Ольга Плотникова
Боги и герои Древней Руси
Вопрос о функциях и значимости так же непрост и при рассмотрении женских божеств. Из наиболее почитаемых женских божеств в первую очередь стоит назвать богинь земного плодородия в более поздний период, по всей видимости отожествляемых с Мокошью. В поучениях против язычества Мокошь иногда находится в одном списке с Перуном и Хорсом, однако чаще всего в текстах поучений, там, где идёт перечисление языческих божеств, Мокошь находится рядом с вилами-русалками и Симарглом. В этом случае все боги составляют комплекс аграрно-магических представлений, так как Симаргл был связан с семенами и всходами, а русалки – с орошением полей туманом (росой) и дождём[47].
К почитаемым женским божествам относились две богини Рожаницы, отвечающие за женское плодородие. Вероятно, культ Рожаниц можно рассматривать в связи с культом умерших предков. Основной задачей их было способствование благоприятным родам у женщины, а в дальнейшем они должны были благоприятствовать судьбе новорождённого. По утверждению Б.А. Рыбакова, культ двух Рожаниц, богинь, обеспечивающих плодовитость и плодородие, в своём развитии прошёл две основные стадии: охотничью и земледельческую. На охотничьей стадии в период мезолита они представлялись славянам полуженщинами-полулосихами, их местом жительства было небо, где они отожествлялись с такими созвездиями, как Большая и Малая Медведица. Две богини Рожаницы – мать и дочь – рождают всех животных, рыб и птиц. В земледельческую эпоху Рожаницы становятся богинями плодородия, урожая и дождя[48]. Наиболее распространённым является изображение богинь Рожениц в виде четырёх женских грудей, данная символика в некоторых случаях просуществовала до XII века до н. э. (тшинецкая культура). На основании исследования фольклорных материалов восточных славян Б.А. Рыбаков предложил версию о восприятии Рожаниц как матери и дочери – Лады и Лели соответственно. Это две богини весенне-летнего цикла, связанные с весенним возрождением природы, началом полевых работ, а также с вызреванием урожая и летним солнцестоянием.
По версии Д. Шеппинга, славянское имя богини Лель произошло от глагола «лелеять» в значении нежности. Отсюда славянские припевы «Ой, леля, леля, ой лели – полеля» объясняются филологически и не имеют в себе ничего мифологического[49]. Исследователи давно заметили, что в древнеславянских песнях и припевах имя Лады очень часто видоизменяется: Ладо – Лада – Ляда – Ленда – Ллойда – Лиеда – Леля – Леда – Лед – Лель – Лядо – Лалка – Ладоле – Лидо и т. д.
В древнеславянских песнях Лада (Ладо) имеет значение любимого человека или синонима любви:
По той траве Ладо шла,
За Ладой муж бредет,
Ой, люли, шелковая!
Ты постой, Ладо моя,
Ты подожди, Ладо моя.
Ой, люли, шелковая!
Я, сударь, не твоя,
Я родимого батюшки,
Ой, люли, шелковая![50]
О женских божествах напоминает нам и русская ритуальная вышивка, где центральная фигура – женщины, вероятно, олицетворяющая Мокошь, справа и слева от неё две фигуры женщин на конях. Возможно, это Лада и Леля – воплощения Рожениц или Небесных Медведиц. На вышивках Лада и Леля иногда снабжались сохами за седлом, что отражает фольклорный мотив встречи Весны, едущей на золотой сохе, при этом руки женщин подняты вверх – вероятно, этой символикой славяне хотели показать начало посевных работ и весенне-летнего цикла. Есть и другой вариант похожих вышивок, только с изображением женщин, у которых руки опущены вниз – олицетворение праздника урожая и начало осенне-зимнего цикла.
Парные женские божества (Рожаницы). Внизу – типичный трипольский сосуд с четырьмя грудями
В обрядовых песнях нередко встречается обращение к Ладе как к матери: «Благослови, мати, ой, мати, Лада, мати». Часто в песнях имя Лады встречается в звательном падеже – «Ладо». Приведем здесь небольшой фрагмент древней обрядовой песни:
Благослови, боже,
Благослови, мати,
Благослови, мати,
Ой, мати, Лада, мати.
