Ольга Кандела
Латая старые шрамы

– Совсем сбрендил? Она – моя кузина! Как думаешь, почему я первым примчался на вызов?

– Что ж ты раньше не сказал? – Я почувствовал себя полным идиотом и еще больше разозлился.

– Честно говоря, не придал этому значения, – слегка замялся Рилл, а потом кашлянул, и мне послышался виноватый оттенок в его голосе: – Рей, мне невозможно не ехать, от этого зависит безопасность Антреи. Считай охрану Роксаны моей личной просьбой.

– И все равно. Ты понимаешь, что я просто не смогу одновременно вести дело и сторожить свидетельницу?

– Тебе и не надо ее сторожить. Пускай просто поживет у тебя.

Поначалу я подумал, что мне послышалось. Но Рилл кивнул, подтверждая свои слова.

– Ты что… Ты это всерьез?! – Я почувствовал, что еще немного, и сорвусь. Не хватало еще, чтобы мой кулак впечатался в физиономию начальника службы безопасности. – Две недели под одной крышей с истеричной бабой?! Да я лучше сотню ингиров за грань собственноручно выкину! Извини, но тащить к себе домой эту девицу я не стану, пусть она хоть трижды твоя кузина!

– Откуда в тебе эта ненависть к женщинам, Рей? Неужели после того случая…

– Не начинай! Что было, то прошло… Раньше и трава была зеленее, и воздух чище, и вообще… Сами виноваты… Вырастили себе на голову нахлебниц, посадили на шею и носимся, точно со стеклянными вазами, – лишь бы не разбить.

– Ты прекрасно знаешь, почему это происходит, Рей. Как думаешь, какое нынче соотношение женщин и мужчин?

– Один к десяти? – смело предположил я.

– Уже к одиннадцати! – Ну, почти угадал. – И ситуация лишь ухудшается.

– Так давно пора согнать их всех в одно место, запереть… и пускай рожают. Все равно больше ни на что не способны. А вы что? Прыгаете вокруг, точно племенные самцы в период гона, красуетесь, унижаетесь, надеясь, что до вас снизойдут. Жалкое зрелище. Даже перед шлюхами и перед теми стелетесь! Не противно?

Я подумал, что мою возмущенную речь скорее всего слышно в соседней комнате, и на короткое мгновение даже пожалел о своей несдержанности. Но, с другой стороны, я не обязан беречь нежные ушки незнакомой девицы. Тенрилл, похоже, подумал о том же. Отступил, и щель, сквозь которую в архив просачивался свет, пропала.

– Ты действительно такой дурак? Или настолько окопался в своем собственном мирке, что и знать ничего не хочешь? Женщин потому и мало, что девочки рождаются только в любви! Как ты думаешь, если мы станем насильно заставлять их рожать, долго ли просуществует Антрея?

– Ерунда! – Я упрямо тряхнул головой. – Сказки, придуманные теми же бабами, дабы оправдать собственный паразитизм!

– Эти, как ты говоришь, сказки имеют массу подтверждений. Девяносто процентов девочек рождаются в браке – я сам видел статистику. Подвернулась как-то возможность покопаться в архивах. Кстати, знаешь, что интересного я выяснил? – Тенрилл сделал паузу, верно, дожидаясь моей реакции. Но я не проявил должного любопытства, а потому друг продолжил сам: – Все эти проблемы с рождаемостью, а точнее, с уменьшением количества девочек, начались с тех самых пор, как открылся первый портал с Эвры. Сначала колебания были незначительны, и им не уделили должного внимания. Но постепенно ситуация становилась все более серьезной. И сейчас… Каково положение дел сейчас, ты и сам знаешь.

Да, знаю. И данные Тенрилла, признаться честно, меня взволновали. Если наше вымирание напрямую связано с вторжением ингиров… Да еще это похищение… Интересно, первое ли? В общем, все может оказаться куда серьезней, чем я предполагал прежде. Но, сучье вымя, это не повод вешать на меня охрану свидетельницы!

Я сжал кулаки, скрипнул зубами и отрезал:

– Все равно – нет. Я не возьмусь ее охранять!

Тенрилл немного помолчал, а я, пользуясь паузой, сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. В узкой комнате стало еще жарче, и я почувствовал, как неприятно взмокла спина.

