Ольга Суханова
Сорванная маска

Глава 2. Шанс

В вырезе его рубашки Кристиан заметил тонкую серебряную цепочку, на которой что-то сверкнуло, – и хоть он и не видел, что именно, но прекрасно понял: маленький серебряный меч, отделанный бриллиантами, – знаменитый символ верности Вертов Нортерам, передававшийся в семействе Вертов от отца к сыну уже много поколений.

Кристиан вспомнил все слухи, ходившие о Рихарде Верте. Принц Даниэль Нортер, живший в приграничном замке прадеда, нередко появлялся в высшем свете за пределами Истарала – и порой становился мишенью для чьих-то насмешек. Но стоило кому-то отпустить шуточку по поводу изгнанных Нортеров – Рихард Верт со спокойной улыбкой заводил с шутником милую беседу. Через пару слов разъяренные остряки вызывали Верта на дуэль, после чего отправлялись либо к хирургам, либо сразу к Небесным судьям – в зависимости от настроения Рихарда. Бывало, доставалось и самому Верту, заговоренным он не был, – но желающие пошутить в адрес Даниэля Нортера довольно быстро перевелись.

Именно из-за этих историй Кристиан и представлял себе Верта свирепым убийцей. Но сейчас рядом с ним сидел человек, на убийцу вовсе не походивший. Реальный Верт оказался высоким, широкоплечим, худощавым блондином с мягкой улыбкой и спокойным взглядом серых глаз.

– Можете говорить? – повторил Рихард, не дождавшись ответа.

– Могу, да, – кивнул Кристиан. – Спасибо за помощь.

Он понимал, что его будут расспрашивать, и решил не врать, чтобы потом не запутаться самому. Ну или врать только в самом крайнем случае.

– Здесь вы в безопасности. Меня зовут Рихард Верт.

– А я Феликс, – раздалось с другого края комнаты.

– Плетка, – вступила девушка. Она перехватила взгляд Кристиана, направленный на ее татуировку, и коротко усмехнулась. – Так меня прозвали на каторге. Я привыкла.

Голос у нее оказался неожиданно низким, грудным, бархатным. Кристиан никак не ожидал такого тембра от невысокой хрупкой девушки. А про каторгу она упомянула совершенно спокойно – не бравируя этим и не стесняясь этого.

– Кристиан.

– Что с вами случилось? – поинтересовался Рихард.

– Я шел в столицу, в Стреттен.

– Пешком? – Верт удивленно поднял бровь.

– Да.

– Откуда?

– Из Фента.

– Это где пересыльный пункт? – быстро уточнила Плетка.

– Да. Я… я сам из Фента. Хотел записаться в университет в Стреттене, накопил на взнос и пошел. Рассчитывал, что за месяц с небольшим дойду. Но далеко уйти не успел. Сел в трактире играть в кости, – Кристиан вдруг почувствовал, что у него задрожали губы. – Проиграл почти все деньги, потом плащ, нож, перчатки… Потом мне вдруг показалось странным, что у меня почти все время двойки и единички, а у него – пятерки и шестерки…

– Два набора костей, – пояснил Верт. – Обычное дело. Один – без пятерок и шестерок. Второй – без единичек и двоек. Главное – внушить собеседнику доверие и ловко и быстро менять кости.

– Я… я не знал, – всхлипнул Кристиан. – Думал, все честно. Пошутил, что кости заговоренные, и потянулся потрогать… а меня ножом в бок и дубовой скамейкой сзади по голове… а потом ничего не помню. Очнулся посреди поля, там, где вы меня нашли. Даже не знаю, далеко от трактира или нет. С меня еще и башмаки стащили, и кошелек с остатками денег срезали.

Он понял, что вот-вот расплачется, и изо всех сил старался сдержаться.

– А как назывался трактир?

– «Сапог и башмак».

– Далеко, да. Мы проезжали его. Значит, вас еще какое-то время везли. Скорее всего, в повозке, – отвезли подальше, а потом выкинули. Совсем не помните?

– Совсем.

– Главное – вы живы, и ничего особо серьезного нет. Завтра, думаю, вполне можно будет тронуться в путь.

– Рихард! – из-за двери донесся возмущенный голос Эльзы. – Дайте человеку оклематься! Если вы, едва придя в себя, готовы прыгнуть в седло, это не значит, что все такие!

