Ольга Лукас
Тринадцатая редакция. Найти и исполнить
За день до
Зима – это такое время года, когда природа подкрадывается к человеку совсем близко. Можно выйти на улицу – и сразу, без подготовки, вдохнуть слишком много свежего воздуха. Тихий, заснеженный двор – это уже природа. Можно заблудиться в снегах. Там, где летом детишки ковыряют поверхность земли в поисках взрослого опыта, где весной и осенью в вечной луже валяются обломки цивилизаций, сейчас вырос сугроб – чужой, холодный и хрупкий. В этом углу давно уже ничего не растёт, даже репейник, а тут – надо же – целый сугроб. Может быть, по весне из этого сугроба вылупится какой-нибудь добродушный дракончик, который дунет, плюнет, прищурится – и превратит самый обычный земной двор в инопланетный оазис. А может быть, весна не наступит никогда.
Труднее всего поверить в весёлые ручейки, проворно бегущие по асфальту, когда и асфальта никакого нет, нет вообще ничего, белый снег – как белый лист, и только диковинные, загадочные, ювелирные снежинки всё падают и падают с неба. Их можно ловить ртом, а можно, раскинув руки в стороны, танцевать и вертеться волчком среди этой метели, совсем без смысла и пользы. Пускай потом голова закружится – просто с непривычки ты сделал слишком большой глоток Зимы.
Наташа не смогла удержаться от соблазна и пригласила метель на белый танец, прошлась с ней вместе в туре вальса до покосившегося особнячка Тринадцатой редакции и ловко открыла своим ключом входную дверь.
Это некоторые, не будем указывать пальцами на Шурика и Виталика, вечно опаздывают на работу, а опоздав, барственно тычут пальчиком в кнопку домофона, так что дверь открывается перед ними как бы сама собой. Дай им в руки ключ, так они полчаса перед дверью простоят, соображая, где тут замочная скважина и какое волшебное слово надо произнести, чтобы попасть внутрь. Ну, может быть, Шурик будет честно стоять, а Виталик плюнет, воровато оглядится по сторонам, да и полезет в свой кабинет через окно – всё равно он его никогда не закрывает, растяпа.
Наташа аккуратно вытерла ноги и взбежала по лестнице на второй этаж. Несмотря на не вполне рабочий, и, если уж начистоту, более чем воскресный день, в приёмной обнаружились Лёва с Гумиром. Ну, Гумиру можно – он тут живёт. А вот Лёва, интересно, что здесь забыл?
– Привет, ребята, я не помешаю? Или у вас секреты? – помахала рукой Наташа и, не дожидаясь ответа, направилась к гардеробу, чтобы повесить пальто.
– Не помешаешь. У нас так – общая трепология в ожидании трудовых подвигов, ничего секретного, так что присоединяйся, – вполне приветливо кивнул Лёва.
– Слушайте, вот вам же платят-то небось – мало! – обличительно сказал Гумир, видимо продолжая мысль, прерванную появлением Наташи.
– Ну и?… – потянулся за пепельницей Лёва. На стенах упреждающе затрепыхались плакаты, строго воспрещающие курение в приёмной, но Разведчик на них даже не взглянул.
– А вы на работу по воскресеньям ходите! – Гумир выложил на стол главный козырь, вытащил из-за уха папиросу, примял её и принялся нетерпеливо оглядываться в поисках зажигалки.
– Чья бы корова мычала! – покачал головой Лёва, протягивая ему огонь. – Тебе-то вовсе за работу не платят, а ты тут только что не живёшь. Вернее, живёшь. И работаешь день и ночь.
– Так это же такая работа?! Какая же это работа? Это песня! – блаженно улыбнулся Гумир и запыхтел своей папироской. Но тут же посерьёзнел, вскочил с места и двинулся к выходу. – Ладно, я с вами лясы точу, а у меня там уже всё, наверное, протестировалось. Придумал одну примочку, второй день об неё убиваюсь.