Весну закликати,
Весну закликати!
Зиму провожати!
Зимочка в возочку,
Летечко в човночку…[51]
Возможно расценивать приведённую обрядовую песню как доказательство того, что Ладу древние славяне воспринимали как старшую богиню – мать, одну из Рожаниц. При этом, как уже указывалось, термин Лада, Ладо также понимался в смысле «любимый человек». Вполне вероятно, что фольклорная традиция сохранила для нас примеры как одного, так и другого случая. Первый – восприятие Лады как женского божества, одной из богинь Рожаниц, и второй – Лада как синоним слова «любимая». Интересно, что в этом значении Лада применяется только к женскому полу, что опять-таки возвращает нас к Ладе в понимании женского божества. Однако некоторые исследователи, вслед за Д.К. Зелениным, полагали, что имена божеств – Лада, Леля, Колядо, Купало, Ярила – являются фольклорным изобретением позднего периода и на самом деле у славян никогда не существовало богов с подобными именами[52]. В частности, по этому вопросу Н.И. Толстой писал: «В конце XVIII в. и в начале XIX в. новое романтическое направление в качестве образца принимало свою устную словесность и занималось поисками своих “природных” языческих богов. Фольклор адаптировался и приспосабливался к литературным вкусам новой эпохи, к ним же приближалась и мифология. Её хотели видеть богатой и красочной. Поэтому славянских языческих богов часто видели и там, где их не было (в припевах, заклинаниях и т. п.), или наделяли их такими свойствами, каких они не имели. Так возникли и приобрели “права гражданства” такие боги, как Лель, Ладо, Коляда, Овсень и Ярило, память о которых жива и поныне»[53]. В отношении имён Колядо и Купало с мнением Толстого соглашался и Б.А. Рыбаков, который указывал на то, что «от зимних колядок оформился к XVII в. “бог Коляда”, а от летнего праздника купалы произошло божество Купала»[54].
В процессе развития общества и эволюционирования человеческого сознания меняются и представления о мире богов, так постепенно в сознании человека происходит разделение их на злых, или чёрных, и добрых, или белых, их также называли красными богами, понятие белых и чёрных богов было в основном присуще западным славянам. Как указывал К. Леви-Строс, с чем вполне можно согласиться, закон бинарных оппозиций является одной из основных черт человеческого мышления, которая находит своё отражение в мифологии. По мнению В.В. Иванова и В.Н. Топорова, мироустройство в понимание славянина держалось на таких бинарных оппозициях или противопоставлениях, как счастье – несчастье, жизнь – смерть, правое – левое, мужское – женское, небо – земля, юг – север, восток – запад, суша – море, день – ночь, солнце – луна, близкое – далёкое, чёрное – белое и т. д.[55] Именно этой системой определяются черты русского национального развития. Очень хорошо прослеживаются бинарные оппозиции в славянской мифологии. В некоторых случаях, в первую очередь это касается западнославянской мифологии, бинарные оппозиции проявляются в именах божеств, например Белобог и Чернобог, Жива и Мора. Так, в «Славянской хронике» Гельмольда[56] (XII век) Чернобог представлен злым богом, который приносит беды и смерть, а Белобог показан добрым богом, богом радости и счастья. Представляет большой интерес описанное Гельмольдом славянское пиршество, на котором каждый из присутствующих должен был отпить из чаши, при этом приговаривались заклинания от имени двух богов добра и зла – Белобога и Чернобога[57]. К богам смерти, или черным богам, западные славяне также относили Вия. Он был связан с зимой и являл собой символ смерти в природе. Вий насылал на нечестных людей кошмары и страшные видения, тем самым наказывая их ещё при жизни. Ещё одно чёрное божество подземного царства – Кащей – бог смерти, также объединённый с зимней стужей, от которой происходят окоченение и смерть. Славяне знали и женское божество смерти – Мару (Мор).
Таким образом, поклоняясь божествам, славяне, в сущности, поклонялись явлениям природы, правильнее сказать, той сверхъестественной силе, которую они усматривали в этих явлениях. Такое поклонение проходило около деревьев, родников, ручьев, колодцев, и все это длилось до тех пор, пока они не воплотили придуманные ими образы божеств в камне.
