Ольга Васильевна Ярмакова
Граф Дырокола
Черному коту.
Благодаря тебе появилась сама идея, а из неё – история.
И пусть тебя с нами нет, а в истории о тебе ни строчки – ты в каждой мысли.
Спасибо тебе, Малыш!
Старая сказка
Граф Дырокола восстает из забвения
В Карпатских горах далекой Трансильвании стоял старый замок. В нём давным-давно никто не жил, а раз некому было поддерживать жизнь под его мрачными сводами, замок разрушался и дожил до наших дней в весьма удручающем виде.
В былые времена каменные стены залов украшались дорогими гобеленами и головами сраженных зверей, в большом зале устраивались знатные пиры с танцами и выступлениями актеров. Но репутация последнего хозяина распространила дурную славу на жилище и даже на целую страну, являясь истинной виновницей запустения. Да, да, мы говорим про него, про знаменитого князя Дракулу, из-за которого суеверные смертные близко не подходили к печально известной обители проклятого правителя.
Но мало кто знает, да, скорее всего, никто, что у князя был младший брат, сводный по отцу, да к тому же и незаконнорожденный. Точнее сказать – бастард. Старшего весь мир знал под именем Влад, а вот младшего звали Горан (даже имя значило «горный»), не Дракулешти и, тем более, не Цепеш, разумеется, но его фамилия не уцелела так же, как и сам… Стоп!
А кто сказал, что Горан сгинул? Не верьте, то враки и байки.
Знайте же, глубоко под замком, точнее, его руинами спал долгим-долгим-очень-долгим сном тот, кому формально отошёл графский титул да и сам замок. Да, как ни печально, Горан тоже был вампиром, но обращённым в самую юную и хрупкую пору своей смертной жизни, когда ему едва минуло шестнадцать лет. Но в отличие от своего старшего брата, Горан ни разу никого не укусил, потому что не восстал из мёртвых, как ему было положено, а остался лежать в черном базальтовом саркофаге.
В ту роковую (для Горана) ночь в замке случился грандиозный пожар. Что тогда творилось! Огонь пожирал одни покои за другими, зал за залом, пламя простиралось к небу, а далеко внизу простые селяне лицезрели зрелище, от которого крестились нещадно и не одну неделю. В народе, словно мухи, порождались всяческие слухи: мол, это кара Господня за грехи княжеские, или, что поджог учинили враги господаря. Ходил даже самый невероятный – Дракула сам устроил пожар, не пожалев замка, дабы под огненным прикрытием сбежать от всё тех же вражин, которые хитростью проникли внутрь.
Правда заключалась в том, что в суете князь позабыл про недавно почившего родственника и как результат, тот пролежал в каменной ловушке несколько столетий. Ведь при разрушении на саркофаг упал здоровенный обломок камня, и остался там.
Но даже, если бы Горан каким-то чудом очнулся ото сна, то вряд ли смог выбраться из каменной ловушки: вампиры не настолько сильны, чтобы ворочать горами, и у них есть предел. Но зато есть отличная поговорка: время и камень точит. Это как раз про Горана-бастарда.
На его счастье в наше время предрассудки ушли в тень, а наука встала во главе стола. И к замку устремились туристы, эти неунывающие любители фотографироваться на фоне унылых руин. Кое-кто из этих пилигримов, особенно движимых любопытством, рано или поздно должен был заглянуть внутрь, а очутившись там, отыскать узкий с осыпавшимися ступенями спуск вниз. Парочка таких сорви-голов с карманными фонариками по старой каменной лестнице добралась до подвала, которым пользовались в старину. Самой значимой их находкой мог стать княжий погреб с чудом сохранившимися бочками, не трудно догадаться какими. Но к моменту обнаружения дубовые ёмкости, увы, не наличествовали вожделенной жидкостью, а потому искатели приключений двинулись дальше. Воздух здесь совсем стоял спертый, с примесью пыли и земли. А в лучах фонариков частички пыли в изобилии парили по всему пространству да такой плотности, что по возвращении, одежда юных авантюристов наверняка должна была пропитаться ими.
