Ольга Назарова
Коробка таблеток от депрессии
– Может, всё получится. И ветер нам как раз очень даже на лапу!
Маринка обхватила руками плечи, задрожала.
– Как нам теперь быть? Ты смартфон, конечно, не взял?
Андрей подавил в себе желание сказать, что она тоже не взяла! Нет, сначала даже рот открыл, чтобы рявкнуть, но глянул на неё и сдержался. Маринка всегда была мерзлячкой, очень любила всякие уютные штуки с капюшонами, меховые тапочки, пледы. А сейчас она, как назло, в тонкой одёжке, да на холодном ветру замёрзла так, что у неё даже зубы постукивают, ещё и слёзы на глазах! Он и не помнил уже, когда жалел почти бывшую жену, так она его раздражала, а тут как-то само по себе вышло. Ну, он же мужчина, он сильнее этой дурочки!
– Дааа, ситуация конечно… – он машинально стянул с себя свитер и накинул на плечи Марины. – Не дозвониться, не докричаться… Не трясись! На худой конец, выбью стекло в двери.
– Оно жжже трехсссслоййннное! – Марина едва челюсти сумела разжать, чтобы выговорить, и только потом осознала, что на плечах свитер почти бывшего мужа, а он сам остался в брюках и рубахе.
– Зззачем? Ты жжже сам зззамёрзззнешшь!
– Ничего, потерплю, – он покосился на стремительно бегущие над ними облака.
Они ещё некоторое время поуговаривали кошек открыть балкон, правда ощущали себя при этом очень глупо. А потом Андрей решительно взял кресло и, размахнувшись, стукнул им в стекло.
– Нет, ну ты же посмотри! А у нас ещё производства ругают! Польское кресло треснуло, а русское стекло плевать на него хотело! – рассмеялся он, пытаясь сообразить, что делать дальше.
– Ладно. Деваться некуда. У меня окно открыто, есть карниз, тут всего-то ничего… я попробую пройти.
– Нет! Ты что, с ума сошел? – Марина вцепилась в его рубаху так, что даже пальцы свело. – Ты упадешь, высота-то какая!
– Ну, тебе же проблем меньше будет, – не выдержал Андрей. – Ты же сама говорила, что, если бы меня не было, ты бы прекрасно жила.
– Ты что, дурак? Я не хочу быть вдовой! И вообще! – это самое "вообще" вылилось таким потоком слёз и очень невнятных слов, что для того, чтобы их расслышать, Андрею пришлось обнять почти бывшую жену.
– Марин, да ты чего? Мне очень нравится, как ты готовишь! Мне всё нравится. Причём тут пироги? Да я же так просто говорил… Это ты меня пилила про работу и деньги. Я же сейчас меньше зарабатываю.
– Ты глупый, что ли? Какая мне разница? Нам всего хватает, дддажжже на отпуск откладывввалллиии, – ещё пуще расплакалась Марина, осознав, что отпуска у них уже не будет в любом случае – они же разводятся.
– Я такие глупости говорила, прости меня дддуууурууу!
Как можно злиться на ревущую в три ручья жену, которая замёрзла, просит прощения и нипочём не пускает его рисковать? Ну, никак не получается, хоть он честно попытался вспомнить, какие там у него были претензии. А у неё?
– А! Я ж курю и всё провонял дымом! – наконец сообразил он.
– Ты о чём? Кури на здоровье! Ой, то есть здоровье как раз портится! И у меня тоже. Я же думала, что если ребёнок… Пассивное курение…
– Какой ребёнок? Ты что, беременна и мне не сказала? – возмутился Андрей. Он хотел вернуться в свой мерзко-противный самому себе тон, повозмущаться от души, но Марина покачала головой.
– Нет, что ты! Я бы никогда от тебя такое не скрыла. Я мечтала, понимаешь? А теперь… А теперь всё пропало!
– И ничего не пропало! Чего это ещё? Я всё равно как-нибудь открою эту проклятую дверь!
– Да нет, мы… Мы же разводимся. Ты забыл?
