Ольга Лебедь
Звездные духи. Черный

Пролог

Не прекращаясь несколько дней, шел снегопад. Теплым покровом он укутывал Балугу, словно желал, чтобы город не просыпался. Улицы, белые от январской хвори, разгребали уже с трудом. То и дело из разных уголков города доносились стуки лопат, ворчливые голоса и смешные детские – единственные светлые лучики, которые не видели в серой мгле, застившей небосвод, никаких опасных предзнаменований.

Несколько дней без солнца превратили людное место в один большой сугроб – и лучше избегать дальнейших ассоциаций, иначе непременно перед глазами вставали гномьи ходы (а некоторые пути, как от рынка до ратуши, очень на них походили), а потом недалеко и до могил – своих или древних божьих, которым современные почеты всегда найдут применение.

Помянув отнюдь не добрым словом мягко проскочившую под ногами кошку, знахарка поспешила к единственному деревянному дому, аляписто застывшему посреди других обычных. Его ядовитые бока тоже не пожалел снег. Вывеску с котлом запорошило настолько, что казалось, варево выкипело и скоро белой отравой польется под ноги всякому входящему в дом ведьмы.

Владимира вытерла о коврик ноги, пригляделась к сугробу под окном и вытащила оттуда сверток, облепленный печатными буквами. «Косые», – девушка отряхнула газету и освободила от снежной пыли капюшон. Дом встретил ее наваристым запахом хвои и сумасшедшей Зоей, которая юркнула, как стрела, за угол, очевидно, что-то натворив. Повесив меховой плащ у входа, ведьма прошла на кухню, проглядывая первую полосу.

– Снегопад, снегопад… – определенно, ей что-то не давало покоя. Развороты быстро зашуршали под пальцами. – Вода, – произнесла она и задумалась. Зоя осторожно выглянула и заблестела глазищами из дальнего конца комнаты. Вдруг ведьма закивала: – Конечно, вода. – Она подошла к окну – брошенная газета открылась на финансовом разделе, – сощурилась на непроглядную пелену вверху, которая и не думала спадать, судя по прогнозу погоды на ближайшую неделю. – Самое время.

С этими словами девушка вернулась к разделочному столу, отыскала глубокую миску («Кто мне дал осиновую тарелку? У-у, я верну должок злюке. Так, береза…»), и отчего-то передумав открывать кран, направилась к выходу. Зоя не сводила со знахарки глаз.

– Вода, Зоя, – говорила Владимира, накидывая плащ. – Сейчас она защищает. И всегда видит, – шепотом закончила девушка, открывая дверь в царство белой мглы.

Спустя минуту дом снова наполнился звуками ведьминых каблуков, снимаемого плаща, снега, сыплющегося с ярко-рыжих волос. Но на этот раз березовая миска, временно поставленная на полу у входа, была с горкой наполнена хрустящей мягкой водой, замороженной – опять же, временно – в пушистые кристаллы. Ведьма поменяла сапоги на домашние тапочки и потянулась за уловом.

Зоя, застывшая в позе побега, звонко мяукнула.

Девушка повернула голову.

Зверь бросился наутек.

А Влада закричала.

Часть 1. Умники

Глава 1. Крома Гранд

– Ты слишком напряжен.

От этих слов я не стал менее сосредоточенным, но на Френсиса оглянулся. Он протягивал стакан. Что там – чай, эль?

– Осталось последнее лицо, – я кивнул на рот, который захлопывался с убийственно медленной скоростью.

Теперь территорию Храма покрывала только прозрачная пленка, и мы ждали момента, когда она порвется.

– Медики давно готовы, Шоко, но я говорю о твоем ухе. Не растрачивайся.

– Вот потечет у меня кровь, тогда и обращусь, – криво улыбнулся я, но слух отключил.

Передохнуть действительно надо, у Френсиса на это чуйка, иначе бы он начинающих на ноги не ставил. А из леса и так ничего не слышно уже долгое время. Даже птиц.