– А я говорю – да! Ты мне должен. Помнишь? – вкрадчиво прозвучал голос Дорсана.

Шантажист хренов. Еще бы я забыл. Терпеть не могу быть кому-то обязанным, а тут дело касалось не просто банального одолжения. Семь лет назад по моей просьбе Тенрилл повлиял на изменение планов постройки новой лаборатории. К слову, финансирование тоже пришлось увеличить. Не знаю, каким образом мой друг доказал необходимость переноса строительства, зато я стал обладателем короткого и безопасного пути в цитадель науки. Просто потому, что подземный ход, доставшийся мне вместе с домом, выводил теперь напрямую к подвалу лаборатории.

– Похищение женщины в нынешней ситуации – в любом случае очень серьезное дело. И как бы мы к ним не относились, от них в конечном счете зависит продолжение людского рода. Рей, ты всегда был профессионалом и не давал эмоциям мешать работе. Если тебе будет проще, считай Роксану важной частью задания. Я не призываю тебя выслуживаться, а тем более быть нянькой.

Я почувствовал себя загнанным в угол. Раздраженно отбросил взмокшую челку с лица и процедил:

– Две недели, и не днем больше!

А потом, задев Дорсана плечом, первым вернулся в кабинет.

Анья Эдан сидела, все так же напряженно выпрямившись, и, зуб даю, ее лицо раскраснелось то ли от злости, то ли от волнения. Кинула вопросительный взгляд на Тенрилла, меня, кажется, вовсе стараясь не замечать.

Тот прошелся по кабинету и, сняв с вешалки длинное дамское пальто, повернулся к свидетельнице:

– Роксана, сейчас вы с капитаном Фреем едете на место преступления. А после отправитесь к нему домой.

– Это еще зачем? – вскинулась женщина, и в мою сторону полетел сердитый взгляд.

– Некоторое время Рейнару придется тебя охранять, так что поживешь пока у него.

– Две недели, – веско уточнил я, отчего-то чувствуя детскую, подленькую радость от того, что свидетельница разозлилась.

– Ты с ума сошел! Я никуда с ним не пойду. Я его даже не знаю!

Мысленно я был полностью солидарен со свидетельницей, однако к этому моменту немного успокоился, и профессионализм взял верх.

– Анья Эдан, если вы дорожите собственной жизнью, придется послушать господина Дорсана. Я и сам не в восторге от подобной идеи, но мы вынуждены пойти на такие меры. Со своей стороны обещаю по возможности сильно вам не докучать.

Женщина упрямо скрестила руки на груди и принялась сверлить взглядом кузена. Тот подошел к креслу, наклонился и принялся нашептывать что-то ей на ухо. Не иначе убеждает, что я не ем дамочек на обед.

Пока они совещались, я с невозмутимым видом оделся. Повернулся как раз в тот момент, когда Тенрилл галантно подавал свидетельнице пальто.

– Светает, – друг бросил быстрый взгляд в окно. – Сделаем вот как…

Глава 3

Роксана

Из здания управления меня вывели черным ходом. Точнее, не так. Тенрилл лишь толкнул в темный узкий коридор и велел идти прямо, никуда не сворачивая, до самой двери. Сам же сказал, что отвлечет обитавших в управлении сотрудников. Вроде как соберет на срочное совещание.

Боится слежки? Подозревает кого-то из своих людей? Возможно. Помню, как кузен хмурился, когда я давала показания. Когда описывала внешность похитителей. Неужто признал кого? Если так, то дело плохо. Ведь если даже стражам порядка нельзя доверять, то кому можно? Капитану Фрею? Тенрилл ему определенно доверяет. А вот у меня от одной мысли об ингирвайзере трясутся поджилки. Какой все-таки неприятный тип… И то, как он отзывался о женщинах… Наверное, думал, я не слышу. Или, напротив, специально повысил голос, чтобы не питала ложных иллюзий. Что так, что так, все одно противно.

