Ольга Валентеева
Врата пустоты. Зеркальный страж

Пролог

– Тебе пора.

Леди в сером балахоне смотрела на молодого человека, замершего перед ней, словно пыталась понять, что за мысли сейчас витают в его голове.

– Я не хочу.

В который раз она слышала такой ответ? Уж точно не в первый. Но на этот раз все переменилось, и она не спрашивала – утверждала. Ее когда-то прозвали Пустотой, а настоящее имя унесли пески времени. Она обрела особую силу, а вместе с ней – и бессмертие, но тот, кто должен был стать суженым, навеки запер ее в темнице. Особом мире, войти в который могут лишь избранные, а выйти – почти никто.

– Андре, – мягко сказала Пустота темноволосому собеседнику, – неужели ты не скучаешь? По солнечному свету, по пению птиц. Я – и то скучаю.

– Нет.

Ответ не был неожиданным. Пустота присела рядом со своим избранником, новым магистром, который должен был давным-давно приступить к обязанностям, и накрыла его пальцы своими. Чужая ладонь тут же исчезла – Андре поднялся и отошел на несколько шагов.

– Грядут непростые времена, – вздохнула Пустота. – Ты нужен там, Андре. А потом, если пожелаешь, я приму тебя навсегда.

– Какое мне дело? – холодно спросил он. – До того мира? До его людей? Я не был нужен им, теперь они не нужны мне.

– Обычно люди платят за то, чтобы выйти, – рассмеялась женщина в сером. – А мне, похоже, придется приплатить тебе, чтобы ты меня покинул. Ну же, милый. Чего ты хочешь? Пожелай!

– Я хотел твою силу – я ее получил. – Андре безразлично пожал плечами. – Тебе больше нечем мне заплатить, Пустота.

– А если я пообещаю тебе любовь?

– Твою? – Андре вскинул обычно хмурые брови.

– Зачем же? Твою. Я могу помочь, только скажи.

– Пустота не знает любви.

– Пустота знает все, Андре, и о многом молчит. Так как?

– Отказываюсь.

Пустота устало закрыла лицо руками. И вот как с ним разговаривать? Как убедить?

– Неужели ты позабыл свое желание? – решила применить последний козырь. – Доказать отцу, чего ты стоишь. У тебя будет такой шанс, Андре. Один из сотен тысяч шансов. Не только отцу, но и всему миру. Ты теперь магистр, твоя власть велика. Так используй ее!

Мужчина молчал. Только смотрел странно и непонятно, и от этого взгляда Пустоте становилось не по себе. Хотелось исчезнуть с глаз, спрятаться, укрыться. Не ошиблась ли она с магистром?

– Хорошо, – вдруг слетело с упрямых губ. – Я сделаю так, как ты просишь. Но когда твои проблемы будут решены, будь так добра, открой врата, и я вернусь.

– Договорились!

Вот так бы сразу. Пустота едва не захлопала в ладоши. Уже боялась, что не сработает. Надо спешить, пока не передумал, – и она побежала к стене, коснулась ее, чтобы появилась арка перехода.

– Береги себя, Андре Вейран, – коснулась губами щеки своего магистра. – Я буду скучать.

Арка вспыхнула серым, открывая портал, сквозь который самой Пустоте хода не было. Лишь крупицы ее силы могли просочиться во внутренний мир к ее магам, сильнейший из которых сейчас собирался исполнить свой долг.

– Ты тоже, Пустота. Никуда не уходи, пока я не вернусь, – усмехнулся зеркальный маг и шагнул в открывшийся переход.

Глава 1

Филипп

Весна выдалась в меру дождливой и теплой, как и положено веснам. И – какой-то безрадостной. Настроение опускалось от отметки «скверно» до «очень скверно», и причин для этого хватало. Главная причина сейчас была днях в двадцати пути и даже не подозревала, что портит мне лучшие весенние деньки. Хотя подозревала, конечно, но папаша причины по имени Лиз никак не желал давать разрешение на наш брак, пока дочь не окончит особую ведовскую школу за тридевять земель от столицы Гарандии, славного города Альсенбурга.

