Ольга Пойманова
Ты в порядке?
И вот наконец Пигмалион приготовил глину и заперся в мастерской. Творил свою Галатею.
Вдохновительница оказалась капризна. День за днем лицо Энн издевательски не получалось. То слишком узкий лоб, то не такой нос, то лёгкая улыбка превращалась в идиотскую ухмылку. Артур сминал свое творение, картинно рыдал, пил, начинал заново. Никак не понимал, что не так.
А я знала. Энн была самым очаровательным чудиком из всех. Красивое лицо ее было совершенно не в моде. Не было в ней ни остроты и резкости черт, ни хищности, ни драмы. Она была настоящей. Какая родилась, такой и жила. Те, кого Артур привык воплощать в глине, были совершенно иными. Они соответствовали спросу на красоту. Поэтому носы их имели одинаково острые прямые кончики, уголки губ идентично стремились вверх, а глаза были раскосыми.
И все эти черты Артур зачем-то пытался так или иначе воплотить в Энн. Называя ее совершенством, он зачем-то переделывал идеал под себя…
Однажды в мастерской раздался грохот. Как есть, прямо в перемазанном мукой фартуке, я рванула с кухни туда. Артур, задыхаясь, стоял над осколками каких-то бюстов. Хрипел он так страшно, что, казалось, лёгкие его поражены и вот-вот откажут. Сипло, злобно прошипел он, глядя на портрет Энн на стене.
– Ах ты дрянь! Думаешь, я не знаю про тебя ничего, да? Маленькая шлюха! Правильно они тебя утопили! Кому ты тогда отказала? Сколько их у тебя было, говори! Ненавижу! – он схватил мастерок и запустил в изображение девушки. Портрет порвался, брызги глины изуродовали черты лица. – Думаешь, я про таких как ты не читал? Спала со всеми подряд! Так тебе и надо! Не видишь, как я стараюсь ради тебя? Сколько глины уже извел, а все напрасно. Ты и с ними так кривлялась, да? Или не кривлялась? Со всеми, да? С каждым? Я-то тебе чем не угодил? Почему мне нельзя?
Лицо Артура пошло красными пятнами, глаза налились кровью. Я никогда не видела его таким.
– Ты меня доканала! – заорал он. Сорвав со стены керамическую маску Энн, которую где-то достал пару недель назад, Артур с размаху швырнул ее в стену. Фонтаном брызнули во все стороны осколки… Так художник заплатил Энн за то, что она никак не удавалась ему, но прекрасно получилась у другого… Обозвал шлюхой. Придумал грязное позорное прошлое. И уничтожил.
Я ухмыльнулась. Да нет, милый, это не она. Это ты доканал сам себя.
У ног моих лежал осколок. Я подняла его. Прекрасные губы Энн покрылись трещинами, глазурь не выдержала удара. Собственно, и рот-то был не целиком, только половина. Еще совсем недавно, готовясь в очередной раз работать над портретом, Артур на моих глазах целовал и целовал эти, именно эти губы, как бы вымаливая разрешение сделать на этот раз всё как надо. Больше не поцелует.
Осколок скользнул в карман. Оставив гения наедине с его безумием, я вышла из квартиры и закрыла за собой дверь. Все, с меня хватит.
Вечер был тёплым, замечательно пахло акацией и клевером. В небе распускались первые закатные розы. Ветер ласково касался моего лица, гладил по щекам. Люди приветливо улыбались.
– Вот такая ты значит, свобода… – прошептала я. Нащупала осколок в кармане. Эх, Энн… Гладил ли тебя кто-то по щеке перед смертью? От кого ты сбежала? Зачем ты прыгнула в воду, ангелочек…
Ноги сами несли меня по улице. Вдалеке замаячили знакомые оранжевые буквы.
«Корпорация «Почта». Стань тем, кем ты мечтаешь!» – гласила вывеска.
Я никогда не прибегала к услугам «Почты», хотя было заманчиво. Платишь вперед, выбираешь любую историческую личность, ложишься в специальную коробку… Что-то колдует служащий, и вот ты уже вовсе не ты. Твое сознание переселяется в чужое тело. Ровно сутки ты живешь чужой жизнью, принимая все плюсы и минусы. Настоящий хозяин в этот момент мирно спит внутри вашей общей головы. На самом деле, никто не знает, что там происходит с этими людьми, в которых мы вселяемся. Рассказать они не могут, а «посылки» чувствуют только за себя. Надеюсь, что вреда мы не наносим… Но это не доказано.
Я еще раз взглянула на осколок, а затем решительно переступила порог Корпорации.
Кое-какие сбережения у меня есть. Конечно, можно их потратить на что-то более практичное. Моё любопытство слишком дорого мне обойдется…
– Не любопытство, а правда, – шепотом одернула я себя. Пальцы вновь нащупали осколок. Мне было очень жалко Энн, такую красивую, юную и загадочную. Вспомнила всё, что читала о ней в книгах. Да, конечно, почти все уверены, что она кинулась в Сену сама. И скорее всего не от хорошей жизни. Может, бежала от излишне назойливых мужчин, уверенных, что за деньги можно купить вообще всё, а уж красивую девочку тем более?… Может, они и не собирались ей платить? Может, она хотела, чтобы ей заплатили? Бедняга Энн, прости, что лезу в твою жизнь, но раз уж ты залезла в мою…