Гумир – компьютерный гений, мечтающий создать операционную систему будущего, которая затмит все прочие (особенно Windows), будет распространяться бесплатно, почти не занимать места на диске и иметь абсолютный иммунитет к компьютерным вирусам, даже к тем, которых ещё не изобрели. Вообще-то заветная мечта Гумира, как выяснилось при близком знакомстве, формулировалась следующим образом: не мешайте работать и дайте поесть. Поскольку его желание почти полностью совпало с требованием заместителя начальника Тринадцатой редакции, Константина Петровича Рублёва, – найти кого-нибудь, кто соображает в компьютерах, и чтобы ему можно было совсем ничего не платить, – то Гумир был аккуратно извлечён из ненавистного видеопроката, в котором он не работал, а только служил за весьма скромное жалованье, и препровождён в подвал, где из бывшей комнаты отдыха и релаксации соорудил себе весьма уютное логово. По служебной инструкции Гумир подчиняется Виталику – или, если называть вещи своими именами, относится к нему с особой симпатией и время от времени демонстрирует «начальнику» своё детище. Виталик трепещет от сознания того, что его, единственного в мире, подпускают так близко к этому чуду, поэтому требовать, чтобы Гумир выполнял свои должностные обязанности, ему уже потом как-то неловко. Зато самого Виталика в последнее время просто загоняли. Вот и Наташа с Лёвой тоже – нарочно приехали в воскресенье, чтобы лишний раз помучить несчастного Техника.
– У тебя тоже, что ли, носитель? – спросила Наташа у Лёвы, старательно ударяя пальцем о палец и устанавливая защиту. – Кофе будешь?
– Два раза угу, – отозвался тот.
– Что это на них нашло? До весны ещё жить и жить, а они разжелались тут. Я вообще к Катьке шла стричься, она же теперь мастер в дорогом салоне. Но не видать мне новой стрижки, потому что… ну, ты можешь представить.
– Могу, – кивнул Лёва. – Я всю ночь с однокурсниками пил – случайно встретились, ну и вот, решили накатить, вспомнить былое. Проснулся – муторно, холодно, хочется уснуть и проснуться заново лет этак через сто. А лучше даже родиться кем-нибудь другим – скажем, бабочкой. Но вместо того, чтобы уснуть и переродиться, я зачем-то решил стать всеобщим похмельным ангелом и сбегать в магазинчик за пивком. Ну, как ты догадываешься, там-то меня мой носитель и поджидал. Пиво я ребятам закинуть успел, а сам с ними сидеть уже не стал – помчался сюда, по дороге вызванивая Виталика.
– Ой, здорово, что ты его позвал. Я как-то не подумала, что он дома, а не здесь.
– Ну, сейчас-то он уже не дома, – злорадно потёр руки Лёва.
– Что он тебе сказал? – засмеялась Наташа.
– «Прости, дорогая, но эту звезду я подарю тебе в другой раз».
– Почему он называет тебя «дорогая»? И что это за звезда?
– Это он не мне сказал, а в сторону, мимо трубки. А мне сказал какое-то ругательство. Но потом одумался и пообещал скоро быть на месте.
– Пообещал – выполняю! – В дверях возник запорошенный снегом Виталик. Снял запотевшие в тепле очки – и на какое-то мгновение стал трогательным и беззащитным, как ребёнок, читающий в кругу родственников стихотворения собственного сочинения. Затем протёр очки рукавом куртки, нацепил их на нос – и снова стал собой. Бесцеремонно выхватил у Лёвы чашку кофе, не снимая верхней одежды, уселся на диван и поинтересовался, какого чёрта им двоим от него надо, и если им за каким-то дьяволом понадобился третий, то пусть сходят в подвал и выковыряют оттуда Гумира, а личную жизнь любимому коллеге портить перестанут.
– Да ты радуйся, чувак, что я тебе позвонил! – перебил его Лёва. – А то пришлось бы дарить какую-то звезду.
– Сказочный наивняк! Учу тебя, учу – никакого толку, – с жалостью протянул Техник. – Ладно, давай сюда датчик и не мешай профессионалу.
При слове «датчик» Наташа и Лёва, как по команде, вытащили из правого кармана джинсов (каждый из своего) по небольшому медному квадратику.
– Что, и ты тоже с уловом? Это меняет дело. Леди вперёд. Пройдёмте в мой кабинет, милочка, а Лёва пусть сообразит нам ещё кофейку. Чтобы лучше думалось.