До летних каникул оставалось полтора месяца, а затем еще год до выпуска. Лиз писала, что ей безумно нравится учиться, а я готов был выть на луну не хуже знакомого оборотня, от которого, кстати, подозрительно долго ничего не слышно. Именно по причине кромешного одиночества я бродил по центру столицы, разглядывая новые клумбы, украсившие безликие улицы. И чем заняться? Пойти в светлый магистрат и потребовать, чтобы старший брат, который уже пять лет занимал пост светлого магистра, приказал своим магам вызвать дождь? Тогда можно будет сидеть у окна с чашкой ягодного чая и думать о том, как несправедлива жизнь. Но к Анри лучше не ходить. А то он вспомнит, кому косвенно обязан назначением на пост и кто вообще-то должен отвечать за все, что творится в Гарандии. По этой же причине не стоило посещать темный магистрат, где воцарилась безграничная тирания моего друга Роберта Гейлена. И Роб тоже любил тыкать носом в то, что я вроде как увиливаю от своих обязанностей, хотя на самом деле я, в отличие от них, никаких постов не занимал. Да и маялся скорее от скуки.

День было решительно нечем занять. Тренировка с утра давно стала привычным делом. Затем – пара часов в гимназии «Черная звезда», выпускником которой я являлся. Директор Рейдес решил не упускать шанс и вручил мне факультатив по защитной магии, потому что с моими щитами всегда нелегко было справиться. Он намекал, чтобы я занял освободившееся место профессора зеркальной магии, но тут уж воспротивился мой отец. Директор Рейдес с тех пор опасается переступать порог нашего дома, а папа вспоминает его, только называя «варваром» и «вредителем».

Но мой факультатив закончился, и я брел домой – по привычке пешком. И понимал, что идти никуда не хочется.

– Филипп! – раздался вдруг знакомый голос. – Филипп Вейран!

Я обернулся. С другой стороны улицы ко мне спешил человек, которого я всегда был безумно рад видеть. В коричневой форме законника, плоской шляпе и с портфелем под мышкой.

– Пьер! – кивнул другу, которого не видел уже несколько месяцев. – Ты здесь какими судьбами?

Сегодня в Пьере никто не мог бы узнать бывшего магистра пустоты. Память к нему так и не вернулась, но, конечно, только глухой не услышал бы о «гибели» магистра Эйлеана, поэтому я постарался как можно осторожнее описать Пьеру последние лет восемь его жизни. Он быстро смирился – этот новый Пьер, не отягощенный годами в магистрате, был куда более жизнелюбивым и легким на подъем, чем магистр, которого я знал. Он словно торопился прожить все, что упустил за те восемь лет. И сейчас едва не попал под экипаж, перебегая дорогу, чтобы вместо положенного приветствия крепко пожать мне руку.

– Иду в суд, – скороговоркой выпалил он, а я и не заметил, как приноровился к его быстрой ходьбе и зашагал рядом. – Такое любопытное дело! Девчонку обвиняют в пяти отравлениях. Вдумайся! В пяти. Я сначала браться не хотел. По всему выходило, что девушка виновна. Но она такая миленькая.

И Пьер весело мне подмигнул.

– Похоже, у кого-то наклевывается новый роман? – улыбнулся я.

– Да, если девчонке не отрубят голову. Сам знаешь, законы Гарандии не знают жалости. Обвиняемая, кстати, прехорошенькая! Высокая, фигуристая, с такими глазищами. У-у-у, ты бы видел! Кстати, хочешь посмотреть? Суд открытый. Тебя пропустят.

– Идем, – тут же согласился я. Это, по крайней мере, обещало чуть менее унылый день, чем планировался изначально.

Суд располагался неподалеку от главного здания магистрата. Только бы не встретить брата! Но вроде бы день был не приемный, и, скорее всего, Анри не здесь, а все-таки в башне света.

– Что-то ты непривычно угрюм, мой юный друг. – Пьер похлопал меня по плечу. – Неужели прекрасная Элизабет нашла себе другого?

– Даже если и нашла, я об этом не знаю, – тут же нахмурился я. – Потому что ее учеба, будь она неладна, бесконечна!

– Любые чувства нуждаются в проверке временем! – назидательно произнес господин законник.

– Пять лет, Пьер! Разве этого мало?

– Когда как, Филипп. Иногда хватает куда меньшего срока, а иногда недостаточно и большего. Ну, вот мы и пришли. Проходи, садись в первом ряду, а я подготовлюсь к слушанию.