Я хлебнул чая – оказался с молоком, – а парень в это время усмехнулся:

– У дэа Лингинден вместо глаз должны быть медвежьи круги.

– Не тема для веселья, прости, – сказал я. Как бы ни пытался он приободрить, это не работало. Френсис улыбнулся:

– Знаю, но дело уже сделано, и меньше бы ты переживал. – Я пожал плечами. – Она скоро должна вернуться. Рабас уже пришел в себя.

– А он уходил? – Я поднял бровь.

– И в прошлом году, – кивнул Френсис. – Только не помнит, как и тогда, ничего. Так что ты его не мучай расспросами… Но у тебя такой вид, что я уже жалею, что сказал.

– Я просто удивлен.

Парень взял у меня пустой стакан и пошел обратно на пост. Минуту я обдумывал его слова.

А потом прозвучал хлопок. Ум открылся.

***

Он смотрел на меня. Тяжело – и цепко. Не отрываясь. Чуть ранее он резко появился впереди, я не успела его заметить. Крик застыл мыслью, так и не родившись в горле. Время? – он уже тут, напротив, через разинутую пасть я вижу несколько кругов, по которым крутятся остатки веток, с разной скоростью. Что-то даже попало на лицо, резанув кожу… Ноги еле держали, а спиной я чувствовала жесткую кору, заледеневшую на лесном морозе. Только ничего из этого не было важно.

Он оказался гораздо толще, чем виделось издалека. Величиной с большое дерево, с широким обхватом плеч – плеч?.. Синий. Сейчас он был такого цвета. Щепки и камешки, мельчаемые в пыль, вращались внутри его полости: быстро, быстро, быстро… Быстрые когти, длинные, длиннее, чем зубы – на руках-струях, таких тоненьких – для вихря – руках…

Не верилось, что еще несколько секунд назад, я думала, что мне настал конец.

А сейчас я едва сдерживала слезы.

Он тоже хотел закричать, – я знаю, он был готов, собирался – но остановился. Уставился на меня. Втянул в себя воздух – у него все-таки есть нос? Две дырки или… я видела, как в разинутых воронках завращался ветер, синий. Он вбирал воздух, и мои волосы, одежда, чуть ли не кожа тянулись к нему. Показалось, что он может втянуть меня всю одним носом. Потом мои волосы повисли.

А он – сел. Смерч сел напротив и глянул в глубину моих глаз.

Я зажала себе рот. Но рыдания все равно хлынули. И обе моих ладони – лишь жалкая попытка их остановить.

В несуществующих зрачках плескалась боль. Боль и непонимание. Обида на людей, которые не слышали, самое несправедливое, что они не хотели этого делать. В зрачках горел пожар, языкастый, белый, вопящий. Смерч так хотел до людей докричаться, но они на него не обращали внимания, будто его и на свете нет. Единственным, кого приманило его отчаянным криком, оказалась я. От осознания этого меня разрывало на счастливые частицы. И слезы неумолимо текли из глаз.

Потому что духа услышал дух.

***

Он выгнул спину и глядел теперь так, что его глаза оказались на уровне моих. Он посчитал меня равной. Боль сменилась на участие и любопытство. А я не смела ничего сделать. Оторвать руку от губ даже не могла. Хотя самым моим сильным желанием было отблагодарить это земное создание за то, что напомнило мне, кто я есть на самом деле. И кем не перестану быть, даже если впереди маячит близкий конец.

Я все еще дух.

…Значит, на земле они тоже есть? Нам об этом не говорили. Но теперь я понимала, кого встречала по пути в этой укутанной зимой чаще – память возвращалась, будто с нее снимали пелену. Или он снимал? Этот главный лесной дух.

Это же твое ненастоящее обличье?

Он мотнул головой, когда я подумала об этом, и поднялся. Движения его вновь стали грузными. Но ярость уже ушла. Я смотрела, как под вихревым телом смерча гнутся стволы и трещат – центробежная сила не шутки. Зато другие лишь слегка отводило в сторону, а иные он пропускал через себя, и им ничего не делалось. Они же ненастоящие деревья. Это лес был полон духов, и один сейчас спешно покидал меня, уходя от возможного разговора.