– Я вот кому-то сейчас соображу кофейку за шиворот! – начал свирепеть Лёва, но Наташа успокоила его, сказав, что кофейку сейчас сообразит кофейный автомат, потому что, во-первых, он вполне сообразительный, а во-вторых, она его уже запустила, а в кабинет к Виталику они пойдут все вместе, чтобы никому не было обидно.
– Вам-то, может быть, и не обидно, а видели бы вы, какое сокровище я вынужден был покинуть ради того, чтобы расшифровать эти чёртовы показания! – простонал Виталик, принимаясь за дело. На самом деле не так-то уж сильно он был расстроен, а перспектива подарить звезду в какой-нибудь другой раз оставляла надежду на то, что сегодняшняя встреча с «сокровищем» не была последней. Ну а если всё же была, то не беда. Мало ли в Петербурге симпатичных девушек? А такая работа, как у Виталика, – одна, и они с нею идеально подходят друг другу.
Все сотрудники питерского филиала крупнейшего издательства «Мегабук» (кроме Гумира, который целыми днями отлаживает в подвале свою операционную систему) помимо основных профессиональных обязанностей выполняют ещё полезную общественную нагрузку. Хотя мало кто может с уверенностью сказать, какие обязанности у них основные, а какие – дополнительные: те, что связаны с книгоизданием, или те, что оторвали двух Разведчиков и одного Техника в воскресенье от самых приятных и любимых занятий.
В кабинете Виталика было холодно из-за открытой настежь форточки, но крепкий запах специй и ароматических палочек, который всех, кроме хозяина, настраивал на умиротворённо-лирический лад, не выветрился даже за выходные. Так что Лёва с Наташей примолкли, осторожно сняли с первых попавшихся стульев вороха неутверждённых (и утверждённых тоже) макетов, залитых кофе, запылившихся, захватанных жирными пальцами, аккуратно сложили их на пол и уселись в ожидании чуда. Которое очень скоро им и было продемонстрировано.
– Поздравляю тебя, красавица. – Виталик выдернул из принтера только что распечатанный листок и повернулся к Наташе: – Желание выполнимое, безопасное, носитель чистый – в смысле, никто его ещё не находил и хвоста на нём нет.
– И рогов на нём нет, и клыков на нём нет, – добавил Лёва. – Знаешь, тебе уже можно не на принтере, а на ксероксе данные распечатывать. По всем последним носителям – одно и то же. Как будто штампует их кто.
– Вы тоже заметили, как их в последнее время много стало? – обрадовался Виталик, приступая к обработке Лёвиного датчика. – А я думал, мне кажется. Ну, типа, перетрудился. Я даже со всеми вредными привычками решил распрощаться, потому что ну не бывает же такого! Просто по закону случайных чисел хотя бы. Должны попадаться и невыполнимые желания, и порченые носители. Знаете, я даже подумал – если никто, кроме меня, этого не замечает, то, может быть, я попал в параллельный мир, а у вас тут так и положено? Я даже к Цианиду присматриваться стал – и вроде показалось, что он тени не отбрасывает. А когда Гумир говорит – эхо образуется. Никто не слышал?
– Надо же, какой у нас мальчик впечатлительный, – повернувшись к Наташе, ухмыльнулся Лёва. – Но вообще мне дико повезло, что теперь нас двое. А то бы я один бегал по городу за всей этой бандой носителей.
– Ага, и мне повезло, – сказала Наташа. – Я думала, ты мне ещё долго не позволишь самой работать, будешь экзамены мне всякие устраивать, а тут получается, что я учусь прямо на настоящих делах!
– Ему только дай волю, – отозвался Виталик (он уже успел выпрыгнуть из-за компьютера и вновь переместиться к принтеру). – Только дай ему волю, и он на твои плечи взвалит всю свою работу, а сам будет сидеть, покуривать.