И ведь, как назло, никуда не деться. Две недели. Целых две недели под присмотром куратора инородных вторжений. Надо запастись терпением. Просто пережить. Как-нибудь. В конце концов, это лучше, чем попасть в руки тем негодяям. Да и, чего уж скромничать, я всегда умела ладить с мужчинами. Может, и этот еще… переменит точку зрения. Правда вот, Тенрилл, когда меня уговаривал, обмолвился, что его друг женщинами не интересуется. Успокоить хотел на сей счет. Хотя я подозреваю, что это они им не интересуются. Еще бы, с такой-то физиономией. И характер наверняка не сахар. Ну ничего, как-нибудь справлюсь. Найду подход. А может, повезет и мне вообще не придется с ним пересекаться. Хорошо бы так…

Узкий коридор, как и обещал кузен, закончился дверью. Массивной, обитой железными листами. Я коснулась ручки и тут же отдернула ладонь – ручка была ледяная. Сразу вспомнила, что снаружи лютует зима. Тщательно застегнула распахнутое пальто и подняла воротник. Проверила меховую шапочку, перчатки… Перчаток не оказалось. Забыла, дуреха. Теперь пальцы отморожу. Да еще эта дверная ручка – не дотронуться. Пришлось пониже натянуть рукав и сквозь плотную ткань надавить на холодный металл. Толкнула увесистую створку – та поддалась с трудом, натужно скрипя проржавевшими петлями.

Я навалилась всем телом, а потом с той стороны вдруг кто-то резко дернул дверь на себя.

Неожиданно потеряв опору, не смогла устоять на ногах и нелепо завалилась вперед. И встретиться бы мне носом с сугробом или, того хуже, с ледяной коркой, затянувшей брусчатку, если бы меня не поймали сильные мужские руки.

– Все женщины такие неуклюжие? – прозвучало… нет, не насмешливо, скорее раздраженно.

Я поспешила вернуть равновесие и, твердо встав на ноги, с вызовом глянула в лицо своего «телохранителя». Хотела ответить чем-нибудь едким. Но стоило встретиться с ним взглядом, как в горле вдруг предательски пересохло, а язык будто прирос к нёбу.

Нет, в это лицо, да еще находящееся так близко, я не могла смотреть спокойно. К горлу подкатывал ком отвращения, который совершенно невозможно было сглотнуть. Разве что выплеснуть наружу. Но это было бы совсем дико, а потому оставалось лишь дышать глубже. Вдох-выдох, вдох-выдох.

Не страшно ведь. Почти. Да и лицо изуродовано лишь наполовину.

Правую его часть рассекали несколько шрамов. Хотя это были даже не шрамы – глубокие рытвины, борозды совсем свежих порезов или царапин. Даже предположить боюсь, кто или что могло оставить такие следы. А еще не понимаю, почему он их не прикроет, не наложит повязку или что там полагается в подобных случаях. Лишь длинная челка на один бок кое-как закрывает страшные отметины. И то каждый порыв ветра так и норовит отбросить волосы в сторону, выставляя раны на всеобщее обозрение.

Жутко…

И взгляд у него жуткий. Темные, до черноты, глаза смотрят неодобрительно и с нескрываемым презрением. И от взгляда хочется отгородиться еще больше, чем от уродливого лица.

Две недели. И как я выдержу?

Я опустила глаза. Вниз, на замшевые сапожки с меховой оторочкой. Толстые, теплые, но изящные. А напротив располагались высокие кожаные ботфорты с обитыми железом мысами. Тяжелые, массивные. И кожа, кажется, задеревенела на морозе. Гнется плохо и грозит пойти трещинами. И тогда сапоги можно будет смело выбросить. Но если вовремя смазать…

Ох, и о чем я только думаю? Какое мне дело до его сапог? Неужели смотреть больше не на что?

И вдруг из-за широкого голенища высунулась лохматая собачья морда. Лобастая башка, уши, прижатые к голове, мокрый черный нос и длинная белая шерсть, лезущая в глаза. Волкодав. Здоровенный, крепкий, поджарый. Сразу видно, что за собакой ухаживают. Пусть бы и не вычесывают шесть, но кормят сытно и тренировками не брезгуют.

На несколько мгновений застыла, с интересом рассматривая псину. Рейнар же расценил мой интерес по-своему:

– Не бойтесь, не тронет.

– Я и не боюсь, – поспешила оправдаться и потянула к псу руку, намереваясь погладить.