Зал суда был полупустым. Кроме меня, рядом восседали три угрюмые женщины в невнятных серых платьях и истеричная девица, которая то и дело вытирала глаза большим, совсем не девичьим платком. Еще человек десять зевак – маловато для процесса о многочисленных отравлениях, но, видимо, то ли дело держалось в тайне, то ли людям было чем заняться и без него.

Не прошло и четверти часа, как начался суд. Пьер был прав – подсудимая вызывала живейшее сочувствие у мужской половины и ненависть – у женской. Красивая даже в тюремном платье, с большими невинными глазами. Разве она могла кого-то убить? Но девица меня интересовала мало. Куда больше – защита, которую Пьер, как всегда, вел блестяще. Менялись свидетели – один за другим, а он уверенно давил на судей, которые и сами уже не знали, зачем пришли.

– Взгляните на нее! – взвывал Пьер в заключительной речи. – На бедняжку Амели! Посмотрите ей в глаза, в которых застыло горе. А лучше – в глаза ее безутешной матери.

Одна из женщин шумно высморкалась и вытерла щеки ладонью. Это мамаша? Или кто-то из сочувствующих?

– Доказательной базы недостаточно, чтобы вынести обвинительный приговор. Все, что мы слышали, основано на досужих домыслах. И разве вы, господа судьи, не понимаете, что виной всему – зависть? Те, кто сегодня свидетельствуют против Амели, ей завидуют! Ее красоте, молодости, невинности. А зависть может заставить оговорить даже святую. Разве хоть один из них видел, как Амели подсыпала яд? Или держала его в руках? Нет! Так кто дал им право требовать для нее кары? Ответьте мне, господа!

Я даже заслушался. Пьер был настоящим профессионалом, поэтому у него всегда хватало дел. Удивительно, что у него сегодня только одно заседание. Его занятость и была основной причиной, по которой мы не виделись так давно. И я был рад нашей случайной встрече.

Конечно же суд оправдал прекрасную Амели. Уверен, Пьер не упустит своего, и красавица не устоит перед обаянием своего защитника. При этом он не торопился строить семью. Я не понимал почему. Наверное, так и не встретил ту, с кем бы это стало возможно. Да, Пьер забыл о том, что когда-то был влюблен в жену моего брата. Но – так больше и не влюбился.

– Ну как? – поинтересовался он, когда мы вместе выходили из зала суда.

– Ты был неподражаем, – искренне ответил я. – Амели повезло, что ты согласился ее защищать.

– Да, я согласился, потому что сам случай был интересным донельзя. Видно ведь, что девушка невиновна, но кто ее оклеветал? Зачем? Я так и не понял, Фил.

– Главное, что она не пострадает за чужую ошибку.

– Да уж, ты прав, – кивнул мой спутник. – Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть куда-нибудь пообедать?

И вдруг раздался глухой звон колокола. Бом… Бом…

– Туманный ожил, – задумчиво сказал Пьер, и на миг в его голубых глазах мелькнула сталь.

– Прости, пообедать не получится, – ответил я, вслушиваясь в тревожный звон. – Мне надо кое-кого навестить. Давай увидимся на днях, если будешь свободен.

– Да, конечно. Я загляну.

Мы попрощались, и я ускорил шаг. Звон туманного колокола мог означать только одно – мой средний брат, магистр пустоты, вернулся после пятилетнего отсутствия.

За эти годы путь к башне пустоты не успел изгладиться из моей памяти, пусть сама башня и стояла закрытой. Только пара охранников дежурила у входа по ночам, но на самом деле это место давным-давно обросло дурными слухами, и мало кто рисковал переступить его порог. Идти было далеко, а удары колокола давно стихли. Я даже подумал, что, пока доберусь до башни, Андре успеет куда-нибудь уйти. Ему для этого не пришлось бы и на улицу выходить – только пройти сквозь так любимые им зеркала. Сам я мало преуспел в зеркальной магии. Некому было учить, а по книгам сумел разобрать только скудные крупицы по сравнению с тем, что уже знал, а Андре был гением, который когда-то решил уничтожить магистрат, и в итоге стал его частью.

Вот впереди показались знакомые ворота, сейчас закрытые на замок. Но что темному магу какой-то кусок железа? Я коснулся его ладонью – и створки распахнулись, пропуская во двор. Пусто… Только колокол не мог бить просто так. В нем была своя магия, и раз магия откликнулась, значит, я пришел не зря.