Впрочем, у нас у всех есть вещи, о которых бы мы не хотели говорить с первым встречным, даже если нас с ним что-то объединяло. Но в этот момент мне стало жутко: дух, похоже, постыдился, что его ярость приняла такие разрушительные формы. Но что было бы, окажись на моем месте действительно человек?

***

Храм наплыл на меня резко, наверное, от всего пережитого. Или кто-то очень хотел меня из леса вытолкнуть. Мои глаза привыкли к скальному туману, и я смогла различить огромные лица – они снова были с открытыми глазами. Я вздохнула тяжко: это же смешно и одновременно обидно – они защищали нас от духа…

Резкий шум заставил мое сердце упасть.

– Нашел! – крикнул парень и схватил меня за руку. Мне показалось, что он мне ее оторвет.

– Ты как? Уносим ноги отсюда!

Оторвет, точно. У него так пальцы сжимались, что сомнений не возникало, кто из нас боится больше. Я оглянулась в последний раз на лес – но и подумать ничего не успела, меня бросило в чьи-то руки.

Сколько тут людей!

И желудку сразу стало тошно – трансгрессор, еще хуже порталов Ума. Но мне уже плохо, а значит, изображать ничего не надо.

Вот только глаза сощурить. Я же потеряла очки.

Спустя минуту последний осматривающий меня медик поднял палец вверх. Я сглотнула: ко мне направлялась дэа Лингинден.

– Заместитель, – мужчина поднялся. – Есть легкие ушибы, но в остальном все чисто. Сердцебиение чуть ускорено, это из-за стресса. Обморожения нет, температура тела в норме.

– Хм-м, – от этого замечания мне, вопреки показаниям медика, стало холодно. Лингинден вперилась в меня взглядом. Нежалящим. – Вы что-то встретили в лесу?

Я зачем-то переглянулась с окружающими меня людьми. Один из них, высокий молодой человек, ободряюще мне улыбнулся. Я посмотрела на лес. Что же делать?..

– Я не помню, – надеюсь, выражение моего лица заранее подтвердило эти слова. Я увидела, как молодой человек взглянул на Лингинден и кивнул ей, будто я высказала то, что он предполагал.

– Совсем ничего? – уточнила заместитель.

Я помотала головой. Лингинден еще недолго смотрела своим непонятным взглядом.

– Дайте ей успокоительное, – она развернулась к Уму.

Медик, не медля, протянул мне склянку с таблеткой. А в небольшой рассасывающейся толпе я заметила Лиринетту. Но мне, конечно, показалось.

***

Медленно брови экзаменатора поднимались на лоб. Забавно. Смотрит еще раз в вопросы и недоверчиво на студентку глядит. Я усмехнулся.

– Эй, Инланур, чего застыл?

Жинко все с протянутой рукой стоит. Я сунул ему, наконец, папку с заданиями.

– А, девчонка та? – Парень воодушевился, за моим взглядом проследив.

– Чистая которая пришла. – Помнят тот эпизод еще, когда лица закрыли от опасности Храм, а студентка ее избежать смогла. И при том, что не владеет ничем. Выходит, все в последнем ошибались. Вот и сейчас чем-то Умбрада поразила.

– Ага. Она даже не замерзла! – Жинко кивнул. – Хотел бы я, чтобы по морозу такому можно было без куртки ходить!

– Дольче Аскольки! Дольче Финидрен! Выключите свои граммофоны и отнесите уже тесты дэа Иримаху, он вас заждался.

Я вынужден был признать свою неправоту перед Умбрадом. Жинко наклонился, извиняясь, и мы из аудитории поспешили уйти. Напоследок я приметил, с каким непроницаемым лицом расписывается преподаватель в ведомости.

Студентка остается.

Глава 2. Рабас

У фонтанов была непривычная тишина. Отвыкаешь от нее во время учебных будней. А сейчас три недели каникул. Три недели отдыха от всего – об ином я и мечтать не мог. Никаких глаз, никаких ушей, разговоров нет, так как нет их участников. Странно вели себя светлячки – зачем-то выбрались наружу в такой холод, их сносило ветром, поэтому казалось, что над фонтанами клубится настоящий снег.