Собака оскалилась. Губу верхнюю задрала, обнажая внушительные клыки. И зарычала утробно и зло. Я поспешила отдернуть ладонь и внутренне сжалась. Не то чтобы и впрямь испугалась, просто обычно собаки реагируют на меня иначе. Я люблю четвероногих. Частенько наведываюсь в пригородную псарню. Поиграть со своими любимчиками или помочь в чем. Я, можно сказать, с детства с ними вожусь. Сейчас же реакция белоснежного волкодава меня, мягко говоря, удивила.

– Айна, фу! – прикрикнул на собаку Рейнар.

Ох, так это еще и девочка. Тогда понятно, чего она так скалится, – суки по природе своей очень ревнивые. Ну, если хозяин мужчина, конечно.

Айна послушалась и скалиться перестала, но все равно взгляда от меня не отвела, следила за каждым движением.

– Она чужих не подпускает. Так что лучше вам поберечь руки. Если не будете давать повода – не бросится, – «успокоил» мужчина и, не меняя тона, скомандовал: – Айна за мной. Идемте.

Последнее, по всей видимости, предназначалось мне, ибо господин развернулся и пошел прочь. Даже руки не удосужился подать. Ну, хоть дверь придержал, и на том спасибо. Хотя от поддержки я бы не отказалась – стоило переступить порог, как ноги увязли в высоком сугробе, выбираться из которого пришлось опять же самостоятельно.

Ну никакого воспитания!

Благо идти было недалеко. Почти сразу из-за угла здания выехал крытый экипаж, в холодном утреннем свете блеснувший обледеневшей крышей. Сидевший на козлах мужчина, лицо которого по самые глаза закрывал широкий шарф, дернул поводья, и лошади остановились. Я всмотрелась в причудливую вязь орнамента, обрамляющего узкую дверцу, и поняла, что повозка мне знакома, впрочем, как и возничий. Это был личный экипаж кузена. Надо же, как расщедрился!

Передо мной услужливо распахнули дверцу, и я, легко взбежав по ступеням, опустилась на мягкую сидушку у окна. Внутри было тепло от жара небольшой переносной жаровни, и я сразу протянула к ней руки, отогревая замерзшие пальцы. А еще здесь царил приятный полумрак, что тоже несказанно меня обрадовало. Все же я была не готова всю дорогу ехать лицом к лицу со своим спутником. Никакой выдержки бы не хватило лицезреть его ужасные шрамы в подобной близости.

Капитан Фрей, как и предполагалось, сел напротив, отчего-то поморщился и на жаровню глянул с явным неодобрением. По всей видимости, холод ему больше по душе. Следом за хозяином в повозку вскочила Айна и улеглась у его ног, положив длинную морду на вытянутые лапы.

Я вновь внимательно оглядела псину и решилась спросить:

– Интересная порода. Никогда не видела белоснежных волкодавов. У какого заводчика вы ее приобрели?

– Я ее подобрал. У нас в гарнизоне целый выводок остался без матери. Вот и разобрали с ребятами. Грех такой псине пропадать. Они охотники отличные. В схватке с диким зверем выстоять могут. Я вообще… – Рейнар вдруг осекся, махнул рукой и скомканно закончил: – Не важно.

Потом полез во внутренний карман, вытащил карту и стал демонстративно ее изучать.

Не желает разговаривать, значит. Ну ладно. Не очень-то и хотелось.

Экипаж меж тем выехал на центральную улицу, и, хоть я уже успела дать себе мысленный зарок не начинать беседу, не смогла удержаться от вопроса:

– Так куда мы сейчас?

– Прокатимся до места преступления. Понимаю, вы, верно, устали, – капитан прикрыл глаза и осторожно потер переносицу – кажется, сам он устал куда больше моего, – но нам нужно очутиться там как можно скорее. Пока возможно найти хоть какие-то следы.

Я понятливо кивнула. Тенрилл вроде предупреждал, что нужно будет съездить на место, вот только я во всей этой суматохе не обратила на то должного внимания. Впрочем, какая разница. Надо значит надо. Волновало меня совершенно иное.

– А после куда?

– Ко мне домой. Не беспокойтесь, я вам выделю отдельную комнату. – Мужчина криво усмехнулся, явно подумав о чем-то не о том.

