Ольга Озерцова
Тот, кто на дереве
Все обернулся к невысокому человеку, который точил меч.
– Да, братцы, про Василька-то, – он отложил меч в сторону. – Я могу рассказать. Бабка моя и была та самая попадья, что сорочку ему постирала.
Сказывала она, осень была будто, как и сейчас.
Очнулся Василек.
– Где я?
.– Дай воды.
Она, утирая слезы, протянула ему ковшик.
Он выпил воду, ослепительно осеннее солнце светило на его дрожащие руки и на плачущую попадью.
Ощупал свою сорочку и раздраженно сказал:
– Зачем сняли с меня… Я бы в той сорочке кровавой смерть принял.
Попадья плакала навзрыд.
– Что-й-то ты, матушка, не надо. В той бы сорочушке и пред Богом стал. В той бы сорочечке в кровавой пойти б в леса, поля, да средь трёх дорог…
В избу заглянул крестьянский парень и испуганно замер.
– Кто там? – из-за его спины выглянули другие крестьяне. – Люди добрые! Где тут солнце, поверни меня, матушка.
И горько нараспев продолжал.
– Ой ли вы люди добрые, во градах и сёлах
Посмотрите-ка, люди добрые
На рубашечку мою,
Что мне братья мои сделали, братья кровные.
Ой вы, братия мои, взяли б вотчину, но за что же вы свет-то отняли.
Попадья отвернулась в сторону, крестясь и шепча: «Грех-то какой. Ой, грех растёт по Руси, кровь течет, кровь невинная».
Глеб проснулся от сильного удара грома и подумал: « Вот уж, действительно, приснилось…» Снаружи разразилась гроза. Ветер беспощадно теребил палатку, будто хотел ее разорвать. Глеб вышел наружу. Дождь внезапно кончился, но гром грохотал, молнии сверкали. Буря свирепствовала так, словно кто-то хотел изорвать, искромсать все вокруг. Ветер так раскачивал громадные ветви дубов, они трещали так, словно вдруг сейчас сломаются. Все бесновалось в какой-то пляске. При блеске молний нарост на дереве, казалось, шевелился. И еще страннее выглядели узоры на его поверхности. Глеб подошел и потрогал спину того, кто на дереве, провел по ней рукой. Вдруг среди шума ветра он услышал какой-то посторонний звук, исходивший от дуба. И увидел, что нарост пошевелился. Страшный человекозверь медленно отделился от дерева и приблизился к Глебу. Жутким огнем блеснули два глаза, и около своей шее Глеб увидел когтистую руку. Потом призрачно черная туша медленно поднялась вверх и слилась с бушевавшей стихией. Глеб испуганно бросился к палатке, залез в мешок, и прислушиваясь к звукам снаружи, вдруг неожиданно уснул. Потом он так и не мог понять, показалось ли ему это, приснилось или то было что-то другое… Но утром Глеб нащупал у себя на шее четыре ссадины.