– У нас есть повозка. И еще полдня и ночь впереди, – улыбнулся ей в ответ Верт, но тут же снова перевел взгляд на Кристиана. – Что вы собирались изучать в стреттенском университете?

– Историю и словесность.

– Вот как? Интересуетесь историей? Кого-то читали? Максимилиана Лена наверняка, если увлекаетесь. Гаспара тоже. Еще?

– Леона Старшего и Леона Младшего, – оживился Кристиан, – Оскара, Юлиана…

– Юлиана? – уточнила вдруг Плетка. – Вы владеете старосилийским?

Кристиан растерянно покосился на нее. Он мог бы ждать такого вопроса от аристократа Верта, но никак не от беглой каторжницы.

– Нет, – помотал он головой. – Я читал в переложении Леона Старшего.

– Какое-то ремесло у вас есть? – спросил Рихард.

– Да, я переписчик. Переписывал и книги, и письма под диктовку – и горожанам, и заключенным, – Кристиан осекся и снова покосился на Плетку, но та промолчала, зато Верт снова начал его расспрашивать.

– Вы выросли у пересыльного пункта, наверняка наслушались историй от каторжников – и не знали, что нельзя садиться играть с первым встречным?

Кристиан вздохнул:

– Знал, конечно. Но меня словно заговорили.

– Да, они умеют. Хорошо, что все обошлось. Плащ, башмаки, перчатки и деньги – дело наживное. С ремеслом переписчика вы в любом крупном городе не пропадете. Мы завтра к вечеру будем в Лоттене, там вас и оставим, – Рихард поднялся и, не дожидаясь ответа, шагнул в сторону, но уже у двери обернулся. – Отдыхайте, а завтра утром тронемся в путь.

Верт вышел из комнаты, Плетка и Феликс молча последовали за ним. Кристиан, у которого этот короткий разговор отнял последние силы, закрыл глаза. Судьба и правда давала ему шанс – шанс оказаться в самой гуще событий. Рихард ни словом не обмолвился о принце, но Кристиан был уверен – Феликс и Рихард сопровождают принца Даниэля к месту Небесного суда. Все сходилось.

Почти все.

Грот Небесного суда был за пределами Истарала, на вольной территории, – но попасть туда можно было, только проехав через все королевство и перейдя через северную границу.

А город Лоттен лежал совершенно в другой стороне от этого маршрута. И вряд ли Рихард Верт готов так сильно отклониться от верного направления, чтобы доставить какого-то первого встречного в безопасное место.

Зачем ему Лоттен, если ехать надо строго на север? Кристиан пытался подумать об этом, но на него снова накатила волна слабости и дурноты, и он сдался. Вместо мыслей о непонятном маршруте в голове теперь крутились другие – это шанс, это его шанс. Королева Леонора, конечно, ждет, что Даниэль Нортер попытается приехать на Небесный суд. И конечно, стража по всему Истаралу будет предупреждена. Но вряд ли Нортера ждут так рано. И вряд ли знают его маршрут. Если Кристиан прямо из Лоттена кинется в столицу, прорвется к королеве и расскажет о планах Нортера – его наградят и заметят. И, может быть, он приблизится к своей мечте – должности придворного летописца. Главное – прорваться к самой королеве. Ну в крайнем случае – к принцессе Марианне, та ведь тоже уже взрослая и может принимать решения. Она на два года младше своей сестры. Принцессе Александрине, жестоко убитой больше года назад прямо на улицах Стреттена, было бы сейчас двадцать два. Значит, Марианне – двадцать.

Но как он сможет туда добраться, если у него нет ни единого иста, и даже башмаков больше нет?

Кристиан запутался в собственных мыслях и снова заснул.

Соседняя комната была совсем крошечной, там едва умещались пара стульев, скамейка и маленький стол. Сейчас все – и Эльза, и Рихард, и Феликс с Плеткой – устроились с разных сторон вокруг этого стола.

– Ну что? – Верт посмотрел на Феликса, потом перевел взгляд на Плетку. – Что скажете?

– Похоже, не врет, – проворчал Феликс.