Толкнул тяжелую дверь башни, и она открылась с протяжным скрипом. Вспыхнули светильники, реагирующие на движение, – никогда раньше не обращал на них внимание. Наверное, потому что они горели всегда. Ступеньки летели под ногами, и лишь за пролет до колонного зала, в котором находились врата пустоты, я немного замедлил шаг.

Андре сидел на верхней ступеньке, опершись плечом на перила. Пять лет… За это время он сам превратился в тень – и без того жесткие черты лица заострились, стали еще жестче, у губ пролегли складки, а в волосах появилась серебристая прядь – знак пустоты. Только глаза не стали серебристо-стальными, как когда-то у Пьера, а остались зелеными, как весенняя листва. Он заметил меня, но не шелохнулся.

– Здравствуй. – Я замер, не доходя десяти ступеней.

– Здравствуй, Филипп. – Голос Андре звучал глухо, будто он отвык говорить. – И почему я не удивлен?

– Чему? – понял не сразу.

– Тому, что из всех возможных людей на звук туманного колокола пришел именно ты. Впрочем, Пустота передавала, что ты беспокоишься.

– Я пытался добраться до тебя.

– Я знаю. Но разве тебе не говорили, что небезопасно отправляться в пустоту, так плохо владея ее магией? Ты чем вообще думал? Неужели так ничему и не научился?

Я неожиданно почувствовал себя провинившимся курсантом, не выучившим урок зеркальной магии. А бывший профессор Айденс изучал меня холодным взглядом.

– Сколько времени прошло? – спросил он.

– Пять лет, – ответил тихо.

– Пять? – На миг в глазах Андре мелькнуло удивление. – Я думал, меньше. Ну что ж, тогда тем более ты должен был давно усвоить правила обращения с пустотой, а не приходить туда, когда тебе вздумается. Скажи спасибо, что ты ей неинтересен.

Андре тяжело поднялся на ноги и преодолел разделявшие нас ступени. И прошел мимо вниз, к жилым комнатам. Точнее, давно уже нежилым…

Я поспешил за ним, а Андре безошибочно распахнул дверь в гостиную. Еще бы, он знал башню пустоты едва ли не лучше ее прежнего владельца. На мебели лежал слой пыли, кресла были скрыты под чехлами. Брат сдернул один из них, и в воздух взметнулось серое облако. Я последовал его примеру и занял второе.

– Раз ты вернулся, может, собрать магистрат? – спросил его. – И, наверное, тебе стоит набрать новый штат для башни. Или ты не будешь здесь жить?

– От тебя слишком много шума, – поморщился Андре. – А теперь слушай меня, Филипп, и не перебивай. Первое – если я стал магистром, это еще не значит, что буду плясать под дудку твоего старшего брата. В магистрате я не появлюсь. Если надо что-то согласовать, сделать это можно и письменно. Если сможешь, передай мне визор. Так будет проще. Штат в башне не нужен.

– Но хотя бы охрана…

– Я сам себе охрана, Филипп, – перебил брат. – Так всегда было, так и останется. Если кто-то попытается переступить порог башни без моего разрешения, обращу в пыль, так и передай. Ты можешь иногда заглядывать, если понадоблюсь, но – только ты.

– И на том спасибо, – пробормотал я.

– Ждал чего-то другого? Извини, у меня не было желания возвращаться, но Пустота настаивала, а ей не отказывают. Но сам факт моего существования еще не означает, что теперь можно устраивать из башни пустоты проходной двор. Это понятно?

Я кивнул. Не понимал его раньше, не понимаю и теперь. Пять лет! И вместо того чтобы вернуться к жизни – такое холодное безразличие.

– И что… – попытался сформулировать вопрос хоть немного корректнее, но все-таки следовало его задать. – Что тебе пришлось отдать Пустоте взамен на то, чтобы ее покинуть?

– Ничего, – пожал плечами Андре. – Мы сошлись на том, что пока оставим взаимные претензии друг к другу и вопрос оплаты решим как-нибудь потом. Она даже предлагала лично заплатить, чтобы я перестал маячить у нее перед глазами.

– Ничего?

– Да. Кстати, там маячил не только я. Твой брат умудрился зашвырнуть в пустоту нескольких магов. Так вот, двое из них еще живы, и у одного есть шанс вернуться. Видишь, Пустоте не скучно и без меня.