Весной они поменяют окраску на розовый, будут лосниться алым каждый раз, когда солнце вот-вот начнет исчезать за горизонтом. А пока это странная метель – упорные светлячки. Даже смешно.

В Уме мало кто оставался на каникулы. Это мне некуда деться, хватит уже укрываться в семье… Пустая арена – сходил бы туда, пока никого нет, но драконы чуют мою проблему. Лучше их не нервировать. С ними не любой справиться может, пусть Шоколадный и убежден в обратном.

– Долго сидишь?

Я поднял глаза. Женни сделала шаг ближе и поправила волосы. Зачем только? Ветер и так по всему скверу хлещет, что толку от прихорашиваний.

– И сидел бы дольше. Признайся, ты решила меня здесь заморозить.

– Никто не просил тебя садиться на камень. Скамейки же есть, – запротестовала Женни, но кожа щек покраснела.

Я встал, отряхивая брюки. Сама напросилась со мной, сама же и опаздывает. Вот не поверю, что свои выходные она хочет проводить в библиотеке. Какой нормальный студент захочет? Я – другое дело, меня можно считать ненормальным.

Пока мы шли по транзитной дороге, огороженной желтым, заснеженные башни, разбросанные в беспорядке храмового комплекса, поворачивались вслед за нами, словно следили. Я поежился и смог расслабиться только тогда, когда мы вновь зашли внутрь Ума, завернув за угол.

– Уже свыкся со своей ролью? – слишком весело начала Женни.

Я повернул к ней голову, но она тут же стала заинтересованно рассматривать канделябры на стенах. Опоздала и даже в глаза мне теперь не взглянет?

– Почему и ты мне напоминаешь, что я присоединился к группе последним? – разочарованно сказал я. Жаль, эта тема все не оставит головы. Даже если это Женни, не хотелось обсуждать.

– Нет, я не это имела в виду! – замахала она руками. – Может… просто…

– Ты на меня не смотришь, а говоришь, что имела в виду другое. Кто вас женщин поймет. Все вы одинаковы… – На последней фразе Женни нахмурилась и наконец-то посмотрела на меня. Только, видимо, я должен провалиться сквозь землю. – У меня в библиотеке есть другие дела, кроме как помогать тебе по травам.

– Я и сама хорошо в них разбираюсь, – напыжилась она.

Всегда находила слова в защиту своей специализации. Уверен, был бы я на травном отделении, покою бы не давала.

– Мы могли увидеться прямо в библиотеке, зачем было встречу назначать? Сейчас не весна.

– Должна быть весна? – произнесла она отчего-то хрипло, но быстро исправилась: – Ты прекрасно знаешь, что комната для занятий индивидуальна. Войдешь ты, а меня уже в другом измерении поместят. Не перед библиотекарем же разговаривать. Она все слышит…

– А о чем ты хотела поговорить? – Но ответа на вопрос я так и не дождался. Женни поправила волосы. Забрала бы в хвост, раз мешают. Я прищурился. – То есть ты все-таки хочешь заниматься вместе, потому что тебе нужна моя помощь?

– Да нет же! – Женни убрала руку от волос. – Нет, не нужна мне твоя помощь, справлюсь сама! Лучше бы на гитаре играл, в книжках все сидит…

– Я тебя уже перестал понимать, – досадливо втянул я воздух.

Пусть мысли девушки были мне не доступны, она умудрилась верно угадать мои. На крыше в такой мороз не поиграешь, приходилось ждать марта – хотя бы его. А в тайнике парни находились практически постоянно. Я был не против их компании, проводили часто репетиции, но вот самостоятельные тренировки мне не давались. Не мог настроиться на волну. Мне нужна была тишина. И горы. И звезды над головой.

– Уй! – вдруг воскликнула Женни и схватила меня за рукав.