– Если и врет – то очень умело. Для шпиона слишком уж неказист. Речь чистая, явно много читает, – кивнула Плетка. – С книгами по истории хорошо знаком.

– Если так – значит, и за происходящим сейчас следит, – отозвался Рихард. – Значит, понял, кто мы. И что тут делаем. Эльза, может, он притворяется? И сам себя ножом саданул для правдоподобия?

– Нет. Рана хоть и не опасная, но глубокая и очень болезненная, сам себя он так сильно не пырнул бы. И по голове явно всерьез получил.

– Ну, тошноту и слабость изобразить легко.

– Да, – согласилась Эльза. – А вот разные зрачки и дергающийся взгляд нарочно не подделаешь. Рихард, ему действительно крепко досталось.

– Лейнеры никак не могли нас выследить. Слишком рано, – произнес Феликс. – Они, конечно, ждут его высочество. Но не сейчас. Планеты встанут в линию только в августе, а сейчас июнь. И королева Леонора точно понимает, что его высочество не захочет проводить в Истарале ни единого лишнего дня. По крайней мере – пока не станет законным королем.

Верт кивнул:

– Да. Со всем согласен, да. Но мне не нравится этот парень.

– Мне тоже, – еле слышно откликнулась Плетка.

К радости Кристиана, ему дали отлежаться до конца дня. Но уже к вечеру Рихард, Феликс и Плетка начали собираться, и он понял – завтра рано утром все тронутся в путь. Он слышал, как Феликс отправился к хозяину, чтобы расплатиться за дом, который два или три дня занимал принц со своим окружением. Самого принца Даниэля Кристиан до сих пор так и не видел, он знал только, что его высочество занимает пару комнат на втором этаже. Да еще, обладая чутким слухом, понял, что ночи его высочество проводит в обществе прекрасной Эльзы.

Он пытался расспросить Эльзу про завтрашнюю дорогу, но девушка лишь очаровательно улыбалась и увиливала от ответов.

– Не волнуйтесь, завтра вы будете вполне в силах перенести дорогу в повозке. Верхом вам ехать не придется, – заверила она.

– Я и не умею, – признался в ответ Кристиан.

Вернувшийся Феликс принес ему пару весьма потрепанных башмаков, и утром Кристиан был вполне готов отправиться в Лоттен. Он, ожидавший, что принц династии Нортеров путешествует в карете, с изумлением увидел во дворе простую крытую повозку, запряженную мускулистой гнедой лошадью. Верх повозки был не слишком искусно размалеван самыми яркими красками, сзади висели разноцветные ленты, а на хомуте болтались длинные нарядные кисточки из красной и зеленой пряжи. В стороне Плетка держала под уздцы сразу трех оседланных лошадей. Феликс помог Кристиану забраться в повозку и устроиться полулежа, Эльза изящно запрыгнула на облучок и подхватила вожжи. Кристиан осмотрелся внутри: повозка была разделена плотной ширмой. Похоже, принц Даниэль вовсе не горел желанием общаться с попутчиками. Наконец дверь дома отворилась, и во двор, к повозке и лошадям, в сопровождении Рихарда вышел богато одетый юноша среднего роста. Кристиан понял, что это и есть принц Даниэль Нортер.

Принц показался Кристиану совсем молоденьким: если Верту было, наверное, немногим больше тридцати, то принц смотрелся ровесником самого Кристиана. Он был одет в вишневый костюм из дорогого бархата. Красивое правильное лицо с чересчур высокомерным выражением, дорогое кружево на воротнике и манжетах, золотая цепочка крупного плетения с тяжелой подвеской, на которой драгоценными камнями был выложен герб, – все в Даниэле Нортере словно подчеркивало его королевскую породу. Кристиан сразу заметил, что разговаривает принц только с Рихардом – похоже, как с почти равным по происхождению. Ни Феликса, ни Плетку он не удостоил ни единым взглядом, и даже Эльзу, с которой был весьма ласков ночью, днем словно и не замечал. Кристиан слышал, как принц забрался в повозку за ширмой.

– Трогаемся? – спросила Эльза у Верта.

– Да.

Она легко хлестнула вожжами лошадь, и повозка двинулась. Феликс, Плетка и Рихард ехали рядом. Кристиана удивило, как ловко держится в седле беглая каторжница, но он был так впечатлен всем происходящим, что даже не стал задумываться, где же обычная преступница могла научиться так ездить верхом.