И вот в следующем отделении они натолкнулись на серый от налёта той же пресловутой пыли артефакт и…
А кусок камня сверху-то исчез. Но смельчаки, конечно, об этом даже не догадывались, зато, недолго думая (наверное, это общая черта молодёжи нашего времени) принялись спихивать базальтовую крышку, додумавшись, что под ней может храниться нечто ценное. Вот глупые.
Но на их счастье усилий достало лишь на то, чтобы открыть малюсенький зазор. Однако один из юнцов при всём умудрился-таки оцарапаться. Не то чтобы шибко сильно, но всё же несколько капель кровушки упало на крышку саркофага и как будто того было мало, стекла прямехонько в злополучный зазор. А далее сработал некий механизм физики, химии и магии. Одним словом, кровь добралась до пребывавшего долгим сном младшего Дракулы и, проникнув в него, пробудила сердце, а за ним и всего хозяина.
– Ладно, Миха, пошли назад. Тебе нужно руку перевязать, а то мало ли какие организмы тут нас с тобой ждали не одну сотню лет, – куражась, но по-доброму, предложил молодой человек, на вид лет шестнадцати.
Его ровесник, с кровоточащей ладонью, снисходительно ухмыльнулся, но согласился.
– Жаль, что нет с собой ломика, так бы мы в два счета вскрыли этот тайник, – досадливо добавил Миха.
– Да я не уверен, что лом бы нам сильно помог, – возразил на то не всегда вдумчивый Гоша. – То, что мы вдвоем сдвинули на пару сантиметров – фигня. Тут техника нужна.
– Ага, техника. В средневековье никакой техники не знали, всё на своих плечиках таскали да ручками делали, – ехидно заметил Миха; кровь не думала останавливаться, медленно проступая алыми капельками.
– Значит, много людей. Пошли, там Ладка с ума, верно, сходит. Не выйдем через пять минут, она ещё в полицию обратится.
– Только этого не хватало.
Как бы не хотелось Михе и Гоше остаться и доделать начатое, но угроза в виде живой, но отчаянной девчонки наверху, казалась более реальной, нежели вскрытый базальтовый короб.
И когда они повернули обратно, подсвечивая фонариками себе путь и переступая через камни, отколовшиеся с потолка много столетий назад, за их спинами раздался оглушительный грохот, от которого у недавних смельчаков вся отвага тут же вышла и едва не покинула тело естественным путём. Оба боялись посмотреть в ту сторону, но отчего-то знали наверняка: упала плита, которую они вдвоем не смогли стащить, она, грохнувшись оземь, подняла шквал пыли.
И всё же они обернулись, ведь любопытство привело их в княжеские подвалы, направив лучи фонариков во тьму. И испугались ещё сильнее: рядом с отверстым саркофагом стоял человек, и глаза его горели золотом. По другую сторону лежала расколотая плита.
С криками и воплями понеслись горемычные искатели сокровищ прочь, но голос, вкрадчивый и мелодичный, а также очень юный, заставил их умолкнуть и застыть на метах.
– Стойте! Кто вы такие? И почему бежите прочь? Разве не брат я господину вашему?
Дивное произношение, но впрочем, без акцента, хотя гости не приходились местной земле родными, а приехали туристами из другой страны, изумило и озадачило. Тот, кто выбрался из базальтовой многовековой ловушки, с лёгкостью сбросив тяжеловесную плиту, в мгновение предстал перед юношами. Незнакомец и сам оказался юнцом, у которого тонкими темными росчерками проглядывали усики. Но глаза его сковывали всю храбрость. В искусственном свете направленных на него фонариков глаза блестели, как у кошки или совы.
Прежде чем он снова заговорил, Михаил заметил, что одежда на юноше истлела и свисала серым рубищем, а затем он уловил взгляд золотистых глаз на своей кровоточащей ладони, и ему совсем уж стало жутко. Ещё бы, не каждый день оказываешься в средневековом подземелье, и уж тем паче не каждый день сталкиваешься лицом к лицу с человеком в странной одежде и со странными глазами, который представляется так:
– Вы должно быть недавно в замке. Так знайте, что стоит перед вами не простолюдин, но сын покойного князя и брат ныне здравствующего господаря, Горан, граф Валахии, сын Маргареты, придворной дамы, из рода Надашди.
