Ольга Николаевна Кучумова
Потому что дочь
– А вы поддерживали отношения с отцом?
Похоже следователя заинтересовал только этот вопрос, остальное его не особо удивило.
Алёна сухо ответила:
– Имеются письма отца ко мне и мои письма к нему.
Вот так, чтобы ни у кого не появилось даже мысли представить дело, будто Александр Васильевич много лет не общался с дочерью. У Алёны имеется целая пачка теплых писем отца и последнее – за две недели до его смерти.
Следователь ответил:
– Вы должны пойти в прокуратуру, написать заявление. Мы всё проверим и сообщим о результатах.
В голосе следователя ни интереса, ни какого-то сочувствия. Алёне это только кажется или в интонации явно чувствуется издевка – пишите, пишите, мы, разумеется, рассматривать ничего не будем, не дождетесь.
Полинка в утешение сказала, что у них такая милиция – ничего от неё не добьешься. Алёна почувствовала, что голова у неё просто раскалывается на куски. Она начала понимать, что доказать что-то будет очень трудно. Заведующий утешил её, как мог. Он заверил женщину в своей полной поддержке и попросил держать в курсе дел.
Выйдя из института в глубокой задумчивости, Алёна решила немедленно позвонить мужу. Она зашла на почту и воспользовалась междугородным телефоном-автоматом, чтобы не заморачиваться дома всякими междугородними кодами и не оплачивать потом телефонные счета.
Муж был явно встревожен:
– Ты почему не звонишь? – возмутился он. – Похороны прошли в субботу, а сегодня уже понедельник. Мы с ума сходим от беспокойства. Как прошли похороны?
– Всё прошло нормально, – вяло сказала Алёна. – Были коллеги, соседи по подъезду. Военный оркестр играл на кладбище, солдаты стреляли в воздух – отдавали последние почести. Отца хоронили как участника войны. Но тут такое дело… – Алёна пересказала странные обстоятельства, с которыми ей пришлось столкнуться. – По любому, мне придётся задержаться. Нужно время для восстановления документов. Завтра я пойду в прокуратуру, напишу заявление. Сегодня я поговорила по телефону со следователем. Странно, но его заинтересовало только, поддерживала ли я с отцом отношения.
Максим пришёл от этой замечательной истории в ужас.
– Ты только, ради бога, не ходи по улицам, когда стемнеет. Ни в коем случае не оставайся одна в квартире отца. Не удобно, конечно, но ночуй и дальше у соседей. Напиши заявление в прокуратуру. Получи дубликат документов на квартиру и немедленно вылетай домой. И ещё, держи меня в курсе дел, постоянно звони. Я очень беспокоюсь и очень скучаю!
Когда Алёна вышла на улицу, уже начало смеркаться, продолжительность дня зимой невелика. Женщина медленно брела по каштановой аллее.
Вдруг Алёна почувствовала какой-то необъяснимый ужас. Такое чувство опасности на подсознательном уровне, наверное, ощущает человек в джунглях, когда неподалеку находится хищный зверь. Даже волосы на затылке у Алёны, казалось, встали дыбом. Из-за стресса у женщины обострились все инстинкты, откуда-то появилось ощущение необъяснимого страха. До дома было несколько остановок, и Алёна хотела пройти их пешком, но вспомнив про совет мужа, влезла в набитый автобус. Было около 6 часов вечера, и люди ехали с работы.
Дома её ждала Лена, изнывающая от нетерпения. Соседка потребовала, чтобы Алёна рассказала всё, что узнала и как можно скорее. Выяснилось также, что появилась ещё одна проблема – Лена собирается на ночное дежурство в больницу, а Гоша напился до чёртиков, и оставлять с ним гостью не представляется возможным. Поэтому Алёну решено переселить к другим соседям – Нине Петровне и её мужу, Алексею Федоровичу. Они будут рады её видеть и с нетерпением ожидают. В обычной жизни Алёна ни за что бы не стала обременять собой посторонних людей, даже таких милых и гостеприимных. Но интуитивно женщина чувствовала, что ночевать в квартире отца ей небезопасно.