Я опустил глаза вниз. Неожиданно. Желтые линии на полу завибрировали, и вверх полыхнуло фиолетовой стеной.

– Портал открылся? – удивился я.

А Женни наконец-то отцепилась от моего свитера.

– Я испугалась, – задышала девушка.

– Ты боишься портала? – оглянулся назад вслед за выросшим цветастым проходом, но в пределах зрения никого не заметил.

– Нет, но в такое время? Хотя… студенты же разъехались, – Женни стала спокойнее и тоже посмотрела в сторону, откуда мы шли.

Подумав, я пожал плечами. В Храме никого не удивишь межпространственно-временными переходами. Но, пожалуй, было странно то, что мы не видели смотрителей. Они должны присутствовать при каждой транспортировке. Или мы такие невнимательные.

– Ах, теперь придется обходить, – заныла девушка. Я продолжил путь, но теперь держался левой стороны коридора. Скоро портал изогнется, и мы сможем пройти прямо. Потеряем всего лишь минут пять и один этаж.

Внезапно фиолетовая стена потеряла в краске.

– Ты чего остановился? – встала рядом Женни.

Поверить не могу. Вот это повезло!

– Там провидица! – Не объясняя, я последовал вдоль бледнеющей стены.

Женни и сама должна знать, не первый год здесь! Если мост становится прозрачным, это верный признак, что изнутри его касаются ладонями – только так оттуда можно донести звук. Это было негласное правило для всех магов, включая «выходцев»: они останавливались, прекращали разборки и вместе касались стен портала, давая возможность спеть песню, которая рвется наружу из видящей женщины – песню души.

Среди нас говорили, что в этот момент у провидицы загораются глаза душою того, чьими словами говорят ее уста. Хм, и что отражалось в ее глазах, когда в прошлом году нам спели считалку о шпаргалках? Вот уж тогда была потеха, преподаватели не замедлили ужесточить меры.

Я был прав – уже было слышно нежный женский голос. Вел он неуверенно, но я точно знал, что мы близко. И фигура, сидящая на полу, скоро показалась – я ускорился. Еще пропущу самое интересное…

Странно, никого рядом нет. Она одна. Портал открылся для одного человека? О, значит, девушка точно необычна. Или даже опасна. Она подобрала под себя ноги, ее темная юбка, украшенная кучей символов (у которых наверняка есть предназначение не только магическое, но и чисто девчачье), растеклась по каменной плитке храма, подобно озеру, к которому любят ходить многие наши студенты.

Одной рукой девушка цеплялась за выцветшую стену – именно ее ладонь и сделала мост прозрачным, взгляд был направлен в пол, она что-то шептала, не разобрать…

– Ах, ну ты и бегаешь! – подоспела Женни, и я замахал на нее. Девушка внутри портала вздрогнула, только после этого Женни опомнилась: – Ой! Она уже поет?

Провидица медленно подняла глаза. Ого, они действительно горели! Только пламя это было не огненным, но там что-то мелькало. Будто мы видеошар включили – глаз ведь это тоже шар в некотором роде.

«Я ничего не слышу», – шепнула Женни, а я присел на корточки. Уловив мое движение – видеть она меня точно не могла, девушка была не здесь, – провидица переместила ладонь по стене ко мне. Губами она перебирала слова, но звук был слишком тихий. Она зажмурилась, а потом распахнула глаза – Женни впила мне в плечо пальцы, – и я заметил, что теперь провидица произносит всего одно слово.

Женни убрала руку.

Девушка в портале не отрывала от меня глаз. В них один за другим сменялись образы – разглядеть что-то было трудно. Под ее ладонью стена пустила легкую искру. Недолго думая, я прислонил к ее руке свою. Провидица – будто облегченно – выдохнула и…

– Твое имя? – донеслось сзади от изумленной Женни. Если мы с ней только что оба не ослышались…

Провидица вдруг поменяла позу, закрыв глаза. А когда вновь открыла их, уже пела песню.

До поры до времени мне было неизвестно это слово,

А сейчас душа не хочет видеть в мире ничего иного.