Раздался грохот, что-то упало и покатилось. Это фонарик выпал из руки Гоши и закатился за каменное крошево, прекратив посылать сигнал.
Граф Дырокола меняет время и место
– Кто вы? Немедля отвечайте! Перед вами не простолюдин, но сын покойного князя и брат ныне здравствующего господаря, Горан, граф Валахии, сын Маргареты, придворной дамы, из рода Надашди.
Вопрос повис в полной тишине. Гоша со страху уронил свой фонарик, который тут же сгинул, куда-то закатившись, по всей видимости, приказав долго жить. Теперь оставался только один светоч в дрожащей руке Михаила, но он отчего-то страшился направлять луч прямо в лицо незнакомцу.
Даже в полутьме выделялась бледность лица того, кто назвался графом Валахии, но беспокойство и почти что животный ужас вызывали глаза Горана – золотистые искры, неестественно резавшие мрак холодным блеском.
– Постойте! Да вы, верно, воры! – озвучил вдруг первую пришедшую в голову догадку ныне законный владелец замка. – А ну, отвечайте, по какому праву здесь находитесь? Ведь это, – окинув беглым взглядом, добавил он, – винные погреба моего брата.
Что-то надавило на обоих пареньков, их головы стиснули невидимые пальцы, а рты разверзлись и заговорили против их же воли.
– Мы не воры! Не воры мы! Мы туристы. Забрались, чтобы отыскать сокровище Дракулы.
– За сокровищем, значит, спустились? И кто же вы тогда, как не воры? – возликовал голос юного графа, сам же он оставался бесстрастным.
– Да нет же! – затараторил Гоша. – Мы только посмотреть хотели. Всё равно тут ничего нет и уже давно. А если бы что-то нашли, то отдали б в местный музей. Нам всё равно из страны ничего вывезти нельзя. Мы так, из любопытства.
– Что ещё за музей? – внимание бледноликого судьи зацепилось за незнакомое слово.
– Да местный музей, там история вашей земли… сокровища… артефакты…
Гоша попятился, потому что незнакомец вдруг заскользил в его сторону. Да-да, не пошёл, а плавно заскользил, будто под ногами у него была какая-то платформа на колесиках, которую тащили. Естественно, ничего подобного не было.
– Не знаю никакого муз… муз… Дьявол! Вы мне заговариваете зубы, воры! – угрожающе зашипел Горан Валашский.
Он даже вытянул вперед обе руки, такие же бледные, с сильно отросшими ногтями, что усилило устрашающий эффект. Вот кисти его рук уже у самого горла незадачливого туриста.
– Стой! Нет!
Михаилу удалось стряхнуть с себя гипноз, который обездвижил и заставил их говорить правду. Хоть ему и было до чертиков страшно, но всё же жизнь друга стояла выше всего, и юноша выставил перед белыми, как молоко, пальцами свою руку, на которой ещё проступала кровь.
Произошло нечто совершенно неожиданное: собравшийся покарать «вора» Гошу граф, вдруг отдёрнул обе руки, и зашипел так громко, словно его ошпарили кипятком. При этом он широко оскалил рот, в котором даже при дрожащем, как при нервном тике, свете хорошо различались клыки. Два белых, удлиненных сверху.
Если сомнения ещё и оставались у парочки искателей приключений, то испарились они моментально.
– Вампир! Он вампир, Миха! – тонким и каким-то уж девчоночьим голосом завизжал Гоша.
А вампир округлившимися глазами уставился на Михаила, во взгляде читалось искреннее удивление и даже смущение.
Горан сделал шаг вперед, только теперь всё его внимание сосредоточилось на человеке, у которого кровоточила ладонь. Глаза то опускались на оцарапанную руку, то поднимались к лицу. И происходило это так быстро, что пугало ещё сильнее.
– Дай мне её, – попросил вампир, протягивая правую руку ладонью вверх. – Я должен понять.
– Не слушай его, Миха, бежим! – словно через завесу, верещал комариным писком Гошин голос.
Повинуясь вампиру, Михаил вложил руку в протянутую длань.
Горан склонился над нею, принюхался, как зверь, а затем… лизнул. И закрыв глаза, как будто смаковал на языке алую капельку.