Мне и самой подобное соседство было совершенно не в радость. Но его я была готова стерпеть. Вот только…

– А как же мои вещи?

– Какие вещи? – непонимающе вскинул голову Рейнар.

– Личные! – произнесла с нажимом. Нет, ну он точно издевается. – Одежда, белье и другие необходимые каждой девушке вещи. Или предлагаете мне воспользоваться вашим гардеробом?

Фрей закатил глаза и тяжко вздохнул. Вновь потер переносицу.

– Я как-то не подумал об этой… мелочи.

И он называет это мелочью?! От накатившего возмущения у меня даже дар речи пропал. А когда вернулся, я была готова высказать все, что думаю о своем спутнике и об идее нашего совместного проживания.

Но тут экипаж неожиданно подбросило на колдобине, и мне пришлось судорожно вцепиться в обивку сиденья, проглотив крутящиеся на языке ругательства. Собака глухо заворчала, приоткрыв один глаз. Рейнар же нагнулся к ней и успокаивающе похлопал по холке, а потом поднял на меня беспросветно темные глаза и спросил:

– Что вы предлагаете?

– Как это «что»? Разумеется, заехать в Общину и забрать мои вещи!

Ничего более элементарного и придумать нельзя!

Вот только господин ингирвайзер, кажется, был не согласен с моей точкой зрения.

Мужчина вальяжно откинулся на спинку сиденья, скрестил руки на груди и нравоучительным тоном принялся ломать все мои планы.

– Многоуважаемая анья, – произнесено это обращение было отнюдь не уважительно, скорее с издевкой, – я понимаю ваше негодование. Но посудите сами. Где в первую очередь вас будут искать злоумышленники? Или считаете, они настолько глупы, чтобы не понять, куда вы направлялись в столь поздний час? Община – это первое место, в котором вам не то что не рекомендуется, а, я бы сказал, строго-настрого запрещено появляться. Если похитители действительно станут вас искать, – а Террилл утверждает, что станут, – то там нас однозначно ждет засада.

Я сглотнула вязкий ком, вставший в горле. Как-то мне об этом не подумалось прежде. А сейчас при мысли о засаде по спине побежали противные мурашки.

– Вы ведь не хотите угодить прямо в лапы ингиров? – добил мужчина, и по лицу его скользнула кривая улыбка.

– Не хочу…

– Ну вот и славно. – Фрей решил, что на этом разговор окончен, и, сдвинув шторку, выглянул в окно.

– Но ведь я не могу совсем без… – попыталась было вновь донести до него свою проблему, но меня грубо прервали.

– Боюсь, вам придется немного потерпеть, – отрезал мужчина, и в его приказном тоне не было ни капли участия. Я собиралась настоять на своем, но Рейнар и слова не дал мне вставить. – Мы подъезжаем. Это ведь то место?

Я нехотя выглянула за шторку и сразу узнала мелькающие за стеклом дома.

– Да, уже близко. Через пару домов будет нужный поворот.

– Отлично! – чересчур бодро проговорил капитан. Кажется, он был рад, что сможет хоть ненадолго избавиться от моего общества. – Тормози! – крикнул Фрей и громко постучал в стенку за спиной.

Экипаж остановился, и мужчина, распахнув узкую дверцу, выпрыгнул наружу. Псина последовала за хозяином, а я вжалась в мягкую спинку сиденья, пытаясь спрятаться от язычков ледяного ветра, пробравшихся в повозку.

– Жди здесь, – через плечо кинул мужчина, и дверь со стуком захлопнулась.

Я же порадовалась, что не придется выбираться наружу. И даже внезапный переход на «ты» пропустила мимо ушей. Теплее на улице не стало, и шастать на морозе без перчаток не было ни малейшего желания. Как и не было желания вновь любоваться на исчерченное шрамами лицо моего телохранителя. Однако долго сидеть, вжавшись в угол, я не смогла. Любопытство все же взяло вверх, и, подвинувшись на сиденье, я выглянула наружу.