Болит. Кричит. И мочи нет.

Что-то натворила я, но ведать – отчего-то мне не в милость!

Мучиться в догадках – мой удел. Ах, мне бы это все приснилось:

Увы… Прошу. Не исчезай.

И каждый день земной, когда старалась я быть ближе,

Преграду создавал и притворялся, что не слышал.

Но в мире нет сияния, прекраснее души,

Что голубым мерцает ярко ночью без луны.

И если б мир небесный объявил тебя врагом

И дал мне выбор – ты иль верхний верный звездный дом,

Я без раздумий знала бы, чью сторону приму,

И пусть небесный мир сам объявил бы мне войну!

Я тьмы не испугаюсь!.. Я всегда за тобой пойду.

Тогда – не потеряюсь. Веру жизни твою пойму.

И буду охранять.

От бед уберегать.

И ввеки

Да будет так.

На меня смотрела девушка. Когда в ее глазах погасла чужая душа, я смог разглядеть ее саму. Да, что-то в ней есть. Вот только… это было уже не то.

Провидица отодвинулась – стена тут же стала наливаться пурпуром. Я тоже убрал ладонь. Девушка встала, отряхнула свое темное в разводах платье и подняла руки, поправляя что-то внутри прически. Теперь объектом ее неотрывных наблюдений стала Женни – судя по тому, что подруга затеребила мое плечо, провидица видела ее насквозь.

– Ты хоть что-то понял? – шепнула Женни, одновременно прячась у меня за спиной.

Я похлопал ее по руке, успокаивая. Девушка по ту сторону портала закончила приводить себя в порядок и, метнув в меня взгляд, вернула Женни – и захохотала. Неприятно вышло. Особенно, если учесть, что звуков из портала уже не доносилось.

– Она станет отличным призраком. Лучше Мопса, – передернула Женни плечами, пока я следил, как девушка, ставшая собой, удаляется от нас легкой походкой. В какой-то момент она остановилась, опрокинула голову и протянула руку к потолку. – Ой, и странная! И на каком языке она пела? Хоть шпа̀ргу с собой постоянно носи.

Да, странность была. Я впервые слышал, как кто-то другой исполняет злынку. Брат и отец не считаются – отец учил нас залыни с детства, но сестры у меня не было, поэтому женское исполнение было в диковинку. Песня вышла красивой. Видеть такую в старой книге и слышать от девушки – совсем другие ощущения. Вот только кому понадобилось общаться с духами? Точнее, кто испытывал настолько сильные чувства, что их не сдержала провидица и спела? На залыни?

Девушка вдалеке опустила руку и обернулась.

– Шпарга не переводит с других языков, тут нужен говорящий шар, – ответил я Женни. Подруга засмеялась, и по этому смеху я догадался, что она не прочь быстрее унести отсюда ноги. Я улыбнулся и подытожил, смотря на провидицу в последний раз: – Я тоже ничего не понял.

Еще в коридоре на подходе к тайнику для репетиций я уцепил недовольные огрызания Дайрека. Потом еще и голос Шоко различил, напротив – очень спокойный. Шоколадный остался на отдых здесь? Тогда, может, арена для меня открыта? Пока тот драконами занимается, мышцы разомну.

Открывая дверь, чуть не встретил чей-то лоб – но этот кто-то вовремя отскочил обратно в зал.

– О, Рабас, хорошо, что ты ее задержал, – Шоко ухватил за руку девушку, которой, видимо, я помешал улизнуть из тайника. – Говорил же, беспристрастнее критика вам не сыскать! Говорю же, – наклонился он к ее уху и произнес уже исключительно ей, пытаясь поймать глаза, – беспристрастнее критика им не сыскать. Ты очень поможешь.

Ох, Шоколадный. Знаем мы, каким ты бываешь иногда «убедительным». Дайрек в это время запустил пятерни в волосы и за секунду устроил на голове птичье гнездо. Джесс похлопал его по плечу:

– Если уж прислала, надо отвечать на письмо, – сказал он раздосадованному солисту.