Мне нечего было ему сказать. И хотелось бы, но – нечего. Андре меня слушал, но не слышал, и оставалось только догадываться, где он мыслями. Но в отличие от Анри, который вернулся из пустоты совсем другим человеком, Андре был все тем же. Разве что холода прибавилось. Неужели она и правда обломала об него зубы? Или же у них нашлось что-то общее?

– Даже не спросишь, что дома?

– У кого? У тебя? – На лице Андре не дрогнул ни один мускул. – Я и так знаю. Почти все в твоем роду соприкасались с Пустотой, и она могла показать мне то, что я хотел увидеть. Но, признаю, я особо не просил. И ты не обязан находиться здесь только потому, что когда-то твой отец переспал с моей матерью. Поэтому иди, Филипп. Ты все равно вернешься обратно, я знаю, но сейчас – иди.

Я поднялся. Действительно, глупо требовать от человека, который выпал из жизни на пять долгих лет, каких-то решений. И мне было пора.

– А ты повзрослел, – заметил Андре. – И магия твоя заметно выросла. Но тренироваться надо больше. Врожденный талант еще не делает тебя великим магом.

– Ты прав, – ответил я. – Не делает. Увидимся на днях, хорошо?

– Посмотрим. До встречи, Филипп.

– До встречи.

Я спустился на первый этаж и покинул башню, спиной чувствуя, что за мной наблюдают из окна. Что ж, теперь в составе магистрата снова трое магов. Только почему-то казалось, что легче от этого не станет. Примет ли Андре обязанности магистра пустоты? Или же так и останется тенью этой башни? Как бы там ни было, сейчас лучше перехватить родных, пока они тоже не решили нанести визит вежливости, иначе это может плохо закончиться. Андре никогда не бросал слов на ветер. Обещал испепелить – значит, так и сделает. И все-таки я был рад, что он вернулся, потому что чувство вины не оставляло все это время. Оно вросло в меня, пустило корни, а теперь отпускало. Хотя бы за это стоило поблагодарить Андре – и Пустоту.

Глава 2

Андре

Первые дни после возвращения я пребывал в каком-то полусне. Были запахи и звуки, были мелкие дела – сделать хотя бы одну комнату пригодной для жилья, решить вопрос с продуктами, – а ощущения реальности не было. Будто я спал и видел сон о том, что жив. А на самом деле – давно умер. Когда-то меня испугала бы такая мысль, но не теперь. Пустота дала мне главное – покой. За эти пять лет все отболело, отмерло и стало все равно. Безразличие окутало меня, будто кокон, и так было легче. Легче дышать, да и просто – жить. Поэтому я не думал о том, что будет дальше. В этом не было необходимости. Бо́льшую часть времени проводил за тем, что устанавливал на башне новую защиту всех типов – и светлую, и темную, и зеркальную, и серый покров пустоты. Так можно было не опасаться непрошеных гостей. Охранников, которые попытались доказать свою пользу, я лично выставил за ворота с напутствием, что следующая наша встреча станет последней. К счастью, ребята оказались понятливыми и больше меня не беспокоили.

За эту неделю или две было всего два ярких пятна, которые немного выбивались из картины всеобщего равновесия. Первое – визит магистра света. Анри Вейран явился утром следующего дня после моего возвращения. К тому моменту я успел установить только базовые защитные заклинания, поэтому старший братец дошел до двери без угрозы для жизни и постучал. Разговаривать с ним я не желал, но Анри еще пять лет назад доказал, что его мало волнует чужое мнение, поэтому пришлось спуститься.

Если Филипп заметно повзрослел, то старший Вейран тоже изменился – перестал напоминать пугало, переступившее порог пустоты. Светлая мантия магистра делала его похожим на какого-нибудь правителя древности, и держался он с не меньшим гонором.

– Я ждал вас раньше, магистр, – сказал он, завидев меня на пороге, тут же давая понять, что он тут исключительно по долгу службы.

– Так и я ждал вас еще вчера, магистр, – ответил, хотя больше хотелось плюнуть в лицо, чтобы немного сбить спесь. – Спасибо, что дали время прийти в себя. Как поживаете? Как супруга? Как дети?

– Все благополучно, благодарю. Я хотел обсудить формат нашего сотрудничества.