Подумать только – он, простой парень из небогатой семьи, выросший в глухом городишке, сидит сейчас в одной повозке с самым настоящим принцем! Лошадь неспешно рысила по дороге вдоль большого поля с едва взошедшим ячменем, красные и зеленые кисти на хомуте весело колыхались, и Кристиан только теперь оценил задумку Верта – он почему-то был уверен, что идея принадлежит именно Рихарду: яркая повозка на проселочной дороге вроде бы и бросалась в глаза, но любой путник тут же понимал, что это всего лишь жалкий бродячий балаганчик, и сразу терял всякий интерес и к повозке, и к сопровождавшим ее трем всадникам. Цепкий взгляд заметил бы, что кони слишком уж хороши для небогатых странствующих лицедеев, но расчет Верта был верен – внимание привлекали не дорогие верховые лошади, не всадники рядом с повозкой, а сама повозка, ее пестро раскрашенный верх, яркие развевающиеся ленты и броские кисточки на хомуте гнедого коня.

– А если вдруг кто-то поймет, что вы вовсе никакие не лицедеи? – негромко спросил Кристиан у Эльзы. – Мало ли… попросят где-нибудь выступить, а вы ничего не можете?

Девушка на миг замялась, словно решала, стоит ли рассказывать этому незнакомцу подробности, но потом все-таки заулыбалась и ответила:

– Ну если уж будут очень настаивать – Феликс легко гнет подковы и завязывает узлом кочергу, Рихард метает ножи, жонглирует яблоками и ходит по канату, Плетка с ходу придумывает стихи на любые темы, а я пою и играю на лютне, – Эльза мотнула головой, указывая на что-то у нее за спиной, и Кристиан увидел свернутую рогожу, из которой торчал гриф.

Он видел, что девушка отвечает неохотно, и не стал больше расспрашивать. Ничего, потом он все разузнает. Кристиан осторожно выглянул наружу. Ячменное поле осталось позади, теперь повозка катила по широкой, хорошо утоптанной лесной дороге. Деревья с обеих сторон были вырублены – он знал, что по велению королевы Леоноры это сделали на всех крупных лесных дорогах, чтобы грабителям было не так просто нападать на путников.

Феликс и Рихард держались рядом с повозкой. Кристиан уже знал, что принц Даниэль требует, чтобы они оба почти постоянно были рядом с ним. Плетка же иногда уезжала вперед, проверяя путь. Каторжница была все в том же мужском костюме, только темные волосы ее, вчера заплетенные в две косички, сегодня были распущены и развевались за спиной, когда Плетка пускала коня в галоп. Сейчас она снова направилась вперед, и Кристиан только увидел, как вдали, за изгибом дороги, мелькнул и скрылся хвост ее рыжей лошади. Он осторожно подвинулся чуть ближе к Эльзе и подумал, что, может быть, если бы не присутствие принца за ширмой, он сумел бы разговорить эту улыбчивую красавицу. Слышны ли там, за ширмой, голоса? Кристиан еще чуть приблизился к девушке и уже собирался снова завести беседу, но вдруг из-за поворота – с той стороны, куда не так давно уехала Плетка – раздался грохот выстрела. Он увидел, как на миг закаменело лицо Верта, но Рихард тут же взял себя в руки, быстрым жестом остановил Феликса с Эльзой, а сам во весь опор помчался вперед. Когда он скрылся за поворотом, послышался второй выстрел.

– Что происходит? – громко спросил из-за ширмы принц. – Верт, что у вас там творится?

Никто ему не ответил. Эльза застыла с распахнутыми от страха глазами, Феликс, молниеносно вынувший из кобуры пистолет, замер, всматриваясь в изгиб дороги. Он, по давно оговоренному правилу, не бросился следом за Вертом, а остался рядом с принцем – и теперь напряженно прислушивался к звукам леса, но ни новых выстрелов, ни каких-либо признаков боя не было.

– Кристиан, ты владеешь каким-нибудь оружием? – негромко поинтересовался Феликс.

– Нет.

– Понятно.

– Поедешь вперед? – испуганно спросила у Феликса Эльза.