– Хочешь, я сейчас на твои плечи вот этот стол взвалю? С размаху? – вскочил с места Лёва, но Виталик вовремя почувствовал, что дело пахнет жареным, и примирительно помахал распечаткой у него перед носом:
– Смотри-ка, тебе сегодня повезло. У этого парня желание, не выполнимое ни при каких условиях. Считай, что зря сюда приехал. С другой стороны – порвал цепь совпадений, за что тебе от меня лично большой респект. Пожалуй, от некоторых вредных привычек я всё же не стану отказываться.
– Да ты обращайся, если что, – самодовольно улыбнулся падкий на лесть Лёва, – я кого хочешь порву.
День первый
Для шефа Тринадцатой редакции, Даниила Юрьевича Пантелеймонова, неделя началась с сюрприза. Обычно он приходит в понедельник в офис – и застаёт там только Наташу и Константина Петровича, да ещё частенько Дениса, если тому внезапно не пришло в голову разнообразить утреннюю гимнастику лёгкой пробежкой по району, превращающейся в итоге в марафонский забег по городу. Но на сей раз не только дисциплинированные сотрудники и примкнувший к ним Денис, но даже неорганизованные шалопаи Шурик и Виталик были на своих местах ровно в десять утра, рыли копытом землю и рвались в бой.
– Нам их подменили, что ли? – опасливо спросил шеф у Константина Петровича, явившегося к нему в кабинет с докладом. – Может быть, они ещё и план перевыполнили?
– Наоборот, – скорбно поджал губы заместитель, – мы нынче в таком глубоком минусе, что я бы даже заменил слово «минус» на что-нибудь более грубое.
– Ну, тогда я спокоен за наших ребят. Это они, ошибки быть не может, – расслабился Даниил Юрьевич, снял трубку внутреннего телефона и попросил Наташу поскорее гнать всех к нему, потому что грядёт летучка.
– Итак, мои дорогие, чему я обязан столь резвой и своевременной явкой? Видите, как меня просто удивить – достаточно просто всем сговориться и вовремя прийти на работу, и я уже не могу сердиться по всяким мелочам, вроде упущенной прибыли и несвоевременных отгрузок.
– А вы не помните, что сказали в пятницу? – осторожно поинтересовалась Марина Гусева.
– В пятницу? Я много чего сказал. Не упомню уже, – встревожился шеф. – А что, я говорил какие-то ужасные вещи?
– Не ужасные, а мудрые и своевременные, – не удержался Константин Петрович. – Когда явился третий опоздавший, вы заявили, что терпение ваше лопнуло, и тот, кто придёт в понедельник самым последним, сам будет вести летучку. И пусть только попробует ошибиться. Узнает тогда, как страшен ваш гнев.
– Надо же, как интересно. Совсем забыл. И кто же должен познать мой гнев? Кто сегодня пришел самым последним? – заинтересовался шеф.
– Вы, Даниил Юрьевич, – невозмутимо сообщил Константин Петрович.
– Ну и поделом мне. Тогда начинаем. Во первых строках своего письма хочу сообщить, что завтра привезут новую партию свежих бестселлеров. Сделайте так, чтобы на этот раз их разгружали специально нанятые грузчики, а не окрестные алкоголики. Я-то, конечно, не против того, чтобы наши соседи время от времени отвлекались от изучения глубокого внутреннего содержимого очередной бутылки и занимались полезным делом, но потом вы как-то умудряетесь с ними сдружиться и перепутаться.
– Подумаешь, один раз выпили с хорошими людьми, зато они так ловко пачки с книгами перетаскали – всего за три бутылки! – ревниво встрял Виталик. Это была его идея – привлечь к работе местных жителей.
– Ловко, ага, – мрачно кивнула Галина Гусева. – Мы до сих пор не можем понять, куда они засунули тысячу экземпляров «Лечения пиявками икоты и зевоты». А на них сейчас такой спрос – даром что не сезон.
– Если бы один раз, – не удержался от комментария Константин Петрович. – Ты просто остальные разы не помнишь, такой был хороший.
– А вот и клевета! – радостно завопил Виталик. – Я до прошлого раза вообще в разгрузках не участвовал – отлынивал.
– Это хорошо, что ты сам признался в этом, – подытожил Даниил Юрьевич. – Надеюсь, ты осознал, как нехорошо уклоняться от общего дела, и больше так поступать не будешь.
Виталик насупился и замолчал – крыть ему было нечем.