Лена напекла горку румяных драников. Это замечательное национальное блюдо подавали во всех столовых и кафе Бреста. Отдельно хозяйка дома поджарила шкварки с луком.
– Хорошее сало Гоша привёз из деревни, – похвалила Лена, – только вот опять набрался. Сейчас, правда, спит, но кто его знает, что ему придёт в голову, когда проснется. Вдруг начнёт буянить? Вот так живу с ним и мучаюсь, – вздохнула она, – Ты ешь, а то вон какая худенькая, не то, что я.
Хвалёная худоба Алёны была результатом кропотливого труда и всевозможных самоограничений, но она предпочла промолчать об этом. Может, и правда, попробовать этих замечательных драников со шкварками, после пережитых волнений вряд ли можно поправиться. Но кусок, что называется, не лез в горло. Рассказав вкратце про ситуацию с наследством, Алёна спросила:
– Ко мне во дворе подошла женщина, полная такая, в косыночке. Сказала, что из соседнего подъезда. Интересовалась, что я собираюсь делать с квартирой. Кто она такая?
– Скорее всего, это Кася. Она меня тоже уже спрашивала про тебя. Каким-то образом пронюхала, что мы с тобой общаемся. Но я ничего ей толком не сказала. Ты ведь даже не знала, приватизирована ли квартира. Слава богу, хоть это прояснилось. Кася эта, между прочим, живет в соседнем подъезде, тоже на 4 этаже, через стенку от квартиры твоего отца. Может, она что слышала?
Сын у неё есть, он мне не нравится. Раньше занимался мелкой коммерцией, а сейчас – не знаю. Странный такой. Я его пару недель назад в нашем подъезде встретила. Я к Лосевым ходила укол делать, а он на площадке возле квартиры твоего отца стоял. Мне стало неприятно, и я его спросила: «А что Вы тут делаете?». А он мне в ответ грубо так: «Тебе вообще какое дело? Газом отсюда тянет к нам, вот и пришёл посмотреть в чём дело». А сам вниз пошёл и папиросу недокуренную бросил прямо на пол.
Лена засобиралась на ночное дежурство, и Алёну препроводили к новому месту жительства. Женщину передали в надежные руки – к Нине Петровне и Алексею Федоровичу. Пенсионеры встретили гостью как родную. Их дочь вместе с зятем и внуками несколько лет назад переехала в Израиль, и всю свою нерастраченную теплоту и заботу гостеприимные хозяева решили излить на Алёну. Они подробно расспросили гостью, как обстоит дело с наследством и ужаснулись, что, возможно, их соседа убили.
– Я бы ни минуты в той квартире не осталась, – констатировала Нина Петровна, – ни за что бы ночевать там не стала. А ты мужу своему звонила?
– Да, сегодня. Он мне посоветовал быть осторожной.
– А кто твой муж?
– По профессии? Он военнослужащий, офицер.
– А в каком звании? – не унималась Нина Петровна.
– Подполковник.
– О! – только и смогли ответить хозяева.
Для этого поколения звание кое-что значит. Алёна вздохнула. Сейчас девушки гоняются за банкирами или олигархами, а офицер – это невысокая зарплата, неустроенный быт, командировки, ненормированный рабочий день.
Последние несколько дней женщина засыпала очень поздно, они с Леной бурно обсуждали сложившуюся ситуацию. В доме у Нины Петровны был другой распорядок, здесь ложились спать с петухами. Алёна была этому даже рада. Усталость накопилась и готова была накрыть её с головой. Завтра опять предполагался тяжёлый и неприятный день, нужно идти в прокуратуру. В этом случае лучше запастись силами. Женщине постелили на диване в гостиной, и она заснула мгновенно.
«Бедная ты, Алёна, – пожалела она себя, перед тем, как погрузиться в сон, – кочуешь со своими тапочками и сумкой по всему подъезду, как цыганка с табором по Европе. Мой отец за 30 лет столько не общался со своими соседями, как я за эти несколько дней. Все говорят, что он был малообщительный, к сожалению».