– Нет, я должен охранять его высочество, – он направил свою лошадь на несколько шагов в сторону, давая Эльзе место, чтобы та могла быстро развернуть повозку, если понадобится. Девушка, поняв, замерла. Кристиан заметил по ее лицу, что она готова лишиться чувств от страха. Нежные щеки побелели, руки, сжимавшие вожжи, задрожали.

– На нас… на нас напали? – прошептала она.

Феликс покачал головой:

– Не похоже.

И в тот же миг из-за поворота показались Верт и Плетка. Оба были верхом. Эльза ахнула, увидев, что Рихард залит кровью, но Феликс быстро ее успокоил:

– Несется рысью, с серьезной раной так не поскачешь. Да и Плетка встревоженной не выглядит.

Через минуту всадники приблизились к повозке.

– Все в порядке, – быстро сказал Верт, отвечая на незаданный вопрос. – Это кровь кабана.

– Кабана? – ахнула Эльза.

– Да, – откликнулась каторжница. – На меня набросился кабан. Я в него выстрелила и попала, он споткнулся, но тут же снова кинулся вперед, напугал лошадь. Я выстрелила из второго пистолета, но бесполезно. Если бы не Рихард…

– Кабана трудно убить из пистолета, ты его просто на миг оглушила, – Верт быстро улыбнулся ей, потом кивнул Феликсу. – Хотел красиво, одним ударом, – но не нашлись двух-трех собак, которые его держали бы для меня, так что этот кабан крутился, как свинья. Ну и вот, – он опустил глаза на свою куртку, перемазанную кровью. – Надо будет разделать его, заберем мясо.

Принц Даниэль, услышав его голос, снова громко крикнул из-за ширмы:

– Верт, что у вас там происходит?

– Все хорошо, ваше высочество. Мы с Плеткой добыли прекрасного свежего мяса.

– Мы тронемся наконец дальше? – повысил голос принц.

– Да, как только разделаем кабана.

– Хорошо. Верт, вы же помните о вашей фамильной присяге нашему роду? – холодно добавил Даниэль Нортер так, словно никого, кроме них с Рихардом, тут не было. Кристиан еще раз отметил для себя, что, похоже, принц не считает остальных за людей.

– Конечно, ваше высочество. Не беспокойтесь, – кивнул Верт и негромко произнес, обращаясь уже скорее не к принцу, а к самому себе: – Быть верным, всегда защищать честь династии Нортеров и никогда не связывать свою жизнь с женщинами из Лейнеров.

– Эх, а зря, – тихо хохотнул Феликс. – Говорят ведь, что принцесса Марианна – редкая красавица.

Рихард отмахнулся от него со смехом:

– Да ну тебя! Поехали лучше, разберемся с кабаном, пока его кто другой не подобрал, – он развернул лошадь, потом на миг посмотрел на каторжницу. Плетка перехватила этот взгляд.

– Спасибо, – тихо сказала она. – Второй раз ты меня спасаешь.

– Да ну, брось.

Глава 3. Каторжница

Рихард направил коня по дороге, махнул Феликсу, чтобы тот не отставал. Повозка тронулась следом, Плетка на своей рыжей лошади держалась чуть сбоку.

Второй раз. Второй, да. Рихард слишком хорошо помнил первый, и сейчас, орудуя ножом над кабаньей тушей, снова во всех подробностях представил себе тот день. Это было весной, пару месяцев назад, когда уже пробилась свежая трава и распустились листья на деревьях. Принц Даниэль всегда вел тайную переписку со многими знатными людьми, которые поддерживали династию Нортеров – а теперь, понимая, что приближается август и Небесный суд, принц стал обмениваться посланиями куда чаще прежнего. Не желая подвергать опасности ни себя, ни своих сторонников, он доверял письма только Верту. И сам принц, и Рихард прекрасно понимали, что люди Лейнеров знают о переписке и наверняка ищут гонца, что рано или поздно они нападут на след, – но Верт был уверен в себе, а принц Даниэль – в нем. Из раза в раз все проходило гладко, но в конце концов Рихард, возвращаясь с ответным письмом из Истарала в замок Нортеров, наткнулся на засаду в придорожном трактире.