– Забыл! Забыл я, Маринка, заявление подать. Да и пошло оно… Может… Может, ещё раз попробуем, а?
– Если выберемся… – по-детски потёрла глаза Маринка.
– Когда выберемся! – поправил её Андрей. Странно, как много сил появляется, когда есть ради кого бороться. Он решительно поднял треснутое кресло, прикинул, как и куда можно ударить, шагнул к двери и увидел… Абсолютно ясно и чётко он увидел ухмылку на морде Примуса, который, стоя на столе около балконной двери, осмотрел его с креслом, беззвучно фыркнул и упёрся головой в ручку балконной двери.
– Марина, посмотри! – почему-то шепотом позвал Андрей. – Он нам дверь открывает.
– Вот клянусь, если они сейчас зайдут и станут снова ругаться, я покусаю обоих! – Примус боднул головой последний раз, дверь распахнулась, в комнату влетел ветер и заскочили замёрзшие хозяева.
– Первым же делом вызову мастеров и застеклю балкон! Курить буду только тут в открытую форточку. А если того… Ну, если что, так вообще, брошу! – Андрей притянул к себе Марину. – Так что первым делом застеклить! В смысле, первым делом иди в ванну и отогревайся.
Марина в ванную едва дошла, так замёрзла. Чуть там не уснула, когда пришел муж и вытащил её из горячей воды, пара и полной осоловелости.
– Не-не идём на кухню! – рассмеялся он.
Посреди стола стояла миска, прикрытая чистым кухонным полотенцем.
– Это чего? – осторожно уточнила Марина.
– Это тесто! Муся, убери лапы! – скомандовал Андрей любопытной Мусе, потянувшей к себе полотенце.
Марина поджала губы. Зря она расслабилась. Ничего не изменилось! Он опять издевается.
– Знаешь, у меня оно получается легко – меня бабушка учила. Я тут подумал, в конце концов лучшие шеф-повара в мире – мужчины. Так что в следующий раз, когда мне захочется пироги, тесто за мной! А начинки ты делаешь бесподобно! Договорились?
Маринка закивала, а потом торжественно объявила:
– Я точно знаю, что ты у меня самый умный и у тебя получится тот проект, который ты сейчас рассчитал. И все остальные тоже. А если что-то не получается, то оно нам просто не надо. Договорились?
Примус едва успел пошевелить усами и стряхнуть с морды ухмылку. Нечего людям лишнее демонстрировать, а то ещё привыкнут.
– Муся, ты чего? – удивился он торжественному виду кошки.
– Оно опять тут! Я его чувствую. Оно снова вернулось домой. Наше тепло!
– Конечно! Оно же зависит от людей, – снисходительно покосился на них кот.
– И от нас, да? Мы же помогли им? – запереживала Муся.
– Ещё как помогли! Мы так здорово их проветрили! – довольно кивнул Примус, забираясь на руки к Марине, и наблюдая, как Андрей наглаживает разомлевшую и счастливую Мусю. – Они, когда непроветренные, такие глупые становятся, оказывается! – пофыркал он, устраивая морду на плече хозяйки. – Ну, ничего-ничего, теперь-то я сам буду следить за вами, чтобы ничего не удумали! – решил он.
Ночью он отправился проинспектировать миски – проголодался от дневных переживаний, а потом, устроившись на кухонном подоконнике уставился на звёзды, такие близкие с его семнадцатого этажа.
– Эх, люди-люди… Как котята несмышлёные! Ну, теперь-то за вами есть кому присмотреть! – кивнул он сам себе, ощущая, как в доме потихоньку ступает мягкими и неслышными шажками самая загадочная и удивительная вещь – то самое людское тепло, которое называют любовью.