Посредине ночи Алёна проснулась от собственного крика. Часы на тумбочке показывали половину третьего. Слава богу, она никого не разбудила. Алёна попыталась вспомнить, что её так напугало. Во сне к ней подошёл какой-то мужчина. На вид он был совершенно обыкновенный. Глубоко посаженные серые глаза, взгляд тяжёлый, исподлобья. Одет в чёрную кожаную куртку, джинсы, кроссовки. Мужчина что-то угрожающе говорил Алёне, потом схватил её за руку и куда-то потащил. Женщина отбивалась и кричала, потому и проснулась в холодном поту.
На следующий день, около 12 часов, Алёна вместе с заведующим кафедрой договорились встретиться с прокурором. Так как пенсионеры, у которых теперь она разместилась, вставали с рассветом солнца, было ещё раннее утро. После завтрака Алёна решила немного прибираться в квартире отца, всё пространство которой было битком набито разными вещами и документами. Нужно было решить, как всем этим распорядиться, что оставить себе, что отдать нуждающимся, а что-то просто выбросить. Нина Петровна, опекающая Алёну как родная мать, твердо сказала, что не допустит, чтобы та одна находилась в «этой квартире».
– У меня там просто мороз по коже и такая тяжесть на душе, – сказала сердобольная соседка.
Алёна подумала, что может кто-нибудь нагрянуть, вроде того неприятного студента, а она будет одна в квартире, все вокруг на работе, мало ли что… О том, что теоретически может случится, не хотелось даже думать. Поэтому она согласилась принять помощь Нины Петровны. Женщины поднялись на 4 этаж, дверь в квартиру опять удалось открыть с большим трудом.
– Надо будет срочно поменять замок, – сказала Нина Петровна, – невозможно каждый раз так мучиться, мы в один прекрасный момент вообще не сможем открыть квартиру.
Алёна вспомнила, что и коллеги отца и в домоуправлении настойчиво предлагали ей сменить замок.
Стоило зайти в квартиру, как у наследницы внезапно заныло сердце. В гостиной на полу Алёна увидела свежие следы двух пар мужских ботинок большого размера. Женщина отлично помнила, как перед поминками чисто вымыла пол во всей квартире, а в особенности, в гостиной. Все соседи, пришедшие на поминки, были в домашних тапочках. На следующий день Алёна с Леной целый день прибирались, искали документы на квартиру, и никаких следов точно не было, они, конечно же, заметили бы это. Алёна наклонилась, чтобы поближе рассмотреть следы ног чужих недобрых людей, проникнувших каким-то образом в квартиру. Грязь была совсем свежая, вчера весь день шёл моросящий дождь, характерный для Брестской зимы. Одни следы были примерно 42 размера, а другие – просто огромные, не меньше 45 размера.
Чтобы не пугать пожилую Нину Петровну, Алёна решила пока не говорить ей об ужасном сюрпризе. Сама же пенсионерка ни на что не обратила внимание и устремилась к книжному шкафу, заполненному различными художественными альбомами и книгами по искусству так, что туда было уже ничего не запихнуть.
– Надо попробовать поискать здесь, – предложила соседка, – Может быть, документы на квартиру лежат где-то между книг? Хотя кто же хранит документы в книжном шкафу…
Оставив пожилую женщину одну в комнате, Алёна прошла на кухню и остановилась на пороге как вкопанная. Было такое ощущение, что коробка с корреспонденцией, которая стояла на кухонном столе, перерыта. Женщина вдруг вспомнила вкрадчивый голос следователя, с которым беседовала по телефону: «А Вы поддерживали отношения с отцом?». Алёна бросилась к столу. Она, конечно, не помнила, в каком порядке и что именно лежало в коробке, но незримо чувствовались поработавшие здесь посторонние. А где её последнее письмо к отцу, оно в стопке лежало сверху?
Оглядевшись, женщина нашла потерю. Письмо лежало на верхней полке кухонного сервантика. Но Алёна не могла его туда положить, это было слишком высоко для неё. «Похоже, ко мне ночью приходили гости. Не дай бог, неизвестные украдут письма и потом доказывай, выражаясь казенным языком, что она поддерживала отношения с отцом. Кто-нибудь явится с поддельным завещанием и скажет, что Александр Васильевич был одинок и заброшен и вот, нашелся близкий человек, например, ученик», – мелькнуло в голове у Алёны.