– Ну всё, нам кранты! – охнул поблизости приятель, но Михаил стоял в гипнотическом параличе и даже, если сознавал, что ему кранты, всё равно ничего сделать не мог.
Горан выпустил руку юноши. Но вопреки опасениям Гоши, вампир не кинулся пить человеческую кровь, вместо этого граф Валахии медленно и с поистине королевским достоинством опустился на одно колено и почтительно склонил голову перед замершим юнцом.
– Прости, что сразу не признал тебя, мой спаситель!
– Что?! – в один голос выдали Гоша и Миша.
Наверное, впервые с момента своего появления Горан догадался дать разъяснение.
– Ты… твоя кровь пробудила меня от сна. Без тебя я бы спал до тех пор, пока земля не прекратила бы своё существование.
Юноши переглянулись, явно не догоняя суть произнесённого.
– Странно, – вдруг произнёс коленопреклоненный, поднимаясь и хмурясь. – Мой брат должен был меня разбудить. Именно он.
Мучнисто-белое лицо вдруг погрустнело.
– Должно быть, что-то случилось с ним, раз он не явился лично…
В этот момент граф Валахии, брат князя и, чёрт знает, чей ещё родственник ничем не отличался от любого шестнадцатилетнего паренька, и Михаилу вдруг стало жалко Горана, а страх перед гипнозом и вампирскими клыками отступил. К тому же оцепенение само собой ушло.
– А как долго ты спал? – Миша решил отвлечь погрустневшего вампира, а заодно узнать больше о нём.
– Если на дворе день, то, значит, со вчерашней ночи, – ответил недавний узник подвала.
– Но это невозможно! – возразил Гоша, по обычаю взяв инициативу в свои руки. – Тебя бы уже давно обнаружили, а прошло столько век… ай!
Миша резко ткнул товарища локтем в бок. Может, он и не был таким шустряком, как Гоша, расторопным и языкастым, но по части психологии соображал глубже и острее. Нельзя так с бухты-барахты вываливать на того, кто пролежал под землей несколько сотен лет, всю правду. Нужна подготовка. У простого смертного от полученной информации вскипел бы котелок, а что тогда говорить о вампире? Какова может случиться реакция у бессмертного? То-то же.
Но Горан, как оказалось, тоже не лыком был шит, по интонации и оборванной фразе уловил смысл. Оставалось узнать главное и страшное:
– Сколько прошло ночей?
– Ну, знаешь…
– Сколько?! – выкрикнул граф, и голос озвучил гнев.
– Много.
– Сколько?
– Ну, знаешь, чувак, нам не сосчитать. Тут калькулятор понадобится, – нервозно проблеял Гоша.
– Что это значит? Не понимаю…
Всё-таки придется с места в карьер, подумал Михаил.
– Это не так просто сказать, хотя на самом деле просто. Блин, я запутался. Но ты… тебя…
– Ты здесь уже шесть веков продрых! – выпалил, не дотерпев, словоохотливый торопыга.
Естественно, Горан не поверил, он замотал головой и даже принялся отмахиваться от сказанного, словно перед ним роилось полчище мух. Но Миша видел, какую боль испытывал юный валашский дворянин. Он представил на миг, что сам заснул, а проснувшись, обнаружил себя среди чужаков и узнал – все, кого он знал и любил, давным-давно умерли. На душе заскребли кошки, и хоть Миша ни в чем виноват не был, почему-то считал, что ответственность лежит и на нем. В конце концов, это его кровь пробудила вампира, который спал себе и не догадывался о смене времён за базальтовой перегородкой.
– Это неправда, ложь! Не могло так быть, да и не должно! Влад бы за мною пришел, непременно пришел, – бормотал отшатывающийся от приятелей Горан. А потом задал вопрос. – А где Влад? Где владыка Валахии?
Ребята снова переглянулись, на этот раз Гоша решил дать право голоса товарищу. Миша вздохнул: парнишку ждал новый удар.
– Такое дело. Твой брат, Влад Цепеш, он погиб. Кто-то поджег замок и князь того… пропал.