Ломовая лошадь
Елена тоскливо раздумывала над словами директора:
– Мы решили расширяться! Будем строить производственные мощности. Цех будет в Подмосковье, я уже присмотрел площади. Да, и договор с китайцами, ну, который вам не нравился, я подписал! И, да, надо готовить документы на получение кредита. Перечень того, что надо банку у вас на почте, я только что переслал. Ещё…
На этом в ушах Елены зашумело, ей показалось, что в голове щёлкнул какой-то предохранитель и отсёк дальнейший поток указаний и заданий, последним усилием утопающего попыталась было напомнить:
– Егор Дмитриевич, а сотрудники? Ну, вы обещали подумать над расширением бухгалтерии… – с трудом выговорила она. – И юрист… и кадры…
– Елена, ну, как же вы не понимаете… Сейчас расходы вырастут, а вы и так прекрасно справляетесь! Немного попозже, ладно?
Это немного попозже она слышала уже давно. Нет, надо было бы возразить, поругаться, пригрозить увольнением, но сил не оставалось совсем – только-только сдала квартальный отчёт и в глазах темнело от усталости.
– Нет, это за окном уже темнеет, – догадалась она, с трудом сфокусировавшись на окне. – Пора домой. Не могу больше!
Обычно, сдав отчёты, она устраивала праздники! Покупала что-то вкусное, подарки семье. Сейчас силы закончились настолько, что можно было только идти к метро и смотреть себе под ноги чтобы не рухнуть.
Когда четыре года назад умер муж, Елена поняла, что надо зарабатывать больше. Ещё больше! Столько всего было нужно. Пашка в школе – надо столько всего! Дома ремонт нужен… На даче забор валится. Хорошо родители помогают – живут прямо рядом со школой, и когда она задерживается на работе, забирают Пашку к себе. Правда, постоянно говорят, что нельзя столько работать. А как иначе-то? Она и ломается на этой работе только потому, что выхода нет!
Все эти доводы она регулярно себе приводила, и обычно помогало, но вот сейчас почему-то никак не срабатывало! Даже идти сил уже не оставалось – в голове крутились новые проблемы:
– Обособленное подразделение, регистрация в налоговой, дополнительные отчёты, охрана труда, проклятый договор с китайцами! Его нельзя было подписывать в том виде! Это же сплошной ужас! Кредит? Более четырехсот ведомостей, расшифровок и табличек. И каждую надо вручную для них трансформировать! Мне головы некогда поднять, я ничего не успеваю. Я же и за главбуха, и за юриста, и за кадровика… А ещё и это: «посадите меж цветов сорок розовых кустов и пока не подрастут, поливай дорожки тут»?
Позвонила мама, отчиталась, что Пашка сделал уроки, поужинал и смотрит какой-то фильм, привычно попеняла на дурацкую дочкину работу, пожелала спокойной ночи, а Елена всё так и сидела, обессиленно уставившись в окно.
– Надо идти домой. Хотя… Какой смысл? Можно и тут оставаться. И всю ночь работать, потому что я нипочём не успею подготовить документы с этом проклятым кредитом!
Елена вдруг поняла, что сейчас в голос зарыдает. Безнадёжно и бессильно.
– Охрану напугаю! Надо идти.
Пустые вагоны метро были так знакомы. Она часто возвращается поздно. Иногда так, чтобы успеть перед закрытием станции.
– Ну, вот… Осталось совсем немного. Чуточку! И я дома! – пересечь тёмный сквер и войти в подъезд, и так уже можно будет и поплакать. Она не боялась темноты, поэтому совершенно бестрепетно шагнула под деревья, дошла до ближайшей скамейки и неожиданно обнаружила, что силы-то закончились. Ну, то есть совсем.
– Я посижу чуточку, и потом пойду. Скамейки стоят для этого! Правильно! А я тут ни разу и не сидела. Только мимо сайгачу. Вот, посижу, меня не видно и поплакать можно, и порыдать даже. А что? Никто не видит! Ой, уже трава какая выросла. И листва. Ну, надо же, а я и не видела!
Как так получилось, что она, всхлипывая и вытирая слёзы, тушь и помаду, начала говорить сама с собой, она не поняла.
– Ну, нет же сил! Просто нет! Надо увольняться, сожрёт он меня и не подавится! А как увольняться? И Пашке смартфон надо, а ремонт? А на даче дом красить? Надо обязательно! А то соседка уже приходила, уточняла, чего это у нас такое всё облупившееся… Но сил же нееееет.