– Ну а пока ты размышляешь над своим недостойным поведением, – примирительно подмигнул шеф, – я продолжу. Грядут, как вы, должно быть, помните, все эти милые нелепые праздники – 14 и 23 февраля, 8-е Марта…
– А что, у кого-то день рождения? – проснулся Шурик. Он сегодня так старался не опоздать, что всю ночь ворочался с боку на бок, просыпался, смотрел на часы, в итоге вскочил за полчаса до звонка будильника (впрочем, будильник так и не прозвенел, потому что в нём батарейки сели), как следствие – не выспался и задремал прямо на летучке.
– Доброе утро, Сашенька, – помахал рукой шеф. – Нет, конфеты пока что не раздают, но если мы к надвигающимся событиям не повысим продажи тематических изданий – раздадут кое-что другое. Задачу ставлю для Марины с Галиной, ну и для Лёвы, конечно.
– Ещё и праздники? Три тысячи шемоборов мне в печень! – взвыл Лёва.
– Вот это вряд ли, – покачал головой Даниил Юрьевич. – Проходя сегодня по двору, я слышал разговор двух местных кумушек. Одна из них решила по секрету сообщить другой, что, дескать, «Мёртвый Хозяин вернулся». Поскольку обе кумушки слегка глуховаты и шептались так, что распугали на окрестных крышах всех кошек, секрет стал достоянием широкой общественности в моём лице. Я даже хотел сказать, что никуда я не исчезал, но зачем зря пугать мирных женщин? С тех пор как у нас во дворе учредили институт пенсионерской лавочки, я чувствую себя более уверенно – никакие подозрительные личности долго здесь шастать не смогут: наши бдительные соседки их вмиг обезвредят.
Все, кроме Наташи с Денисом, довольно заулыбались – они уже совершенно освоились с тем, что руководит ими давно умерший человек, которого местные жители почтительно прозвали Мёртвым Хозяином – ещё в те времена, когда он был самым обычным призраком в маленьком заброшенном особнячке, ставшем впоследствии штаб-квартирой питерского филиала издательства «Мегабук». Новенькие же хоть и были посвящены в удивительные подробности биографии своего начальника, но всё никак не желали с этим свыкнуться.
– Всё-таки это антинаучно, – пробормотал себе под нос Денис, – вы всегда такой живой и естественный, что мне трудно поверить в то, что вы – это он. Ну, то есть – тот самый Мёртвый Хозяин.
– Ключевое слово – «всегда», – важно сказал Виталик. – Ни один живой человек не может всегда выглядеть живым и естественным.
– А каким же ему быть? Мёртвым и противоестественным? – удивилась Марина Гусева.
– Зря смеётесь, – вполне серьёзно сказал Даниил Юрьевич. – Живые люди – пленники и рабы своего тела. А телу свойственно болеть, мёрзнуть, потеть, уставать и так далее. Невозможно не прислушиваться к его желаниям, если я правильно помню. И хватит об этом. Всем интересующимся могу после работы рассказать о невыносимой лёгкости внебелкового существования отдельно, а теперь – да, Лёва, я вижу, как ты выразительно подмигиваешь. На днях наш город посетит выдающийся современный писатель Йозеф Бржижковский. Он сначала собирался остановиться в Москве, но потом решил и к нам заглянуть. Если кто вдруг забыл, то права на издание всех его книг принадлежат нашему издательству до скончания века. Виталик, что ты там ёрзаешь? Не знаешь, о ком я говорю? Выйди вон из класса!
– Это я-то – не знаю? Да он мой кумир ещё с тех времён, когда я здесь не работал! Я вообще почетный модератор сообщества его имени, к тому же…
– Это же великолепно! – хищно улыбнулся Лёва. – Вот ты-то и набросаешь информационно насыщенный пресс-релиз, который мы раскидаем по всем СМИ. Вернее, ты набросаешь заготовку, а я уже потом пройдусь по ней рукой мастера. Своей то есть рукою.
– На тебя как-то непохоже, – повернулась к Виталику Марина Гусева, – чтобы ты так долго увлекался чем-то одним.