Горан, казалось, побелел больше прежнего, если такое вообще возможно. Он едва стоял на ногах, покачиваясь. У Гоши возникли подозрения, что качало златоглазого графа с голоду, а потому предпочел начать отступление к выходу.
– Неужто сгинул? Влад? Да как они смели? Господаря своего? – ужас звучал в голосе юноши.
Миша испытывал неловкость, не зная, как ободрить несчастного.
– Всякое бывает. Ты… это… может, с нами пойдешь?
Гоша вытаращил глаза на друга, выражение его лица однозначно говорило: ты с ума сошел, звать за собой вампира?
Но Миша игнорировал сигналы чересчур откровенной мимики Гошиного лица.
– Пошли с нами, Горан, – повторил он.
– Но куда мне идти? Замок пуст, брат… Мне некуда идти, – совсем упавшим голосом выговорил юный вампир.
– Пошли, а там придумаем. К тому же, что тебе здесь делать? Спать? Тоска.
Гоша дернул приятеля за рукав, но тот отстранился. Не было в Горане того зла, о котором писали книги, показывали фильмы по телеку. А если то была сила гипноза, что ж, разве в его воле противостоять?
Горан тоже уловил нечто такое от незнакомцев, что чуточку приподняло тяжесть навалившейся новости. Голос Михаила стал для него чем-то сродни одинокому, но обнадеживающему лучу фонарика, который новый знакомец держал в руке. Луч, который выведет из тьмы. Одно Горан о себе точно знал наверняка: в темноте он не желает долее пребывать. Один уж точно.
– Хорошо, идем, – помедлив, но всё-таки решившись, дал согласие он.
На лице Гоши возникло новое выражение, которое успел заметить только Миша, приблизительно оно значило: блин!
Поднимались тем же путем, каким спустились. Проходя мимо пустых дубовых бочек, Горан удивился, что емкости пусты, но, вспомнив о пожаре, смолчал. Не говорил он и весь остальной отрезок пути.
Но дальше их ждало новое открытие, неприятное.
Оказалось, что солнце ещё не опустилось за горизонт, а Горан, беспечно шедший за спутниками, вышел из замковой тени на открытый двор, где моментально получил солнечный ожог. Никогда Миша и Гоша не видели, чтобы человек так быстро бегал и тем более, дымился.
– Солнце! Ему же нельзя показываться на солнце! – по лбу с досады хлопнул себя Миша.
Гоша многозначительно посмотрел на друга и произнес:
– Слушай, а может, к лучшему, если мы уйдем? Он вампир, мы – люди, нам нечего с ним брататься. Ночью он окончательно проснется и решит нами перекусить. Пойдем, пусть себе живет в замке своем. Самое ему тут место.
Но Михаил не согласился, не так его воспитывали.
– Мы дождемся захода солнца и отведем Горана в гостиницу, а там придумаем, как дальше быть.
– Ты с ума сошел! Вампира в гостиницу. А о сестре подумал? – возмутился друг. – Кстати, вот и Ладка.
К спорившим парням приближалась девичья фигурка, тоненькая, ладненькая, под стать своему имени.
– Ну что, насмотрелись? Я вас битый час жду. Уже за вами решилась идти.
Мягкий голосок с менторской интонацией, вызвал ироничные улыбки у друзей. Ладка есть Ладка. Младшая сестра Миши (но только по минутам), двойняшка, умела и могла командовать наравне с заправской училкой.
– Ой, а это кто там?
Она вдруг вытянула изящную ручку, направляя указательный пальчик прямёхонько на густую тень замковой стены.
В полумраке стоял человек и смотрел на девушку. Его глаза золотились.
Граф Дырокола прощается с прошлым
Ладка сделала несколько шагов по направлению к замку, но рука брата притормозила её.
– Погоди, Лад, не спеши.
– Но кто это там? И почему не идет?
Каждым человеком в зависимости от ситуации овладевает стремление узнать или увидеть нечто новое, и в том нет ничего необычного, но Младу Солнцеву выделял не просто интерес, а подчинение жизни интересу. И неважно где и когда она находилась, всё её существо постоянно пребывало в состоянии боевой готовности, пусть только что-то новенькое осмелится замаячить на её горизонте и тогда – она устремлялась в бой. Как и теперь. Кто этот незнакомец, почему у него так странно блестели в полумраке глаза, и отчего брат не подпускал её к нему? Рой вопросов донимал, возбудив любопытство, которое требовало немедленного удовлетворения.