На кухне был один отпечаток чужих ботинок, несколько в мастерской, но основные следы были оставлены в гостиной. Держа в руках письмо, Алёна застыла в тяжёлых раздумьях. Сознание изо всех сил сопротивлялось страшной информации. Может, её чудовищные подозрения – плод фантазии, ей кажется, а отец, всё-таки, умер своей смертью, от сердечного приступа?
«Не обманывайся, Алёна, – сказала она себе, – конечно, было бы гораздо спокойнее и удобнее, если бы всё померещилось. Но нет! Кто-то приходил сегодня ночью и просто счастье, что ты нашла приют у добросердечных соседей. Иначе тебя постигла бы участь отца. Вряд ли эти двое просто хотели попить чаю и поговорить по душам».
Нина Петровна между тем с интересом изучала книги. Она вытаскивала стопку за стопкой и методично перетрясала, видимо, надеясь на чудо. Алёна подошла к полке и взяла художественный альбом «Лувр». Это было шикарное, очень качественное издание. Загадка, как отцу удалось его купить в советские времена, ведь хорошие книги были в дефиците. Когда Алёна в предыдущий раз гостила в Бресте, ей нравилось рассматривать этот альбом, и она была рада, что он на месте, стоит себе на полочке. Она обязательно заберет эту книгу в Новосибирск и будет на досуге её изучать. Неизвестно, сможет ли она когда-нибудь посетить Париж, пройтись по его улочкам, сходить в Лувр.
Мысли опять вернулись к реалиям сегодняшнего дня. Скорее всего, неизвестные злоумышленники имеют дубликат ключа от папиной квартиры. В таком случае нужно срочно поменять замок, а то потихоньку вынесут всё, что осталось в квартире, например, картины. А это несправедливо, Алёна не хотела, чтобы чужие люди завладели отцовскими работами. Может быть, им совсем и не нужны картины. Хотя почему бы и нет, их можно дорого продать. В этот момент Нина Петровна оторвалась от очередной стопки книг, которую она с увлечением просматривала, и сказала:
– Алёна, купи-ка ты замок, а то, боюсь, мы в следующий раз не сможем открыть эту квартиру. Здесь недалеко есть хозяйственный магазин, он, правда, достаточно скромный. Еще есть ларек на рынке. Так что купи замок и попроси, может, тебе кто-то из мужчин с кафедры его врежет. Ты как раз до обеда успеешь.
Через полчаса Алёна лицезрела скудный ассортимент местного хозмага. Выбор состоял из трех очень незатейливых замков. Женщина тяжёло вздохнула и поехала на рынок. Ларек выгодно отличался и качеством и большим ассортиментом продукции. Здесь были представлены суперсложные модели, чудо современной техники, но цена на это была просто катастрофической.
– А как можно сделать заказ на врезку замка, – поинтересовалась на всякий случай Алёна.
Румяный детина, хозяин ларька, сказал:
– У нас заказы расписаны до конца недели, так что можно записаться на следующую.
« На следующей недели я, наверное, уже буду в Новосибирске», – с долей оптимизма подумала Алёна. – А где-нибудь ещё можно найти мастера для врезки замка?
– Не знаю, где-нибудь, возможно, есть мастерская, – развел руками румяный продавец.
Алёна уже опаздывала и купила простенький и недорогой замок. Приехав на кафедру, она обрадовалась, увидев скучающего без дела Владимира Михайловича.
– Вы не могли бы мне помочь, – просительно сложив руки, сказала Алёна, – мне очень нужно врезать новый замок. Квартира практически не открывается.
Но Владимир Михайлович сказался больным – у него обострилась язва. Второй преподаватель тоже отказался помочь, сославшись на страшную занятость. В этот момент пришёл озабоченный какими-то делами зав.кафедрой, и Алёна отправилась с ним в прокуратуру.
– Я договорился о встрече с прокурором на 13 часов, – предупредил коллега отца.