Он отбился от нападавших, выскользнул и через пару минут был уже в лесу – хорошо, что не стал заводить лошадь в конюшню при трактире, а оставил на коновязи у самого входа. Все окрестные лесные тропинки Верт знал куда лучше нападавших, и поэтому вскоре почувствовал, что его уже точно никто не преследует. В схватке он получил укол шпагой под левую ключицу и понимал, что ему еще очень повезло: пройди клинок хоть чуточку ниже – и Рихард истек бы кровью за несколько минут.

До рубежа Истарала и приграничного замка Нортеров оставалось не так и далеко, но Верт почувствовал, что не доедет. Кровь не останавливалась, прижать рану было нечем. Левая рука немела, в плечо при каждом шаге лошади словно втыкали раскаленный гвоздь, перед глазами сгущалась темная пелена. Не хватало только хлопнуться с седла в обморок прямо посреди леса. Рихард знал, что в замке Эльза приведет его в порядок за несколько дней, но до замка надо было еще добраться. Он вспомнил, что рядом есть охотничья заимка у ручья, и направил лошадь к избушке, надеясь отлежаться хотя бы пару часов. Лучше довезти письмо с опозданием на полдня, чем вовсе не довезти. Если заимка пуста – он немного передохнет, если там вдруг охотники – попросит у них помощи.

В крошечной избушке никого не оказалось. Рихард с трудом спешился, ослабил подпругу, но снимать седло не стал – побаивался, что потом не сможет его поднять. Он стреножил лошадь, отпустил ее пастись у ручья и наконец растянулся на толстом соломенном тюфяке – никаких кроватей на простенькой лесной заимке не было. Несколько минут Рихард просто лежал, не шевелясь, потом почувствовал, что звон в ушах начинает стихать, и нашел в себе силы стянуть сапоги. Действовал он осторожно – кровотечение наконец прекратилось, но Верт опасался, что от неловких движений оно может снова начаться.

Он не помнил, как забрался под валявшееся на тюфяке покрывало. Наверное, он на какое-то время задремал, и очнулся только от громкого топота и криков за стенами избушки.

Значит, его все-таки нашли.

Дверь распахнулась, и в избушку влетела всклокоченная девчонка. Топот и крики стали отчетливей – за девчонкой гнались, и преследователи были с каждым мигом ближе. Он быстро откинул покрывало в сторону.

– Ныряй сюда и не высовывайся.

Девчонка юркнула к нему, Рихард быстро опустил покрывало.

– Только не шевелись. Я худой, ты тощая, покрывало толстое, – никто и не заметит, что тут не один человек, а двое.

Она прильнула к нему и замерла. Рихарду казалось, что он чувствует, как колотится ее сердце. Топот и голоса были совсем рядом, он пытался по звуку понять, сколько человек гонятся за беглянкой, но в голове у него все словно плыло. В следующий миг дверь снова распахнулась, и в избушку влетели двое. Еще кто-то явно остался снаружи.

– Где эта тварь? – заорал один из преследователей.

– Кто? – еле слышно откликнулся Рихард, стараясь, чтобы голос звучал совсем слабо.

– Девка. Каторжница.

– Я тут один. Не было никого, да я и не подпустил бы – подцепил где-то в пути горячку, хочу тут переждать, чтобы не тащить заразу дальше.

Рихард знал, что смотрится он сейчас вполне подходяще – начиналась лихорадка, лицо пылало, глаза наверняка сверкали. Да и горячка в самом деле порой волнами прокатывалась и по Истаралу, и по соседним странам.

Вошедшие отступили к двери.

– Тьфу, скотина. Хоть бы предупредил.

– Не успел. Только задремал – и вы тут. Да не бойтесь, вы ж почти не приближались.

– Не было девки, значит?

– Никого не было.

Он выждал несколько минут, и только потом, убедившись, что преследователи и правда ушли, приподнял покрывало.

– Ну, выбирайся.

Девчонка вынырнула. Впрочем, нет, не девчонка, – так ему только поначалу показалось, слишком уж невысокая и тонкая. Сейчас Рихард понял, что перед ним вполне взрослая молодая женщина. Лет двадцати, а то и постарше, наверное.

– Спасибо, – тихо пробормотала она. – Почему ты меня не выдал?

– Потому что вооруженные мужчины не должны охотиться на безоружных женщин.