– Вот и у меня нет, – вздохнул кто-то в темноте. – Совсем-совсем. Я тоже так устала! Сначала-то ничего не поняла. Думала, они случайно, просто меня забыли. А теперь… И есть так хочется! Может, у тебя что-то есть?
Из-под лавки высунулась мордочка небольшой серенькой кошечки и принюхалась. Нет, едой не пахло. Пахло слезами, усталостью и безнадёжностью. Она-то отлично узнавала этот запах.
– Что мне делать? Ну, что? Я не справлюсь! Там работы на троих минимум! Так это ещё без учёта юриста и кадров, – всхлипывала женщина на скамейке. – Не-мо-гуууу!
– И я тоже! – согласилась кошечка. – Давай, может, понеможем вместе? Не то чтобы это помогало… И вряд ли ты захочешь.
– Я уже не помню, когда чему-то радовалась. Я как автомат, робот. Встала, лицо нарисовала, чтобы окружающих не пугать, в одежду влезла и пошла пахать! Я – лошадь! Ломовая лошадь. Да я и не против, я всё понимаю, только сил нет, и я уже стала загнанной ломовой лошадью, а таких пристреливают, да? Ой, кто тут?
– Это я тут! – отрекомендовалась кошечка. – Меня раньше Маисой звали, а потом выбросили, и всё, что у меня было осталось там, в том доме. Наверное, и имя тоже. Я обычная очень, не интересная. Это мне так хозяйка сказала. И я тоже так устала! Ты бы знала, как! Можно я тут посижу пока. Я просто посижу, и пойду. Правда, идти-то мне некуда, и есть очень хочется.
– До чего я дошла… Сижу в парке, и разговариваю сама с собой! Нет, уже с кошкой! – сообщила себе Елена. – Ты меня понимаешь?
– Ещё бы! От усталости и не так можно. Я вот вчера с голубями разговаривала. Если честно, хотела поймать и съесть, только вот уже нет сил. Просто поговорила. Они хорошие вообще-то, голуби эти.
–Н е могууууу! – Елене вдруг стало так себя жалко! И сына, что у него такая мать неудачная, и родителей тоже. Кажется, что столько слёз в человеке не умещается, а вот поди же ты! Видимо, какие-то скрытые резервуары имеются. И, наверное, с надписью для «промывки мозгов». Потому, что, когда солёный поток иссяк, в голове как-то прояснилось и чуть полегчало. Какое-то новое ощущение заставило Елену сфокусироваться на неясном сером пятне сбоку, и там в темноте обнаружилась та самая кошечка. Она бодала Ленину руку и негромко мурлыкала.
– Ну, неее, это уж никуда не годится. Давай-давай, успокаивайся, чего так убиваться-то? Мало ли бегает вокруг всяких усталостей, да пакостей, мы на них сейчас фррррррркнем, и тебе станет полегче. Всё пррроблемы долой, я с тобой, ты со мной, посидим, поурчим, под весенней луной…
– Это ты мне что, поёшь? – удивилась Елена. – Знаешь, спасибо тебе! Мне полегчало. И чего я… Ну, не впервой же. Сейчас пойду домой, поем чего-то, наверное, и будет не так плохо!
Она тяжело встала, повесила на плечо сумку, и направилась к дому.
Что её дёрнуло обернуться, Лена потом вспомнить так и не смогла. Глаза привыкли к сумраку, и она легко рассмотрела тоскливо опущенную головку небольшой полосатой серой кошечки.
– Вот бедняга. А может… Неее, ну куда мне? Я и так домой прихожу поздно. На сына-то времени нет, а тут ещё кошку? Да она с ума от одиночества сойдёт. А летом? Неее, это совсем уж неразумно!
Она сделала ещё пару шагов к дому и снова обернулась. Кошка безнадёжно съёжилась и села, уткнувшись носом в скамейку.
Елена быстро вернулась обратно. – Эй, кис-кис… Ты со мной хочешь?
В темноте блеснули изумленные глаза. – Это ты мне? Нет, правда? Честно? Да что ж ты спрашиваешь-то ?