– Почему еще и письма, Лиринетта, свет души моей? – возвел Дайрек глаза к потолку и зашептал: – Нас же никто не видит? Рабас уже в команде!

– Вот только меня в ваши морковные дела приплетать не надо, – откликнулся я, и Дайрек тут же повеселел:

– Рабас, мы только тебя не смотрели! Крома, зацени нашего гитариста!

Девушка в это время высвободила руку из хватки Шоко.

– Его я слушать не буду, – окинула она меня быстрым взглядом, в котором я уловил что-то уже донельзя знакомое.

– Без него неполный комплект, – сказал Шоколадный.

– С тобой я никуда больше не пойду, – устремила она на него осуждающий взгляд. – Ни со свитками не пойду. Ни статуи помыть. Нет, к арене тоже не пойду, зачем туда носить сырое мясо? – под градом отказов Шоко только поднял руки, хоть обескураженным не выглядел ни на миг. Дайрек от души захохотал.

А я девчонку, наконец, признал… И согласился с ней: зачем ее Шоко вообще привел? Мы сюда посторонних не допускаем.

– То будет в следующий раз, – произнес Шоко, и эта Крома поджала губы. – А пока, ну помоги ребятам выступить на равноденствии достойно!

– Стоп, в каком смысле выступить? – не понял я.

– Вот только Рабас и остался, – продолжил Шоколадный, но какого дварфа!

– Вы дали ей послушать заготовки!

– Рабас, не шуми, у нее отменный слух, – постучал себе по уху Джесс.

А Дайрек завеселился:

– Взяли бы к нам, умей она петь!

– Послушаешь, очки тебе куплю, – вставил Шоко, отчего девушка на секунду стала испуганной. Шоко поднял брови: – Уже не надо очки?

– После его музыки я отсюда уйду, – не ответила она на вопрос и посмотрела на меня. Чтобы быстрей начинал. А ведь парни не отстанут…

Я смогла выдохнуть, только когда закрыла дверь. Зал позади наполнился громкими голосами, а потом его потряс взрыв хохота. Солист, конечно. Я стояла, пытаясь успокоить колотившееся сердце.

Удивительно то, что я знала, из-за кого оно выбивает такой ритм – не Шоколадный этому причиной, каким-то невообразимым образом убедивший меня пойти с ним в зал для репетиций, хотя столкнулась я с ним лицом к лицу сегодня впервые, и не Дайрек, не Сифо, не Джесс, каждый со своей манерой исполнения, действительно заставляющей что-то внутри сжиматься – и даже желать поддержать их голосом, хотя для меня это невозможно. Да, причина была только одна. Опять Рабас.

Но я не знаю, почему. От его игры мне хочется поднять глаза и смотреть туда – на бывший звездный дом. Искать знакомые сияния созвездий. Гадать, какое там сейчас время года. Хорошо, что я закрыла глаза. Я была близка к тому, чтобы показаться парням еще более странной…

Я не сделала и десяти шагов, дверь открылась, на секунду выбросив шум, и я увидела – хм, Рабаса. Он замер и будто о чем-то тяжело задумался. Потом заметил меня.

Подошел. Ситуация стала для меня неловкой – я хорошо помнила, кто спас меня тогда на «крыше».

– «Нормально», – произнес парень, смотря на меня сверху вниз из-за роста. – То есть каждый заслужил пару слов, Джесс еще похвалу, а я – «нормально»? – поднял он брови.

Но даже эта фраза не показалась мне агрессивной.

– Извини, я не могу оценивать твою музыку. Она, – зачем-то говорила я, пока рука тянулась к сердцу. – Другая. Она о другом.

И этого другого слишком много. Теперь – и во мне тоже?

Такого ответа оказалось достаточно. Рабас просто наблюдал за мной. Сверху вниз.

– Раньше ты действительно была в очках, Шоко прав, – сказал он вдруг, что было явным сигналом поскорее закруглять разговор.

Какие тут наблюдательные в этом Уме! Я отвязалась тем, что забыла очки в библиотеке. И ура, это сработало.