Капитан Фрей не ушел далеко. Стоял всего в паре метров от экипажа и, нацепив странные очки с толстыми зеленоватыми стеклами в резиновой оправе, внимательно глядел по сторонам. Прикасался к дужке, вроде как что-то настраивая, а потом дернул их вниз, спрятав на шее, в складках темного вязаного шарфа. Вслед за очками Рейнар наклонился и убрал в голенище сапога… кинжал.

Я с трудом сглотнула вставший в горле ком. Не ожидала, что мой спутник носит с собой оружие. Хотя, если мыслить логически, это было вполне закономерно. Однако по спине все равно пробежал холодок… Сколько еще у него вот так припрятано по карманам?

Как оказалось, припрятано у него не только оружие. Мужчина расстегнул пару верхних пуговиц пальто и выудил из-за пазухи карманные часы на длинной цепочке.

Откинул крышку, блеснувшую незнакомой монограммой, и стал аккуратно водить пальцем по циферблату. Или не по циферблату… Я теснее примкнула к окну, всматриваясь в странную вещицу, теперь уже мало напоминавшую часы. Вот только, как ни пыталась, из экипажа мало что можно было разобрать.

Капитан Фрей несколько раз ударил ногтем по стеклянной поверхности, исчерченной изогнутыми линиями, и, нахмурившись, раздраженно захлопнул крышку. Затем коротко свистнул, подзывая собаку, и неспешно направился в глубь проулка. Айна трусила рядом, то и дело принюхиваясь и высматривая что-то в просветах плотно стоявших строений.

А я подивилась несоответствию. Господин ингирвайзер – с ног до головы в черном, и даже волосы у него темные, смоляные. А рядом – снежный волкодав, цветом шерсти практически сливающийся с окружающей белизной. Колоритная парочка.

Капитан застыл в сотне шагов от повозки и вновь сверился со своим прибором. Опять так же нервно хлопнул крышкой и, теперь уже окончательно спрятав штуковину за пазухой, быстрым шагом пошел в мою сторону. Взгляд у него был угрюмый и недовольный, и у меня возникло непреодолимое желание отодвинуться подальше от окна и вновь забиться в свой угол. Отчего-то казалось, что недовольство свое он будет вымещать непременно на мне.

И с каких пор я стала такой трусихой?! Тьфу ты! Самой от себя противно. Буду я еще дрожать перед каким-то мужиком!

Глубоко вдохнула, набираясь смелости, и решительно толкнула дверь, заставив ту распахнуться чуть ли не перед самым носом подошедшего телохранителя.

– Какого хромого лося, мать твою, ты высовываешься?! – не стесняясь в выражениях, вспылил Фрей. – Я что сказал? Сидеть в экипаже и не дергаться! Давайте договоримся сразу: если уж вы вверили мне защищать вашу жизнь, извольте слушаться указаний.

И взглядом чуть ли не насквозь прожег. И желваки отчетливо заходили на скулах, выдавая всю степень раздражения. А шрамы, и без того непривлекательные, еще сильнее исказили черты лица, делая его пугающе зверским.

Я испуганно отшатнулась и, споткнувшись о ступеньку, плюхнулась на пол, больно ударившись копчиком. Однако боль эта, вопреки ожиданиям, почему-то отпугнула страх и дала сил ответить:

– Прекратите на меня орать! И вообще, с каких это пор мы с вами на «ты»?

– С тех самых, – фыркнул капитан, и не думая извиняться за свое неподобающее поведение. – Идемте, покажете, где стояла повозка и откуда пришли похитители.

Рейнар протянул руку, намереваясь помочь мне подняться. Я же демонстративно ее отпихнула и, схватившись за поручень, сама выбралась из экипажа.

Ветер кинул в лицо ледяную крошку, Фрей поморщился и поспешил прикрыться локтем. Чуть слышно зашипел, касаясь изуродованной щеки, а потом и вовсе накинул на голову глубокий капюшон, заслоняясь от мимолетных порывов ветра.

– Показывайте, – велел он.

– Вот, повозка стояла тут. Преграждала выход из проулка. А похитители пришли с этой стороны… – Я повела рукой, показывая направление.

Ингирвайзер откинул полу пальто, присел на корточки и смахнул тонкий слой снега с дороги. На плотном настиле отчетливо проступали узкие следы тележных колес. Верно, повозка простояла тут долго, раз отпечатки остались.