С кошкой на груди и сумкой наперевес Елена шла до дома так, словно её кто-то по воздуху нёс.
– Только что только ноги волочила, а сейчас… Лифт сломался? Плевать! Мы идём домой! Пятый этаж? И чё? Зато разминка! – почему-то подъём по лестнице с кошкой тоже напомнил ей лошадиную тему. Наверное, потому, что её каблуки выстукивали, словно конские подковы. – Ну, уже пободрее скачу. Может, и не совсем загналась… Кошка так вдохновляюще действует?
Через час в квартире царила изумительное смесь вкусных запахов, тепла, и какого-то немудрящего, очень несложного и такого важного покоя.
Кошка, выкупанная, завёрнутая в розовое полотенце, высушенная, накормленная за неимением специальной еды куриной грудкой и бульоном, лежала на коленях у Елены и мурлыкала.
– Вот знаешь…, а мне сейчас хорошо. Нет, понятно, что завтра опять будет кирдык и амаргеддец! Директор опять начнёт в глотку впиваться, всё всем срочно понадобится, и силы закончатся, но сейчас мне очень даже славно.
Сон со счастливой кошкой на голове, оказывается, меняет много чего в сознании, и утром, столкнувшись с ожидаемыми стихийными бедствиями, Елена почему-то увидела себя со стороны.
– Точно я – лошадь! Такая облезлая, помирающая. Копыта трясутся, грива дыбом и дрожит…. Фуууу.
– Елена! Да что с вами сегодня!? Вы что, ещё не подготовили документы в банк? – уточнил энергичный директор.
– Те четыреста таблиц? Нет. Я занята вашими расчётами. Вы же мне срочное задание прислали.
– А вчера?
– А вчера у меня в одиннадцать вечера закончился рабочий день! – огрызнулась Елена. – И вообще вы мне отпуск обещали после сдачи отчёта, а вместо этого я все майские праздники вам проекты просчитывала…
– Ну, нет… Сейчас не время! Вы же понимаете. Новый договор, документы в банк, производство… – голос директора словно затягивал петлю на шее. Всё туже, туже…
– Понятно, – кивнула Елена и отправилась к себе в кабинет. Вроде и дорога туда была не очень длинной, но с каждым шагом в загнанной главбуховой лошади что-то менялось.
– Дача? Да пофиг! Какая мне разница, что там говорит та соседка. Дом стоит, крепкий, хороший, не валится! Будет возможность – покрасим, нет – и нечего некоторым лезть на чужой участок. Я ведь тоже могу к ней зайти, да проверить, что у неё где отваливается! И даже, если что, помочь могу, чего-нибудь отвалить в ускоренном порядке, так сказать! Смартфон Пашке? У него старый работает. И между прочим, всего-то год ему. У меня старше и тоже ничего. Поездка на море? Да, это приятно. Но я всё равно сижу с ноутом на пляже и платёжки отправляю. Так нафига?
Она решительно набрала номер своей приятельницы, которая давно звала её к себе. Главбух у неё был, но ей надо был кто-то кому она могла полностью доверять. Кто-то, проверяющий работу её продажников и бухгалтерии.
– Лен, удаленно можешь работать. Мне это даже удобнее. Как хочешь, только приходи. Правда, столько, сколько ты сейчас получаешь, платить не смогу… – говорила ей Марина год назад.
Именно из-за денег Елена отказалась от смены работы, а вот теперь решительно набрала номер Марины. Та откликнулась сразу и обрадовалась:
– Нашла? Нет! Никого и не искала. Ты согласна? Отлично! Увольняйся от своего шкуродёра, и я тебе буду даже побольше платить, чем в прошлый раз говорила. У меня как раз возможность появилась!
Главбух, откинувшийся в кресле и смотрящий в потолок в полном пятиминутном ничегонеделании изумил сотрудников до икоты.
– Ээээ… Елена Васильевна, а что это с вами? – вкрадчиво уточнила менеджер европейского направления.
– А что?
– Вы же сейчас не заняты, да? Очень славно, что у вас есть свободное время! А вот посмотрите мои договора, у меня тут пять штук, а директор без вашей визы не подписывает.