– Я с каторги сбежала.

– Я слышал.

Она отбросила от лица прядь темных, свалявшихся от грязи волос, и Рихард заметил татуировку на руке. Ничего себе. Не просто каторга, а пожизненная. Девушка перехватила его взгляд, но промолчала.

– А если бы они не ушли? Стали бы меня искать?

– Пришлось бы подраться, – неожиданно улыбнулся он.

– Ты не очень-то выглядишь для драки.

– Ничего, на пару минут меня бы хватило.

– Их там четверо.

– Значит, по полминуты на каждого, – он осторожно подвинулся, приподнимаясь на тюфяке чуть повыше. – Меня зовут Рихард.

Лицо девушки вдруг померкло.

– Я… я не хочу вспоминать свое имя. И врать тебе не хочу, ты меня спас. На каторге меня прозвали Плеткой, пусть будет так.

Прозвище ей, быстрой и резковатой, и в самом деле подходило.

Что же у нее за имя, если даже каторжная кличка лучше этого имени?

– Как скажешь, Плетка так Плетка.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросила она.

– Вряд ли ты удирала с каторги, прихватив корпию и чистое полотно.

– Не оставлять же тебя так.

– Ничего страшного, не привыкать.

– Точно? – она отступила к двери, свет из проема упал на лицо, и Рихард обратил внимание на высокие резковатые скулы и необыкновенно красивый рисунок ее бровей. – Ладно. Мне надо удирать. Спасибо тебе.

Плетка выскользнула из избушки так же стремительно, как несколько минут назад влетела в нее. Он плотнее завернулся в покрывало, закрыл глаза и то ли забылся, то ли заснул. А когда проснулся – заметил рядом мешок из рогожи. Рихард дотянулся до мешка, развязал веревку и в уже сгустившихся сумерках принялся перебирать содержимое.

Небольшая бутылка вина, ржаная лепешка, два яблока, кусок копченой баранины. Полотняные бинты, чем-то щедро пропитанные, – похоже, заживляющей смолой.

Он засмеялся и ребром ладони отбил бутылочное горлышко – ковыряться с сургучной пробкой было лень.

Спасенная девчонка почему-то запомнилась – хотя что за ерунда, Рихард и видел-то ее всего несколько минут. В начале мая, когда разлившиеся реки вернулись в свои русла, а дороги окончательно подсохли, Верт стал готовиться к походу, чтобы к августу точно уж довести принца до грота Небесного суда. Принц хотел взять с собой дюжину стражников, но Верт отговорил его – отряд, движущийся по Истаралу, сразу бы привлек внимание, а вот скромная повозка бродячих лицедеев могла спокойно раскатывать по любым дорогам. Перед отъездом Рихард покупал все необходимое на городском рынке. Приобретать что-то на территории Истарала ему не хотелось, чтобы не привлекать лишнего внимания, а тут, в стороне от границы, можно было спокойно все найти, – и Верт, никогда никому не доверявший выбор снаряжения и оружия, сам направился на рынок. Он придирчиво разглядывал каждую мелочь – от котелков и фляг до теплых войлочных ковриков и одеял из овечьих шкур. В шорном ряду он задержался около одного из прилавков: амуниция там была дороговата, но очень уж хорошо сделана, и Рихард раздумывал, сумеет ли он уговорить прижимистого принца Даниэля на лишние расходы. Возле соседнего прилавка в раздумьях топтался грузный мужчина – судя по одежде, не слишком удачливый купец – а рядом вертелся мелкий тонкий мальчишка с бумагами в руках. Мальчишка быстро читал вслух бумаги, составленные на мудреном силийском, и тут же пересказывал их купцу простыми словами.

Рихард застыл. Он узнал эту гордую осанку, низковатый голос, эти тонкие точеные руки. Руки, кстати, сейчас были в дешевых перчатках с обрезанными пальцами. Ну еще бы.

– Обратите внимание, господин, – мальчишка указал на какие-то строки, – тут написано, что если после сделки прошло три дня и вы не заметили никаких недостатков в товаре, то дальше продавец ни за что не отвечает.

– Меня это не устраивает, – возмутился купец, обращаясь уже не к мальчишке, а к продавцу. – А ты ступай, свое отработал, спасибо.