Мужчина прошелся вокруг, тут и там сметая в сторону снег. Удовлетворенно кивнул и, выудив из кармана мешочек с какой-то пудрой, велел отойти. Я послушно отступила, мечтая побыстрее забраться в теплое нутро экипажа. Пальцы уже сводило от мороза, и приходилась прятать руки в широкие рукава пальто.

Меж тем Рейнар стал аккуратным, тонким слоем рассыпать пудру по земле. Айна не мешала, устроилась у моих ног и широко зевнула, демонстрируя внушительные клыки. Пользуясь моментом, протянула к псине руку и вновь попыталась погладить по голове. Та недовольно заворчала, косясь из-под длинной челки, но отходить не спешила. Можно подумать, ей поручено меня охранять.

– Ну что ты, девочка, я тебя не обижу, – проговорила ласково, легонько почесывая псину за ухом. – Я собак люблю. А ты ведь умница, правда? Хорошая, красивая…

Айна все еще недовольно ворчала, однако гладить себя позволяла. Да, именно позволяла, гордо задрав нос и делая вид, что ей нет никакого дела до моей ласки. Но стоило только хозяину подняться и бросить на нас мимолетный взгляд, как эта предательница тут же отстранилась и сделала вид, что и знать меня не знает.

Рейнар же прошелся к углу ближайшего дома, поскреб каменную кладку и рассыпал по ней свой порошок. Недовольно цокнул языком и глянул на меня:

– Идем!

Собака тут же сорвалась с места и потрусила вслед за капитаном. Я же недовольно фыркнула и с гораздо меньшим рвением отправилась следом.

– Показывайте, до какого места вас преследовали? Кто тут где падал…

– Господин ингирвайзер, вы уж определитесь, мы все-таки на «вы» или на «ты»!

Мужчина мотнул головой:

– Простите, забылся.

Мы прошлись вдоль проулка. Сейчас, при свете дня, все выглядело иначе, а потому я с трудом смогла опознать нужное место. И, конечно же, никаких следов преследователей там не оказалось.

– Анья, – чересчур ласково начал капитан Фрей, и я поняла, что ничего хорошего он мне не скажет. – А вы уверены, что… с ними действительно был Хамелеон?

– Считаете, что я вру?!

– Ну почему же… – и тон голоса такой снисходительный, будто с ребенком разговаривает. – Просто… вам могло показаться. Темно все-таки, да и состояние аффекта.

– Какого еще эффекта?! Я пока еще в своем уме, и с глазами у меня все в порядке!

Почему-то его недоверие показалось оскорбительным и вызвало резкий прилив злости.

– Разумеется, – все тем же тоном отозвался брюнет и двинулся к экипажу. – Пора ехать. Скоро тут станет людно.

Оставшуюся дорогу до дома капитана провели в напряженном молчании. Его откровенно снисходительное отношение и сомнения в моих показаниях вызывали дикое раздражение. Хотелось попросту плюнуть на все и вопреки здравому смыслу отправиться в родную Общину, лишь бы не видеть этой перекошенной недовольством физиономии напротив.

Я откинула шторку и попыталась переключить свое внимание на проплывающий за окном сонный город. Кое-где на улице уже встречались редкие прохожие, спешащие по своим делам, кутающиеся в толстенные тулупы и шерстяные шарфы. Дворники мели дорожки и счищали налипший снег с крылец богатых домов. Долбили лопатами ледяную корку или же присыпали скользкие места песком. Город постепенно пробуждался ото сна, оживал. Печные трубы весело пыхтели, густой дым валил ввысь и растворялся в белом, по-зимнему прозрачном небе.

– Я бы не советовал, – вдруг оторвал от созерцания сухой голос моего спутника. – Вас могут заметить.

Вот ведь…

Пришлось задернуть шторку и, поджав губы, уставиться на багровые угли, тлеющие в жаровне.

И шагу ведь не даст в сторону ступить. Тиран хренов! Бывают же такие… И как-то уже слабо верится, что мы найдем общий язык. Скорее так и будем играть в молчанку, что сейчас, что оставшиеся две недели. Не помереть бы со скуки…

Из-под ресниц покосилась на своего спутника. Тот, вальяжно развалившись на сиденье, скрестил руки на груди и глаза даже прикрыл. Никак решил подремать? Интересно, долго еще ехать?