Ещё в VI веке Прокопий Кесарийский писал о том, что славяне приносят жертвы рекам и нимфам: «Они считают, что один только Бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу; и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу, и, избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение им куплено ценой этой жертвы. Они почитают и реки, и нимф, и всяких других демонов, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания»[58].
Из приведённого свидетельства Прокопия очевидно, что славяне (здесь автор пишет о южных славинах и антах), вторгшиеся в VI веке на Балканы, почитали Перуна – бога громовержца – главенствующим богом. Прокопий указывал и на то, что славяне почитают и реки, и нимф, и всяких других демонов, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят гадания. В данном случае очевидна иерархия – высшие боги в лице Перуна и низшие боги, которым жертвы славяне приносят по рекам.
Сообщение Прокопия не одиноко. Спустя несколько столетий появляется ряд источников русского, болгарского, польского и чешского происхождения, сообщающих нам о том, что славяне поклоняются рекам, озёрам, камням, деревьям, животным, огню, звёздам и солнцу. На основание чего можно сделать вывод: славяне как бы одухотворяли весь мир природы, а также природные явления. Отсюда и древние мифы, в которых оживают камни, говорят звезды, своей жизнью живёт огонь, и все эти ожившие предметы, стихийные явления помогают человеку обрести своё счастье.
Стоит сказать, что в VI веке у славян уже сложилась сложная и многоступенчатая система верований. На высшей ступени этой иерархической лестницы находились самые сильные боги, повелевающие силами природы – солнцем, дождём, ветром, громом, урожаем и т. д. На земле распоряжались боги рангом пониже, их задачей было оберегать человека, где бы он ни был. Так, в поле и на лугах его оберегали полевики и луговики, в лесу охранял дед, он же указывал на местонахождение кладов. Домовой отвечал за порядок в доме. Дрёма – за хороший сон. Баюнок должен был рассказывать детям сказки и навевать хорошие сны. Банник отвечал за хороший пар в бане и чистоту. Русалки оберегали людей на воде. Возможно, что даже берёза представляла для наших предков берегиню – духа добра и плодородия.
Историкам и этнографам сегодня известны древние языческие ритуалы, которые проводились весною под связанными ветвями берёз. Исследователи также предполагают, что срубленная 4 июня берёза олицетворяла женское божество. Эти ритуалы долго ещё сохранялись на Руси, деревья, вокруг которых они проводились, украшались лентами и полотенцами с вышивкой божеств, кому был посвящён ритуал, чаще всего вышивали Мокошь[59]. Особо почитались деревья, расположенные рядом с родниками и источниками. Это усиливало ритуал, так как обращение молящего было сразу направлено и к святому дереву, и к живой воде, обладающей сверхъестественной силой. В различных мифологиях вода понималась как первоначальная субстанция. Именно поэтому для древнеславянского мифа был характерен сюжет о том, как из моря утка вынимает глину и разбрасывает по поверхности, создавая землю.
Мотив о живой воде встречается в русских сказках и былинах:
Потыка сына Ивановича
Теменем язык повытянули,
Ясны очушки ему повыкопали,
Бросили его в раздольице чисто поле;
Тут Потык догадался,
Умывался росой с этой чистой травы,
Заростились его раночки кровавые,
Стал он молодец здрав по-прежнему[60].
К низшим духам относили как природных духов – демонов, чертей, водяных, леших, русалок; так и домашних духов – шуликунов, домовых, кикимор, банников и др. В русской глубинке очень долго сохранялся обычай бросать венки, деньги, еду в реки и колодцы или оставлять все это на камнях или у дуба. Все это отголоски давних обычаев – жертвоприношения духам – лешим и водяным нимфам или водяным берегиням, на них уже в конце языческого периода перешло заимствованное из Античности название «русалка». На Руси русалками стали называть преждевременно ушедших из жизни девушек и молодых женщин[61].