В приёмной сказали, что прокурор задерживается и придётся подождать. Время шло, а прокурора не было. Зав.кафедрой нервно тарабанил пальцами по стулу. Наконец, он сказал:
– Я не могу больше здесь находиться, у меня сейчас начнётся пара. Вы уж дождитесь сами.
После чего попрощался и быстро вышел. Алёне осталась одна и продолжила терпеливо ждать.
Женщина мечтала скорее поделиться своими страшными подозрениями с прокурором. Сейчас её внимательно выслушают, ободрят и подскажут, что надо делать. Слава богу, есть специально обученные люди, которые во всём разберутся, накажут виновных и защитят её, а то не очень-то приятно быть в чужом городе в роли мишени. Алёна не чувствует себя в безопасности, ведь она на виду, живет в квартире отца, а неизвестные злоумышленники действуют исподтишка, и никто не знает, как они выглядят. Поэтому нужно за защитой и помощью обращаться в прокуратуру, она для этого и существует, не так ли?
Алёна любила читать детективные романы и смотреть фильмы. Интересно было, как свои знания, опыт и логические способности все эти комиссары Мегрэ, Шерлоки Холмсы и Каменские бросают на борьбу с преступниками. Да они такие задачки щелкают как орешки. Чем сложнее проблема, тем больше азарт. Вот только захотят ли думать и разбираться сегодняшние следователи? Все жалуются на маленькую зарплату. Но кто заставляет идти на эту работу, если что-то не устраивает? Вот и некоторые врачи свои профессиональные ошибки и пренебрежение к пациентам объясняют низкой зарплатой. Но если врач любит свою работу, умный и опытный, он всё равно поставит правильный диагноз и вылечит пациента, человек же ни в чём ни виноват.
В разгар этих размышлений приехал, наконец, прокурор. Он встретил Алёну недружелюбно. Женщина растерянно топталась посреди большого кабинета и пыталась что-то говорить про папу – ветерана войны, пропавшие документы на квартиру, странные обстоятельства его смерти, неизвестных людей, наследивших в комнатах. Не поднимая головы и перебирая какие-то бумаги, прокурор буркнул, что он сильно занят и ему реально некогда. «Интересно, что может быть важнее, чем убийство человека, – подумала Алёна, – наверное, только какое-то массовое убийство. По адресу ли я обратилась? Разве это учреждение не должно по долгу службы заниматься подобными делами? Так почему я в роли назойливого просителя?».
– Вы зайдите к следователю Спотыне в кабинет 216. Он вёл проверку по поводу смерти Вашего отца. Вы ему всё расскажете. Пусть он с Вами поговорит, запишет показания, – хмуро предложил прокурор, поняв, что так просто ему от Алёны не избавиться.
– Но я из другого города, – пыталась сопротивляться Алёна, которая после разговора со следователем по телефону не имела ни малейшего желания с ним общаться, – очень издалека. Я скоро вынуждена буду уехать…
– Идите, идите к следователю, – махнул полной ручкой прокурор, – пусть он с Вами поговорит.
Поняв, что на этом разговор закончен, Алёна поплелась в кабинет следователя. Может, если бы зав.кафедрой смог дождаться приезда прокурора, то их выслушали бы более внимательно и не пинали бы сейчас по кабинетам. Но, возможно, у Алёны сложилось превратное впечатление, и следователь окажется прекрасным работником, чутким и внимательным?
В кабинете находился молодой мужчина, крупный, холёный, в дорогом пиджаке из мягкой кожи. Он был белобрысый, со светло-серыми глазами и поросячьими белесыми ресничками. Пухлые губы кривила презрительная усмешка. Рядом с ним сидел какой-то коллега и они дружески болтали.
– Вы проводили проверку по поводу смерти моего отца, Александра Черных. У меня возникли вопросы, я подозреваю, что он умер насильственно. Меня прокурор к Вам направил, – попыталась рассказать о цели визита Алёна.
– Знаете что, женщина, – раздраженно сказал следователь, – пойдите в канцелярию, напишите заявление и оставьте там. А прокурор определит, кто будет заниматься этим. Так просто я ничего делать не буду!
Прозвучало это грубо и достаточно по-хамски. А может быть, это показалось?