И, будто в ответ на мои мысли, экипаж начал замедляться, а через десяток метров и вовсе остановился.

Рейнар резко ожил и, отворив дверцу, возвестил:

– Приехали.

Дом был огромен. Темная махина на фоне прозрачного светлого неба и засыпанных снегом дорожек. Вместо забора – плотная каменная стена и кованые ворота, покрытые изморозью. А за воротами виден полудикий сад и одинокое кривое деревце, будто скрючившееся на морозе.

Айна, первая выскочившая из повозки, метнулась к воротам, пролезла под кованой оградой и побежала по узкой тропинке к крыльцу. Уселась на верхнюю ступеньку, нетерпеливо молотя хвостом по земле.

Рейнар распахнул передо мной створку, скрипнувшую проржавевшими петлями, и пропустил вперед. Мне пришлось подобрать юбки и полы пальто, дабы ненароком не увязнуть в сугробах утонувшего в снегу сада, – слишком узкой оказалась протоптанная дорожка, и она уж точно не была рассчитана на пышное женское платье.

Пока пробиралась к дому, с интересом рассматривала свое временное жилище.

Первый этаж его сложен из бурого, местами плохо отесанного камня. На окнах стоят решетки, и большая часть этих окон покрыта изморозью, явно свидетельствуя о том, что в комнатах не топят. Второй этаж, в отличие от первого, деревянный. Темное, местами пошедшее трещинами дерево, резные наличники, некогда крашенные, но краска уж давно слезла, облупилась, оставив белесые следы на стыках и неровностях древесины.

Крыльцо высокое, и пришлось схватиться за холодные перила, чтобы ненароком не навернуться. Капитан Фрей несколько раз провернул ключ в замке, и мы прошли в полутемный холл. И пусть в доме было и теплее, чем на улице, но раздеваться желания не было ни малейшего.

– Вы что, не топите? – не смогла сдержать негодования и, приблизив руки к губам, дыхнула на замерзшие ладони. Изо рта вырвалось облачко пара и растаяло в полумраке.

– Топлю, просто… Я со вчерашнего утра дома не появлялся. А прислуга всего раз в неделю приходит.

Рейнар стянул перчатки и запалил фитиль масляной лампы. В помещении сразу стало светлее и как будто бы даже теплее. Из полумрака выступили богато отделанные стенные панели, низкий диванчик и пара тумб, явно служивших для переодевания. На вешалке сиротливо болтался плащ, а у стенки притулились валенки с резиновыми мысами – самая та обувь для подобной погоды.

– Не раздевайтесь, – угадал мои мысли хозяин дома. – Проходите так, я разожгу камин в гостиной.

Айна деловито процокала в темноту дверного проема, я направилась следом. Мужчина обогнал меня на полдороге и первым вошел в гостиную. Стянул с себя пальто и бросил в первое попавшееся кресло. В нем же грудой бесформенного тряпья валялся какой-то свитер, а рядом на полу нашли свое пристанище теплые вязаные носки и погрызенная газета, явно облюбованная псиной.

Я с любопытством осмотрелась вокруг – в отличие от полутемного холла, здесь было светло. Холодный утренний свет лился сквозь огромные арочные окна в обрамлении тяжелых гардин, подвязанных кручеными шнурами с пушистыми кисточками на концах. Гостиная эта, пожалуй, была уютной. Мягкие диваны, обитые темной матовой кожей, шерстяной ковер с причудливым цветочным орнаментом, дупло камина, нутро которого уже успел осветить робкий огонек. Правда вот, решетка не чищена. И сажа на полу. Рейнар заступил в нее сапогом и разнес по паркету. Потом, спохватившись, бросил под ноги всю ту же газету, ругнулся себе под нос и тщательно вытер подошву.

– Проклятье! Вы уж извините… Тут слегка не убрано.

Мужчина скомкал газету и швырнул ее в огонь, подхватил с пола носки и принялся собирать какие-то мелочи с низкого столика. Кажется, там обретался недоеденный сэндвич и пара немытых кружек. Хорошо хоть не бутылок. Вся посуда не поместилась в руках, и капитан плюнул на это дело.