А вот Михаил Солнцев, напротив, предпочитал вдумываться и просчитывать ходы наперед, прежде чем рваться в бой. Ладка его частенько за это третировала, но не злобно, конечно, всё-таки брат любимый да и единственный.
– Кто это? – Темно-карие глаза сестры едва ли не почернели от снедаемого любопытства.
– Это… знаешь… он там, внизу… мы его нашли…
Слова никак не желали складываться в логичную суть. И снова Гоша, не умея долго ждать, взял инициативу:
– Это вампир. Самый настоящий. Не ходи к нему, Ладка.
– Да брось, Гошка! Какой ещё вампир?
Темные глаза девицы строго посмотрели в синие, Гошкины, затем менее строже – в светло-карие очи брата, а после и на блестящие искорки в тени замка.
– Это прикол такой, да? Ну же, прикол, – допытывалась Ладка у приятелей. Не могла же она и впрямь повестись на это объяснение.
Но ни один мускул на юных лицах не дрогнул, дабы выдать нарождавшийся смех. Да и взгляды, мимолетные, но сосредоточенные, пусть и не остудили Ладкиного любопытства, но принудили стоять на месте.
– Это правда. Я хотел тебе рассказать потом, там, в номере. Но Горан… ему тут не место, – произнёс Миша.
– Нет, Миха, ему тут самое место, – шепотом затараторил Гоша. Отчего-то ему вдруг вообразилось, будто вампир его слышит, пускай их и разделяло больше десятка метров. – Говорю же, пусть остается. Ты ему ничего не должен. Вон, даже руку поранил из-за него.
Последнее, к тому же неуместное, по мнению Миши, высказывание привлекло внимание сестры к оцарапанной ладони. Она тут же потянулась и поднесла к лицу руку брата, чтобы лучше разглядеть, выражение лица у девушки сразу обрело знакомый покровительственный тон.
– Где это ты умудрился? Нельзя тебя одного оставить. Нужно срочно обработать, пока не загноилось.
– Да нормально всё, – в раздражении вырвался Михаил, одновременно посылая Гоше до того красноречивый взгляд «благодарности», что товарищ тут же стушевался. – Уже засохло.
– Как зовут его? – спросила сестрица, вновь обратив взгляд на густую тень у стены.
– Горан.
– Эй, Горан! Идите к нам! – прокричала Млада. – Он понимает по-нашему? А то я не знаю местного языка.
– Понимает даже лучше, чем ты можешь себе представить, – неохотно отозвался Гоша, всё ещё испытывая чувство неловкости перед другом. – Вот только он не может к нам выйти, потому что солнышко ещё не село. Едва не обуглился. Так от него дым повалил!
– Не переносит солнечного света? – переспросила Ладка и тут же сделала очевидный вывод. – Так у него же болезнь редкая. Не помню названия. Полная непереносимость солнца. Встречается у людей, редко, но есть. И вы, поэтому его за вампира посчитали? Вот глупыши! Человек болен, а они от него шарахаются. Эй, Горан! Мы подождем вас и отведем в нашу гостиницу!
Человек в тени не отвечал.
– Блин! Да не зови ты его, Ладка! – Гоша дернул рукав Ладкиной куртки. – Не зови лихо. Миха, да очнись ты, скажи сестре! Валить нам надо, пока не поздно.
А Миша Солнцев впал в какое-то забытье. Нет, не в гипноз или прострацию. Именно в забытье. Он видел и слышал всё, как во сне. В голове его звучал голос человека с золотистыми глазами. И голос тот не угрожал и не требовал, а рассказывал о себе. Это даже не разговор был, а образы с комментариями. Но вот его затрясло, и до слуха раскатом эха донесся отрывок знакомого голоса. Говорил Гошка.
– … пока не поздно!
Но солнце целиком ушло за зубчатый горный горизонт, свет напоследок вспыхнул розой с охрой и серая пелена пала на всю округу. Что и говорить, тени, что густели до сей поры, взбухнув, растеклись, щедро делясь тайниками ночи.