– А не будет никакого формата, – ответил я. – Моя забота – сохранение равновесия и присмотр за вратами. Ваша забота – все остальное. Если вы надеетесь, что я стану чучелом при магистрате, то смею вас разочаровать – не стану. И на пороге не появлюсь без острой необходимости. Я еще вчера попросил Филиппа передать мне визор. Думаю, для связи с вами, магистр, этого будет более чем достаточно. А теперь прошу оставить территорию башни пустоты, вам здесь не рады.

Анри протянул мне визор на цепочке. Я забрал кристалл и спрятал в карман. Вот и вся беседа.

– Я хотел спросить… – начал было он.

– Что? Не собираюсь ли я снова лишить Гарандию магистров? Нет, не собираюсь. По большей части мне плевать на вас, месье Вейран, а месье Гейлен – достойный правопреемник магистра Кернера. Правьте! Только не вмешивайте меня в это. До встречи.

И закрыл дверь у него перед носом. Анри выругался. Я слышал его удаляющиеся шаги. Прислушался к себе – злости не было. Только безразличие, потому что мне действительно было все равно, есть на свете Анри Вейран, нет его. Подумаешь, когда-то мы пытались убить друг друга. Те дни остались далеко, мы оба живы – и вроде как в одной упряжке. Так к чему лишние вопросы?

Вторым событием, которое оставило хоть какой-то след, стал визит в «Черную звезду». Может быть, я бы туда и не пошел, но в гимназии остались все мои вещи и сбережения, а еще хотелось забрать зеркала. Поэтому вечером того же дня я переместился в свою комнату в преподавательском крыле. Здесь в отличие от башни пустоты было чисто. Видимо, директор приказал поддерживать маломальский порядок бытовой магией, я ощутил следы заклинания. Все лежало ровно на тех местах, где я и оставил. Несколько бурых капель въелись в пол – напоминание о бое с Анри, который едва не стал для меня последним.

Сборы вышли недолгими. Я снял со стен зеркала, уменьшил их в размерах и спрятал в найденный дорожный мешок. Затем собрал одежду, так и висевшую в шкафу, накинул на плечи любимый черный плащ с восьмиконечной звездой. Вроде бы все. Покосился на стол, запертый заклинаниями. Снял магические заслоны и открыл ящик.

Конспекты лекций оставил на месте. Пусть лежат, лишними не будут. А вот во втором ящике находились совершенно бесполезные записи, которые я когда-то похитил из закрытых отделов городского архива. Это были протоколы дел, которые вел мой отец Виктор Вейран. Нет, лучше не так – граф Вейран, оплошность которого поспособствовала моему рождению. Так глупо… Вспомнил себя пять лет назад. Как же глупо! Пытаться понять хоть что-то, искать ответ. Оказалось все гораздо проще.

Я провел пальцами вдоль корешков папок, и они превратились в пепел. Пыль, труха. Как и все мое прошлое. Тогда, в неполных двадцать два, я не понимал главного – невозможно выпросить любовь. Хоть кричи, хоть умоляй, хоть доказывай. Если ее нет – значит, нет. Все остальное не важно.

Мне нужен был отец? Возможно. Но что толку в этих документах? Когда-то это был способ прикоснуться хоть так к его жизни, понять, что он за человек, что им движет – и почему для меня в его жизни не нашлось места. Все оказалось куда проще и прозаичнее. У Виктора всегда было только два сына. И надо было быть наивным глупцом, чтобы считать, будто это количество может измениться в бо́льшую сторону.

Пепел… Я распахнул окно и вытряхнул ящик. Серая пыль взметнулась в воздух, растаяла, исчезла. В такой же пепел превратился я сам. Но это больше не тревожило. Не было нужды страдать и мучиться, искать ответы. Все закончилось, и стало проще.

В дверь постучали. Это мог быть только один человек. Единственный, кому не было все равно, жив я или умер. И конечно, он не пропустил бы мое появление в своей гимназии.

– Здравствуйте, директор Рейдес, – открыл я дверь, прекрасно зная, кого увижу на пороге.

– Андре! – Он крепко обнял меня, а я приказал себе терпеть. Меня всегда раздражало, когда люди вмешивались в личное пространство. Пусть даже дорогие сердцу люди.

– Здравствуйте, месье Рейдес, – ответил я.