– Ну, я всё же не только господином Бржижковским в этой жизни интересуюсь. И потом, он так редко теперь пишет книги, и каждая новая так не похожа на всё, что он делал до этого, что можно считать, что каждый раз я увлекаюсь им заново! Я даже представить не мог, что мне доведётся пообщаться с этим матёрым человечищем!
– Я зато уже с ним наобщался выше крыши, – хмуро прервал его Лёва. – И он не матёрый, а матерный. То он не будет давать индивидуальные интервью журналистам, все вопросы – на пресс-конференции. То будет, но только тем, которые не работают в ежедневных газетах. То не будет совсем. То согласен на первых пятерых записавшихся. То хочет вопросы заранее видеть. То – результаты теста на IQ. То ему…
– Ему можно всё, он гений, – с придыханием сказал Виталик. – Если нужно будет защитить его от твоих бестолковых журналистов – ты только скажи.
– Это ещё вопрос, кого придётся защищать, – вмешался Даниил Юрьевич. – Нас ждёт незабываемая встреча с прекрасным – считаю своим долгом предупредить всех заранее. Йозеф Бржижковский – человек исключительно одарённый по части умения работать со словом, а вот с настроением своим он справляется крайне посредственно. Если говорить точнее – оно у него чаще всего плохое.
– Ой, к нам едет печальный поэт, рыдающий при луне? – сладко заулыбалась Галина Гусева. – При нём нельзя будет говорить про грустное, а заодно ругаться матом?
– Поэты – хорошие поэты – прекрасно управляют своим настроением, – покачал головой Даниил Юрьевич, – и заодно нашим. А старина Йозеф – это скорее сумасшедший, вооружённый пистолетом. Сумасшедший, который отлично умеет стрелять, и палит во все стороны, чуть только выходит не по его хотению.
– Ах, злые языки страшнее пистолета, – закатив глаза к потолку, процитировал Виталик. – Знаем, читали.
– Я тоже узнал эту фразу довольно давно. Пожалуй, гораздо раньше, чем ты, – спокойно ответил шеф, – но понимать её стал значительно позже. Не так уж плохо, если вы поймёте её значение благодаря нашему прекрасному гостю. Который, предупреждаю, способен убить даже не словом, а одним лишь знаком препинания.
– А, да, к слову о знаках, – спохватился Лёва. – В смысле, денежных. Константин Петрович, как насчёт того, чтобы красиво обставить пресс-конференцию?
– Лишних денег на показуху нет, не было и не будет, – отчеканил этот железный человек.
– Но ведь Бржижковский же! – воскликнул Виталик.
– Да по мне – хоть Белинский с Маяковским! Расходной ведомости всё равно, на что ушли незапланированные деньги. Если вы такие фанаты – можете сами скинуться.
Виталик аж задохнулся, а Лёва вскочил с места и кошачьей походкой двинулся к коммерческому директору, чтобы взять его за грудки и как следует встряхнуть.
– Драки не будет, – тихо сказал Даниил Юрьевич. – Деньги на показуху даёт Москва, бюджет уже подписан, всем спасибо за представление. Теперь скажите, что у нас происходит с нашими носителями?
Лёва неторопливо вернулся на своё место. Виталик снова вспомнил, как дышать. Константин Петрович дал знак, что защита выставлена, и только после этого мунги, перебивая друг друга, начал и делиться впечатлениями о последних событиях на фронтах исполнения желаний.
На аномальное количество носителей обратили внимание все, но никто не придал этому особого значения. Ведь если Даниил Юрьевич спокоен – значит, всё происходит правильно. Зато теперь всех словно прорвало: каждый пытался предложить своё объяснение произошедшему.
– Насколько я понимаю, – задумчиво произнёс Константин Петрович, выслушав все версии, – мы имеем дело с аномалией. Я заметил, что процент носителей желаний всегда одинаков. Значит, просто так он не может увеличиваться или уменьшаться. Даниил Юрьевич, я прав?
– Он всегда одинаков на планете, – уточнил шеф. – Вполне может статься, что этих ребят сюда притягивает какая-то сила. Такое в истории уже бывало, впрочем, ничем хорошим не заканчивалось.