Известно, что славяне верили в загробную жизнь души, с этим связаны многие обычаи, дожившие и до наших дней. Например, хорошо известен обычай класть в могилу еду и некоторые личные вещи покойника, совершать тризну по усопшему – обряд, состоящий из песен и плясок, а также пиршества в честь покойного, в дальнейшем тризну заменили поминки. Долгое время существовало поверье о том, что душа усопшего может вернуться в дом в облике вампира. О вере в загробную жизнь свидетельствуют также и древние славянские представления о нави – покойнике и рае – месте их обитания. Кстати, языческий рай появился задолго до появления рая христианского. С понятием бессмертия души связан культ предков, он засвидетельствован большим количеством польских и чешских источников.
К сожалению, сегодня восстановить всех древнеязыческих божеств и их функции не представляется возможным, что связано сразу с рядом причин: отдалённостью рассматриваемого периода, узостью источников, процессом ассимиляции народов, последовавшей за расселением славян по Восточной Европе в VI – VII веках, что привело к смешению верований, обрядов и культов, и многими другими факторами. Так, например, многие божества, известные нам как славянские, имеют финно-угорские или литовско-латышские корни, а некоторые из них и иранские. К тому же в ряде случаев славяне не строили святилищ на новых местах обитания, а пользовались уже существующими, что окончательно запутало работу археологов и историков в дальнейшем.
Некоторую дополнительную информацию о древнеславянских божествах и культах их почитания дают предметы прикладного искусства VI–VII веков, из которых наибольший интерес представляют застёжки для мантий (плащей) – фибулы. Термин «фибула» произошёл от латинского «скоба». Фибула представляла собой, как правило, металлическую застёжку для одежды, при этом являясь распространённым украшением. Однако фибулы для средневекового человека были не простым функциональным украшением одежды, но ещё и служили оберегом, а рисунки на фибулах менялись вместе с верованиями. Дошедшие до нас фибулы представляют собой уникальный материал для изучения древних верований и обрядов. По фибулам, обнаруженным в захоронениях, археологи с высокой точностью устанавливают эпоху, что связано с характерным рисунком. Фибулы принято разделять на два основных типа – с иглодержателем и с дужкой, а также дужкой и иглой. Фибулы являлись распространённым аксессуаром на протяжении всего железного века. Принято различать венгеро-скандинавские, состоящие из иглы и дужки и выполненные, как правило, из проволоки; греческие, состоящие из двух или четырёх спиральных кружков, соединённых вместе, при этом иглодержатель имеет спиральную форму; италийские, где иглодержатель образуется несколькими оборотами спирали либо заменяется пластиной, при этом у италийских фибул различают полукруглые и ладьеобразные дужки.
Пальчатые фибулы VI–VII вв.
Много интересных образцов фибул ещё в начале XX века было найдено в районе Среднего Поднепровья. Сейчас остановимся на описании одной из них. Эта фибула была обнаружена в 1906 году В.А. Городцовым у Полтавской губы[62]. Она состоит из двух пластин: одна с полукруглым верхним щитком, выполненным в виде мужчины в кафтане, руки которого переходят в шеи лебедей; и ромбовидным нижнем щитком с изображением четырех лебедей и головы ящера. Пластины соединены дужкой и двумя декоративными полосами, изображающими змей. Данный вид фибулы был широко распространён в Европе.