– Вы почему со мной таким тоном разговариваете, – возмутилась Алёна, которая и так уже была на взводе, – у Вас хоть какая-то совесть есть?
– Совесть у меня давно потеряна, – заявил Спотына, с усмешкой глядя в глаза Алёне.
Его товарищ при этих словах дико загоготал.
– Не знаю, у Вас, может быть, принято глумиться над потерпевшей. Что Вы смеетесь? – только и смогла вымолвить Алёна, у которой уже не было сил выносить это издевательство.
Ухмылка сползла с лица коллеги Спотына.
– Выйдите из кабинета! – заорал он.
Алёна вышла из кабинета, испытывая острое чувство ненависти к этим сотрудникам по обеспечению правопорядка.
Женщина направилась в канцелярию, написала подробное заявление и удостоверилась, что секретарь его зарегистрировала. Надежда на то, что кто-нибудь будет расследовать это дело стремительно падала.
– Завтра приёмный день у зам.прокурора, Вы запишитесь на приём, – предложила секретарь, которая прониклась неким сочувствием к Алёне. – Может, он Вам чем-нибудь поможет. – Вот карточка с Вашим адресом, мы сообщим о результатах в Новосибирск.
Совершенно морально раздавленная Алёна еле доползла до дома. Она попросила у Нины Петровны валерьянки, чтобы как-то успокоиться. В этот момент пришла с работы Лена. Алёна попыталась взять себя в руки.
– Ну что, как ты сходила в прокуратуру? Что тебе там сказали? – нетерпеливо спросила Лена.
– Никто меня и слушать не стал, – вздохнула Алёна, – говорят, напишите заявление, мы рассмотрим. Хоть бы кто-нибудь со мной побеседовал, задал вопросы. А я ведь скоро уеду в Новосибирск. Следователь вообще мне сказал, что у него совесть давно потеряна.
– Да ты что, так прямо и сказал? – ахнула Лена.
– Так и сказал… Представляешь? Как с ними разговаривать? У меня такое твердое убеждение, что никто ничего расследовать не будет, только и ждут, чтобы я уехала домой. Кстати, у меня к тебе предложение – давай сходим в квартиру отца, я тебе хочу кое-что показать.
Женщины поднялись на четвертый этаж, но открыть дверь в помещение оказалось не так просто. Из квартиры Лосевых, расположенной рядом, донесся лай рыженькой собачки Тяпочки, почувствовавшей присутствие чужих людей.
– Нет, это невозможно каждый раз так мучится, – рассердилась Лена.
– Я купила замок, – сказала Алёна, – но он очень простенький. Сложные импортные стоят безумных денег. Только я не смогла найти того, кто бы врезал этот замок. На кафедре – отказались, в мастерской – очередь чуть ни неделя.
– Ничего, что-нибудь придумаем, – махнула рукой Лена.
Ей всё-таки удалось открыть дверь. Женщины зашли в квартиру.
– Вот, смотри, – Алёна ткнула пальцем в пол, – какие-то чужие следы.
На полу в гостиной были явственно видны следы ботинок, принадлежащих, вероятно, двум каким-то мужчинам.
– Следы свежие, – констатировала Лена, – на улице шёл дождь, грязи полно, и отпечатки видны очень хорошо! Ты же мыла полы в квартире перед тем как пригласить соседей на поминки. Это я хорошо помню, как раз пришёл странный и подозрительный студент. Но он дальше прихожей не проходил, а соседи пришли в тапочках. Потом мы с тобой на следующий день, в воскресенье, почти целый день провели в этой квартире, искали документы. Но никаких следов не было, их же невозможно было не заметить, следы огромные. Как ты думаешь, откуда они взялись?
– Наверное, кто-то приходил в мое отсутствие, скорее всего, ночью. Видимо, у неизвестных злоумышленников есть ключ от этой квартиры. Поэтому и замок у папы незадолго до смерти стал плохо открываться, возможно, сделали дубликат, но не очень хорошего качества.
– Зачем же они приходили? – прошептала Лена, опускаясь на диван рядом с портретом Джоконды. – Они что же… хотели тебя убить?