– Да? – озабоченно почесал в затылке Виталик. – Вы тогда скажите – куда нам бежать? За ними или от них? Чтоб не попасть под раздачу?
– Пока что всем оставаться на своих местах и делать вид, что всё в порядке. Я выясню, в чём дело, и, в случае чего, побежим все вместе. Кстати, Наташа, как тебе этот марафон желаний? У Лёвы не спрашиваю – чем больше работы, тем ему лучше; не корчи рожи, ты сам знаешь, что это так. А вот как справляется наш новый Разведчик?
Наташа глубоко задумалась, прежде чем ответить. Она уже привыкла, что сигналом к тому, что где-то рядом притаился носитель желания, лично для неё является раздражение, переходящее в грубость, но никак не могла себе этого простить. Ей почему-то казалось, что так получается от неопытности, и любой другой на её месте – ну вот Лёва, к примеру, – не стал бы принимать неприятные эмоции близко к сердцу, нашел бы способ от них уклониться.
– Новый Разведчик справляется плохо, – призналась Наташа. – Я становлюсь такой змеищей и гадиной, когда рядом появляется какой-нибудь носитель… Терпеть таких не могу, и себя в эти моменты – тоже.
– Никогда бы не подумала, что ты можешь кого-то не терпеть, – ввернула Марина Гусева.
– Ну, когда другие так себя ведут – это ещё ладно. Отойди и не смотри. А вот когда я сама распускаюсь – то отходить уже некуда. И стою я такая, совсем никакая: носитель злит, я себя злю, и вообще жизнь не удалась.
– А вот это не дело, – прервал её шеф. – К носителю ты можешь относиться как угодно – делу это не повредит, ты всё равно найдёшь способ прилепить к нему датчик. А вот себя в этот момент надо поддержать и понять. Пусть тебе и не нравится недовольная, капризная девица, в которую ты превращаешься, но ты подумай – ей и без того плохо, а ты ещё и ругаешь её, вместо того чтобы дружески обнять и погладить по голове.
– Ты, главное, пойми, что это – не насовсем, – вмешался Лёва. – Сейчас ты временно злая, а через десять минут – добрая и всё забыла. Когда у меня ухо пульсирует так, что уже непонятно, кто здесь главный – я или оно, – только такие мысли и спасают.
– Да сейчас я понимаю. Но когда доходит до дела – то снова не понимаю. И ведь обидно – вокруг столько хороших, даже отличных людей, а я вынуждена помогать самым гадким и неприятным. Это так несправедливо – выполнять желания тех, кто этого ни капли не достоин.
– Ну что же делать, если это единственный способ лишить их возможности тебя раздражать? – развёл руками Лёва. – Вспомни Машу Белогорскую – как она тебе вначале не понравилась!
– Вот уж да, не повезло ей, – смущённо улыбнулась Наташа. – Константин Петрович, а она сегодня вечером придёт?
– Ну… Кхм… – засуетился Цианид, зачем-то схватился за папку с бумагами и спешно принялся искать в ней несуществующий документ. – Сегодня у нас будет практическое занятие. Так что не мешайте, ей надо сосредоточиться.
– Да я просто соскучилась. И мне каждый раз так нравится убеждаться в том, что она меня больше не раздражает. Ведь гораздо легче знать, что неприятное ощущение проходит, как только желание носителя исполняется, и даже не просто знать, – а чувствовать, и возвращаться к этому ощущению снова и снова.
Лёва с гордостью взглянул на свою ученицу; его наставницы, Галина с Мариной, в своё время уверяли, что он, обучаясь мастерству Разведчика, умнеет просто на глазах, но он-то прекрасно понимал, какой он на самом деле бестолковый. Теперь, наблюдая за Наташей, он в этом окончательно убедился. Сам Лёва очень долго не мог понять, что боль ему причиняют не люди как таковые, а их пока ещё не исполнившиеся желания.
– Тебя же предупреждали, что у тебя талант, – мягко сказал Даниил Юрьевич, – и что если ты начнёшь его развивать, может произойти всё что угодно, поскольку ощущение Разведчика – непредсказуемая вещь.
– Лучше бы я не развивала этот дурацкий талант! – капризно сказала Наташа.
