Ольга Минаева
Отечества умножить славу… Биография М. В. Ломоносова
По его представлению Екатерина II издала указ об организации тайной экспедиции для поисков «северо-западного прохода» в Тихий океан. Ломоносов первым понял политическое и экономическое значение освоения Северного морского пути. Он впервые занялся разработкой физической и экономической географии России, будучи во главе географического департамента Академии наук.
В 1763 г. Ломоносов произведен в статские советники. Публикация в «Санкт-Петербургских ведомостях» сообщает: «Именным Ее Императорского Величества[135] указом, за подписанием собственной Ее Величества руки, коллежский советник и профессор господин Ломоносов пожалован статским советником, с произвождением 1875 рублев годового жалованья, которое ему получать из суммы Академической»[136].
Статский советник – чин 5-го класса с обращением «Ваше Высокородие» – должности вице-губернаторов. Екатерина продолжила в этом указе традицию императрицы Елизаветы Петровны. Ломоносов был уже тяжело болен, но отблагодарил императрицу новой одой.
7 июня 1764 г. императрица Екатерина II посетила дом Ломоносова. О том, что Екатерина почтила русскую науку в лице М. В. Ломоносова, историк С. П. Шевырев напишет через 100 лет: «Она посетила великого старца в его доме; она озарила закат славных дней его своим посещением». «Великому старцу» Ломоносову на момент императорского визита было 53 года.
Отчет о визите императрицы был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» 15 июня 1764 г., а 25 июня слово в слово перепечатан в газете «Московские ведомости».
«Монаршее благоволение к наукам и художествам есть некоторое божественное одушевление оных. Снисхождение Величества подобно живительной силе, которую благорастворенный воздух вливает в животных и произрастающие от недр земных творения», – так начинается отчет[137]. Автор вспоминает Петра I, который посещал «не только знатные ученые общества, но и приватные домы в науках и художествах людей искусных и рачительных». Екатерина II названа «достойной дел Его Преемница». Автор заметки напоминает о ее посещении Академий наук и художеств, «которыми не токмо оным учреждениям высочайшую свою милость благоизволяет оказывать, но и действительно простирает свое проницательное внимание в самые тонкости и в подробное рассмотрение приращения и успехов». Дом Ломоносова таким образом поставлен в один ряд с Академией наук и Академией художеств. 7 июня императрица «в четвертом часу» дня «с некоторыми знатнейшими Двора своего особами» удостоила «своим высокомонаршеским посещением статского советника и профессора господина Ломоносова в его доме, где изволила смотреть производимые им работы мозаичного художества для монумента вечнославной памяти Государя Императора Петра Великого, также и новоизобретенные им физические инструменты и некоторые физические и химические опыты; чем подать благоволила новое высочайшее уверение о истинном люблении и попечении своем о науках и художествах в Отечестве». Визит длился почти до семи часов вечера. Ломоносов «при отъезде подал Ее Императорскому Величеству всеподданнейше следующие стихи тогдашнего им сочинения:
Геройство с кротостью, с премудростью щедроты,
Соединенныя монаршески доброты
В благоговении, в восторге, зрит сей дом,
Рожденным от наук усердствуя плодом,
Блаженства новаго и дней златых причина,
Великому Петру вослед Екатерина
Величеством своим восходит до наук;
И славу праведной усугубляет звук.
Коль счастлив, что могу быть в вечности свидетель,
Богиня, коль твоя велика добродетель!».
После смерти Ломоносова Екатерина II указала его «казенные долги простить». Долги были связаны с работой мозаичной мастерской и Усть-Рудичной фабрики.
Ломоносов – один из наиболее значительных деятелей России XVIII в. Реформы Петра I, в том числе и в образовании, были лишь начаты, его прогрессивные идеи нуждались в практическом воплощении. В годы правления Елизаветы Петровны и Екатерины II были предприняты меры для воплощения в жизнь петровских реформ. В частности, это относится и к образованию: становление Академии наук, создание Московского университета, открытие публичных библиотек, поднятие престижа научных знаний, формирование аудитории светского книгопечатания и периодических изданий, обсуждение в печати идей просвещения и воспитания «безупречного гражданина». Этот ряд можно продолжать и дальше. И во всем этом огромна роль Ломоносова – и как деятеля, и как символической фигуры.