Теперь ничто не мешало нынешнему владельцу замка свободно идти в любом направлении. Однако ж, Горан медлил.
Разумеется, он не боялся. Но замок – это всё, что оставалось у него от прошлого, от семьи, от брата. Уйди он теперь и ничего не останется. Тоска овладела его существом и чем-то ещё, чего он распознать пока не мог, но чья тяжесть давила на сердце.
Он слышал все три голоса. Превосходный слух вампира доносил в целостности даже шёпот: любопытство юной девы, сомнения и ответственность за всех и вся юноши, чья кровь пробудила Горана из векового забвения, страх третьего юнца. Горану и хотелось идти к этой странной троице и не желалось в один и тот же миг. Всё чуждо отныне ему. Мир, люди, время. По иронии судьбы он превратился в чужака. Ему не нужно было делать обход по замку – острый взгляд сразу пронзал каменные стены насквозь, – чтобы признать ещё одну горечь: дом превратился в руины. Жить в развалине – так себе перспектива.
– Горан, – позвал его голос.
Не девичий. На этот раз его окрикнул Михаил.
Вампир нерешительно шагнул вперед. Острое зрение не всегда хорошо; пусть кругом царили быстро сгущавшиеся сумерки, а человеческому взору доступно было немногое, но Горан превосходно видел. И разглядел достаточно хорошо свой внешний вид, придя в крайнее смущение. Ещё бы, перед ним всего в нескольких шагах находилась пусть и слишком юная, но дама. А на графе вместо красивого и приличествующего случаю платья болтались серые лохмотья – остатки былой роскоши. Не мог Горан предстать в таком виде, не смел.
– Почему он не идет? – обратилась к брату Ладка.
– Понятия не имею, – угрюмо ответил тот, добавив иронично, с целью разрядить, подобно сгущавшейся тьме, атмосферу. – Наверное, тебя испугался. Вон ты какая, настырная.
– Неправда, я не такая.
– Такая, такая.
Горан слушал эту нелепую перепалку, различая все оттенки речи. Шутливый тон юноши и с готовностью поддающееся дразнилке упрямство девушки многое ему сказали, а заодно напомнили о том, что хотелось бы забыть. Или нет? Как наяву встала картина: мальчик и девочка дразнятся, спорят, но никогда до оскорблений. Так бывает меж братом и сестрой.
– Он идет, – прошипел меж двойняшками Гоша. – Дождались, блин.
Горан шёл на их голоса-магниты, позабыв на миг про внешний вид. Но в пяти шагах от троицы он запнулся и очнулся от мыслей. Стыд настиг его с новой силой.
– Добрый вечер, Горан, – поприветствовала его барышня.
Он старался не смотреть на её лицо, выделявшееся, как и у спутников, приглушенной белизной в нарастающей темени.
– Доброго вечера вам, сударыня, – учтиво ответил юноша, не поднимая головы, и даже поклонился, но лица к ней не обратил. – Прошу меня простить за неуместный наряд, приличествующий разве что слуге, но не господину.
Но Млада и не думала смущаться или выказывать недовольство, тем паче высмеивать внешний вид молодого человека. Она вдруг заметила остальной молодежи:
– Ребят, он же совсем легко одет. Дайте ему кто-нибудь куртку что ли.
Стоит заметить, что на дворе стоял «тот самый» май, но в горах (любых горах) из-за ветра и давления и ещё многих факторов всегда прохладно, а куртка – верный спутник туриста. На двойняшках и Гоше куртки имелись, а Горан, как видно выше, мало того, что оказался без маломальской накидки, так вообще выглядел вовсе одетым не по сезону. Смилостивился Михаил, понятно почему.
– Мне не холодно, – запротестовал было Горан.
– Одень, чтобы не выделяться слишком сильно, – тихо, так, чтобы Ладка не разобрала, процедил Миша.
– И мне можно с вами? – как-то уж робко для вампира произнес Горан.
– Если дашь слово чести, что ни мне, ни моей сестре, да и никому бы то ни было, не причинишь зла, – поставил условие Миша.