– Это и правда ты? – Эдуард разглядывал меня, будто впервые видел. – Мальчик мой! Я не знал, что ты вернулся. Сам знаешь, на территории «Черной звезды» не слышно колоколов.

– Да, конечно. – Я прошел в комнату, впуская гостя. – Но вы ничего не пропустили, я прибыл только вчера.

Прибыл? Не совсем верное слово, но другого подобрать не мог.

– Я хотел забрать вещи и деньги, – пояснил очевидное.

– И не собирался ко мне зайти? – пожурил Рейдес.

– Собирался.

Это действительно было так. Эдуард был единственным, по ком я скучал. Моим наставником, которому знакомство со мной стоило много нервов. Но если бы не он, я бы давно умер. Никто не знает, чего ему стоило вытащить меня после убийства магистра тьмы Тейнера, а главное – после того, как отец искренне пожелал мне умереть. Только Рейдес не сдавался. И раз решил, что не даст мне пойти ко дну, то до последнего оставался верен принятому решению.

– Что ж, рад слышать, – улыбнулся Эдуард. Вот кто остался неизменен. – Присядем?

– Я… спешу.

– Не ври, Андре, никуда ты не спешишь. Разве я не знаю? Давай хотя бы поговорим.

Я послушно занял стул, оставив директору кресло. Рядом с ним я всегда чувствовал себя курсантом, хоть и давно завершил обучение в гимназии. Вот и сейчас не знал, как себя вести и что делать.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

И это было правдой. Пока что я не заметил никаких последствий от пребывания в пустоте. Наоборот, стало лучше. Ничто не раздирало изнутри, не мучило.

– И… где собираешься жить?

Эдуард тоже подбирал слова, опасаясь ненароком меня задеть. Зря. Я давно уже не тот глупый парнишка, который метался по этой комнате, воя от отчаяния. Нет его, исчез. Остался только Андре, магистр пустоты.

– В башне пустоты, – ответил я. – Там достаточно уютно.

– Уютно? – Рейдес уставился на меня. – Андре…

– Эд, – отбросил я формальности, – вы зря волнуетесь. Я действительно хорошо себя чувствую. И даже успокоился. Но мне нужно побыть одному, и башня пустоты для этого – лучшее место на земле.

– А может, вернешься в гимназию? – спросил Эдуард. – Твой курс так никто и не забрал.

На минуту этот соблазн – вернуться к любимой работе – оказался достаточно сильным, но он тоже был пережитком прошлой жизни. Точнее, немного не так. Я и хотел бы вернуться к преподаванию, к любимой зеркальной магии, но сейчас не мог.

– Давайте так, – сказал я. – Этот учебный год завершается. Нет смысла сейчас возвращать мой предмет в расписание. Но летом будет новый набор, и тогда я, может быть, вернусь. Если, конечно, к тому времени вы не передумаете.

– А с чего бы мне передумывать? – пожал плечами директор. – Ты же знаешь, я всегда рад тебе – как в качестве гостя, так и в качестве преподавателя. Поэтому подумай хорошенько и приходи.

– Хорошо.

Говорить больше было не о чем… Спрашивать ни о чем не хотелось, поэтому мы сидели и молчали. Эдуард тоже не задавал вопросов, понимая, что мне вряд ли хочется рассказывать о пребывании в пустоте.

– Я пойду, – поднялся на ноги. – Рад был видеть вас.

– И я тебя, Андре, – тепло улыбнулся Рейдес. – Если бы ты знал, насколько! Приходи в гимназию, когда захочешь.

– Спасибо.

Действительно, «Черная звезда» давно стала мне домом. Это было место, где можно не притворяться, не играть чужих ролей, а просто быть собой. Заниматься тем, что нравится. Жить. Жаль, что я раньше этого не понял и потратил бесценное время на то, чтобы найти другой дом, другую семью, хотя моя всегда была здесь.

Уходил я тоже через зеркало – одно так и осталось на стене, чтобы служить для меня порталом. А потом до вечера стоял на верхнем балконе башни пустоты и смотрел на город в отдалении. Чужой город, но я искренне хотел когда-то все изменить, искоренить ту гниль, которая его пожирала. Еще одна несусветная глупость, которая едва не стоила мне жизни и свободы. Ничего нельзя изменить. Только принять. Осознать – и принять, как бы сложно это ни было.