В 1911 г., при праздновании двухсотлетия со дня рождения Ломоносова, вопрос о значении его личности для развития русского просвещения и науки затрагивался в большинстве публикаций. Вот удачный пример: «… История возложила на Ломоносова двойную миссию, с одной стороны, нужно было оправдать притязания, предъявленные Петром Великим к европейской культуре от имени русского народа; с другой стороны, требовалось убедить самих русских, что наука есть творческая сила, необходимая для материального и духовного развития страны. Задача колоссальной трудности. Ломоносов был не только ученым специалистом. Но и мыслителем»[138].
Характер и бытовые привычки Ломоносова
В 1828 г. издатель и журналист П. П. Свиньин посетил Архангельск и записал воспоминания племянницы Ломоносова Матрены Евсеевны. Рассказ этот был опубликован в журнале «Библиотека для чтения» в 1834 г. Высказывались сомнения в достоверности этого рассказа, однако он полностью посвящен «домашней» жизни Ломоносова и проверить его вряд ли возможно. О привычках ученого известно немного, поэтому публикация эта чрезвычайно интересна. Матрена Евсеевна[139], живя у дяди в его доме на Мойке в Петербурге, хорошо узнала его вкусы и привычки. Она рассказала, что Ломоносов был гостеприимен, любил пировать до поздней ночи с земляками своими из Архангельска. Они привозили ему в подарок моченой морошки и сельдей. Летом Ломоносов «почти не выходил из сада, за коим сам ухаживал, прививая и очищая деревья своим перочинным ножиком, как видел то в Германии»[140]. В жаркие дни Ломоносов, обложившись книгами и бумагами, работал в беседке в саду. Племянница приносила ему туда пиво со льда. «Бывало… так зачитается да запишется, что целую неделю ни пьет, ни ест ничего, кроме мартовского [пива] с куском хлеба и масла». Там же, в саду или на крыльце, «в китайском халате» принимал Ломоносов не только приятелей, но и вельмож. Матрена Евсеевна упоминает Ивана Ивановича Шувалова: «Дай Бог царство небесное этому доброму боярину!.. Мы так привыкли к его звездам и лентам, к его раззолоченной карете и шестерке вороных, что, бывало, и не боимся, как подъедет он к крыльцу, и только укажешь ему, где сидит Михайло Васильевич, – а гайдуков своих оставлял он у приворотни».
Любопытны примеры рассеянности ее дядюшки – следствия «размышлений и пылкости воображения». Ломоносов нередко во время обеда «вместо пера, которое он по школьной привычке любил класть за ухо, клал ложку, которою хлебал горячее, или утирался своим париком, который снимал с себя, когда принимался за щи».
В биографии, написанной Я. Штелиным, описывается такой эпизод: «Приведу один пример необыкновенного присутствия духа и телесной силы Ломоносова. ‹…› Однажды в прекрасный осенний вечер пошел он один-одинехонек гулять к морю по большому проспекту Васильевского острова. На возвратном пути, когда стало уже смеркаться и он проходил лесом по прорубленному проспекту, выскочили вдруг из кустов три матроса и напали на него. Ни души не было видно кругом. Он с величайшею храбростию оборонялся от этих трех разбойников. Так он ударил одного из них, что он не только не мог встать, но даже долго не мог опомниться; другого так ударил в лицо, что он весь в крови изо всех сил побежал в кусты; а третьего ему уж нетрудно было одолеть; он повалил его (между тем как первый, очнувшись, убежал в лес) и держа его под ногами грозил, что тотчас же убьет его, если он не откроет ему, как зовут двух других разбойников и что хотели они с ним сделать. Этот сознался, что они хотели только его ограбить и потом отпустить. "А! Каналья! – сказал Ломоносов, – так я же тебя ограблю". И вор должен был тотчас снять свою куртку, холстинный камзол и штаны и связать все это в узел своим собственным поясом. Тут Ломоносов ударил еще полунагого матроса по ногам, так что он упал и едва мог сдвинуться с места, а сам, положив на плечо узел, пошел домой с своими трофеями, как с завоеванной добычею, и тотчас при свежей памяти записал имена обоих разбойников. На другой день он объявил об них в Адмиралтействе; их немедленно поймали, заключили в оковы и через несколько дней прогнали сквозь строй»[141].