– Не знаю, – равнодушно пожала плечами Алёна, которая уже дошла до стадии полного безразличия, – может, просто хотели поговорить по душам. Скажут: отдай-ка нам квартиру подобру-поздорову, не для того мы убивали твоего папу, чтобы ты приехала и нагло всё унаследовала.
Алёна вдруг вспомнила то чувство необъяснимого ужаса, охватившее её недавно… Это было в понедельник, она шла вечером от нотариуса, неприятной и странной дамы. Алёна ещё сказала ей, что дело о наследстве её отца пахнет криминалом. И несимпатичная девица ужасно разозлилась почему-то и сказала, что раз так, нужно обращаться в милицию, а она ничем помочь не может. И была какая-то очень напряженная и взволнованная. Но потом, когда Алёна вернулась с запросом от другого нотариуса, по делам наследства, то неприятная дама была уже вежлива и даже мило улыбалась. К чему бы это?
Лена задумалась:
– Как бы нам не хотелось думать, что померещилось, похоже, что твоего отца убили, вероятно, из-за квартиры. И теперь покушаются на тебя. Хотя это уже совсем нагло выглядит. Давай-ка посмотрим поближе на его пижаму, помнишь, вот тут валялась, на диване. Я ещё собрала пижаму вместе с постельным бельем и отнесла в спальню, потому что должны были прийти соседи на поминки и надо было навести хоть какой-то порядок.
Женщины отправились в спальню. Постельное белье вместе с одеялом было свернуто рулоном и лежало на тумбочке рядом с шифоньером.
– Не может быть, – сказала Лена, развернув одеяло, – пижамы нет! Я же сама её сюда положила, внутрь рулона. А теперь её нет!
– А ты уверена? – ради приличия спросила Алёна, – может ты её куда-нибудь в другое место положила.
– Уверена, – огрызнулась Лена, – но если хочешь, можно поискать в другом месте.
Женщина перетряхнула постельное белье, заглянула в тумбочку.
– Кстати, – сказала Лена, – Лосева мне рассказала свой сон. Соседка видела твоего папу, он сказал: «У меня в шифоньере деньги». Может, правда, где-нибудь на полке деньги припрятаны?
Лена энергично перетряхнула весь шифоньер. Денег нигде не было. Пижамы тоже.
– Ёлки-палки, где же эта пижама? Уже всё перебрали, каждую тряпочку. Вокруг одни краски да картины. Я же помню, сама убирала эту пижаму, сложила вместе с простынями. Полосатая такая пижама… Хочу посмотреть, нет ли на ней каких-нибудь следов, пятен, чего-нибудь подозрительного.
– Похоже, её украли. Если бы нам только в голову такое могло прийти, мы бы сразу эту пижаму поближе рассмотрели. Неизвестные злоумышленники кинулись скрывать следы. Только откуда они узнали о моих подозрениях? Что папа умер не своей смертью? Я в прокуратуру ходила только сегодня. А неизвестные появились, судя по всему, прошлой ночью.
– Кому-нибудь ты говорила о своих подозрениях?
– Студенту, который приходил после похорон, я ничего не говорила. Сама тогда ничего не подозревала. Нотариусу сказала, неприятной девице, которая не хотела мне говорить, есть ли завещание. Я ей сказала, что эта история – криминальная. Потом ещё рассказывала о своих сомнениях на кафедре. И мы с зав.кафедрой вместе звонили следователю, проводившему проверку по поводу смерти папы. Следователь сказал, что на место не выезжал и проверку не проводил, потому что милиция ему якобы сообщила, что следов насилия нет. Мне, честно говоря, казалось, работник прокуратуры должен хотя бы из профессионального любопытства расспросить, почему я решила, что смерть насильственная. Но он спросил только, поддерживала ли я с отцом родственные отношения.
– Ну а ты что ответила?
– Что поддерживала отношения. И имеются письма отца ко мне и мои к отцу. И знаешь, что странно? Я сегодня зашла на кухню и нашла последнее своё письмо не в коробке, где оно лежало до этого, а на сервантике. А я не могла его туда положить, это для меня слишком высоко. Возможно, письмо кто-то читал, кто-то высокий, а потом его что-то отвлекло.