В ладонь парнишки легла монетка. Парень отвернулся от купца, скользнул взглядом по торговым рядам в поисках новых заказчиков.

– Неплохо смотришься в мужской одежде, – тихо усмехнулся Рихард.

Синие глаза с испугом уставились на него, но уже через миг Плетка улыбнулась в ответ:

– Оклемался, значит?

– Давно уже, – Верт снова окинул ее взглядом, отметил про себя, что драную тюремную робу девушка сменила на не менее драные штаны и куртку. – У тебя все хорошо?

Плетка резко вскинула голову и прикусила губу.

– Помощь не нужна, спасибо.

– Ты давно в последний раз спала в нормальной постели, не вздрагивая при каждом шорохе? – спросил Рихард, разглядывая темные синяки под ее глазами. Ни голодной, ни совсем уж оборванной Плетка не выглядела, но он видел, что беглая каторжница совершенно измотана.

– Все в порядке, – упрямо повторила она.

Со времен Вильгельма Нортера и его приобретения замка род Вертов жил в просторном доме неподалеку – Фредерик Верт купил тогда дом для будущих потомков, понимая, что обосноваться в приграничных горах пришлось надолго, на несколько поколений. Сейчас Рихард оставался в этих хоромах один – его младшая сестра вышла за силийца и давно перебралась к мужу, а родители решили на старости лет пожить в теплых краях, приобрели небольшой замок у моря и уехали туда вместе со всей челядью. Рихард же вполне обходился конюхом, кухаркой и парой слуг.

– А если я тебе предложу безопасное место, где ты сможешь отдохнуть и спокойно решить, что тебе дальше делать?

Плетка посмотрела на него в упор.

– Я каторжница, Рихард. Беглая каторжница.

– Да, помню. Идем?

Ответить она не успела – к Рихарду подбежал один из торговцев.

– Господин Верт, вы спрашивали, сколько у нас еще тех веревок? Я отправил сына в кладовку, чтобы пересчитать.

– Да. Я загляну позже, спасибо.

Он кивком отпустил торговца и поймал на себе взгляд темно-синих глаз.

– Верт? – переспросила Плетка, чуть склонив голову набок. – Вы… вы что, Рихард Верт?

– Да.

– Небесные судьи, я должна была сразу понять!

– Так что, идем?

Каторжница на миг замерла, потом быстро ответила:

– Да.

В трактире у самого входа на рынок Верта ждал слуга с лошадьми, туда же один за другим сбегались посыльные от торговцев, принося оплаченные Рихардом седла, попоны, вяленое мясо и другие покупки. Рихард протянул слуге монету в четверть иста и кивнул, указывая на сложенные в углу вещи:

– Я возьму твою лошадь, а ты найми повозку и возвращайся на ней со всем этим.

Потом он обернулся к каторжнице.

– Ты умеешь ездить верхом?

– Да.

– Тогда идем.

У коновязи она растерялась, и Верт, поняв ее замешательство, легко подсадил девушку на лошадь и подтянул стремена на пару дырочек. В седле Плетка держалась прекрасно, а вот сесть сама не могла – словно привыкла, что ей всегда помогает грум. Рихард усмехнулся этой дурацкой мысли.

– Откуда ты знаешь силийский? – спросил он, когда городские ворота остались позади.

– Я выросла на севере Истарала.

Верт понимающе кивнул – в северных землях, вплотную прилегавших к Силии, по-силийски говорил едва ли не каждый первый.

К вечеру, когда гостья, немного отдохнув и отоспавшись, вышла из предоставленной ей комнаты, Рихард велел подать ужин на небольшой веранде. Синяки под глазами Плетки так и не исчезли – похоже, каторжница была слишком измучена, и недолгого сна ей не хватило. Но выглядела она уже куда свежее.

– Спасибо, – улыбнулась девушка, изящно и непринужденно управляясь с серебряными столовыми приборами. – Вы правда мне очень помогли.

– При прошлой встрече мы вроде были на «ты»?

– Да, простите. Но тогда я не знала, кто вы, – она чуть замялась, словно хотела о чем-то спросить, но не могла решиться. – Я уйду завтра утром, но… можно мне тут переночевать, чтобы не уходить сейчас, почти ночью?