие от смазки головки, под одной из которой блестит еще и пирсинг.
*8*
Это вообще реально – то, что сейчас со мной происходит? Я точно не смотрю порно-ролик? Я все это делаю сама и добровольно?
Поднимаю голову – нет, точно, их двое.
Тот, что Чарли – наглый Клоун – смотрит пристально, сжимая яйца, в глазах чистый грех и порок. Теперь понимаю, для чего у него тату на пальцах: чтоб предупреждать таких глупых девочек, как я, сразу.
– Ну давай, сладкая, покажи моему братишке, какой у тебя такой же сладкий ротик, – Чарли надрачивает свой стояк, а я смотрю на второго парня.
Он моложе, но такой же комплекции, широкоплечий; рваный свитер, шляпа, на одной руке все еще перчатка с бутафорскими лезвиями. Да, он Фредди Крюгер, тот самый, что приходит во сне и убивает подростков.
А сегодня он пришел забрать у меня нечто другое.
– Да, Белоснежка, не заставляй нас, маньяков, делать тебе больно. Мы это совсем не любим.
Тони слишком смазливый для маньяка, улыбается, на щеках играют ямочки. От него, наверное, писают кипятком все девчонки колледжа. Ему бы быть принцем на белом коне, или быть ангелочком, но он бунтарь. С чего я все это взяла за считанные секунды, не знаю.
Он бросает перчатку на пол, спускает джинсы, также поглаживает свой стояк, а я у меня сжимается все внутри от нового прилива возбуждения. Моя изголодавшаяся плоть, словно и не испытала сейчас оргазм, ей нужно еще.
– Давай открой ротик, детка, и отсоси нам хорошенько.
Он не приказывает, не давит, он лишь толкает меня на это своим наглыми глазами и грязными словечками. В голове шум, в крови алкоголь, но я не пьяная, это другое.
– Давай, Белоснежка, смотри, как они хотят тебя, и не прикрывай свои шикарные сиськи, хочу их видеть и залить спермой.
Сглатываю слюну, у меня совсем нет опыта в оральных ласках, Макс постоянно заставлял меня это сделать, но я сопротивлялась, говорила, что не готова.
А вот сейчас, кажется, готова как никогда.
Беру оба члена в руки, натираю их, размазывая по набухшим головкам смазку, что они выделили. Тянусь, облизываю языком, вкус солоноватый, но не противный, а потом начинаю посасывать по очереди каждый член.
Я сейчас не невинная трогательная Белоснежка из сказки, а порочная, грязная девчонка из своих пошлых фантазий.
– М-м-м-м-м… девочка, да, возьми глубже… еще, малышка… какой сладкий ротик… такая горячая…да девочка.
– Да, вот так, поиграй, сожми мои яйца, не так сильно, малышка, да…Чарли, ты прав, у нее чертовски сладкий ротик и такой нежный, готов не вынимать свой член из него сутки.
Они оба толкаются мне навстречу, пока я, войдя в азарт, как можно глубже беру член Тони в рот, массирую Чарли, потирая пальцем возле штанги пирсинга под головкой, где такая тонкая и гладкая кожа.
Я возбуждаюсь, делая минет сразу двум мужчинам, чувствую, как теку снова, хочу опустить руку под юбку и потрогать себя. Соски затвердели, грудь отяжелела еще больше.
А потом меняю члены и уже заглатываю Чарли, у него немного крупнее, и мне труднее. Пирсинг скользит по языку, а наяриваю два члена без малейшего намека на стыд.
– Не забудь про яйца, ух, малышка, да, да, твою же мать… м-м-м-м… как же вкусно ты это делаешь.
– Тони, заткнись, иначе я сейчас солью.
– Смотри, смотри, как она хочет, чтоб ей сейчас вставили, смотри, как ерзает, надо было позвать Райли, он был бы нам потом благодарен за такую сказочную малышку.
Райли?
Что еще за Райли?
Третий?
Но я не успеваю даже подумать, как Чарли хватает меня за голову и начинает вбиваться в мой рот, проникая до самого горла. Дышать сразу становится нечем, из глаз брызжут слезы, а слюна стекает по подбородку.
Он напрягается, начинает кончать, чуть ослабив хватку. Теплая сперма, ее слишком много, глотаю.
– Да, возьми все, все до капли, да… еще… а-а-а-а-а… дьявол, твой ротик – это чистый рай.
– Вот это да, да, малышка, сучка, какая горячая девочка.
Меня колотит – и не от страха, а от возбуждения. Я хочу их, хочу ощутить член внутри себя. Сперма на губах, языке, а я продолжаю сосать, собирая все до последней капли. Не думала, что минет, так возбуждает.
– Сейчас, сейчас, девочка. Тони сделает тебя приятно. Иди сюда, садись сверху.
Я в полной прострации, облизываю губы, смотрю на парней, Тони поднимает меня на ноги и тянет на себя, сам усаживаясь в кресло, на которое накинут чехол от пыли. Несколько секунд, в его руке появляется презерватив, рвет фольгу, раскатывает по возбужденной плоти.
На моем языке вкус спермы Чарли, за дверью в разгаре новогодняя вечеринка, где-то там мама и ее новый муж. А я, задрав платье, сажусь сверху, скольжу мокрой плотью по твердому члену, стараясь не стонать громко.
– Садись, дай мне свою девочку, пусть она примет меня по самые яйца. Дай ей кончить еще, она такая голодная.
Тони на самом деле стоит замолчать, он так и делает, но лишь потому, что лижет мои соски, сминая грудь. Медленно опускаюсь на его член, чувствую, как он растягивает меня и заполняет жаждущее его лоно, это так потрясающе.