– А что, если бы талант у тебя открылся сам собой, как у меня? – напомнил Лёва. – И ты просто бесилась бы, не понимая, в чём дело, и не умея найти этому объяснение и извлечь пользу?
– Как же хорошо быть простым, непродвинутым Техником, – удовлетворённо констатировал Виталик. – Единственное, что тебе грозит, – так это звонок от одного из этих тонко чувствующих людей в самый неподходящий момент. Но телефон в крайнем случае можно и отключить. А вот в том, что можно отключить ощущение, я что-то не уверен.
– Жалко, что ты у нас такой непродвинутый, – покачал головой шеф. – Я-то надеялся, что вы начнёте сейчас доказывать друг другу, чья участь тяжелее и кто в нашем славном коллективе самый главный страдалец, а ты взял и всё испортил. За это я всех строго накажу – отправлю по рабочим местам. Несмотря на то что у нас в городе начался несанкционированный слёт носителей, работу мы прекращать не будем – и не с таким справлялись. А я тем временем с Кастором пошушукаюсь. Наташа, меня не будет какое-то время, не переключай звонки на мой аппарат. Константин Петрович, поставьте защитный колпак на мой кабинет, я всё здесь оставлю, как обычно.
Когда Даниил Юрьевич говорит, что он «всё оставит», он имеет в виду действительно всё: автомобиль, припаркованный в соседнем дворике, дипломат, мобильный телефон, костюм, галстук и физическую оболочку. А сам налегке отправляется к своему верховному начальству – ему, в отличие от живых, не надо записываться на приём и ждать визита несколько дней: он сам в состоянии найти Кастора и спросить его совета. Если, Кастор, конечно, ничем серьёзным в данный момент не занят и позволяет себя найти.
Наташа давно заметила, что в Тринадцатой редакции всё делается как-то удивительно слаженно: если кто-то один выскочил ненадолго в приёмную, чтобы отвлечься от работы и глотнуть кофе, то жди всех остальных, а с ними – и интересной беседы. Если носители целой толпой нагрянули в город – значит, этим дело не кончится: приедет какой-нибудь особо вредный писатель, да ещё вдобавок сверху спустят такой план продаж на месяц, что сестры Гусевы схватятся за все свои ножи и пистолеты разом. Если на этажерке с посудой стоят не все чашки, какие только есть в офисе: чистые, блестящие, одна к одной, – то значит, их нет там совсем. Вот как, например, сейчас.
Небольшим домашним смерчем в приёмную ворвался Виталик, с жалостью поглядел на пустые полки, заприметил на самом верху чашку, вполне вместительную и не слишком запылившуюся, подпрыгнул, настиг её, протёр рукавом и, прижимая к груди драгоценную добычу, рыскнул в сторону кофейного автомата.
– Давненько ты за собой посуду не мыл, – ласково-угрожающе сказала Наташа.
– Я как раз собирался, сейчас разберусь только с корреспонденцией! – с готовностью откликнулся из-за журнального столика Цианид.
– Да-да-да, сейчас помою! – выглянул из закутка, носящего гордое наименование «кухня», Лёва. Он жевал бутерброд с колбасой и держал наготове бутерброд с сыром, чтобы заранее запугать свой голод.
– Как приятно работать с такими ответственными людьми, – заявил Виталик, приплясывая рядом с кофейным автоматом в ожидании своей порции бодрящего напитка. – И почему, хотелось бы мне знать, у нас так мало посуды на этажерочке? Бьёте вы её, что ли?
– А на этажерочке у нас мало посуды потому, милый Виталечка, что вся она у тебя в комнатке распихана по самым недоступным уголочкам и присыпана пачечками черновичков! – неожиданно ехидным тоном сказала Наташа. – И вообще, ребята, не смейте сегодня ничего мыть – его сегодня очередь!
– Так, всё под контролем, – строго произнёс Цианид, и все присутствующие почувствовали, как комнату накрыло мягким непроницаемым колпаком. Это было последнее достижение Константина Петровича, которым он страшно гордился. Трюк с «осязаемой защитой» пока что не всегда ему удавался, но он упорно совершенствовался и обещал через пару недель окончательно закрепить результат.