– Нет, Мила, я твои договора смотреть не буду. Мы же договорились, что ты сама.
– Нее, ну у меня работы много, а потом, ошибки лучше вас никто не правит, – вздёрнула нос Мила. – А потом, вы же сидите просто так… Не заняты!
– Нет, Мила, ошибаешься. Я очень даже занята!
Она решительно распечатала коротенькое заявление, размашисто его подписала, не обращая никакого внимания на что-то требующую Милу, которая даже реквизиты их компании постоянно вбивала в рыбу договора с ошибками, не говоря уже о всем остальном, и отправилась к директору.
– Елена? Вы отправили таблички банку?
– За прошедшие полчаса с момента нашей с вами последней встречи? Нет, Егор Дмитриевич, не отправила. И даже не сделала их. Просто потому, что это нереально! И даже больше вам скажу – и делать их не буду! А вот это сделала и принесла вам на подпись.
Егор Дмитриевич нахмурился, вдохнул побольше воздуха для суровой выволочки обнаглевшей сотрудницы, но перед этим машинально глянул на протянутый листок и резко выдохнул.
– Это чего ещё?
– Заявление на увольнение! – довольно сообщила Елена.
– Елена Васильева, да ну, что вы! Вы обиделись из-за отпуска? Это несерьёзный подход! Мы поговорим как взрослые люди и всё решим.
– Это очень серьёзный подход. Я не могу справиться с тем объемом работы, который вы мне поручаете. Даже больше скажу, он выше моих возможностей. Очень вам желаю найти главбуха, который сможет справиться со всеми вашими запросами и нуждами, но это уже буду не я!
Через несколько минут весь офис знал, что Елена увольняется, к вечеру это знание перешло в шоковое состояние, потому что ровно в шесть вечера главбух встала и ушла с работы!
– Блин, она, похоже серьёзно! – догадался директор. – И чё делать?
Нет, найти главного бухгалтера можно без проблем. Проблемы начинались дальше. Елена была надёжна как бронированный сейф в швейцарском банке и волокла на себе такую гору работы, для выполнения которой надо было нанимать как минимум ещё пару рядовых бухгалтеров, юриста и кадровика!
– Прибавить зарплату? Будет дешевле! – воспрял директор.
– Нет. Всех денег я не заработаю, а жить хочу! – отмела главбух выгодное предложение. И подумала:
– Я, может, жить только начинаю! Кошку завела, траву увидела, листья… Весну рассмотрю, с сыном повожусь, пироги с мамой затеем, а летом все вместе за грибами будем ходить, а то папа всё ворчал, что ему меня так не хватает на тихой охоте. Нет уж, оставайся сам со своими цехами, кредитами, табличечками, договорами. Я – пас!
Она шла домой и удивлялась, как вокруг красиво… Май выдался холодным, но таким изумительно ярким, радостным. Словно первым в жизни Елены после долгого-долгого перерыва.
– Наверное, так и есть. Я будто выпала из жизни, а она такая замечательная! А ещё, ещё у меня впереди радости и приятности!
Радость – попить чаю с родителями, забрать сына ещё засветло, и отправиться вместе домой, придумывая имя их кошке. Радость – вдвоём зайти и купить по дороге чего-нибудь вкусного, и не забыть кошачьей еды! Радость – открыть дверь и обнаружить на пороге встречающую их кошечку. Радость – ощутить себя человеком, пусть и с некрашеным дачным домом, и с несделанным ремонтом, зато человеком живым, здоровым, и уже всё менее похожим на несчастную конягу! Кони же бывают разные. Может она и тягловая лошадь, но нынче свободная и счастливая!
И уж огромная радость, засыпая с кошкой на голове, явственно слышать:
– Всю усталость долой, ты со мной, я с тобой, помурлычу тебе, будет мягкий покой, как кошачьи шаги будут лёгкими сны, позабудешь тревоги вчерашней весны. Разлетятся они под растущей луной, не вернутся к тебе, я с тобой, ты со мной.
