Ольга Викторовна Аверс
Труба
– Ох, плохо мне… Жарко! Дышать нечем… – гундел противный голос, и сморщенные руки со скрюченными пальцами тянулись к дряблой шее.
Акулина окошки растворила, чтобы воздух свежий в дом пустить.
А старуха всё о своём. Ей и с растворённым окном душно. Металась в постели, обезумевшими глазами всё сноху искала. Акулина, знай себе, в изголовье стояла, не приближалась. Временами глаза у старухи совсем безумными становились, зрачки расширялись, всю радужку собой заполняли, космы седые по подушке разметались, рот с редкими зубами в оскал звериный складывался, и рык нечеловеческий из гортани вырывался. В тётке душа леденела в такие моменты, спина холодным потом покрывалась. Все молитвы, которые помнила, про себя шептала.
Такая агония продолжалась несколько часов.
Пришла соседка узнать, как дела и застала беснующуюся в постели старуху. Пелагея не оставляла попыток схватить сноху за руку. Видела умирающая слабо, да и слух притупился, а тётка Акулина не больно и хотела, чтобы свекровь дотрагивалась до неё.