Приведем здесь расшифровку композиции этой фибулы, данную Б.А. Рыбаковым: «Верхний щиток: небесный ярус мира с мужским божеством наверху. Изображение на фигуры мужчины в кафтане с руками-лебедями, скорее всего, свидетельствует в пользу Дажьбога. Лебеди (птицы Аполлона) подчёркивают в данном случае небесную сущность центральной фигуры. Нижний щиток: земной и подземный миры, слитые воедино (как и в реальности – подземное немыслимо без земного). Птицы верхнего края щитка смотрят вверх. Земной мир отделен от небесного пустым пространством. Через это пространство сверху вниз проходят пять вертикалей: два ужа с зигзагами, которые со времён трипольской росписи означали дождь. Чёткой грани между земным и подземным миром ящера нет. Здесь признаком нижнего (ночного) мира является нижняя пара птиц, смотрящая не вверх, как две верхние пары, а вниз, на ящера. Они могут быть понятны в связи с древними представлениями о том, что солнце днём движется по небу на конях или на лебедях, а ночью по предполагаемому подземному океану, светило движется от запада к востоку на лебедях или других водоплавающих птицах. Ящер – древний, устойчивый и вместе с тем ещё неразгаданный полностью владыка подземно-подводного мира. В русском и белорусском фольклоре ящер просуществовал до XIX в. В перевёрнутом виде весь нижний щиток с его подземно-подводным уровнем напоминает женскую фигуру в длинной юбке с головой ящера». По предположению Б.А. Рыбакова, «эту часть композиции следует рассматривать как олицетворение земли, орошённой влагой (соединение со змеями-ужами и водоплавающими птицами), того, что в русском фольклоре устойчиво именовалось как Мать-сыра-земля. Небо – мужчина с руками-лебедями источает солнечный свет и дождь. Земля принимает лучи и струи дождя. Живое начало земли представлено водоплавающими птицами и змеями-ужами. Все внимание уделено теме воды. Господином нижнего мира является Ящер. Птицы и змеи связывают нижний мир с верхними мирами, при этом не противопоставляя его среднему, а объединяя его с нижним. Шесть птиц обозначают суточный ход Солнца. В итоге мы получаем интересную и одновременно сложную картину мира древних славян, воспроизведённую на этой фибуле, предназначенной, по всей видимости, не для обыденной, а для торжественной, может быть, ритуальной одежды»[63].
Фибулы несли заклинательную нагрузку и являлись дополнением к кувшинам-календарям, с помощью которых производились моления о дожде. Стоит подчеркнуть, что сегодня картина мира древних славян представляется нам с большим трудом. Она восстанавливается по археологическим и языковым данным, данным фольклора, обрядов, обычаев, верований и, конечно, на основании исторических и литературных памятников. Древние мифы, сохранившиеся в быличках и старинах и отражающие древние верования славян, способны приоткрыть для нас тайну миропонимания древних славян. Так, например, хорошо известную как в России, так и на Украине сказку «Медвежье Ушко», можно рассматривать как некий универсальный код к пониманию верований древних славян. Сюжет сказки связан с рождением необычного мальчика от женщины и медведя. Взрослея, мальчик демонстрируют необыкновенные физические способности. Вероятно, герой Медвежье Ушко проецируется в других сказках на Илью Муромца. Мальчик долгое время живёт в берлоге, а затем убегает к людям, убив отца-медведя. Данный сюжет, возможно, восходит к периоду охотников – бронзовому и железному векам, когда охота на медведев была распространённым делом. Ещё в XIX веке в Белоруссии 24 марта отмечался праздник «комоедицы» – праздник являлся символом весны и пробуждения. В это время люди одевали тулупы мехом наверх, танцевали, подражая медведю после спячки. Как известно, одной из ипостасей «скотьего бога» Велеса был медведь[64].
Подводя некоторый итог космогоническим представлениям древних славян в бронзовом и железном веках, стоит сказать, что оно строилось на трёхчастном делении мира: Верхний мир – небо, Средний мир – земля, окружённая Мировым океаном, и Нижний мир – подземный океан. Днём по небу в квадриге – двухколёсной колеснице, запряжённой четвёркой лошадей, едет солнце, ночью солнце уже плывёт в ладье, влекомой либо уткой, либо лебедями. В Верхнем мире обитали две полуженщины-полулосихи. Средний мир был населён людьми и шаманами. Земля, или Средний мир, был создан уткой, прародительницей всего живого на земле, именно она достала со дна Мирового океана глину, из которой впоследствии образовалась земля. Хозяином Нижнего, подводного мира считался ящер. Существовало много поверий о том, как ящер проглотил солнце, в дальнейшем эти поверья стали сюжетом для сказок, в них ящер был превращён в змея, а победителем змея сначала был охотник, а потом – кузнец, что говорит о смене представлений бронзового века в железном веке, где он становится основной фигурой.
Трёхчастная космогония хорошо просматривается не только в фибулах, её можно увидеть и в некоторых древнеславянских идолах, а также и в бытовых изделиях, например ковшах, на резных рукоятках которых изображено солнце в квадриге и ладье. Данное изображение символизирует суточный цикл[65]. Подобные изображения наносились и на амулеты – изображение полуутки-полуконя символизировало круглосуточный оберег.