– Я бы ни за что в жизни не помыслил…
– Ты вампир, у тебя свои законы и понятия, – вдруг подключился Гоша.
– Ребят, это же смешно. Ну, какие вампиры? – решила одёрнуть заигравшихся мальчишек Ладка. Но её будто не слышал никто. Все смотрели на юного графа.
– Как могу я причинить вред тому, кто меня пробудил? Если бы не ты, лежать бы мне там и дальше. Отныне мой долг: оберегать и защищать тебя и всех, кто стоит под твоим знаменем.
Горан произнес это искренне, приложив правую ладонь к груди. Его прямая и гордая фигура только подтверждала правдивость заверения.
– Поклянись и мы пойдем, – снова потребовал Михаил.
– Перед ночью и перед днем клятву священную даю тебе, кровник. Да не будет мне покоя и прощения, если причиню оскорбление тебе и семье твоей. Да не примет меня ад, если не сберегу жизнь твою и жизни близких твоих.
– Хорошо, просто «клянусь» было достаточно. Но и так сойдет.
– Ребят, пошли уже. Скоро даже дороги видно не будет, – поторопила Ладка, решив в гостинице всё хорошенько разузнать. Пока что всё происходившее казалось ей какой-то уж странной игрой.
Все двинулись прочь от замка, но одна фигура застыла на месте. Горан не сводил глаз с каменных стен. Всё детство и юность он провёл здесь и не так просто взять и уйти за чужаками невесть куда. Такая странная дилемма одолевала его, что хотелось завыть: в доме, обратившемся в руины, пусть и грандиозные, жить даже вампиру стало бы невыносимо, но и без него не слаще, ведь эти жалкие остатки былого могущества – всё его наследство, его причастность к этому миру, его память.
– Почему он тормозит? – вскипел Гоша.
– Он прощается, разве не понимаешь? – упрекнул друга Миша. – Дай ему минуту.
– Сейчас окончательно стемнеет, и тогда мы не сможем выбраться из этого проклятого места.
– Какой же ты смельчак, Гошка. Днем первым рванул в замок, в то самое проклятое место, – подколола явно трусившего приятеля Ладка.
– Днем – это днем, а теперь ночь. И обычно зло входит в силу ночью, а днем оно спит.
– Ага, а вы с братом взяли и разбудили его, – съехидничала девушка.
Они не заметили, как четвертая фигура к ним присоединилась.
– Всё. Я готов следовать за вами куда угодно, – доложил Горан нерадостным голосом.
И тогда до его слуха донесся голос Михаила, громко возвестившего:
– Мы поедем в деревню. Кстати, ты в курсе, что такое велосипед?
Граф Дырокола заново постигает колесо
Они лежали на каменистой земле немного в отдалении от щербатых стен замка. Три порядком обшарпанных велосипеда. Ребята взяли велики на прокат в деревенской гостинице, название которой почему-то упрямо не откладывалось в памяти.
Горан первым заприметил три странных и плоских на его взгляд конструкции. Его великолепное зрение различило бы и песчинку в непроглядной тьме, если бы, разумеется, в том была необходимость. Ничего подобного ему видеть не доводилось, а потому он опасливо уставившись на непонятные предметы, предпочёл близко к ним не приближаться. Кто ж знает, на что способны эти монстры вблизи. Для юного вампира велосипеды виделись именно таковыми: во времена его человеческого бытия железо в основном ассоциировалось с войной и смертью. А то, что он узрел на земле, и выглядело железным и пахло им. К железному примешивался ещё один запах, неприятный, если даже невозможный, острый и… неживой. Странность исходила от колёс, которые должны были пахнуть деревом, но уж никак иначе. Вонь та ещё! Хотя, вспоминая брата и его рыцарскую братию, ещё вопрос – где смердело сильнее.
Да, обоняние у Горана также не пострадало за сотни веков.
– Что это?
– Это велик, – простодушно отозвался Миша Солнцев, поднимая за кривоватый руль своё транспортное средство.
Если бы был день, то на металлическом каркасе можно было разглядеть остатки синего глянца с облупившимся логотипом. И из всех трех прокатных мустангов только у этого позади сидения имелось багажное крепление.