– Ты рассказала обо всем Нине Петровне?
– Нет, я не хотела пугать пожилую женщину. Она и так мне сказала, что идёт в эту квартиру с тяжёлым сердцем, и ей хочется бежать отсюда куда подальше.
– Есть такое, – вздохнула Лена. – Мне тоже находиться здесь неприятно. Только из-за тебя я прихожу в эту квартиру. Кстати, нужно срочно поменять замок, иначе злоумышленники вынесут всё, что ещё осталось.
– Не знаю, как мне поменять замок, все отказались, а в мастерской очередь на неделю вперед. К тому же завтра я записалась на приём к зам.прокурора. Может, у него я найду какое-то понимание. Ни прокурор, ни следователь со мной даже разговаривать не захотели.
– Я попрошу Нину Петровну, она с кем-нибудь договориться насчёт замены замка. Жалко, что твой муж не смог с тобой приехать.
– Как ты себе это представляешь, Лена? – вздохнула Алёна. – Я днём получила телеграмму, а ночью уже вылетела в Москву, ещё и пересадку сделала на поезд, чтобы только успеть на похороны. Мы с трудом сумели занять денег на билеты и на похороны. Кто же знал, что часть расходов возьмёт на себя военкомат. Муж, между прочем, военнослужащий, и ему не так просто оформить отпуск. Конечно, хорошо бы приехать вот так, всей семьей, – и с мамой, и с мужем.
– Да, далеко, конечно, очень, – согласилась Лена. – Где Новосибирск и где Брест? Надо же было вам так далеко друг от друга поселиться! А как так получилось?
– Родители расстались, и папе негде было жить. А тут, в Бресте, организовали новый институт и отец прошёл по конкурсу на должность доцента. И ему сразу же дали эту двухкомнатную квартиру с расчётом на меня и маму, так как родители тогда ещё не оформили официальный развод. Папа надеялся, что мама к нему переедет, но она отказалась.
– А мама твоя потом вышла замуж?
– Нет, так и прожила всю жизнь одна. Так же, как и папа. Они оба были слишком увлечены своей работой. Такие разные люди… Мама – ярко выраженный технарь, а отец – человек искусства.
В этот момент раздался звонок. Пришла соседка из квартиры напротив, Марина. Она умирала от любопытства.
– Я в глазок увидела, что вы пришли, – призналась она. – Ты, Алёна, как летучий голландец, кочуешь по подъезду. То у Лосевых ночевала, то у Лены, а теперь, говорят, у Нины Петровны. Не живется тебе в наследственной квартире! Ну и правильно. Здесь, если честно, невозможно долго находиться. Такая тяжёлая, гнетущая атмосфера. Джоконда какая-то зловещая. Где, интересно, Ваш папаша нашёл такую огромную репродукцию? Ну, рассказывайте, документы-то нашли на квартиру?
– Я оформила дубликаты, – сказала Алёна. – И написала заявление об открытии наследства. А подлинники так и не нашлись.
– А вы всё обыскали? – удивилась Марина. – А то здесь столько всяких вещей!
– Перетряхнули каждую тряпочку, каждую бумажку, просмотрели книги, – вмешалась Лена, – Обыскали вообще всё. А вот пойди, полюбуйся. В квартиру кто-то приходил, когда Алёны не было.
Лена показала соседке следы. Марина наклонилась, чтобы посмотреть.
– Следы мужских ботинок большого размера! – в ужасе прошептала она. – Так это что получается… тут ходит ночью кто-то, что ли? Днём-то вряд ли кто-то сунется, даже если никого в квартире нет. Лосевы всё время дома, собачка их лает на весь подъезд. Слушайте, а повезло Алёне, что она ночует у Нины Петровны. Прибили бы, наверное, и не поморщились. Нужно в милицию об этом сообщить. У меня просто мороз по коже, как подумаю, что тут творится! Ночами кто-то ходит…
Марина схватила стул и поставила его на один из наиболее ярко выраженных отпечатков.
– Вот, чтобы не затоптали нечаянно, – сказала она. – А вот ещё один образчик чьих-то следов. И на него мы тоже поставим стульчик.