Эта история приводится во многих статьях о Ломоносове.
Еще несколько примеров «анекдотов» – историй, иллюстрирующих, каким остался в памяти современников Ломоносов. Многие воспоминания рассказывают о его находчивости: «Остроумие позволяло поэту торжествовать над порицателями. Ломоносов не затруднялся в ответе. Современники его рассказывали, что однажды встретясь с Сумароковым, который насмешливо спросил его: ходил ли на Парнас? – Ломоносов отвечал ему: ходил, да не видал там вас!»[142].
Во многих «анекдотах» упоминается о широко известной вражде Ломоносова и Сумарокова. Вот еще одна история на эту тему: «Сумароков находил всегда возможность рассердить Ломоносова, упрекая его, что он, в оде своей на взятие Хотина, употребил быстрО вместо быстро. Ломоносов, будучи раздражительнаго характера, приходил всегда от того в запальчивость, и оканчивал эту сцену обыкновенно сими словами: "как-бы то ни было: быстро или быстро, однако это ничуть не остро и не острО"»[143].
Ломоносов легко сочинял стихотворные экспромты: «Некто Жуков, один из известных лиц в то время, родственник Сумарокова, при связях и богатстве, достигший почестей, любил ездить с пышностию, и по праву своего чина – цугом; ему случилось увидеть в Сенате Ломоносова, в то самое время, как была сильная гроза. "Ну, господин Пиит, – сказал он ему, – напиши стихи на приезд мой в Сенат, во время грозы". Ломоносов не приготовляясь отвечал:
Меж многих цуков
В Сенат приехал цуком Жуков,
Дивятся все тому, дивится он и сам;
То как же не греметь во гневе небесам?»[144].
А. С. Пушкин в статье «Путешествие из Москвы в Петербург», написал: «Сумароков был шутом у всех тогдашних вельмож: у Шувалова, у Панина; его дразнили, подстрекали и забавлялись его выходками. Фонвизин, коего характер имеет нужду в оправдании, забавлял знатных, передразнивая Александра Петровича в совершенстве. Державин исподтишка писал сатиры на Сумарокова и приезжал как ни в чем не бывало наслаждаться его бешенством. Ломоносов был иного покроя. С ним шутить было накладно. Он везде был тот же: дома, где все его трепетали; во дворце, где он дирал за уши пажей; в Академии, где, по свидетельству Шлецера, не смели при нем пикнуть»[145]. Пушкин отмечает «необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия» Ломоносова. «Жажда науки была сильнейшею страстию сей души, исполненной страстей»[146], – пишет он.
Академик М. П. Погодин так описывал Ломоносова: «был видного роста, вспыльчив, веселого нрава, в обхождении ласков, в разговорах краток и остроумен, друзьям верен, покровительствовал упражнявшихся в науках, Поповского, семейство Рихмана; не хотел мстить врагам своим; желал богатства, чтобы удобнее и беспечнее предаваться ученым упражнениям»[147].
Подобного рода рассуждения о натуре Ломоносова типичны: «Мы видели в нем знаменитого писателя, ученого человека; но я не сказал еще ничего о самом важном его достоинстве, не говорил о доброй душе его. С высоким умом он приял себе в дар от неба нежное и сострадательное сердце; с благородством мыслей он соединял благородство в поступках: имел завистников, но не обращал на них внимания; имел врагов, но не мстил им.
С каким добродушием испрашивает он у своего Мецената (Шувалов будет жить в потомстве с Ломоносовым) покровительства семейству убитого громом профессора Рихмана! С каким беспристрастным усердием ученый ходатайствует за ученого!»[148].
Большинство писавших о Ломоносове пытается перечислить разные стороны его натуры, черты характера. Вот пример из статьи «О характере Ломоносова»: «Пламенное рвение к учению, неутомимая жажда познания, постоянство в преодолении преград…»[149].
Охватить все стороны личности Ломоносова – задача сложная. Однако вопрос, какое качество, какая черта характера позволяла ему преодолевать жизненные трудности, интересен и сейчас.
Конечно, фигура Ломоносова – колоритная и противоречивая – вызывала пристальный интерес журналистов. Необычная судьба, слухи, конфликты, – все это отражено сполна в публикациях об ученом.
